Под Котлубанью мы организовали ВМП, который находился сзади боевых порядков батальона. Местность была ровная, а наш пункт находился в овражке. Я была при батальоне, но не с ротой, а мы с одной девушкой ходили раза два-три на передовую просто из любопытства сначала, а потом, когда 17 сентября попали в наступление и было большое количество раненых, мы вытаскивали их на носилках с поля боя и подтаскивали к овражку, кто не мог сам ползти. Противник нас захватил, когда мы еще не сумели окопаться. Ночью мы стали отходить. В каждой стрелковой роте у нас было по 5 девушек. Здесь некоторые девушки повыходили из строя. Мы выходили ночью на передовую, подтягивали носилки к передовой, собирали раненых и возили в санроту. Нам приходилось перевязывать большое количество раненых и не своего батальона. Мы были расположены в таком месте, где мимо проходило много народа. Приходилось оказывать помощь людям, которые не могли дальше идти. В тяжелом состоянии мы раненых дальше не отправляли, а они лежали в окопах, а кто мог, шел дальше после перевязки. Много раненых мы отправили на лошадях.

Хорошо показала себя Савченко. Она много вынесла раненых с поля боя и была представлена к награде, но ее переправили в другую дивизию и я о ней уже ничего не знаю. Выносила раненых на шинели, на палатках и на себе, иногда по-пластунски, иногда даже во весь рост.

Робинова выносила раненых вдвоем с одной девушкой. 17 сентября в ночь ранило командира пулеметной роты батальона. Она осталась с этим раненым. Вместе с той девушкой вынесла этого раненого, причем двигались они по звездочке как им сказал комбат, а когда звездочка скрылась, они потеряли всякое направление, намучились, не знали куда идти, но притащили раненого в батальон. Это был тяжело раненный, он потом погиб. Вообще под Котлубанью нам досталось. 26 или 27 сентября у нас ранило военного фельдшера командира санвзвода. Тут я стала работать командиром санитарного взвода, военным фельдшером.

Последнее время полковая санитарная рота стала выезжать для помощи нам. Когда уже было большое количество людей, которых мы переправили дальше, оказав им помощь. Мы старались отправлять раненых на свободных повозках вместе с боеприпасами и кухней, которые отъезжали. Брали повозки и из других дивизий, иногда даже под угрозой оружия. Затем давали адрес куда везти, в какую санитарную роту полка. Потом мы вышли из боев под Котлубанью, как и вся дивизия, два дня постояли для отдыха и нас перебросили в Сталинград. В Сталинграде нас осталось мало – всего из 19 девушек 1 военфельдшер и 6 санитарок прибыли в Сталинград, среди них были раненые.

… И больше всего мы перетаскивали раненых в медпункт ночью, причем таскали в Сталинграде все время на себе, так как подвод никаких не было. Днем же раненых группировали где-нибудь в одном месте. Вначале наш батальон продвигался вперед, а потом его взяли в окружение, и здесь у нас вышло из строя 13 человек из батальона, и приходилось перетаскивать раненых на себе.

Когда мы стояли около нефтебаков, возле электростанции, мне часто приходилось вытаскивать раненых. Девушек в ротах я отправила подальше, а сама пошла на передовую вместе с санинструктором и еще одной девушкой из другого батальона. 24 октября наш батальон был взят в окружение. Тут все батальоны были сведены в один, и в нем находилось 40 человек. Когда КП полка забросали гранатами, командир полка попросил помощи. Он приказал, чтобы батальон держался на месте. Выходить было некуда. Когда 10 человек пробовали выйти, они не вернулись, здесь противник начал бить артиллерией, минометами и автоматами. Днем к нам близко подошел танк и уничтожил много бойцов пехоты. Приходит командир роты и говорит, что надо принимать какие-то меры. Связи с полком мы не имеем. Комбат принимает решение выйти. Здесь остался один связной, три девушки, начальник штаба и комиссар. Как только мы выползли по ходам сообщения, Усольцев и Усольцева (однофамильцы) поползли в воронку. Комбат побежал к оврагу, и я с Робиновой заскочили тоже в овраг. В это время Усольцеву убило, а Усольцева ранило, и он вышел в овраг. Тут много народа сбежалось в овраг из других полков, и начали отходить по оврагу. Был ранен один боец, одна девушка, которым мы оказали помощь и взяли их с собой. Одну девушку из другого полка оттащили в блиндаж.

26‑го октября мы стояли на самом берегу. Противник повел сильный минометный огонь. Не было возможности выйти. Ранило одного бойца. Я побежала к нему. Противник в это время начал стрелять беглым огнем. Я пригнулась к блиндажу, а затем выскочила. В это время рядом одному минометчику было нанесено шесть ран. Я раздела и перевязала его, но у меня не хватало сил его перетащить. Тут ко мне подбежала Робинова и мы вместе с ней дотащили его в блиндаж. Он пришел в сознание, попросил пить. К Волге за водой бежать надо по открытому месту, воды у бойцов во фляжках не было. Я побежала к Волге за водой, принесла воды, напоила раненого и оставила его в блиндаже. Вечером [вытащила] его на себе до санроты километра два на плащ-палатке. Носилок у нас не было. Мы завязывали концы плащ-палатки и выносили на плечах. Немцы в это время минометами и автоматами простреливали овраги.

Был ранен командир нашего полка в ногу. Оружие мы выносили вместе с ранеными. Если некоторые бойцы бросали оружие, мы его подбирали, но учета собранного оружия мы не вели. В этот день пришлось вынести десять тяжелораненых с поля боя. В тот день, когда ранило нашего начальника штаба батальона и помощника начальника штаба, мы перевязали их, оставили в укрытии до вечера, а вечером выносили на медицинский пункт. Когда мы выносили раненых по оврагу, он казался нам очень длинным. Овраг все время простреливался. В средине протекал ручей. На носилках не было возможности нести раненого, так как там был узкий проход, и мы несли посменно на себе и на плащ-палатках… Всего я вынесла 97 раненых в Сталинграде… За свою работу награждена Орденом Красного Знамени.