Наша часть прибыла в Сталинград, и мы переправились с 1 на 2 октября на ту сторону Волги. Противник заметил, как мы переправлялись, и открыл по нас сильный минометный и артиллерийский огонь. Часть наших подразделений переправилась, а другая часть переправилась с наступлением темноты на остров против завода «Баррикады». Утром мы сосредоточились на берегу Волги и вышли в садик на площадке Сталинградского тракторного завода. Там мы пробыли день, так как был налет авиации, соблюдая все правила маскировки и заняв оборону.

В ночь с 2‑го на 3‑е наши подразделения заняли основную оборону у Аэропортовского сада. Мы имели возможность оборудовать свои оборонительные рубежи ночью, так как днем авиация противника действовала беспрерывно. С 3‑го на 4‑е наши части продолжали окапываться и усовершенствовать свою оборону.

Штаб нашего полка поместился в здании «Гастроном». Левее этого здания был Аэропортовский сад, где были расположен наш батальон. Спецподразделения были справа от этого здания… Артиллерии у нас еще не было, она была на марше. В этом здании находился штаб дивизии, но 3‑го числа в ночь они ушли, так как была попытка со стороны немцев обстрелять это здание.

4 октября немцы начали атаку как раз на боевые подразделения, находившиеся в Аэропортовском саду и в самом здании, в котором поместился штаб полка и подразделения комендантского взвода. Примерно часов с 11‑ти начался сильный штурм 15‑ю танками и пехотой. Немцы шли с фронта и все время старались зайти с правой стороны и прорвать нашу оборону.

Они установили против нас пять или шесть танков, и попеременно били прямой наводкой по зданию. На боевые порядки также была атака пехоты с танками. Танки подходили к нам на 20–30 метров. В этот день было подбито 8 танков. Мы это здание не сдали и выдержали бой в очень трудных условиях, не имея никакой связи. Немцы зажгли в конце концов здание и надо было его тушить во что бы то ни стало. Тушили и песком, и винтовками и одновременно вели бой […].

4 октября наши подразделения показали свою большую стойкость. Весь день шел бой, и у нас не было ни одного бойца, дрогнувшего или ушедшего с поля боя. Ни одно подразделение не ушло со своего рубежа, несмотря на то, что танки подходили на расстояние 30–40 метров, и у нас не было противотанкового оборудования, не были заминированы поля и единственным средством борьбы были гранаты и бутылки с горючей жидкостью.

Как вели себя коммунисты? На партийном собрании выступал командир комендантского взвода коммунист старшина Кровелев и сказал, что нам оказана большая честь защищать город, который носит название великого Сталина, и мы должны эту честь оправдать перед народом, родиной и Сталиным. Он взял на себя обязательство мобилизовать бойцов на стойкую борьбу и как коммунист показать свою авангардную роль и вести борьбу до последних сил.

Ночью во время боя комендантский взвод был на втором этаже здания в количестве 13 человек. Сам Кровелев стрелял из автомата и уничтожил 11 немцев. Когда был убит боец, стрелявший из противотанкового ружья, Кровелев взялся стрелять сам из этого ружья и подбил в этом бою два танка. Он был ранен в руку, но из боя не выходил и продолжал стрелять. После того как он был ранен еще в ногу и в грудь, его почти без сознания вынесли с поля боя. Он дрался до последних сил. В этом бою он завоевал любовь всех бойцов, увлекая их своим личным примером.

Был у нас помощник начальника штаба по разведке лейтенант Жигалин. Когда штаб находился внизу здания, и мы отстреливались, у нас не было автоматического оружия. Жигалин достал где-то неисправный пулемет ручной, прочистил его и приготовил к бою. Затем поставил этот пулемет в дверях здания, снял с себя пилотку, стал у этого пулемета и начал отстреливаться. Пулемет сыграл очень большую роль не только боевую, но и оказал психологическое воздействие на бойцов: когда заработал пулемет, настроение у всех поднялось, все стали активней действовать и таким образом не дали проникнуть немецкой пехоте к нашим частям.

Заместитель командира 2‑го батальона коммунист тов. Носков также своим личным примером увлекал бойцов. У них не было противотанковых гранат. Он послал бойца за гранатой, тот принес одну гранату, и когда танк был на расстоянии 40 метров, он сам пополз с адъютантом, чтобы подорвать этот танк. В этой операции он был тяжело ранен.

Бой 4 октября проходил весь день. Наши подразделения не отступали ни на шаг назад, и здание, на которое напирали немцы, осталось в наших руках.

Здесь показал исключительный героизм лейтенант Шонин, комсомолец. Он подал заявление о приеме его в партию, но нам не пришлось его принять – он был убит 5‑го числа. Он лично подбил 3 танка.

С наступлением темноты мы из здания «Гастроном» вышли, потому что считали нецелесообразным оставаться там. Часть бойцов и командиров у нас вышла из строя, и мы знали, что немцы хотят взять здание, во что бы то ни стало, а у нас не было подкрепления. Мы перешли в другое помещение, которое стояло ниже метров на 100–150, заводской поликлиники, стоявшей буквой «Т».

5‑го числа наши подразделения вели бой. Штаб находился уже в здании поликлиники. Помещение было полуподвальное. Туда собрались все наши остальные подразделения, в том числе артиллеристы. Нам был придан ряд подразделений, поддерживающих нас (противотанковый дивизион из пулеметного батальона, наш дивизион артиллерии). Вечером 5 числа основной нашей задачей было увязать действия частей между собой и построить крепкую оборону. Когда приходило совещание с командирами подразделений по увязке взаимодействий, в штаб попала бомба прямым попаданием и всех, кто там был, убило: командира полка, военкома полка, начальника штаба, двух помощников командира полка, заместителя начальника политотдела, ст. батальонного комиссара, представителя фронта, адъютанта и других. Я случайно не оказался там, так как должен был пойти за документами за Волгу. Остались живы в этом помещении я, Жигалин и Фугенфиров. Жигалин принял на себя команду. Я в этой части был недавно, Жигалина я знал и просил его принять команду, наладили связь с батальонами и со штабом дивизии. Я остался в этом помещении, чтобы организовать работу по откапыванию трупов […].

«Как проводилась партийно-политическая работа в Сталинграде? Еще при подходе к Сталинграду нам вручили листовки участников обороны Царицына, которые выступили с обращением к сталинградцам, чтобы они не посрамили боевых традиций города Сталина и обороны Царицына. Было у нас также обращение Героя Советского Союза генерал-майора Родимцева в связи с подготовкой к Октябрьской годовщине. В этом обращении было сказано о том, чтобы отстоять Сталинград во чтобы то ни стало и не сдать врагу. Провели партийные собрания, на которых выступали партагитаторы и широко прорабатывали эти документы. Коммунисты и комсомольцы давали соответствующие обязательства. Документы довели до каждого бойца нашей части и поставили перед ними задачу выйти из Сталинграда или победителями или умереть со славой…

Перед боем 13 октября была проведена соответствующая партийно-политическая работа по доведению задач до сознания бойцов. В это время вся партийно-политическая работа проводилась по разъяснению тех моментов, о которых я говорил. Были у нас такие письма сталинградцев к тов. Сталину и ряд других документов, которые мы прорабатывали вместе с бойцами. Мы все время напоминали бойцам о принятых ими обязательствах. Тут было внесено новое – каждый боец должен был открыть лицевой счет по индивидуальному учету убитых немцев и этот лицевой счет стал по существу стимулом к соревнованию – кто больше уничтожит немцев. Мы проверяли потом эти лицевые счета и, если не было убитых фрицев на лицевом счету, мы убеждали и стыдили товарищей.

Вся эта работа способствовала тому, что без всяких потерь был взят банно-прачечный комбинат, тут сыграло роль и то, что каждый боец знал свою задачу, что именно он должен был захватить в момент атаки. Слева 3‑й батальон был обеспечен прикрытием 1‑го батальона, чтобы отвлечь фланкирующий огонь от 3‑го батальона.