Обращение к вопросу о восстановлении патриаршества диктуется не только личными симпатиями и пристрастиями, да и не столько ими. Наряду со всей историей православия в советский период, он остается недостаточно исследованным.

В этой связи основными задачами данной статьи являются:

– попытка: дать исторический очерк проблемы в предреволюционный период;

– выявить главные препятствия на пути успешного решения этого вопроса, как в предреволюционный период, так и в период с февраля по декабрь 1917 г.;

– проследить формирование двух основных церковных сил, вступивших в единоборство на Соборе;

– указать на причины, способствовавшие положительному решению вопроса о патриаршестве, и основные политические факторы, ускорившие это решение.

Все это необходимо рассматривать на фоне конкретного фактического материала, реальной атмосферы прений на Поместном Соборе, в ходе которых выявились аргументы «за» и «против» патриаршества, которыми оперировали стороны.

Источниковая база данной работы достаточно обширна и, вместе с тем, собрана компактно. Поскольку в центре исследования лежит Поместный Собор Русской Православной Церкви 1917–1918 гг., а также предсоборный период непосредственно с ним связанный, то главным источником следует назвать издание, которое именуется «Деяния Священного Собора Православной Российской церкви» (кн. I–IX) М, ПГ, 1918 г. и представляет собой весьма полное изложение стенограммы заседаний Собора, каждое из которых именуется «Деянием». Сюда же входят в качестве приложений информация о Богослужениях, Церемония Интронизации Патриарха, внесоборные речи и другие. В I-ю книгу, которая состоит из 3‑х выпусков, сверх того включены Предсоборные документы: Постановления Священного Синода о Созыве Собора, образовании Предсоборного Совета и другие. В целом, характеризуя этот источник, следует отметить его особую ценность и привлекательность, так как он дает возможность погрузиться в атмосферу Собора со всеми его перипетиями борьбы, столкновениями точек зрения и дискуссиями. К этой же группе примыкает «Собрание определений и постановлений Священного Собора», которые служат своеобразным приложением к Деяниям. Четыре выпуска Определений и Постановлений включают юридические акты канонического права, принятые Собором и расположенные в Хронологическом порядке.

При рассмотрении деятельности Предсоборного Совета (весна – лето 1917 г.) использовались итоговые документы его деятельности – законопроекты и объяснительные записки по различным сферам церковной жизни, внесенные на Собор. Они вошли в издание «Материалы Священного Собора Православной Российской Церкви; Святейший Правительствующий Синод, в Поместный Собор» вып. 1–16. Надо отметить, что Предсоборный период февраль – август 1917 г. В меньшей степени обеспечен источниками, поэтому мной привлечены материалы периодической печати за этот и соборный период. Речь идет о 3‑х основных изданиях. В первых 2‑х, газетах «Церковные ведомости» (издание Священного Синода) и «Московских епархиальных ведомостях» отразились позиции основных группировок, существовавших на этот период.

Сложнее обстоит дело с источниками по вопросу о патриаршестве до февраля 1917 г. Но так как смыслом этой части работы была попытка дать общую оценку вопроса о патриаршестве в предреволюционные десятилетия, достаточным будет лишь перечислить использовавшиеся источники. Следует назвать «Записки Санкт-Петербургских религиозно-философских собраний», (которые первоначально были опубликованы в Журнале «Новый путь» за 1903–1904 гг.), «Журналы и протоколы заседаний высочайше утвержденного Предсоборного Присутствия». Кроме того, использованы ряд работ, которые служат, на наш взгляд, репрезентативным источником церковного общественного мнения по вопросу о восстановлении патриаршества в предреволюционный период. Во-первых, это цикл статей одного из виднейших церковных публицистов второй половины XIX в. прот. А. М. Иванцова-Платонова «О русском церковном управлении», горячего сторонника патриаршества. На противоположенных позициях стоял известный историк церкви Е. Е. Голубинский в книге «О реформе в быте русской церкви». Прежде чем перейти к обзору историографии вопроса нужно обратить внимание на ряд книг, которые являются и источниками и историографическими работами. Поскольку их писали люди, которые непосредственно участвовали в Соборе и оставили труды, в которых делали попытку осмыслить и оценить происходившее. В качестве таковых следует назвать работу проф. Б. В. Титлинова и две книги в будущем одного из лидеров обновленцев прот. А. И. Введенского. Последний не участвовал в Поместном Соборе, но был вдохновителем деятельности Святейшего Синода и Предсоборного Совета.

* * *

Можно определенно считать, что почти сразу после упразднения патриаршества Петром I, которое, естественно, не вызвало энтузиазма в церковных кругах, настойчиво встал вопрос о статусе высшего церковного управления. Учреждение Святейшего Правительствующего Синода отнюдь не удовлетворило иерархов. Тем более, что церковь всегда очень ревностно относилась к канонам и традициям. Уже в 1742 г. член Святейшего Синода митрополит Ростовский Арсений (Мацеевич) и архиепископ Новгородский Амвросий (Юшкевич) общались к императрице Елизавете Петровне с просьбой избрать патриарха или Президента Синода, но в этом им было отказано. Тогда это выглядело, как попытка вернуться к допетровским церковно-государственным отношениям, что, конечно, было невозможно в условиях абсолютизма. Правительственная позиция мало изменилась вплоть до начала XX в., но, насколько нам известно, в практическом плане, вопрос о патриархе больше не ставился. Однако еще в 70‑80‑е гг. XIX в. теоретическом уровне он стал появляться в трудах публицистов православного направления. Один из них А. М. Иванцов-Платонов выступил в печати с целой серией статей, которые потом были опубликованы отдельным оттиском под заголовком «О русском церковном управлении».

Несколько статей были непосредственно посвящены интересующему нас вопросу. При чтении этих разделов, знакомому с речами сторонников патриаршества на Соборе 1917–1918 гг. трудно отделаться от мысли о том, что он слышит что-то очень схожее. Автор задает вопрос: «Нет ли надобности восстановить в России «степень патриаршескую» и тут же отвечает себе: «восстановление патриаршества было бы желательно по многим причинам».

Доводы оппонентов, о которых пишет автор, тоже очень похожи на Соборные. Противников патриаршества пугает «единоличная власть, таящая опасность для соборности» и «опасность столкновения с правительством». Всем этим, как и критикой синодальной системы, совпадения далеко не исчерпываются. Эти факты позволяют предположить, что аргументация сторонников и противников патриаршества Соборного периода начала складываться уже в конце XIX в. Не секрет, что к началу XX в. между официальной церковью и религиозной интеллигенцией не существовало полного взаимопонимания. С начала XX в. предпринимаются попытки преодолеть это отчуждение. В Петербурге с 1901 до 1903 г. регулярно заседают религиозно-философские собрания представителей светской культуры и деятелей церкви под председательством епископа Ямбургского Сергия (Старогородского), впоследствии Святейшего Патриарха Московского и всея Руси.

Мысль о необходимости преобразований в церкви звучала все настойчивее. В 1905 г. в условиях нестабильности в государстве работает Особое Совещание при Комитете Министров под началом С. Ю. Витте, на котором дискутировался вопрос о новом статусе церкви в государстве. Любопытно, что именно в революционный период в церкви оформилось течение, с которым потом оказались генетически связаны и противники патриаршества на Соборе, и будущие обновленцы. Речь идет о так называемой «группе 32‑х», в которую входили Петербургские священники, направившие в марте 1905 г. митрополиту Антонию письмо «О необходимости перемен в русском церковном управлении». Они требовали введения выборного и соборного начала, но деликатно умалчивали о необходимости восстановления патриаршества. Генетическую связь этой группы с обновленчеством и партией Синода 1917 г. отмечал протоиерей А. И. Введенский (самый активный сторонник обновленцев). Так, мы уже в 1905 г. имеем дело с началом формирования этой силы. Тогда же Комитетом Министров был принят проект «Вопросы о желательных преобразованиях в Постановке у нас Православной церкви», представленный на заседание митрополитом Санкт-Петербургским и Ладожским Антонием (Вадковским). В документе указывалось на необходимость «устранить или хотя бы ослабить ту постоянную опеку и тот бдительный контроль светской власти над жизнью церковной, которые лишают церковь самостоятельности и инициативы». Несмотря на небольшой масштаб требований, они встретили противодействие со стороны обер-прокурора Святейшего Синода К. П. Победоносцева. Когда составленная С. Ю. Витте записка «О современном положении православной церкви» попала в Синод, она была положена под сукно обер-прокурором.

22 марта 1905 г. Св. Синод подал императору Николаю II доклад, где содержались прямые требования созвать в Москве Собор для выборов Патриарха. Император отвечал уклончиво. «По примеру Византийских императоров» – Николай II обещал созвать собор – «когда наступит благоприятное для сего время». Все-таки, в целом позитивный ответ был получен. Следующим этапом подготовки к собору, главной целью которого должно было стать восстановление патриаршества, был созыв Предсоборного присутствия, состав которого был утвержден 16 января 1906 г., а его председателем стал митрополит Антоний (Вадковский). Итоги работы этого учреждения были весьма скромными. Это объяснялось главным образом позицией правительства, которое находило данное время «неблагоприятным» для созыва собора. Тактика была изменена. 28 февраля 1912 г. при Святейшем Синоде было создано Предсоборное совещание, в которое вошли семь человек. В документах, ими разработанных, значился вопрос о высшем церковном управлении, тогда как глава церкви уклончиво именовался предстоятелем. Но и эта тактика не принесла положительных результатов. В целом итогом всего предреволюционного десятилетия, всего предреволюционного периода была лишь постановка вопроса о патриархе, но, отнюдь, не решение этой проблемы.

Было бы, однако, упрощением считать, что произошел безусловный раздел на два лагеря: противников патриаршества – государственная власть, и его сторонников – церковь. Как уже было показано, в предреволюционный период сложилась группировка сторонников патриаршества и его противников. В последнюю, помимо «группы 32‑х», входили представители церковной интеллигенции: академик Е. Е. Голубинский, профессор П. В. Верховский, А. И. Бриллиантов. Сложилась и система аргументации, которой оперировали стороны на Соборе.

* * *

Падение монархии в России по логике вещей должно было бы распутать клубок противоречий, который завязался вокруг вопроса о патриаршестве. И, казалось бы, действительно произошло заметное оживление церковной жизни. По стране прошла волна съездов клира, на которых обсуждались вопросы церковной жизни. Но крайняя политизированность общества в этот период сыграла злую шутку. Основным мотивом всех церковных форумов было введение выборного начала. Выражая эти настроения, Святейший Синод 29 апреля 1917 г. выпустил «Послание к архипастырям, пастырям и всем верным чадам Российской православной церкви». В нем отмечалась необходимость ввести выборное начало «во все доступные для него формы церковного управления».

Интересно, что избрание предстоятеля церкви в документе не фигурировало. Это было заменено аморфной формулой о необходимости изменений в сфере высшего церковного управления. В тот же день было принято долгожданное решение о созыве Собора и об образовании для этих целей Предсоборного Совета. Два этих документа примечательны тем, что составляют разительный контраст с актами, принимаемыми Синодом до февраля 1917 г. Объяснение тому простое. Последовательный противник патриаршества, вдохновитель обновленчества А. И. Введенский пишет о послефевральских событиях в церкви: «Инициативная группа петроградского духовенства… прот. А. Я. Смирнов, прот. Ф. Д. Филоненко, прот. А. Рождественский и автор этих строк, организуют новый состав Св. Синода…».

В Синод вошли также ряд либерально настроенных епископов. Новый Синод признал факт революции и необходимость ее. В силу своих установок «демократическое» руководство нового Синода не желало избрания патриарха, ибо видело в нем прообраз единовластия. Этим фактом, в сущности, и объясняется вся дальнейшая тактика этой группировки и в Предсоборное время и на соборе, а также деятельность учреждений, где она имела большинство. Предсоборный Совет, образованный Указом от 29 апреля и 8 мая 1917 г., имел своеобразную систему комплектования, в него вошли все присутствовавшие в Святейшем Синоде (8 человек) и 18 человек по приглашению Святейшего Синода. Естественно, что такая процедура позволяла руководству синода получить большинство голосов в Предсоборном Совете и принимать нужные им решения. Итоги его деятельности тому подтверждение. Известны два итоговых документа по вопросу о высшем Церковном Управлении: «Законопроект о высшем церковном управлении» и «объяснительная записка» к нему. Суть их состояла в том, что высшими органами в Церкви признавался Поместный Собор и Святейший синод. Комментируя эти документы в выступлении уже на Соборе, архимандрит Илларион, профессор Московской духовной академии, констатировал, что: «Предсоборный Совет ответил на вопрос о патриаршестве очень быстро и решительно: патриаршество будто бы противоречит началу Соборности, а потому его не следует восстанавливать». С такими результатами пришла к Собору группа сторонников революции в церкви. Вернемся, однако, к вопросу заданному в начале данной главы, а именно, мог ли февраль и Временное правительство помочь восстановлению патриаршества. В историографии на этот вопрос часто отвечали положительно. Думается, что это не так. Во-первых, необходимо отметить, что новый Синод был во многом детищем февраля, и относительно благожелательное и доверительное отношение к нему со стороны Временного Правительства и обратное. 5 марта Синод объявил о своем подчинении и благословении Временному Правительству, а 8 марта решил поминать его в ектеньях. В свою очередь на заседании Временного Правительства было заслушано сообщение обер-прокурора Святейшего Синода о положении дел, и поручено именно ему представить свои соображения об устройстве Православной Церкви. Однако, главное в чем были едины Синод и Правительство, заключалось в том, что патриарх церкви не нужен. На соборе министр исповеданий Временного Правительства А. В. Карташев недвусмысленно заявил, что необходимо «сохранить впредь до принятия государственной властью нового устройства высшего Церковного управления в ведении Святейшего Правительствующего Синода и состоящих при нем установлений».

Правительство не сомневалось, что на Соборе будет принят и представлен на утверждение ему проект, разработанный Предсоборным Советом. В дни, когда проявилась внутренняя слабость правительства А. Ф. Керенского, оно не прочь было иметь послушный синод, а не сильного независимого патриарха. Это во многом и объясняет тот факт, что в период пребывания у власти Временного Правительства, вопрос о патриархе, в принципе, не ставился. Вторая группировка в церкви была несравнимо сильнее, чем обновленцы. Сам Введенский констатировал, что «Новый Синод опирается на сочувствующий ему немногочисленный слой либерального духовенства», и на правительство – забыл добавить он. Эта другая группировка была представлена большинством епископата, провинциального духовенства и мирян, что показала расстановка сил на Соборе. Главным в их позиции было преодоление цезарепанизма, создание достаточно независимой церковной организации, и поэтому было бы близоруким связывать ее с какой-либо классовой или социальной группой, как это часто делалось. В эту группу входили иерархи, часто оппозиционно-настроенные как ко Временному правительству Митрополит Харьковский (Антоний Храповицкий).

5 июля 1917 г. Святейший Правительствующий Синод постановил «назначить открытие Поместного Собора Всероссийской православной церкви в Честнаго Успения Пресвятые Богородицы 15 августа 1917 г. в богоспасаемом граде Москве». К Собору обе церковные силы пришли с разными намерениями. Вопрос о патриархе никак не фигурировал в Предсоборных документах и законопроектах. Но как мы увидим, он прорвался на Соборе сквозь положенные заранее препоны и сразу на несколько месяцев оказался в центре внимания большинства его членов.

По словам докладчика, по вопросу о высшей церковной власти епископа Астраханского Митрофана, участники Собора «с изумлением наблюдали, как прямо чудодейственно вырастала мысль о Патриархе и скоро воплотила в себе лучшие чаяния русских людей».

* * *

Открывшийся в Москве 15 августа 1917 г., Поместный Собор был самым представительным в истории Русского православия. Он состоял из 564 членов, в их числе было: десять митрополитов, семнадцать архиепископов, пятьдесят три епископа, пятнадцать архимандритов, всего двести шестьдесят пять духовных лиц и двести девяносто девять мирян. По справедливому замечанию И. Шабатина, время следует разделить на два периода – 1 сессия с 15 августа по 9 декабря 1917 г. было посвящено реорганизации высшего церковного управления и будет нас интересовать в первую очередь.

На второй и третьей сессиях с 20 января по 7–20 сентября 1918 г. были рассмотрены вопросы преобразования епархиального управления, принят Приходской Устав, приняты определения о порядке избрания Патриарха и о местоблюстителе Патриаршего престола и другие.

В общем списке членов Собора, между прочим читаем: «№ 14. Алексей – иеромонах, духовник Смоленской Зосимовой пустыни, Московской епархии». Запомним это имя… Попали в число членов Собора и старые наши знакомые: проф. Б. В. Титлинов, Н. В. Цветков, Н. Павлович – главным образом, включенные в состав Собора по приглашению Св. Синода и впоследствии противники патриарха, а некоторые из них активные деятели обновленчества. Что касается А. И. Введенского, то он посчитал, то деятельность Синода недостаточно радикальна, он (Синод) «начинает править… проваливать невинные реформы». Введенский был первым, кто почувствовал активизацию оппозиции церковным «либералам». Он писал: «церковники начинают пытаться взять реванш на Соборе». Оппозиция, тем не менее, проявила себя не сразу. Открывшийся, как и было намечено, 15 августа 1917 г. в Москве Поместный Собор жил первоначально по сценарию Предсоборного Совета. Более того, в списках образованных отделов нелегко, а попросту невозможно найти отдел, ведающий подготовкой вопросов о реформе высшего церковного управления. Это и вызвало первоначально недоумение выступивших в прениях. 25 августа А. И. Покровский: «в проекте, предложенном нам, нет упоминаний о двух отделах: о Высшем церковном управлении и пересмотре Устава для Собора». С похожими заявлениями выступили А. Г. Куляшев, прот. С. И. Шлеев, Н. М. Абрамов. «Недоразумение» скоро выявилось. Оказывается, дела о высшем церковном управлении были включены в компетенцию уставного отдела. 28 августа 1917 г. Собором было принято постановление о том, что необходимо разделить уставный отдел на два отдела: о высшем церковном управлении и об уставе. Поскольку запись в отделы была объявлена добровольной, отдел о высшем церковном управлении стал самым большим на Соборе – 138 человек и оказался заполнен сторонниками восстановления патриаршества во главе с председателем епископом Астраханским Митрофаном. Впервые на Соборе открыто вопрос о патриаршестве был поднят в выступлении А. В. Васильева 28 августа: «Я считаю долгом своей христианской совести сказать, что в программе деятельности Собора должен быть поставлен вопрос о патриаршестве. С этим вопросом творится что-то неладное… Предсоборный Совет в своем проекте не дал места патриарху, а в объяснительной записке высказался, что в том смысле, что идея патриаршества противоречит соборности. Как и в гражданстве темные силы разрушают Россию, так и тут хотят обойти молчанием важный вопрос. Я настаиваю, чтобы Собор сосредоточил на нем свое внимание». После этого выступления и до заседания 11 октября 1917 г. центр дискуссий о патриаршестве переместился в Отдел о высшем церковном управлении. По свидетельству его председателя епископа Митрофана, в отделе «целых семь заседаний обсуждался вопрос о церковном устройстве и, в связи с этим, о патриаршестве». 11 октября на заседании Собора Митрофан выступил с докладом «по поводу формулы перехода к очередным делам, принятой отделом о Высшем церковном управлении». Главная мысль доклада содержалась в следующих словах: «народ желает видеть во главе церкви живую личность… Нам нужен патриарх». Досталось в докладе и оппонентам: «Синод является чуждым для нас…Синод чужд русскому сердцу…, в Синоде присутствует безжизненность и безответственность». Была предложена формула перехода к вопросу о патриаршестве, один из пунктов которой гласил: «Возстановляется патриаршество, которым возглавляется управление делами Российской Православной церкви». Как выяснилось в ходе прений, из 133 членов Отдела только 32 человека были решительными противниками такой резолюции. Эту группу возглавлял профессор П. П. Кудрявцев, сторонник «Церковного либерализма» – по словам Б. В. Титлинова.

106/32 похоже нереально отражает расстановку сил в отделе и дальнейшие прения это подтвердили. По докладу епископа Митрофана и по вопросу о восстановлении патриаршества записалось выступать свыше ста человек. В ближайшие после доклада дни за патриаршество выступили: архиепископ Кишиневский Анастасий («Церковь должна развить всю силу своего благодатного влияния на народ через пастыря…»), Д. И. Волков, И. И. Сперанский и другие. Против – Е. И. Кузнецов, князь Чагодаев и Н. В. Цветков, этим список, конечно, не исчерпывается. Постепенно становилась ясна аргументация сторон. Противников патриаршества пугала единоличная власть будущего предстоятеля церкви.

Часть епископата во главе с митрополитом Антонием (Храповицким) ставили патриарха над Синодом и высшим Церковным Советом. Столкновение это было связано еще с одной линией, если не противостояния, то напряженности, которая существовала между частью епископата с одной стороны и белого духовенства и мирян с другой стороны. Участник Собора Б. В. Титлинов по этому поводу замечал, что «на Соборе вначале ходили толки о епископских замыслах выделиться в особую курню, изменить соборную конституцию и т. п.». Однако эти противоречия сглаживались, когда речь заходила о том, нужен ли патриарх или нет. В этом вопросе епископат поддерживало: соборное большинство клира и мирян, а также церковные интеллектуалы С. Н. Булгаков, кн. Е. Н. Трубецкой, В. М. Васнецов, архимандрит Илларион профессор Московской духовной академии И. М. Громогласов, В. Н. Бенешевич. С. Н. Булгаков и архимандрит Илларион выступили на Соборе с блестящими речами, в которых помимо «цветов красноречия» содержалась законченная аргументация необходимости избрания патриарха. Архимандрит Илларион выступил на заседании Собора 23 октября 1917 г.

Его речь под названием «Живая жизнь» вместе с ретроспекцией последующих событий была опубликована в «Богословском вестнике» за декабрь 1917 г. В ней содержится указание на две основные причины. Первая: необходимость для церкви освободиться от государственной опеки («Орел петровского на заказный образец устроенного самодержавия выклевал… русское православное сердце. Святотатственная рука нечестивого Петра свела первосвятителя Российского с его векового места в Успенском Соборе. Поместный собор… снова поставит Московского патриарха на его законное неотъемлемое место»). Вторая: в условиях существующих и грядущих настроений необходимо церкви иметь действительного главу. Что касается первого, то возник момент, когда государство само сделало первый шаг в направлении размежевания с церковью. На одном из заседаний Тамбовский архиепископ Кирилл, докладывая о разговоре с А. Ф. Керенским по поводу передачи церковноприходских школ в светское ведомство, сказал: «Вы слышали заявление правительства, что оно не конфессионально, что оно разрывает вековой союз между церковью и государством. А сама церковь не должна сторониться этого».

Несмотря на явное превосходство числа сторонников восстановления патриаршества, на Соборе нужен был некий толчок, который позволил бы завершить начатое дело. Одним из поводов стала обозначившаяся явная слабость Временного Правительства и невозможность с его стороны как-либо воспрепятствовать решению собора, что могло быть раньше. Второй фактор: Октябрьский переворот, на влияние которого необходимо остановиться особо. Дело в том, что в литературе высказывалось мнение о большем, едва ли не определяющем, влиянии этого фактора на то, что решение о патриаршестве было принято. Думается, что это не так. Как отмечал тот же Илларион «чувствовалось, что в общем соборном стремлении и настроении вопрос этот (о патриаршестве – С. М.) решен положительно». То, что большинство было за патриарха еще до октябрьских событий, писал даже его противник Б. В. Титлинов: «соборное большинство не хотело внимать никаким предостережениям и шло напролом к поставленной себе цели». Кроме того, к 28 октября, когда было принято историческое решение, революция в Москве только начиналась «28 октября в Москве было первым днем кровопролитного междоусобия».

Бои, как известно, были ожесточенными, и расстановка сил далеко не ясна, более того, один из членов Собора, побывавший в городе сообщил, что «Кремль занят юнкерами, и что большевики сдались, но часть из них попрятались по чердакам и подвалам, и их оттуда вылавливают». По этим двум причинам тезис о решающем влиянии Октября на восстановление патриаршества кажется преувеличением, некоторого такого влияния отрицать не приходится.

Итак, 28 октября 1917 г. на заседании в присутствии 346 членов в 12 часов 10 минут Поместный Собор принял по частям историческое решение о восстановлении патриаршества в Православной Российской церкви. Второе постановление гласило: «Восстанавливается патриаршество, которым возглавляется управление церковными делами Российской Православной Церкви».

Таким образом, эпопея борьбы за патриаршество закончилась. Оставалось только исполнить Постановление Собора, определить порядок выборов и избрать предстоятеля. Это решено было сделать немедленно. Уже 30 октября было постановлено приступить к избранию трех кандидатов путем подачи заявок, а «после совершения литургии, во время которой записки с именами трех кандидатов полагаются на святой престол, один из священнослужителей вынимает жребий, который и провозглашается». 30 и 31 октября было проведено три тура голосования, на которых выявилось три кандидатуры на патриаршее достоинство. Ими стали архиепископ Харьковский Антоний (Храповицкий), архиепископ Новгородский Арсений (Стадницкий), митрополит московский Тихон (Белавин).

Итак, владыки Антоний, Арсений, Тихон, или как удачно выразился один из выступавших: «Самый умный, самый строгий и самый добрый из иерархов Русской церкви». Выборы было решено провести 5 ноября 1917 г., поскольку Успенский собор Московского Кремля после событий октября 1917 г. оказался поврежденным. Обратимся, однако, к свидетельству очевидца событий: «5 ноября, лишь только окончилась междоусобная брань на улицах Москвы, во Храме Христа Спасителя была отслужена Торжественная литургия и нарочитое молебное пение. В это время жребий с именами трех кандидатов лежал в особом ковчеге пред Владимирской иконой Божьей Матери».

После молебна, член Собора старец-затворник Зосимовой пустыни Алексий вынул жребий. Митрополит Киевский Владимир, приняв жребий из рук старца, огласил Собору имя Божия избранника: «Тихон, Митрополит Московский». Немедленно формируется специальное посольство для Благовестия новому патриарху, который находится на Троицком Сухаревом подворье. Как отмечает один из членов посольства, Митрополит Тихон встретил весть о своем избрании спокойно. Митрополит Владимир торжественно произносит: «Преосвященный Митрополит Тихон, Священный и Великий Собор призывает твою святыню на патриаршество Богоспасимого града Москвы и всея Россия». На что новый патриарх ответил канонической фразой: «Понеже Священный и Великий Собор судил мене недостойного бытии в таковом служении, благодарю, приемлю и ни мало вопреки глаголю». Днем торжественного настолования нового Патриарха было назначено 21 ноября 1917 г. В назначенный день «трижды посажают Патриарха на горнее место Успенского Собора и возглашают достойным. Ведомый двумя митрополитами, идем святейший Патриарх на патриаршее место у переднего правого столба Успенского Собора, которое двести лет стояло пустым».

Падение Временного Правительства и в равной мере смута и общая политическая нестабильность сделали необходимым создание института, который бы помог Русской Православной церкви нормально функционировать и сохранить собственное лицо в новых условиях. Таким институтом стало восстановленное патриаршество, которое родилось в ожесточенной борьбе двух основных сил, существовавших в церкви. Судьба их была различна. Церковные «демократы», не желавшие восстановления патриаршества, превратившиеся потом в «обновленцев» не погнушались использовать в дальнейшей борьбе силу новой власти и потерпели неудачу в попытках внести в церковь «пресвитерианский раскол». Вторая группа, возглавляемая избранным Патриархом Тихоном, проводила политику последовательного отстаивания интересов церкви в условиях безбожной власти. Реальные последствия восстановления патриаршества остались за рамками нашей работы, и поэтому остается лишь присоединиться к мнению современного историка церкви архимандрита Августина, что «не будь в Русской Церкви в это время патриарха, она не вышла бы с… честью… из обрушившихся на нее испытаний».