Глава 12

В день выставки главный фурор всё-таки произвела Силикона. Под именем «мадемуазель Селина» она прогремела в местной прессе, в Российской и в международной. Вокруг орчанки в дико модном платье и лабутенах пятьдесят седьмого размера граждане толпились с самого утра в надежде получить незабываемый снимок.

Я даже не стал пытаться прорваться к ней, чтобы поприветствовать. В любом случае вечером увидимся у меня.

Открытие лотереи было намечено на полдень, поэтому до того часа я свободно бродил по помещению, разглядывая современное искусство. Не могу сказать, что сильно впечатлился, у нас на Олимпе тоже всякого добра хватает, но в целом и общем впечатления остались самые позитивные.

В какой-то момент меня похлопали по плечу, и я обернулся.

— Привет, Даш, — сказал я, обернувшись и увидев перед собой главного организатора выставки. — Ты как?

— Привет, — сказала она уставшим, но очень довольным голосом. — Как ведьма на метле, ношусь туда-сюда, решая кучу вопросов перед выступлением Петра Ильича и периодически сотворяя магию и заставляя работать то и тех, что и кто категорически отказываются работать. Ты как? Уже всё сделал, что хотел?

— Да, — ответил я, кивая в сторону просторного холла. — Лототрон привезли, бижутерию я тоже заказал. Кстати, это тебе, — я достал из кармана только что материализованный браслет с игральными кубиками и протянул девушке.

— Ты чего, — та улыбнулась, но руку к браслету протянула. — Дорого, небось! Это же серебро, да?

— Сущая безделица, — я махнул рукой, показывая, что вещь красивая и нужная, но не слишком драгоценная. — Главное, что она помогает быть ближе к Рандому. И он будет тебя лучше слышать.

— А вот это мне пригодится, — ответила она и помрачнела. Я видел, что её гложут какие-то неприятные мысли, но хотел, чтобы она сама со мной поделилась, чтобы я ей мог помочь. Но не здесь и не сейчас это надо было делать. — Помощь Рандома всегда бесценна. Жаль, что его никак не увидеть.

— Всё возможно, — негромко проговорил я, но, увидев, как блеснули её глаза, поспешил перевести тему. — Слушай, я хотел спросить, а кто вам тут всё оформлял? С самой выставкой я не особо ознакомился, а вот именно инсталляции на входе просто отменные. Вроде бы ничего особенного, всё лаконично. Стекло, металл и свет. Казалось бы, всё искусственное, но столько в этом всём жизни и грации, что не верится глазам. И ещё очень футуристично что ли.

— О, — ответила мне Дарья, попутно увлекая в подсобное помещение, где собиралась выпить кофе. — Когда Селина впервые пришла и предложила тут всё в таком стиле оформить, Строганова чуть кондратий не хватил. Он говорил, что всё оформление уже заказано, до выставки два дня и ничего поменять просто не успеют. На что наша зелёная подруга заявила, что её не колышет, и либо она сама всё тут делает, либо и ноги её тут не будет. Это был, кажется, второй инфаркт нашего коллекционера. Ну а третий ждал его, когда он приехал в полной уверенности, что тут полная задница, а всё оказалось готово.

— Ну в третий раз уже от радости, как понимаю? — уточнил я больше для того, чтобы поддержать беседу.

Я видел, что на данный момент нужен Дарье, как некий островок стабильности, за который она может держаться, пока наращивает обороты и выходит в открытое море жизни.

— Конечно, — она очаровательно улыбнулась. — Вообще он, конечно, счастлив, что с нами связался. И мне, и Селине предлагает многомиллионные контракты. И я вроде как думаю, хотя чего тут думать? А наша орчанка ни в какую. Говорит, не хочу развлечение превращать в работу, иначе разонравится.

— Ну так-то — да, — я кивнул в сторону холла и всей входной группы. — Зелёная смогла удивить. И, главное, так ненавязчиво у неё всё получилось, что буквально диву даёшься.

Дарья кивнула, одновременно пытаясь прожевать круассан и запить его кофе. Но тут в помещение ворвался сам Пётр Ильич.

— Дарья, вот ты где⁈ А я тебя везде ищу! — он заметил меня, кивнул, но, в целом, сделал вид, что меня тут нет. — Пойдём, надо ещё раз отрепетировать мою речь.

— Пётр Ильич! — взмолилась Дарья, глядя на него несчастными глазами. — У меня с самого утра во рту ничего не было.

— Давай не сейчас, а? — попросил он, впрочем, без всякой надежды на то, что его пожелание будет исполнено.

— Кстати, это княжич Игорь Николаевич Туманов, — представила она меня, спохватившись, что мы лично и не встречались.

— Ох, как неловко вышло, простите меня великодушно, ваша светлость. Граф Пётр Ильич Строганов, устроитель всего этого безобразия, — и он протянул мне руку.

А Дарье, кажется, только этого и не хватало, чтобы допить кофе и доесть несчастный круассан.

Я пожал Строганову руку и представился уже сам. После чего добавил:

— Я же у вас тоже сегодня буду беспроигрышную лотерею проводить, — я кивнул в сторону холла. — Уже и лототрон доставили.

— Дорого будет? — уточнил он со странным выражением лица, которое я не сразу смог понять и лишь потом осознал, что он моментально высчитывал, какой процент с меня можно удержать.

— Что вы, что вы, — я поднял руки ладонями вперёд. — Всё абсолютно бесплатно. Благотворительность для низших слоёв населения.

— Вот даже как? — тот уважительно кивнул мне и принял соответствующее выражение лица. — Это очень великодушно с вашей стороны. Когда спешка закончится, а нервы мои улягутся, буду рад с вами пообщаться за рюмкой вечернего бренди.

— Замётано, — ответил я коллекционеру и ещё раз пожал руку, на этот раз скрепляя нашу договорённость.

Выйдя из подсобки, я вернулся в зал. Некоторые экспонаты, представленные тут, конечно, привели меня в недоумение. Напротив одного из них я долго стоял и стеснялся даже посмотреть, как сие творение называется.

— Ну ведь натуральная задница, да? Молодой охальник, — раздался у меня над ухом до боли знакомый хрипловато-скрипучий голос, который тем не менее обладал благородной глубиной. — А название-то какое? Слияние полусфер… Мне бы подошло, правда?

Я обернулся к графине Зубовой и раскланялся с ней.

— Затмить вас не способно ничто в мире, — проговорил я в ответ на её речь. — А вот оттенить вашу несравненную красоту, незаурядный ум и прекраснейшее чувство юмора без сомнения смогло бы.

— Ох ты и лис, — разулыбалась Жозефина Павловна, кажется, даже помолодев от этого. — Но очень приятно, не скрою. Кстати, уважаемый, я вам должна по гроб жизни…

— Да что вы, — я усмехнулся, но тут же прикрыл рот ладонью. — Я не доживу.

Теперь засмеялась и она, легонько ударив меня кулачком в кружевной прозрачной перчатке в плечо.

— А ты, я смотрю, тот ещё шутник, — и тут она на некоторое время приняла совершенно серьёзное выражение лица. — Но отныне со мною бог Рандом. Ты не представляешь, как он мне помог. Это что-то. Сначала я обыграла всех своих товарок, а затем ещё каких-то меценатов без штанов оставила, представляешь? И с тех пор мне так, между нами говоря, переть стало, прости за жаргон. Но я чувствую, это не удача, а что-то другое. Рандом.

— Испытали-таки на себе, — я покивал ей, отлично зная, что до трети моей нынешней шкалы благодати — её дело.

— Да, — она ещё раз окинула взглядом предмет искусства под названием «Слияние полусфер», который она обозвала задницей, и презрительно фыркнула. — И тут, чую, без него не обойтись. Нет, ну вы посмотрите, вон то, пардон, искусство они назвали «инсталляция с глиной». В пору моей молодости такое не то что на выставках, в собственном туалете иметь было стыдно. А сейчас все смотрят, что-то там обсуждают.

— Я тоже не понимаю многого, что тут представлено, — согласился я, беря графиню Зубову под руку и прогуливаясь с ней в ожидании выступления Строганова. — Но думал, что это от возраста. Оказалось, нет, от воспитания.

— Молодец, — одобрительно кивнула мне Жозефина Павловна. — Не пропадёшь.

— Но тут есть зал со старыми картинами, — проговорил я, направляя графиню туда. — Весьма вероятно, в нём мы найдём усладу для своих глаз.

— Но, кстати, — заметила Зубова, подняв указательный палец свободной руки, — мне очень понравилось, как оформлены входная группа и холл. Очень живенько, приятно и со вкусом.

— Знакомая моя постаралась, — ответил я, понимая, что в данный момент испытываю гордость за Силикону, из-за которой раньше приходилось только стыдиться. — Мне тоже очень понравилось.

— Да? — старая графиня обернулась ко мне. — Передайте ей моё самое огромное почтение.

— Вы и сами можете ей передать, — ответил я, обернувшись на толпу, столпившуюся вокруг кресла Силиконы. — Только не сейчас, а чуть позже, когда наше зелёное чудо будет посвободнее.

— Ваша подруга? — с искренним интересом поинтересовалась Жозефина Павлова. — Слушайте, но вы не перестаёте меня удивлять.

— Надеюсь, и не перестану, — со смехом ответил я, намекая на наши перекрёстные подарки.

— Ишь ты, шалун какой нашёлся, — она погрозила мне указательным пальцем. — Ну, посмотрим, на что ты ещё способен.

И стоило нам войти в зал, где представленное искусство было гораздо ближе к классическому, так сразу наткнулись на дона Гамбино с внучкой.

Кьяра выглядела лучше, чем в тот вечер, когда они приехали, и поэтому чувство узнавания кольнуло меня ещё сильнее.

«Ничего-ничего, вот соберём благодати и вернём тебе крылья», — глядя на неё, думал я.

— Игорь, дорогой мой! — заметивший меня дон Гамбино устремился с раскрытыми объятиями. — Я так рад, что ты вытащил нас сюда! Я тут нашёл такие полотна, о которых только слышал в своём нищем детстве. Это же великие мастера, Джузеппе Гандольфо, Гаспаре Серенарио, Антонелло де Мессина, в конце концов! Я даже не представлял, что когда-нибудь увижу их подлинники!

— Рад, очень рад, что вам нравится, — ответил я с тёплой дружеской улыбкой и спохватился только тогда, когда старая графиня нарочито громко откашлялась. — Зубова Жозефина Павловна, русская графиня и очень хороший человек. Дон Гамбино с внучкой Кьярой, мои хорошие друзья родом с Сицилии.

Они раскланялись друг другу и одарили приветственными улыбками.

— Эх, — заметила на это графиня. — Давным-давно в детстве я мечтала, что меня похитит какой-нибудь сицилийский мафиози. Жаль, что те годы давно уже безвозвратно канули в Лету.

Дон Гамбино добродушно рассмеялся и галантно заметил.

— Вы всё ещё достаточно молоды, чтобы веселить мужчин, а, значит, в душе вы всё тот же ребёнок.

— Тот ещё жеребёнок, — согласилась с ним Зубова, чем вызвала новый приступ смеха.

— Уважаемые гости, — раздался голос Дарьи по громкой связи. — Просим пройти всех в центральный холл, где через пять минут выступит устроитель данного мероприятия граф Пётр Ильич Строганов.

Выступление Строганова собрало полный аншлаг. Народ слушал его, затаив дыхание, а тот наслаждался произведённым впечатлением. Конечно, он вполне осознавал, кто ему помог, поэтому уже думал над тем, как завлечь Дарью и Селину работать у себя постоянно.

Но сейчас все его мысли были только о выступлении.

— Сегодня, — торжественно проговорил он, и толпа внизу под возвышением замерла, внимая каждому слову. — Вас ждёт не только выставка современного искусства и коллекция старинной живописи. Впереди несколько сюрпризов. И один из них просто невероятный! — он сделал жест руками снизу-вверх и люди зааплодировали, чётко поняв, что от них требуется.

Я стоял и смотрел на это снизу, понимая, что необходимо по-настоящему харизматичному человеку. Или богу. Бухарычу, конечно, подобное не требуется, а вот мне — вполне.

— Сам император, — продолжал тем временем Пётр Ильич, — предоставил из личной сокровищницы уникальный драгоценный камень, прибывший к нам подобно мадмуазель Селине из другого мира! — он снова показал толпе, что нужна реакция, и на этот раз послышался натуральный рёв. Я впервые видел, как за несколько минут из вполне интеллигентных людей можно сделать восторженную массу. — Более того, — он повысил голос, заводя их всё больше и больше, — этот драгоценный камень будет выставлен сегодня на аукцион, проводящийся в рамках данной выставки. И кто-то из вас, дорогие мои, уйдёт сегодня с сокровищем из другого мира! Это настоящее чудо, доступное только сегодня и только для вас!

Дальше последовали такой шквал аплодисментов и столь слаженное «Ура!», что даже в микрофон перекричать это не представлялось возможным. Но Строганов и не пытался. Он стоял и, улыбаясь, наслаждался произведённым эффектом. А когда эмоции людей улеглись, он добавил ещё несколько слов.

— Для тех же, кто в силу своих возможностей не сможет участвовать в аукционе, будет проведена беспроигрышная благотворительная лотерея, в которой может поучаствовать каждый, — и тут он вспомнил то, что мы особо оговаривали с Дарьей. — Каждый, кто действительно нуждается. Извините, но те, кто может себе позволить обычные бытовые блага, допущены не будут. Пусть благотворительность дойдёт до адресата, и помощь получат те, кому она нужна.

И снова рукоплескания, вспышки камер и довольные репортёры. Последние были довольны больше остальных, так как получили репортаж, что будет ещё долгое время будоражить умы не только в Смоленске, но и во всей России, а, может быть, и за её пределами.

Я не торопился с лотереей, так как сначала должен был пройти аукцион для богатых. Лотов было несколько, но, конечно, все ждали иномирный драгоценный камень. Странные люди, по своим химическим параметрам он ничем не отличался от местных. Разве что был заряжен чуть-чуть другой магией.

Торги, которые до появления на специальном стенде означенного выше драгоценного камня, шли довольно вяло, вдруг обрели невиданную силу.

Местные богачи торговались так, словно это был вопрос жизни и смерти. При средней стоимости подобного камня в миллион-полтора давали за него уже пять-шесть.

И тут со своего места поднялась Жозефина Павловна.

— Вы знаете, — сказала она со всей старушечьей невинностью, на которую только была способна. — Я давно себе хотела какой-нибудь эксклюзивный камешек или нечто подобное на брелок к автомобилю. Десять миллионов.

Я усмехнулся, понимая, что передо мной уже третий после Силиконы и Строганова герой сегодняшней выставки.

И тут я почувствовал, как чья-то рука буквально вцепилась в моё плечо. Я обернулся и увидел побледневшую Дарью, которая оглядывалась по сторонам.

— Что-то случилось? — спросил я у неё, накрывая её ладонь своею.

И тут же вспомнил, что нечто похожее с ней уже было на улице. Когда мы только познакомились. Вот же…

Следующие несколько мгновений я воспринимал сразу множество событий, происходящих параллельно друг с другом, но в разных частях холла.

Первый, на кого упал мой взгляд, был сам Строганов. Как ни странно, он практически повторял движения Дарьи, тоже внимательно осматриваясь по сторонам. Но в его исполнении это всё выглядело достаточно грациозно. Видимо, он уже научился скрывать, что чувствует опасность.

— Двадцать пять миллионов раз, двадцать пять миллионов два… — стучал тем временем молотком распорядитель аукциона, отсчитывая нереальную сумму за камень, будь он даже с самого Олимпа.

— Тридцать миллионов, — с улыбкой сказала Жозефина Павловна, и её последний оппонент буквально побагровел от злости, потому что понимал, что упускает диковинку.

Сказать ей что ли, что у меня таких ещё полная сумка? Хотя нет, не буду, она же сейчас ощущает, как жизнь бьёт в каждом её сосуде. Пусть радуется этому чувству. Пусть наслаждается, не буду мешать.

Мы стояли с Дарьей почти позади всех.

Она приблизила свои губы к моему уху и шёпотом произнесла:

— Сейчас случится что-то плохое, — голос её дрожал, и сомнений в том, что она говорит, не было абсолютно никаких. — У меня предчувствие.

Чуть раньше этого момента я обратил внимание на младшего Строганова, вышедшего из-за угла. Видимо, он шёл из туалета. Возле его носа угадывался специфический белый налёт. Ага, набрался храбрости.

Но что Строганов, что Дарья смотрели не на него. Они оба взирали на конструкцию, подвешенную к потолку. К ней крепились десятки прожекторов, направленных в разные стороны и подсвечивающие картины, инсталляции и прочие экспонаты.

Приглядевшись, я увидел там какое-то движение. По счастью, прямо под этой конструкцией людей не было. Там стояло то самое слияние полусфер, которые мы уже успели обсудить с Жозефиной Павловной.

Тем временем Даниил Петрович, не замечая ничего другого на своём пути, прямой наводкой шёл к Дарье. Девушка же отпрянула, понимая, что не может избавиться от плохого предчувствия.

— Великий Рандом, помоги! — взмолилась она так, что я прекрасно расслышал каждое слово.

Конечно, помогу, о чём разговор. Ты же знаешь.

— Тридцать миллионов раз… — проговорил распорядитель.

— Великий Рандом, помоги, — про себя проговорила старая графиня, едва шевеля губами.

Не вопрос, дорогая, и тебе помогу тоже. Можешь быть уверена.

— Тридцать миллионов два… — сказал распорядитель и стукнул аукционным молотком по специальной подставке.

Строганов понял, откуда идёт угроза и укрылся за ближайшим экспонатом, одновременно осознавая, что, возможно, это не ему надо прятаться. И тут его взгляд увидел бледную, как мел, и смотрящую наверх Дарью.

Бурю чувств, внезапно начавшую бушевать на его лице, описать сложно. Но, расталкивая охрану, он вдруг ринулся к нам, уже понимая, что не успевает.

Строганов младший в этот момент вытянул руки, надеясь заключить Дарью в свои объятия.

— Тридцать миллионов три. Продано! — сказал распорядитель и ударил молотком.

В этот же момент раздался выстрел. Точнее, не так. Использовался бы при покушении на меня пистолет, то обязательно раздался бы. А тут слабое шипение, которое полностью заглушило рёвом глоток сотен человек.

Шипение, слабый звук, похожий на щелчок, с которым дротик вылетел из трубки. А затем…

— Ой, чего это⁈ — вскрикнул Даниил Петрович, уставившись на дротик, торчащий из его плеча. Да-да, тот самый, что предназначался мне. Кто же виноват, что он подошёл так близко? — Да ё…

И с этими словами он упал.

Примерно с такими же словами, но с более громким звуком на инсталляцию, названную графиней «задницей», упал человек в рабочей спецовке техника-осветителя, который даже трубку, из которой запускал дротик, убрать не успел.

В его организме что-то хрустнуло, когда он упал на «Слияние полусфер», поэтому помещение огласилось истошными криками.

Впрочем, это заметили далеко не все, так как основное внимание публики было направлено на Жозефину Павловну, которая в этот момент праздновала свою безоговорочную победу в аукционе.

Словно по мановению волшебной палочки появился представленный мне за день до того Пожарский с несколькими незапоминающимися людьми. Они незаметно скрутили техника-осветителя, а следом за ним лежащего под нашими ногами Строганова-младшего. И так, словно ничего не происходило, растворились с ними в толпе.

Когда Пётр Ильич протолкался к нам, его сына уже и след простыл. Но, казалось, что его интересует не он.

— Дарья, — проговорил он серьёзно, с едва заметным дрожанием в голосе. — Нам с вами надо очень серьёзно поговорить.

— А сейчас, — громко во всеуслышание проговорил ведущий. — Мы начинаем бесплатную беспроигрышную лотерею, в которой смогут принять участие все нуждающиеся граждане нашего города!

Я огляделся. Что произошло нечто из ряда вон выходящее, поняли десятки. То, что это сорвалось покушение, — вообще единицы. Что ж, могу признать, на этот раз организация моего убийства была на высоте. Правда, снова сорвалась.

И да, мне пора было пополнять шкалу божественной благодати.