22 февраля, среда
«Хорошо, что у меня нет собаки…»
Глупо, конечно, повторять одну и ту же шутку, даже самому себе, но ничего умнее или смешнее Вербин не придумал.
«Хорошо, что у меня нет собаки…»
Только сегодня фраза пришла в голову сразу, едва Феликс открыл глаза. И сразу улыбнулся, почувствовав на плече голову Марты. Услышав её тихое дыхание. Улыбнулся, потому что стало хорошо. Просто хорошо. Ведь это и есть счастье – проснуться утром с ощущением, что всё хорошо. И улыбнуться всему миру, восхитительной женщине, себе…
Сегодня Феликс проснулся первым. А вчера – первым позвонил. А Марта не стала спрашивать, почему так поздно. Он сказал: «Если ты…» Она перебила: «Когда приедешь?» Он заскочил домой, принял душ, переоделся и примчался. Мог бы, кстати, успеть накормить собаку, но дома его никто не ждал.
– Когда прозвонит будильник? – прошептала Марта, не открывая глаз.
– Через двадцать минут.
– Ты специально проснулся так рано?
– Ещё не знаю, – мягко ответил Феликс.
– Давай узнаем, – промурлыкала она, чуть поднимая голову, и Вербин поцеловал её в губы так крепко, как мог.
А потом, как раз через двадцать минут, Марта сообщила:
– Специально. – И добавила: – Чудесное утро.
– Прекрасное.
– Я сделаю завтрак.
– А я сварю кофе.
– Нет, ты иди в душ, а потом ловить злодеев.
Идеально…
Феликс не знал, что будет дальше. Понимал, что разговор о том, что их ждёт и как они видят будущее, обязательно состоится, скорее всего, скоро, скорее всего – в «Грязных небесах», куда они с Мартой пойдут ужинать в следующий раз, но пока не думал, какие слова скажет и что услышит в ответ. И дело заключалось не в том, что сейчас «рано об этом думать» – просто не хотелось. Просто было хорошо. Так хорошо, что казалось идеальным. Так хорошо, словно кто-то подслушал его желания – невысказанные, потаённые – и взялся их исполнить.
Так было с Мартой – идеально…
– Я правильно понимаю, что у тебя есть планы на вечер? – спросила она, разложив по тарелкам омлет с помидорами, сыром и ветчиной.
– Честно говоря…
– Больше ни слова. С мужиками?
– И только с ними.
– С ними или нет – поговорим, если я найду у тебя в кармане скомканные трусики.
– Пожалуй, я зашью карманы.
– Разумно. – Они рассмеялись, и Марта продолжила: – Я спросила не просто так. Хотела предупредить, что уезжаю к старым друзьям. Глава семьи бывший военный, и я всегда навещаю их на двадцать третье.
– Уезжаешь сегодня?
– За мной заедут в пятницу утром, и я останусь у них до воскресенья.
– Загородный дом?
– Да.
Феликс помолчал.
– Но завтра…
– Завтра, если ты сможешь…
– Поужинаем в «Грязных небесах»?
Марта вздрогнула и удивлённо посмотрела на Вербина:
– Ты уверен?
– Ты сама сказала, где мы ужинаем в следующий раз.
Вербин понял, что Марта не только удивлена, ей очень приятно сделанное предложение, однако она не смогла не признаться:
– Феликс, когда я сказала, что следующий ужин должен быть в «Грязных небесах» и нигде больше, я не знала, что… что будет. И как будет. После моих слов прошло мало времени, но много событий… И теперь… я готова подождать.
– А я нет.
Марта коснулась руки Феликса и, глядя ему в глаза, прошептала:
– Спасибо.
– Ты не должна благодарить.
– И тем не менее…
«И тем не менее…»
Слова и взгляд коснулись души Феликса и очень ласково её погладили. Её слова. Её взгляд. Прикосновение её пальцев. Нахлынувшие чувства не отпускали до тех пор, пока Феликс не вошёл в известное адвокатское бюро, в котором единственный ребёнок Диляры Зариповой назначил полицейскому встречу. В присутствии адвоката, разумеется. Который сразу же представился:
– Пономарёв Григорий Ильич. – И обменялся с Феликсом рукопожатием. – Присаживайтесь.
– Спасибо. – Вербин расположился в удобном кресле, достал записную книжку, авторучку, забросил ногу на ногу и с улыбкой уставился на адвоката, демонстративно игнорируя сидящего в соседнем кресле Зарипова, который, при появлении Феликса, промолчал и даже не обозначил попытки привстать. – О чём вы хотели со мной поговорить, Григорий Ильич?
Пономарёв легко считал действия Вербина, коротко, но весело рассмеялся, плюхнулся в своё кресло и потёр руки:
– А вы точно такой, каким вас описывают, Феликс…
– Анатольевич, – подсказал Вербин.
– Да, точно такой, – закончил адвокат, продолжая держать на лице улыбку.
Пономарёв оказался полным, но не жирным, ещё не обрюзгшим, среднего роста, лысоватым обладателем вкрадчивых повадок потомственного стряпчего. Костюм у него был неброским, но судя по тому, как он сидел на неидеальном адвокатском теле – сшитым на заказ.
Что же касается Наиля Зарипова, то Вербин краем глаза разглядел в соседнем кресле именно то, что ожидал: долговязый, но не настолько высокий, как Феликс, узкоплечий молодой человек с бородкой, которую имело смысл никогда не выращивать. Его, наверное, часто называли «юношей», но Вербин знал, сколько Зарипову лет, поэтому обозначил его «молодым человеком». Хоть и с трудом. Кудрявый молодой человек расслабленно полулежал в кресле, благо конструкция позволяла, а когда Пономарёв занял своё место, дотянулся до стола и небрежным жестом двинул к Феликсу книгу.
– Что это? – поинтересовался Вербин у адвоката. После паузы. Во время которой он так и не повернулся к ребёнку Диляры.
– Моя книга. – Голос у Наиля оказался высоким, но не писклявым. – Я знаменитый писатель.
Судя по всему, он в точности исполнял полученные от мамы инструкции.
– Вы читаете книги? – спросил адвокат.
Делиться своими литературными предпочтениями Феликс счёл излишним, поэтому улыбнулся и, не прикасаясь к томику, спросил:
– Надеюсь, среди страниц я не найду ничего «случайно забытого» вашим клиентом?
– Как могли подумать? – всплеснул руками Пономарёв. И тут же осведомился: – Вы книгу возьмёте?
– Ещё не знаю. – Вербин в упор посмотрел на Зарипова. – О чём ваша книга?
– Что? – Наиль растерянно хлопнул ресницами, этого вопроса он явно не ожидал.
– Вы хотите поговорить о книге? – пришёл на помощь Пономарёв, мастерски сыграв искреннее удивление.
– Но ведь зачем-то же вы мне её подарили?
– Это был знак вежливости.
– Считайте мой вопрос ответным проявлением внимания. О чём ваша книга, Наиль Дамирович? В каком жанре пишете?
– Я один из молодых создателей современной русскоязычной прозы, – важно сообщил сын своей мамы.
– О чём ваша книга?
– Да какая разница? – не выдержал Пономарёв.
– Вы её читали? – поинтересовался Вербин.
Адвокат ответил ему выразительным взглядом. И, возможно, мысленно как следует обматерил клиента, решившего порадовать полицейского своим творчеством.
– Это книга о нашей жизни, о том, что происходит в стране, о молодых людях, которые ищут себя. О детских травмах и как их преодолевать. О том, что важно не поддаваться буллингу…
– Пишете на собственном опыте?
– В том числе.
– Как долго вы были знакомы с Викторией Рыковой?
– Примерно полтора года. – Ответ прозвучал машинально и не вызвал удивлённого взгляда – Зарипов легко перешёл на предложенную тему.
– Всё это время вы были близки?
– Мы с ней никогда не были по-настоящему близки. – Наиль самолюбиво вскинул подбородок. – Она была чересчур увлечена собой.
«Нет, тобой Виктория перестала восхищаться позже, когда ты вернулся. А до разрыва ты и только ты находился в центре её внимания».
– Мы что, перешли к вопросам? – вклинился в разговор Пономарёв.
– А для чего мы встретились? – Вербин тоже умел изображать удивление. – Или вы планировали ограничиться обсуждением вот этого? – Феликс кивнул на книгу, которую до сих пор не взял в руки.
Наиль вспыхнул и, кажется, процедил в адрес Вербина короткое ругательство. А Пономарёв прищурился, поняв, что Феликс специально выводит из себя его клиента, и громко объявил:
– Вижу, мы немного не разобрались с приоритетами, но теперь, к счастью, всё в порядке. И мы приступаем к делу, ради которого собрались.
Последнее предложение Пономарёв произнёс с нажимом, в упор глядя на Наиля, и Наиль, к некоторому удивлению Феликса, послушно успокоился. Видимо, мама приказала подчиняться умному дяде-адвокату.
– Итак, вы были знакомы с Викторией Рыковой полтора года?
– Примерно, – отозвался Зарипов, дождавшись разрешающего кивка Пономарёва. – Но шесть или семь месяцев назад мы расстались.
– Кто был инициатором разрыва?
– Это важно?
– Что важно, а что нет – решать мне, Наиль Дамирович, – очень вежливо ответил Вербин. – Вы решаете, на какие вопросы отвечать, а на какие – нет, понимая, что я буду делать выводы как из ответов, так и из их отсутствия. А Григорий Ильич проследит за тем, чтобы я распоряжался полученной от вас информацией в строгом соответствии с законом.
– Всё так, – буркнул адвокат.
– Повторить вопрос?
– Мы вместе решили сделать паузу в отношениях.
– Как началось ваше знакомство?
– Какое отношение это имеет к делу? – быстро спросил Пономарёв.
– Разные социальные слои, – объяснил Вербин. – Хочу узнать, где знаменитые писатели знакомятся с молоденькими провинциалками.
– На вечеринке, – рассказал Зарипов. – Не знаю, как она раздобыла приглашение, и не хочу знать, но она там была. А как узнала, что я известный писатель, то вцепилась намертво, просто перестала от меня отходить. – В голосе Наиля отчётливо звучало самодовольство. – Расспрашивала меня о книге, о работе над книгой, о моих мыслях, о том, что я сказал людям своим произведением. Ей было интересно всё.
Во время рассказа Пономарёв периодически кивал, из чего Вербин сделал вывод, что текст повествования с ним согласован и, возможно, им же и отредактирован.
– Вика упросила меня дать ей телефон и позвонила на следующий же день. Признаться, я немного оторопел от такой настойчивости, но врать не буду – оно мне льстило.
«Оторопел… Ну, конечно, часто употребляемое в разговорной речи слово…»
Размышления отразились на лице Вербина – на нём появилось скептическое выражение, что вызвало у адвоката естественный вопрос:
– Вы сомневаетесь в словах моего клиента?
– Ни в коем случае, – опомнился Феликс. – К тому же сомнения – это не улика.
– Хорошо, что вы это понимаете. – Пономарёв внимательно посмотрел на полицейского, но развивать тему не стал. – Наиль, продолжайте.
– На следующий день состоялось наше второе свидание, после которого я поехал к ней домой, и мы стали близки, – ровным, абсолютно безэмоциональным голосом поведал сын Диляры Зариповой. – Я бы не хотел называть Вику дешёвой шлюхой, но, чтобы оказаться в её постели, мне не пришлось прикладывать особенных усилий.
Адвокат развёл руками, показывая, что такое, к сожалению, случается – не все девушки воспитаны должным образом, и Феликс почувствовал… не ярость, не гнев, не злость… брезгливость… Собеседники, хором поливающие грязью молоденькую девушку, и не важно, умерла она или нет, вызывали у него брезгливость и презрение.
Но он на службе.
Должен вести себя профессионально.
– Вы почти год тесно общались с дешёвой шлюхой, потом бросили её, а потом вернулись, чтобы возобновить отношения, – сухим, предельно деловым тоном произнёс Вербин, глядя в записную книжку. И делая вид, что проверяет, правильно ли всё записал. – Такой вывод можно сделать из ваших слов?
Зарипов стал пунцовым.
– Феликс… м-ммм… Анатольевич… разве обязательно было использовать в беседе приличных людей подобные… м-ммм… обороты? – поморщившись, осведомился Пономарёв.
– Я использовал только те обороты, которые услышал от вас, – мило улыбнулся в ответ Вербин.
– Наиль сказал, что не хотел бы называть девушку шлюхой.
– Хорошо, я сделаю это уточнение, – пообещал Феликс. – Но хочу, чтобы Наиль Дамирович подтвердил, правильно ли я изложил историю его взаимоотношений с Викторией Рыковой.
– В целом, правильно, – подтвердил Пономарёв прежде, чем Зарипов открыл рот.
– Как можно охарактеризовать существовавшие отношения в целом?
– Мы дружили, – выдавил из себя Наиль.
– Вы были её молодым человеком?
– Что вы вкладываете в это понятие? – немедленно уточнил адвокат.
– Постоянным спутником, единственным сексуальным партнёром, человеком, рассматриваемым молодой женщиной в качестве потенциального супруга.
– Возможно, Вика… Виктория… и мечтала выйти за меня замуж, но я рассматривал наши отношения исключительно как дружеские. Без далеко идущих планов. Она была красивой, сексуальной…
– А почему вы решили возобновить отношения? – вдруг спросил Вербин.
– Я… – Зарипов посмотрел на Пономарёва.
– Наиль Дамирович, как и все талантливые писатели, является очень ранимым и чувствительным человеком. В какой-то момент ему показалось, что следует остаться одному – ради творчества, а затем он ощутил непреодолимое влечение к Виктории и предложил ей возобновить отношения. – Адвокат, не отрываясь, смотрел на Феликса. – Дело молодое.
– Принимается, – спокойно произнёс Вербин, делая очередную пометку в записной книжке. – Наиль Дамирович, вы не жили вместе с Викторией Рыковой?
Спросил, глядя на Пономарёва.
– Нет, конечно.
– Не вели совместное хозяйство?
– Вы издеваетесь?
– Это значит «нет»?
– Это значит «нет».
– У вас был ключ от квартиры Виктории Рыковой?
– Нет.
– Вы всегда приезжали вместе?
– Да.
– И вам никогда не доводилось ждать на улице? – А вот теперь Феликс перевёл взгляд на знаменитого писателя.
– Нет.
– Почему Виктория не дала вам ключи от квартиры?
– Потому что они не были мне нужны. – Зарипов позволил себе насмешливый тон. – Для чего? Я приезжал, проводил с ней время и уезжал.
– Совместные походы в кино, театры, рестораны, вечеринки, на концерты?
– Ну… было.
– Вас можно было назвать молодым человеком Виктории Рыковой?
– В том смысле, который вы разъяснили – да.
– Ваши друзья часто видели вас вместе?
– Да.
– Вы и Виктория выкладывали совместные фотографии в социальные сети?
– Да.
– Когда Виктория дала вам ключи от квартиры?
– Никогда!
Наиль почти выкрикнул ответ и яростно посмотрел на адвоката.
– Феликс Анатольевич, пожалуйста, не забывайте, что мой клиент согласился на разговор, а не на допрос.
– Прошу меня извинить, Григорий Ильич. Это профессиональное.
– Я так и понял.
А ещё они оба поняли, что Зарипов лжёт и ключ от квартиры Виктории у него был.
– Прошу меня извинить, Наиль Дамирович. Больше такого не повторится.
Ответить писатель не успел: его телефон зазвонил и Зарипов тут же нажал на кнопку ответа. Разумеется, даже не подумав извиниться перед собеседниками.
– Да, мама? Да, ещё здесь. Всё хорошо, мама, Григорий Ильич очень помогает и не позволяет ему лишнего. Мы скоро закончим, не волнуйся.
Наиль вернул телефон на стол и, глядя в окно, сообщил:
– Мама сказала, что вы слишком долго меня держите. Она недовольна.
Вербин покосился на адвоката, тот отвернулся, но ненадолго, только для того, чтобы ни Феликс, ни ребёнок Диляры Зариповой не увидели появившееся на его лице выражение. Затем Пономарёв поинтересовался:
– Мы заканчиваем?
– Всего несколько коротких вопросов, – ответил Вербин.
– Без прежней агрессии, пожалуйста.
– Я помню, что обещал. – Феликс вновь посмотрел на Зарипова. – Незадолго до смерти Виктория была с мужчиной. По мнению медэкспертов, у них была сексуальная связь по обоюдному согласию. Это были вы?
– Это был я, – подтвердил Наиль. – Мы виделись в тот день. Я заехал около полудня, примерно… или чуть раньше… мы потрахались, и я уехал.
– По делам?
– Домой. Нужно было работать.
– И до конца дня были дома?
– До следующего утра. Пятнадцатого утром я завтракал с мамой.
– Работали? – спросил Феликс. И уточнил: – Четырнадцатого?
– Сначала – да, потом задремал, у нас получилась бурная встреча, и я вернулся совсем без сил… проснулся часов в одиннадцать, кажется, и работал до двух ночи. Мне очень хорошо работается по ночам. Знаете, когда город засыпает и стихает привычный шум, я начинаю отчётливо чувствовать мир…
– Какой вам показалась Виктория во время встречи?
– Обыкновенной, – пожал плечами Наиль. – Обыкновенно страстной, если вы об этом спрашиваете. Мне нравилось с ней спать – Вика умела доставить мужчине удовольствие.
То ли Зарипов решил позлить Вербина в отместку за то, что Феликс вывел его из себя в начале разговора, то ли ему нравилось называть себя мужчиной, а Викторию шлюхой. Но Вербин уже пришёл к окончательному выводу о личности собеседника и теперь Наиль при всём желании не смог бы его разозлить.
– Не заметили чего-нибудь необычного?
– Например?
– Нервозность? Рассеянность? Не показалось ли вам, что мыслями Виктория пребывает далеко от вас?
– Во время наших свиданий Вика была со мной и душой, и телом, – самодовольно ответил Наиль. – А почему вы спрашиваете?
– После вашего ухода, Наиль Дамирович, Виктория говорила с подругой по видеосвязи, и подруга тоже сказала, что Виктория выглядела обыкновенно.
– Что же вас смущает?
– Девушка умерла.
– А-а.
– Насколько я знаю, официально считается, что Виктория покончила жизнь самоубийством, – вернулся в разговор Пономарёв. – Разве не так?
– Это одна из версий, – уточнил Вербин.
– Вам она не нравится?
– Я не понимаю, почему молодая, здоровая, полная сил и надежд девушка, собираясь покончить с собой, и выглядит, и ведёт себя обыкновенно, – ответил Феликс, глядя Наилю в глаза. Недолго глядя – Зарипов отвёл взгляд едва ли не сразу. – Виктория занимается любовью, проявляя, по словам Наиля Дамирович, обычную страстность, затем болтает с подругой, демонстрируя обыкновенное, даже чуть приподнятое настроение, а затем убивает себя. Вас ничего не смущает?
– Вы поэтому уговорили следователя открыть дело?
– Разве этого мало? – удивился Вербин. На этот раз – искренне удивился.
– Как по мне – мало, – не стал скрывать адвокат. – Вы сами знаете, что мало. Но уверен, остальные ваши резоны прикрыты толстой древесно-стружечной плитой.
– Приятно иметь дело с опытным человеком.
Который знает, что Феликс не допрашивает Наиля, а опрашивает, причём Зарипов добровольно согласился на разговор, и всё это означает, что Вербин имеет полное право ничего не рассказывать адвокату.
– Мы скоро закончим? – спросил Наиль, ничего не понявший из диалога собеседников.
Пономарёв вопросительно поднял брови.
– Очень скоро, – пообещал Вербин.
– Вы уже это говорили, Феликс Анатольевич.
– Я чувствую, что начинаю злоупотреблять вашим терпением.
– Приятно иметь дело с опытным человеком.
Они посмеялись, после чего Пономарёв кивнул Наилю:
– Скоро закончим.
И перевёл взгляд на полицейского.
Феликсу очень хотелось спросить Наиля о дневнике и в течение всего разговора он старательно подбирал момент для вопроса, но… но передумал. И не просто передумал, а неожиданно понял, что нельзя. Ни в коем случае нельзя спрашивать напрямую. Ждать. Ждать ошибки Зарипова, потому что Феликс больше не сомневался в том, что именно он убил Викторию.
Осталось это доказать.
– Скажите, Наиль Дамирович, после вашего возвращения… Оно ведь тоже стало обоюдным решением?
– Да, конечно, – подтвердил Зарипов.
– Хорошо… После возвращения в ваших отношениях что-нибудь поменялось?
– Не особенно.
– Что это значит?
– Прошло несколько месяцев, которые вместили в себя разные события, и нам пришлось заново учиться быть вместе. Я не ожидал, что будет настолько трудно, однако у нас получалось.
Ещё одна зазубренная фраза.
– Вы не знали, что одновременно с вами Виктория встречалась с другим мужчиной? – небрежно поинтересовался Феликс.
И Наиль не удержался – коротко вскрикнул. А затем они с адвокатом одновременно произнесли:
– Шлюха! – Наиль.
– Прошу вас быть тактичным. – Пономарёв.
– К кому вы обращались? – поинтересовался Вербин у адвоката.
– К вам, – буркнул Пономарёв, покосившись на Зарипова.
– Хватит, – сказал Наиль, поднимаясь.
– Вы знали, что у Виктории был любовник?
– Нужно ответить, – бросил адвокат.
– Я не знал о её любовнике, – резко ответил Зарипов. – Прощайте.
– До свидания, – уточнил Феликс, закрывая записную книжку. – Мы оба понимаем, что до свидания, Наиль Дамирович.
Потому что о втором любовнике Виктории единственный ребёнок своей мамы совершенно точно знал.
* * *
Последняя в предпраздничный день встреча состоялась у Феликса на Петровке и получилась полезной, хоть и неожиданной. Позвонил Шиповник, спросил, не занимается ли Вербин чем-нибудь срочным? Феликс ответил, что из срочного у него только приближающийся праздник, но его можно перенести на следующий год. Шиповник посмеялся и велел ехать на Петровку, куда по каким-то делам заявился Анзоров, и нужно воспользоваться моментом, чтобы лично обсудить происходящее. Звонок не сильно изменил планы Феликса – он и так собирался возвращаться, только на час позже, и ровно в четыре пополудни они собрались в совещательной комнате – Анзоров, Шиповник и Вербин.
– Так, с наступающим, мужики, добра и звёзд больших на погонах, – поздравил друзей Анзоров. – Ну и здоровья крепкого, чтобы не подводило.
Полицейские прекрасно понимали, что в предпраздничный день следователь затягивать не станет – ни с поздравлениями, ни с совещанием, ответили так же коротко, после чего перешли к делам.
– Подвижки есть? – О каком расследовании спрашивает Анзоров, уточнять не требовалось.
– Улик и доказательств не прибавилось, – доложил Вербин.
– А чего прибавилось?
– Понимания происходящего.
– Ты решил в филологи податься? – хмыкнул следователь.
– В философы тогда уж.
– Тоже мне, академик. – Анзоров покосился на Шиповника, подполковник коротко рассмеялся. – Так что ты понял в происходящем?
Феликс чуть подобрался, достал записную книжку и неспешно начал:
– Итак, по порядку. У меня состоялись три встречи с врачами, к которым Виктория обращалась за помощью.
– К трём? – изумился следователь.
– Не одновременно, – уточнил Вербин.
– Это я понял, но к трём… – Следователь покрутил головой. – У неё ведь проблемы не так давно начались?
– Примерно полгода назад. И все специалисты, кстати, сходятся на том, что причиной психологических проблем стал болезненный разрыв с Наилем Зариповым.
– Это её парень?
– Да.
– Крепко же она его любила… И крепко по ней шандарахнуло, раз пришлось сменить трёх врачей.
– Виктория очень хотела выздороветь. Видения собственной смерти её сильно угнетали.
– Это понятно, – вздохнул Анзоров. – Такое мало кого оставит равнодушным. – Выдержал короткую паузу и вдруг спросил: – Врачи хоть толковые?
– У всех высшее образование, – ответил Феликс. – Но какие они врачи, не знаю, я к ним не обращался.
– А если бы понадобилось, обратился бы?
«К Марте вряд ли, но по иным причинам…» – подумал Вербин и, ухитрившись сдержать неуместную улыбку, ответил:
– Пожалуй, да. Все трое производят хорошее впечатление.
– Что они говорят о Рыковой?
– Уровень склонности к суициду оценивают по-разному. Доктор Нарцисс считает, что самоубийство возможно, поскольку постоянные видения породили у Виктории ощущение того, что смерть не может не наступить… в ближайшее время… – Добавление Вербин сделал только потому, что понял, что Анзоров собирается пошутить о неминуемости смерти. – Доктор Карская скорее отрицает возможность суицида, упирая на то, что Виктория хотела выздороветь, а не избавиться от видений. Доктор Старова лечила Викторию слишком давно, чтобы делать выводы о недавнем состоянии девушки.
– «Да», «нет», «воздержался», – резюмировал Шиповник.
– Именно так, – согласился Вербин.
– Твоё мнение нам известно, – улыбнулся Анзоров. – Уверен, оно не изменилось.
– Не только не изменилось, но укрепилось, – ответил Феликс. – И я определился с подозреваемым.
– Зарипов? – спросил Шиповник, который знал, с кем Вербин встречался в первой половине дня.
– Наиль Зарипов, бывший молодой человек Виктории Рыковой. И… в какой-то степени нынешний молодой человек.
– Что значит «в какой-то степени»? – не понял следователь. – Зарипов заходил к Рыковой в день смерти и, как я понимаю, приятно провёл время.
– Мы ведь говорили о любовном треугольнике, – напомнил Феликс. – Несколько месяцев назад у Виктории завязался роман с Шевчуком, который она не прервала после возвращения Зарипова.
– А, ты об этом… – Анзоров потёр лоб. – Да, извини, вылетело из головы. Хочешь сказать, что Зарипов узнал о Шевчуке и разозлился?
– Обычно такие убийства совершаются спонтанно, на эмоциях, – задумчиво произнёс Шиповник. – Здесь же продуманное, требующее длительной подготовки действие.
– Не такой уж и длительной, – прищурился Анзоров. – Если Зарипов прочитал дневник, то ему нужно было купить шесть кукол. Белое платье, как я понимаю, он позаимствовал из шкафа.
– Насчёт платья не скажу, – вернул себе слово Феликс. – Но подготовка включала в себя не только приобретение кукол…
– Вы ищете, где убийца мог их купить? – перебил Вербина следователь.
– Ищем, но пока безрезультатно. – Феликс помолчал. – Так вот. Помимо приобретения кукол, убийце пришлось решать ещё одну непростую задачу: как незаметно проникнуть в квартиру Виктории? Крылов просмотрел видео с установленных в подъезде камер: входили и выходили только жильцы дома, и все они поднимались на свои этажи. Все, кто есть на видео, опознаны.
– Вообще все? – нахмурился Анзоров.
– Кроме жильцов в интересующее нас время в подъезд входили четыре курьера, – ответил Феликс. – Крылов их проверяет, но я думаю, что толку не будет: лица курьеры не прятали, поднимались только на положенные этажи и вышли из подъезда в течение пяти-семи минут. И жильцы подтвердили факт их прихода.
– Но как-то же убийца вошёл.
– Есть и другая версия, – негромко произнёс Шиповник. – Викторию убил кто-то из жильцов дома.
– Третий любовник? – Анзоров вновь потёр лоб. – Феликс?
– Если мы не поймём, как убийца пробрался в дом, придётся рассмотреть эту версию.
– Но не раньше?
– Нет, не раньше, – подумав, ответил Вербин. – Никто из опрошенных мною свидетелей не упоминал третьего любовника.
– Рыкова могла о нём не рассказывать, потому что он женат.
– Шевчук тоже женат.
– С Шевчуком у неё случился служебный роман, такое трудно скрыть.
– Рыкова могла не рассказывать, чтобы никто не подумал, что она… стала неразборчивой, – предположил Шиповник.
– Как вариант, – тихо сказал Феликс.
– Но этот вариант тебе не нравится?
– Сначала я должен убедиться, что никто посторонний не мог скрытно пробраться в квартиру.
– Въедливый ты.
– Зануда.
– Угу. – Подполковник помолчал. – И когда ты собираешься в этом убеждаться?
– Завтра.
– Хорошо.
И Анзоров, и Шиповник знали, что Вербин готов работать в выходные дни, знали почему, поэтому дополнительных вопросов не возникло.
– Тогда вернёмся к подозреваемому, – помолчав, сказал Анзоров. – Почему Зарипов, а не Шевчук?
– Шевчука я со счетов не сбрасываю, – ответил Феликс. – Но после очных встреч склонен считать убийцей Зарипова.
– Потому что он от тебя бегал несколько дней? – уточнил Анзоров.
– Самолюбивый? – понял Шиповник.
– Самолюбивый, самовлюблённый, эгоистичный и не без творческого начала. Чтобы устроить такую постановку, требуется или хладнокровие профессионала, или психический сдвиг «серийника»…
– Или абсолютная чёрствость.
– Да, – подтвердил Феликс, глядя Анзорову в глаза. – Профессионала или «серийника» мы пока не наблюдаем. Зато…
– У нас есть бездушный эгоист.
– Именно.
Есть человек, которому будет абсолютно плевать, что он усаживает одурманенную девушку в позу из кошмарных видений и вкалывает в её вену смертельную дозу героина. Никаких эмоций: захотел сделать – сделал. И никаких угрызений: ведь она – низшее существо, посмевшее его оскорбить.
– Каков Зарипов внешне? – спросил, после длинной паузы, следователь.
– Хлипкий. – Вербин сразу понял, что имеет в виду Анзоров.
– То есть способ убийства как раз для него?
– Не представляю его дерущимся. Даже с женщиной.
А вот нанести удар исподтишка – да. Трусливо и очень жестоко.
– Мотив – наличие второго любовника?
– Возможно, найду что-нибудь ещё.
Анзоров посмотрел на Шиповника, подполковник едва заметно пожал плечами.
– Для подозрений достаточно, для предъявления у нас ничего нет, – подытожил следователь.
– Я это понимаю.
– Мы все это понимаем, Феликс, – вздохнул Анзоров. – И ещё мы понимаем, что даже доказанный факт приобретения кукол не потянет на серьёзную улику.
– Но он способен помочь в получении признания, – заметил Шиповник.
– С этим я согласен. – Следователь посмотрел на Вербина, Феликс закрыл записную книжку, показывая, что доклад закончил, и Анзоров неохотно протянул: – Ну и напоследок немного дёгтя.
– Я ещё не принёс бочку мёда, – напомнил Вербин, догадываясь, о чём пойдёт речь.
– Да, не принёс, но дёготь уже есть. – Следователь поморщился. – У меня состоялся не самый приятный разговор с мамой нашего нынешнего подозреваемого.
– Как она узнала, что ты ведёшь дело?
– У них привилегированная семья, принадлежащая к достаточно влиятельному клану.
– Настолько влиятельная семья, что может давить на тебя?
– Пока не давят, – ответил Анзоров. – Диляра вела себя неделикатно, конечно, но без агрессии. Мне придраться не к чему, мы просто поговорили.
– Поговорили о том, что её деточку прессует полиция?
– Как ты догадался?
– Читаю мысли за умеренную плату.
Шутка получилась хорошей, но никто не засмеялся.
– Всё так, – подтвердил Анзоров. – Мне не к чему придраться, однако Диляра дала понять, что с ней лучше не связываться.
– Доложил руководству?
– Разумеется.
– Что руководство?
– Руководство сказало, что мальчика из столь хорошей семьи можно беспокоить, только если есть очень весомые основания. В ответ я объяснил, что Зарипова мы пока не трогаем… – Анзоров криво усмехнулся Вербину: – Это было до твоего доклада.
До того, как Наиль оказался главным подозреваемым.
– Я понимаю, – качнул головой Феликс. – Я всё понимаю.
– Я сказал, что у нас убийство, которое мы обязаны расследовать, – продолжил Анзоров. – Руководство сказало, чтобы я вёл себя осторожно и сообщал обо всех изменениях.
И руководство будет решать, что с этими изменениями делать…
Фраза не прозвучала, но все её услышали.
– Так. – Шиповник негромко выругался, потом ещё раз обдумал услышанное, потом ещё раз выругался и спросил: – Но расследование нам не тормознут?
– Пока, вроде, нет…
Но это не точно. Ведь на одной чаше весов мальчик из «хорошей семьи», на другой – девочка из Самары, которую уже начали густо мазать чёрной краской. И есть вероятность, что даже «весомые основания» станут основанием не для ареста, а для закрытия дела. Такое случалось.
Но прежде, чем кто-то из сидящих за столом мужчин высказался, подал голос телефон Вербина. Феликс посмотрел на экран и сообщил:
– Это Ваня Крылов. Можно я отвечу?
– Может, перезвонишь? – хмуро спросил Анзоров.
– Он мне звонит только в крайних случаях, а по текучке пишет в мессенджер.
Следователь поджал губы, но решение поменял:
– Давай.
Вербин нажал на кнопку «Ответ».
– Я слушаю, Ваня, только давай быстрее, у меня совещание.
– Феликс, здравствуйте! – торопливо затараторил молодой оперативник. – Я нашёл. Представляете, я начал с ближайших магазинов, и почти сразу – в точку. – На этом месте Крылов стал говорить медленнее, спокойнее. – В третьем по счёту магазине продавщица сказала, что несколько дней назад у них купили шесть больших кукол.
– Та-ак… Кто купил? – Феликс увидел, что Анзоров и Шиповник поняли, о чём идёт речь, напряглись, и включил режим громкой связи. – Продавщица сможет описать покупателя?
– В этом вся закавыка. – Крылов окончательно погрустнел.
– Не понял.
– Я спросил: кто? Она говорит: женщина. Я спрашиваю, что за женщина? Она говорит: молодая девушка. Я спрашиваю: вы уверены? Она едва не обиделась. В общем, я не знаю, что меня дёрнуло, я фотографию Рыковой показал. И она её опознала.
– Продавщица?
– Да.
Анзоров и Шиповник, не сговариваясь, одновременно, абсолютно синхронно выругались абсолютно одинаковыми словами.
– Продавщица уверена?
– Сразу её опознала, – убитым тоном ответил молодой оперативник. – Что делать?
– Продолжать.
– Что продолжать?
– Узнай подробности о купленных куклах: как выглядят, размер, рост, особенности питания!
– Что?
– Это была шутка, – без улыбки ответил Феликс. – Собери подробную информацию о куклах, чтобы сравнить с теми, что мы нашли в квартире.
– Ага, понял.
– И остальную информацию собирай: видео, если есть, точную дату покупки, чтобы сравнить с выпиской из банка. Нужно всё проверить.
– Я понял.
– Действуй.
Вербин отключил телефон.
– Всё правильно сказал, – одобрил Шиповник.
– Спасибо, Егор Петрович.
– Ты уверен, что куклы не совпадут? – спросил Анзоров.
– Если совпадут, дело можно закрывать.
– Поэтому я и спрашиваю.
– Поэтому я и попросил Ваню узнать о куклах как можно больше.
– А сам что думаешь?
Феликс помолчал, гоняя по столешнице телефон, затем слегка развёл руками:
– Я не знаю, зачем Виктория их купила. Но уверен, что она сидела с другими куклами.
– Потому что уже привык думать, что её убили?
– Потому что я уверен, что её убили, – поправил следователя Вербин. Поправил очень твёрдым, почти жёстким голосом.
На минуту в комнате установилась тишина – мужчины обдумывали происходящее, затем Шиповник произнёс:
– Учитывая наши обстоятельства, как только руководство узнает, что Рыкова купила шесть кукол, дело будет мгновенно закрыто. Никто не станет разбираться, те это куклы или нет.
– На наше счастье, начались праздники, – задумчиво сказал Анзоров. – До понедельника руководство ни черта не узнает.
– Значит, у нас есть четыре дня.
– Это много, – кивнул Феликс. – Но я предлагаю подстраховаться, сделать так, чтобы, узнав о купленных Рыковой куклах, нам никто не смог помешать.
– Ты опять за своё… – вздохнул Шиповник.
– Журналисты нам ничем не помогут, – покачал головой следователь, который тоже понял, что имеет в виду Вербин. – Мы получим по шапке, и хорошо, если по шапке, а не по мозгам, а публика через пару дней переключится на другую тему. Это не Кровосос, который сделал за нас всю работу в Сети. Сейчас такого шума не будет.
– А вдруг будет? Цепляющее название у нас уже есть – «Девочка с куклами».
– Феликс, ты идеалист.
– Я не хочу, чтобы убийца имел возможность закрыть расследование.
– Ты не знаешь, убийца Зарипов или нет, – недовольно напомнил Анзоров.
– Я хочу узнать. И не хочу, чтобы мне мешали.
Следователь развёл руками и посмотрел на Шиповника. Подполковник развёл руками и посмотрел на Анзорова.
– Я тоже не хочу, чтобы нам мешали.
– Да кто хочет?
Ещё одна пауза.
Они понимали, что собираются предпринять. Прекрасно знали отношение руководства к публичности, точнее, отвращение руководства к публичности, и прав, абсолютно прав был Анзоров: в прошлый раз Кровосос сам сделал за них работу, добившись того, чтобы расследование обсуждала вся Москва. Получится ли сейчас?
– Ты планируешь подключить Олега Юркина? – спросил следователь.
– У него самый мощный криминальный канал, – ответил Вербин. – И все знают, что Олег умеет добывать горячую информацию. Уверен, его уже заинтересовала «Девочка с куклами» и он ищет способ подобраться к истории.
– А он сможет сделать так, чтобы мы оказались ни при чём?
– Нужно поговорить.
Анзоров и Шиповник вновь переглянулись, после чего следователь неохотно буркнул:
– Ну так поговори.
И начал собираться.
Назад: Восемь лет назад
Дальше: Той же ночью
