Глава 8
Квартиру мне выделили в обычной хрущевке, находилась она на втором этаже и была однокомнатной. Старый ремонт, покоцанная мебель, из бытовой техники всхрапывающий холодильник, который я сразу же включил, и стиралка-малютка. Телевизора не было, как и обычной для этого времени стенки или серванта, вместо них в комнате стояло сразу три односпальных кровати и шифоньер с антресолью, в нем я нашел вполне приличное постельное белье.
Пока инспектировал кухонный шкаф на наличие посуды и всяких приспособлений для приготовления еды, в животе заурчало. Посмотрел на часы, было больше восьми, магазины уже закрыты.
Пришлось ложиться спать голодным и, наверно, из-за этого всю ночь снились кошмары.
В министерство я приехал разбитым и голодным. Как обещал Лукашов, в здание меня пропустили без проблем: посмотрели удостоверение и сличили со списком.
— Как устроился? — поинтересовался наставник моим бытом.
— Да нормально. Ничего если я позавтракаю? — перешел я на волнующую меня тему, достав из-за пазухи нарезной батон, который купил возле метро в хлебном киоске.
Возражений не последовало, еще и чайник оказался горячим. Ну, а заваркой с сахаром со мной поделились. Жизнь начала налаживаться.
Так мне казалось вплоть до того момента, как я решил позвонить в линейный отдел и поинтересоваться судьбой задержанного вчера жулика.
Нет, с жуликом все было в порядке, опера из Энска его уже забрали. Неприятности пришли с другой стороны. В линейный отдел заявился супруг несостоявшейся покупательницы песцовой шубы и, ссылаясь на связи на самом верху, угрожал всем репрессиями. Об этом мне сообщил начальник линейного отдела майор Бабков, который, как мне показалось, слишком сильно обрадовался моему звонку.
— Чем он не доволен-то? — не понял я сути претензий гражданина Лунева.
— Поговори с ним сам, — вместо ответа услышал я от Бабкова.
А дальше мне в ухо закричал уже другой голос:
— Никаких показаний моя супруга давать не будет! Ее это ваше дело о кражах шуб в каком-то там Энске совершенно не касается! Она ничего в поезде не покупала! Я на вас всех жалобу подам за незаконное задержание супруги, вы у меня все из органов вылетите!
До Лукашова тоже долетал шум от гневной тирады. На его немой вопрос, я успокаивающе улыбнулся.
— Вы меня слышите⁈ — строго уведомился ответственный работник пищевой промышленности.
— Минутку, не кладите трубку! — не менее строго потребовал я.
После чего, прикрыв ладонью микрофон спросил наблюдающего за мной полковника:
— Павел Владимирович, можно я здесь свидетельницу по своему делу допрошу?
Тот в удивлении приподнял брови.
Пришлось обстоятельно рассказывать о своем деле о краже шубы и задержании вора в поезде по дороге в Москву.
— Наш пострел везде поспел, — прокомментировал услышанное Лукашов, но просьбу удовлетворил.
— Гражданин Лунев, — вернулся я к разговору с должно быть уже заскучавшим ответственным работником. — Вашей супруге сегодня надлежит подъехать на Огарева, 6. Это здание Министерства внутренних дел. Считайте это официальным вызовом на допрос. Телефонограмму я составлю и приобщу к материалам уголовного дела. Вы меня поняли? Тогда к трем часам я ее жду.
В конце моей проникновенной речи, гражданин Лунев уже попыток меня перебить не предпринимал. Затих на том конце провода.
Вернув трубку на базу — массивный, дисковый, бордового цвета телефонный аппарат, я удовлетворенно выдохнул.
— А ты умеешь использовать ситуацию, — рассматривая меня с новым интересом, прокомментировал Лукашов.
— У меня последний день в Москве остался, вот и приходится крутиться, чтобы важного свидетеля допросить.
— То есть остаться в столице ты не надеешься?
— Не планирую, — я прямо посмотрел в глаза старшего следователя по особо важным делам. Надеюсь, он понял мой посыл.
— Копытов с Саблиным, как вчера уехали в Загорск, так еще и не возвращались, я специально узнавал, — сообщил мне Лукашов.
К утру я устал переживать о вчерашнем и убедил себя, что даже если опера что-то и нароют, то о моей помощи промолчат, профессиональная гордость и все такое. Незачем им делиться славой с каким-то левым челом, который к тому же скоро укатит обратно в провинциальную дыру и не будет тут отсвечивать.
Не дождавшись от меня реакции, важняк достал из сейфа два тома уголовного дела и положил их передо мной.
— Свежее дело, — прокомментировал он малое количество томов. — До обеда справишься?
— Если только версии выдвину, — сразу оговорил я пределы.
Лукашов на это рассмеялся, даже слезы выступили из глаз.
— Ознакомиться с материалами дела успеешь до обеда? — уточнил он свой вопрос.
— Ааа, это я успею, — выдохнул я, чем вызвал новую порцию хохота у наставника.
В этот момент к нам в кабинет вошла вчерашняя майор-блондинка с кожаной папкой в руках. Достала оттуда пару листов и положила их на стол Лукашова.
— Чего смеетесь? — чарующе улыбнувшись полковнику, осведомилась она.
— Он решил, я ему поручаю до обеда дело раскрыть, — ответив, полковник вновь зашелся в смехе.
Блондинка мазнула по мне взглядом, влет оценила мой пиджак от костюма, галстук, я сидел и брюки было не видно, хмыкнула и, покачивая бедрами, вышла. В кабинете остался резкий запах ее духов.
Лукашов, прочихавшись, погрузился в работу, а я стал изучать материалы выданного мне уголовного дела. Возбужденно оно было по статье 93 УК РСФСР, хищение государственного или общественного имущества, совершенное путем мошенничества.
Мошенник или мошенники занимались подделкой выигрышных билетов денежно-вещевой лотереи, по которым можно было получить главный выигрыш — автомобиль «Волга», на меньшее они не отвлекались.
Перед вручением главного выигрыша лотерейный билет по правилам направлялся в Москву на экспертизу, а с 1976 года после публикации в газете тиражной таблицы из регионов на экспертизу стал приходить не один, а сразу два, три и даже четыре билета с одинаковыми выигрышными номерами, и экспертиза все эти билеты признавала подлинными.
Допрошенные владельцы счастливых билетов, а все они получили процессуальный статус свидетеля, хоть и проживали в разных регионах и их перевалило уже за десяток, отвечали все как один — взяли билеты на сдачу.
В то, что это совпадение не верилось и по другой причине. Среди этих владельцев большинство были не простыми людьми, а директорами магазинов и ресторанов, заведующими складами и базами.
Передо мной вырисовывалась просто гениальная схема мошенничества в реалиях Советского Союза, которая держалась на двух специфичных для этого времени составляющих. Во-первых, в Союзе был жуткий дефицит автомобилей, чтобы купить новый автомобиль нужно было годами стоять в очереди. Во-вторых, местные торговцы нуждались в легализации своих нетрудовых доходов, и эта нужда наличествовала постоянно. Мошенник же предлагал им то и другое в одном пакете услуг. Выкупай у него выигрышный билет и совершенно легально получай автомобиль.
Прочитав все документы, которые имелись в деле, я озвучил ответ на задание:
— Самая очевидная версия — подделкой занимается кто-то из сотрудников Гознака, нынешних или бывших.
— Верно, — похвалил меня наставник. — Ее мы и будем отрабатывать первой.
Я польщенно зарделся, именно такой реакции от меня ждали. Хотел еще предложить способ, как быстро выйти на преступников, но в последний момент удалось захлопнуть рот. И без этого уже отличился.
Гражданку Луневу я встречал на КПП. Пришла она не одна, а с супругом, привела его, видимо, для моральной поддержки, так как выглядела излишне бледной. Но я его притормозил, пропуск был выписан Лукашовым только на одно лицо.
— Почему нас вызвали сюда? В чем ее обвиняют? Вы можете мне ответить? — с ходу засыпал меня вопросами Лунев, который тоже не радовал румянцем.
— Успокойтесь, гражданин. Ваша жена вернется к вам примерно через час. Запротоколирую ее показания и отпущу.
От последних моих слов мужик нервно сглотнул.
Пока поднимались на второй этаж, отметил, что свидетельница тоже какая-то напуганная. Идет неуверенно, озирается по сторонам, ну хоть не вздрагивает от каждого шороха. Да и выглядит она сегодня скромнее: краски на лице заметно меньше, вместо шубы пальто с меховым воротником, на пальцах лишь одинокое обручальное кольцо.
— Те две с половиной тысячи мне мама одолжила, а она их скопила с пенсии, — поспешила сообщить Лунева, как только мы вошли в кабинет, и женщина увидела за одним из столов представительного дядьку в форме полковника.
Лукашов, отвлекшись от работы, вопросительно уставился на нее, а женщина не замолкала.
— Мы на море уже три года не ездили. Ну какие в нашей семье могут быть деньги? Не понимаю, зачем вы меня вызвали. Это какое-то недоразумение.
Лукашов изобразил свой фирменный жест — приподнял брови.
— Я думал, ты дело о краже шубы расследуешь, — озвучил он свое удивление.
— Раиса Андреевна, вы присаживайтесь, — показал я женщине на стул для посетителей. — Паспорт давайте.
К допросу я уже приготовился: проверил работу печатаной машинки, что стояла на выделенном мне столе, вставил в нее бланк протокола допроса свидетеля, судя по внушительной стопке бланков, с ними в министерстве проблем не было.
Казалось бы безобидные вопросы для вводной части протокола, о месте рождения допрашиваемого лица, его национальности, месте работы и так далее совершенно доконали Луневу. Пришлось наливать воды, у женщины началась банальная икота.
— Раиса Андреевна, мы можем продолжать? — спросил ее я, когда икота была побеждена с помощью двух стаканов воды.
Женщина поспешно кивнула, но я засомневался. Нужно было выводить ее из этого нервозного состояния.
Перестав печатать, я повернулся к свидетельнице лицом и начал рассказывать историю Анастасии Галдиной. Об отчаянии одинокой женщины, о ее случайной встрече с Алексеем Гриневым, о его приглашении вместе отпраздновать Новый год, о ее мечтах начать с ним отношения, об обмане и разбитых надеждах.
Лунева всхлипывая, достала из кармана светлый платочек и приложила его к повлажневшим глазам.
— Какой подлец, — заклеймила она похитителя женских шуб.
И работа нормализовалась, как и душевное состояние допрашиваемой.
— А ты умеешь работать со свидетелями, — сделал мне комплимент Лукашов, когда я вернулся после того, как проводил Луневу.
Расстались мы с ней, кстати, добрыми приятелями, она даже обещала приехать на суд над Гриневым. Забудет, конечно, но хоть не станет вспоминать меня матом.
Вечером меня пригласили на оперативку в кабинет начальника следственного управления.
Спросив у Лукашова насчет дресс-кода, пришел в гражданке. Как-то неуютно мне с моими маленькими звездочками быть единственным среди большезвездных. Появляется чувство неполноценности, а еще откуда-то лезет тщеславие, начинаю хотеть всех перерасти, что странно, ведь я не собираюсь строить карьеру в милиции или в другом силовом ведомстве, я абсолютно гражданский человек.
Следователей в управлении было побольше, чем в нашем районном СО и их средний возраст был выше. Самому младшему за тридцать. В форме пришли далеко не все, но меньше майора среди них никого не было.
Все чинно расположились за приставленным столом, даже мне выделили место рядом с Лукашовым. Процедура напоминала нашу, начальник спрашивал всех по часовой стрелке, уточнял детали, акцентировал внимание на сроках, торопил и выговаривал за косяки.
Меня Мурашов, как и мой родной начальник, оставил на десерт.
— Слышал, ты уже освоился, — он выцепил меня взглядом. — Людей допрашиваешь, версии выдвигаешь, с уголовным розыском пари заключил.
Вот почему, когда это слышишь со стороны, все перечисленное представляется нелепым? Вон и следователи повернули в мою сторону шеи и навострили уши.
Я встал из-за стола, все же целый генерал-лейтенант ко мне обращается.
— Не хочешь дождаться оперов из Загорска?
Не хочу. Но вслух пришлось сказать другое.
— Как скажите, товарищ генерал.
— Вот и славно, — в глазах Мурашова мелькнуло одобрение. — До понедельника, значит, остаешься. В выходные по столичным магазинам походишь. Считай это приятным довеском к командировке.
Следователи заулыбались, а меня ждал тяжелый телефонный разговор с Алиной.
Звонил я Митрошиным не из кабинета, а из служебной квартиры, благо она была телефонизирована.
— Ты же обещал вернуться в воскресенье, — голос Алины источал обиду. — Может, как-то можно отказаться? — уже обеспокоенно спросила она, а после паузы призналась. — Мне плохой сон приснился.
— Это всего лишь сон, — заверил ее я, пытаясь успокоить, но свой кошмар тоже вспомнил.
Как ни странно, вторую ночь спал крепко, сны вообще не видел, зато пробуждение вышло внезапным, какой-то хрен названивал мне в шесть утра, часы именно это время показали. Даже не сразу понял, что звонит не телефон, пока не начали колотить в дверь.
— Собирайся, поехали, — оттеснив меня, в квартиру ввалился Сергей Саблин и сразу принялся ее осматривать: заглянул в комнату и кухню, не обошел вниманием и санузел, где, воспользовавшись ситуацией, отлил. — А ничего так, — резюмировал он, зайдя ко мне в комнату, где я как раз натягивал на себя джинсы.
Зевая, я прошел мимо него и закрылся в ванной.
— Куда едем-то? В Загорск или вы его уже сюда привезли? — спросил я на обратном пути.
— В Хотьково! — победно, несмотря на темные круги под глазами, провозгласил инспектор уголовного розыска. — Загорский район, — пояснил он. — Эта тварь там живет. Вдвоем с матерью. Вчера, наконец, это выяснили.
— И на кой черт я вам сдался?
— Мы решили, что ты заслужил присутствовать на задержании.
— А я надеялся, вы обо мне забудете, — совершенно искренне сказал я, завязывая ботинки.
— Ага, так я и поверил, что тебе насрать. Извелся, наверно, весь, от нас весточки дожидаясь, — рассмеялся Саблин. — Думал бортанем, все заслуги себе припишем. Ты хоть и следак, но упустил важную деталь.
— И какую? — послушно спросил я.
— При нашем с тобой договоре был свидетель!
Пока он ржал, я натянул на голову шапку и застегнул пуховик.
— Понятно, ранней побудкой я обязан Лукашову, — я первым вышел из квартиры.
Милицейский желто-синий УАЗ, по-простому «Буханка» ждал нас прямо возле подъезда. В салоне, прямо за местом водителя-сержанта сидел Копытов, напротив него еще два человека возраста Саблина, тридцати или чуть более лет. Эти оказались из уголовного розыска ГУВД Мособлисполкома.
— Говорят, ты за два часа дело раскрыл, — после того, как мы все поручкались, сказал, с любопытством меня рассматривая, майор Агеев, старший инспектор уголовного розыска, они с коллегой — капитаном Фадеевым, в отличие от министерских, были в форме.
— Да там несложно, — отказался я от похвалы.
Опера из областного управления прищурились, пытаясь понять, это я от смущения ляпнул или наглым образом выделываюсь, министерские заухмылялись.
— Мы его при первой встречи вообще чуть не прибили, — признался Саблин.
— Слишком борзый?
— Да я бы не сказал, — задумался Саблин над моей характеристикой, — но ведет себя не так, как положено провинциальному лейтехе, о субординации и не слышал.
— Самым умным себя считает, — хмуро дал мне оценку Копытов.
— Да пусть считает, главное, результат есть! — радостно воскликнул Саблин. — Ведь больше двух лет этого говнюка искали, и никакого результата. А Чапыра материалы полистал, с картой области места преступлений сопоставил и вот мы уже на задержание едем.
Копытов раздраженно отвернулся к окну.
Было уже совсем светло, снег не падал, дорогу не заметало, так что добрались мы до места за час.
Жил серийный убийца в обычной пятиэтажке, соседи и знать не знали, что каждый день здоровались с настоящим монстром. Дверь нам открыла интеллигентного вида пожилая женщина, которая тоже вряд ли подозревала о тайной жизни своего сына.
— А Андрюша еще спит, — растерянно ответила она на вопрос Копытова.
Майор деликатно отодвинул женщину с пути и быстро прошел в квартиру, Саблин проследовал за ним.
Мы с майором Агеевым остались в подъезде, контролировать выход из квартиры. Последний из группы задержания капитан Фадеев караулил под окнами.
В квартиру я вошел, когда Евсеев уже был упакован в наручники. Сидел на расправленном диване в трусах-семейниках и майке-алкоголичке, смотрел на нас исподлобья, на вопросы не отвечал. В прихожей причитала мать маньяка, пока Агеев не увел ее на кухню.
— Следователь на обыск не приедет? — спросил я у Агеева.
— Отдельное поручение нам выдала. Нормальный проведем уже позже, если сейчас ничего не найдем. Так, я за понятыми!
Остановившись в дверном проеме комнаты, я пробежал по ней взглядом: большой шкаф для одежды, диван и стол с двумя стульями, на которые были накиданы вещи, вот и вся мебель. Миниатюрная елка на столе напоминала о прошедших праздниках.
Опера напирали, но жулик в грехах каяться не спешил, значит придется искать вещи его жертв самим, благо квартира однокомнатная, да и спрятать он их не успел, потому что банально проспал наш приезд. А интересно, интуиция подавала ему сигналы?
— Тебе сегодня кошмары не снились? — спросил я Евсеева, встав напротив него.
Опера удивились моему экспромту, но мешать не стали, а напряженно ждали развязки.
Серийный убийца поднял на меня глаза, в них я увидел понимание. Уронив голову, он бессильно зарычал.
— Пакеты для вещдоков где? — я прошел к столу, где стояла наряженная елка, приподнял ее за верхушку, покрутил и пояснил, наблюдающим за моими странными действиями, операм. — Украшения жертв.
— Мля! Ни хрена себе! — они разглядели, что висело на ней вместе с игрушками. Там блестели золотые цепочки.
— Ищите шкатулку или небольшую коробку, там все остальное, — добавил я и вышел в подъезд, чтобы не мешать.
Холодно не было, поэтому я не стал лезть в машину. Сообщил Фадееву, что жулик задержан, и когда тот забежал в подъезд, стал наблюдать за размеренной работой дворника, который очищал тротуар от наледи.
Опера появились спустя полчаса. Под взгляды соседей затолкали потерянного Евсеева в машину.
— Ты откуда об украшениях узнал? — сел рядом со мной Копытов, держа в руках упакованную в пакет коробку из под обуви.
— Догадался.
Тот недовольно засопел. Не нравился я ему, хоть и помог поймать убийцу.
— Слушай, а зачем ты его про кошмары спросил? — почему-то шепотом задал мне вопрос Саблин, когда мы уже подъезжали к Москве.
— Ну, — запнулся я, не зная, как лучше объяснить человеку из прошлого о психологическом воздействии. — Понимаешь, Евсеев, увидев у себя ментов с утра, испытал шок и замкнулся, это такая защитная реакция психики на стресс, на контакт не шел, да он вообще не слушал. Нужно было его выдернуть из этого состояния, вот я и долбанул по его и так нездоровой психике. И мне удалось, раз коробку с украшениями он вам сам выдал.
— Но с чего ты решил, что ему снились кошмары?
— Понимаешь, Евсеев больше двух лет удачно скрывался и заметал следы, а значит интуиция у него должна быть отменной. А я слышал, что, когда мы спим, интуиция бодрствует, но напрямую разбудить нас она не может и посылает нам кошмары. Вот я и проверил эту теорию.
— Странные у тебя теории, Чапыра, — встрял Копытов, до этого прислушиваясь к нашему разговору. — Да ты вообще какой-то странный. Ведешь себя странно, говоришь странно, идеи у тебя странные. Вот общаюсь с тобой и понять не могу, кто ты такой есть.
— Следователь я. Из Энска.
— Там у вас все такие?
Я не стал отвечать на вопрос.
— Ты с нами? — спросил меня Саблин, когда мы въехали в город.
— Нет, у метро меня высадите, — отказался я.
Операм предстоит долгая работа с задержанным, я им больше не нужен. Мавр сделал свое дело, мавр может уходить. Да и процессуального статуса у меня в этом деле нет. И вообще у меня шопинг, невеста не поймет если я не привезу ей подарок из столицы. На часах было всего двенадцать часов дня.
