Глава 10
Водитель врубил сирену, и мы погнали. Я обернулся, за нами увязался хвост, правда, всего лишь из одной машины. Водитель тоже увидел комитетскую черную «Волгу» и еще больше прибавил скорость.
Движение в эти времена даже в столице не такое интенсивное, как в XXI веке, кроме того, на многих участках из-за теракта в метро его ограничили, так что лавировать между машинами нам не пришлось, гнали по прямой. Чекисты, понятное дело, не отставали.
— Они ведь не будут нас таранить или подрезать? — спросил я у попутчиков. Что-то меня эта погоня начала нервировать.
— Не должны, — ответил Саблин, но я уловил сомнение в его голосе. — Скорее всего, проблемы будут, когда мы приедем. Именно тогда они и попытаются тебя у нас отбить, — это он сказал более уверенно.
Попадать в лапы кровавой гэбни не хотелось. Память тут же подкинула информацию о подземной тюрьме КГБ, воображение нарисовало каменный мешок с плесенью на стенах и дырой в полу для отходов жизнедеятельности, откуда меня будут выводить только на пытки. Меня зазнобило, кажется температура поднялась. Ранение, затяжной стресс — немудрено. А мне еще перед Щелоковым или другим высоким милицейским чином речь толкать и объяснять, как я умудрился угодить на теракт. Лишь бы только свои не обвинили в его организации. Но вроде не должны, им выгоднее слепить из меня героя, я ведь сотрудник милиции, а значит все те безумства, что творил и от которых меня до сих пор передергивает, я делал по приказу министра МВД.
Так что главное сейчас — к чекистам не угодить. Я в очередной раз оглянулся, посмотрел на ненавистную «Волгу» и пожалел, что табельного оружия у меня с собой нет. Хотя кто бы мне позволил стрелять в преследователей с погонами? Саблин меня бы первого вырубил. Вот и оставалось, что гадать, смогу ли я, будучи раненым, прорваться в здание министерства.
Прорываться не пришлось. Министра предупредили о ценном свидетеле и потенциальном герое, и тот организовал такому перспективному кадру безопасный коридор. Чекистов на территорию не пустили, те в ответ зло посигналили, развернулись и свалили, то есть отправились жаловаться папочке.
Пока поднимался по лестнице на третий этаж, а провожал меня какой-то большой чин из секретариата министра МВД, узнал, что в Москве прогремели еще два взрыва, но уже в самом центре столицы, причем, недалеко от ГУМа, где я пару часов назад покупал подарки. Напрашивался вывод, что угодить под бомбу, не под одну, так под другую, у меня были сегодня все шансы. А если еще добавить к этому, что за последние полгода я уже несколько раз мог погибнуть, то пора задаться вопросом — не новая ли реальность на меня так реагирует, пытаясь вытолкнуть из себя чужеродное тело?
В кабинете Щелокова помимо самого министра находились еще четверо, все они сидели за приставным к главному столом. Три генерала и полковник. Позже я узнал кто это были. По правую руку от министра разместился его заместитель — генерал-майор Папутин Виктор Семенович. Я даже вспомнил, что он, как и его патрон через несколько лет застрелится. По левую руку сидел генерал-лейтенант Шумилин Борис Тихонович, как я понял он был замом по оперативной работе. Третьим был генерал-майор Волков Анатолий Иванович, заместитель начальника Управления уголовного розыска, и последний — начальник МУРа Еркин Олег Александрович пока еще полковник.
— Следователь Чапыра по вашему приказанию прибыл! — я застыл под изучающими взглядами высоких чинов.
Вид у меня был, конечно, неуставный — в джинсах и форменной рубашке без погон, которую на меня надели поверх бинтов в приемной, где уж они ее взяли, без понятия.
— Мне доложили, что ты ранен, — прервал молчание министр.
— Осколками руку посекло. Ерунда, — произнес я то, что от меня ожидали услышать. В ответ получил одобрительные кивки от троих генералов и полуулыбку от полковника.
— Докладывай, — велел Щелоков, убедившись, что я не собираюсь терять сознание.
Сам доклад занял минуты две. Сел в метро, заметил, что один из пассажиров, когда выходил, оставил в вагоне сумку. Заинтересовался, открыл и увидел внутри нее бомбу. Выкинул сумку с бомбой в окно вагона. Взрывное устройство все же сработало, но уже не в вагоне, а на улице, благо мы в тот момент ехали не под землей, но все равно некоторых пассажиров посекло осколками и возможно поражающими элементами. Далее подробно описал террориста, сделал упор на его национальность и предположил, что нужно искать злодея на поезде или в самолете, едущем или улетающем в Армению.
— Почему ты так уверен, что преступник армянин? — удивился Шумилин.
Вопрос был сложный, но я его предвидел и пока ехали в министерство подготовил на него ответ. Если бы я знал хоть одно армянское ругательство, я бы сказал, что услышал его от террориста, а так пришлось вспоминать все, что когда-то читал о различиях во внешности национальностей и рас.
— У преступника арменоидная внешность: длинный, тонкий нос, очень большое расстояние от носа до верхней губы. Если сравнивать с грузинами, то у тех носы крупные и с горбинкой.
Уже на слове «арменоидная» генералы забыли моргать, а выражение лица полковника стало задумчивым, он внимательно ощупывал меня взглядом, словно искал у меня те самые арменоидные черты.
— Допустим, преступник армянин, — прочистив горло, сказал все тот же Шумилин, заместитель министра по оперативной работе. — Но с чего ты решил, что он живет в Армении, а не в Москве?
— Более вероятный вариант, — сжато ответил я, не желая пускаться в длинные обоснования: и времени нет, и самочувствие паршивое. — Чтобы не распылять силы предлагаю сперва проверить покидающий столицу транспорт, это сейчас важнее. Я бы начал с поезда «Москва-Ереван», проверить прописанных в Москве армян можно и позже.
На самом деле я был не уверен, что террористы и сейчас выберут поезд, но предполагал, что второй раз, когда в конце этого года они поедут совершать повторные теракты в Москву, они полностью повторят свою первую удачную поездку.
А дальше меня посадили писать подробный рапорт, правда, уже не в кабинете министра, а в приемной. К Щелокову же повалили один за другим сотрудники, перед глазами только и мелькали мундиры.
Но написанием рапорта, с которым я из-за ранения мучился довольно долго, ничего для меня не закончилось. Так как я видел террориста меня отправили вместе с группой на Курский вокзал, откуда вечером должен был отправляться в Ереван поезд.
Подобные группы поехали и на другие вокзалы, в том числе автовокзалы, а также в аэропорты, но раз я настаивал на поезде «Москва-Ереван» меня и запихнули на более перспективное направление. Об этом мне рассказал Саблин, который оказался со мной в одной машине.
Курский вокзал не оцепили и не заблокировали к нему проезд, так как железнодорожное сообщение не останавливали, но, казалось, что сюда согнали всю московскую милицию. На привокзальной площади и внутри здания вокзала у всех лиц мужского пола, невзирая на национальность, проверяли документы.
Поезд «Москва-Ереван» должен был отправиться через десять минут, но Саблин заверил, что его задержат по приказу начальника Управления уголовного розыска. Генерал-майор Карпец все же не отмахнулся от моих доводов о возможном маршруте террористов. И пока я докладывал Щелокову и писал рапорт, он уже действовал.
И вот, мы, наконец, начали обходить вагоны. Всего нас было шестеро. Я, Саблин, два опера из МУРа, которые присоединились к нам уже на перроне и сотрудники линейного отдела милиции. Все кроме меня вооружены табельным оружием, то есть пистолетами Макарова, никаких изысков, из-за чего я шел и сокрушался об отсутствии здесь ОМОНа с его снайперскими винтовками, автоматами и пулеметами, а главное противоударными щитами, за которыми можно укрыться. Мало ли, что придет в голову террористам и какой у них окажется с собой арсенал.
Я потрогал лоб, тот горел. Стало понятно с чего мне различные варианты моей скорой смерти начали мерещиться.
Он сидел на нижней полке плацкартного вагона и делал вид, что рассматривает через окно происходящее на перроне.
Я кивнул парням, подтверждая, что перед нами террорист.
— Ваши документы, — потребовал Саблин.
Молодой мужчина с бакенбардами повернулся.
— А что случилось? — ненатурально удивился он, а когда разглядел меня его нервы сдали. Он вскочил с места и тут же, получив под дых, был упакован в наручники.
Вот только эти действия вызвали в вагоне волнение.
— Эй, вы чего делаете? За что вы его? — посыпались вопросы от земляков террориста, которых было здесь большинство.
— Товарищи, этот человек подозревается в совершении преступления! Займите свои места! — взял на себя общение с народом Саблин, а то горячие армянские парни уже были на ногах, загородив нам проход с обеих сторон. — Выходим! — это он уже нам.
— Надо его вещи взять, уничтожат ведь улики, — встрял я, хотя больше всего сейчас хотелось оказаться снаружи.
— Все назад! — сотрудники советской милиции наконец вспомнили, что у них есть оружие. Его демонстрация и помогла навести порядок в вагоне.
— Где его вещи? — спросил я соседей террориста, пытаясь понять есть ли среди них его сообщники. Их фотографии и имена я не помнил, только имя организатора терактов — Степана Закитяна, но если даже я бы его встретил, то вряд ли бы опознал. В памяти сохранились лишь обрывочные воспоминания о первом в московском метро теракте. О том, что взрывов было три, я вспомнил только тогда, когда они уже произошли.
Мне кивнули на спортивную сумку. В ней оказалась сменная одежда, мыльно-рыльное и продукты, но никаких подозрительных деталей от взрывных устройств.
— Акоп Степанян, — услышал я голос Саблина, тот изучал паспорт террориста. — Выводите его! — приказал он операм из МУРа, сам же с сотрудниками из линейного отдела продолжил проверку документов.
— Надеюсь, дальше без меня справитесь? — отвлек я его. Меня уже конкретно так знобило. — Остальных террористов я не видел, — напомнил ему шепотом.
— Надо бы еще людей позвать, — Саблин мазнул по мне взглядом, убедился, что я едва на ногах стою и отпустил.
Шел обратно я словно сомнамбула, еле добрался до машины, вытащил оттуда свой рюкзак, узнал у водителя, что движение на синей ветке восстановлено и потопал в метро. И только в поезде вспомнил, что меня ищут чекисты.
* * *
Было уже девять часов вечера, когда Щелоков подъехал к Сенатскому дворцу. Выбравшись из «Чайки», он заметил Андропова. Тот, опередив министра МВД на каких-то пару минут, уже поднимался по лестнице. У самых дверей председатель КГБ неожиданно обернулся, обжег Щелокова нечитаемым взглядом и, не останавливаясь, скрылся в здании.
Министр МВД сильнее сжал в руке папку с рапортом Чапыры, который он намеревался пустить в ход если дела будут складываться для него уж совсем плохо, и проследовал по тому же маршруту — на третий этаж в кабинет Брежнева. Генсек, чтобы провести совещание, специально вернулся из Завидово, где, как обычно в выходные, охотился.
— Это теракт! — дал определение прогремевшим в Москве трем взрывам Леонид Ильич, перебив Андропова, который первым начал докладывать о сегодняшних событиях в Москве и скромно назвал взрывы диверсией.
По сути он был прав, в нынешнем Уголовном кодексе террористическим актом признавалось тяжкое телесное повреждение или убийство государственного, общественного деятеля, а также представителя власти, совершенное в связи с его государственной или общественной деятельностью, с целью подрыва или ослабления Советской власти. А вот диверсия — это разрушение или повреждение взрывом, поджогом или иным способом предприятий, сооружений, путей и средств сообщения, средств связи либо другого государственного или общественного имущества… с целью ослабления Советского государства. Так что сегодняшние взрывы как раз квалифицировались уголовным кодексом как диверсия.
Четвертый из присутствующих в кабинете министр обороны Устинов от слов Брежнева невольно выпрямил спину и закаменел лицом. А вот Щелокова услышанное скорее приободрило, ведь рапорт его сотрудника, оказавшегося еще и свидетелем одного из взрывов, тоже содержал, как еще недавно казалось министру не только неуместным, но и опасным, слово «теракт».
— Погибших нет, ранения получили девять человек, степень тяжести устанавливается, — сухо продолжил Андропов. — Второй взрыв произошел через тридцать две минуты в 18−05 в продуктовом магазине на улице Дзержинского, погибших нет, пострадало четверо человек, степень тяжести устанавливается. Третий взрыв произошел в 18−10 на улице 25 Октября, это в семистах метрах от второго места взрыва, бомба злоум… террористами была оставлена в урне, в этот раз обошлось без пострадавших. Мы предполагаем, что работали две группы: первая в метро на Арбатско-Покровской линии, вторая — в центре города…
— Юрий Владимирович, вы как-то можете это объяснить? — вновь перебил докладчика Брежнев. — Кто это сделал? И как это стало возможным, чтобы в столице социалистического государства гремели взрывы⁈ Да у вас прямо под носом теракт устроили. Возле здания Комитета! А если бы они Кремль или Мавзолей Ленина взорвали⁈
— Мы отрабатываем версии. Работа по розыску преступников уже ведется, — совершенно безэмоционально ответил председатель КГБ на скрытое обвинение в некомпетентности. — Сейчас мои люди опрашивают пострадавших и возможных свидетелей, работы предстоит много, — в этом месте Андропов бросил на Щелокова гневный взгляд, что не укрылось от Брежнева.
— А милиция чем у нас занимается? — генсек перевел свое внимание на министра МВД.
Тот встал с места.
— Сразу же после получения информации о теракте, в места взрывов были направлены наряды милиции, места преступлений оцеплены, организована проверка документов и досмотр автотранспорта, усилена охрана метро, вокзалов и аэропортов, проведены первичные оперативно-розыскные мероприятия по установлению лиц, совершивших теракты.
— И что эти ваши мероприятия дали результат? — нетерпеливо спросил Брежнев.
— Мы работаем, Леонид Ильич. Уже в ближайшее время результат будет! — браво отрапортовал Щелоков и поймал на себе подозрительный взгляд Андропова, а следом услышал:
— Мне докладывали, что свидетелем взрыва в метро был ваш сотрудник, и что вы поспешили спрятать его от моих людей.
— Что значит спрятать? — возмутился Щелоков. — Мой сотрудник был ранен, нуждался во врачебной помощи. Он между прочим выкинул бомбу из вагона, чем уменьшил последствия от взрыва. Если бы не он, пострадавших было бы намного больше, и возможно не обошлось бы без жертв! — свой сегодняшний козырь министр МВД выкладывал, поглядывая на своего извечного оппонента из КГБ свысока.
— Выкинул бомбу? — заинтересовался Брежнев, чем еще больше уверил Щелокова, что тот выбрал верную тактику.
— Да, Леонид Ильич, моего сотрудника насторожило поведение одного из пассажиров метро, а когда тот, покидая поезд, оставил в вагоне сумку, он сразу же проверил ее содержимое и обнаружил внутри бомбу. Быстро сориентировался, разбил стекло и выбросил сумку из поезда. Он совершил, не побоюсь этого слова, героический поступок, ведь бомба могла взорваться в его руках.
— Как у Загорского, — задумчиво проговорил Брежнев, начав что-то вспоминать. — В 1919 году анархисты бросили бомбу в здание Московского комитета, где шло заседание партии, а Загорский первый ринулся к ней, чтобы выкинуть ее в окно, но не успел, она сдетонировала у него в руках, — только после пояснений генсека на лицах присутствующих отразилось понимание.
А вот Щелоков еще и сложил фамилию революционера с городом Загорском, названным в его честь, в окрестностях которого сегодня утром был задержан серийный убийца, и вывел на этого маньяка их тот же самый следователь Чапыра.
— Мистика какая-то, — запнувшись, пробормотал он.
— Мистика? Коля, ты о чем?
Щелоков вновь сфокусировал взгляд на Брежневе, некстати расслышавшем его бормотания. Хотя может это и к лучшему? Еще в первой половине дня министр готовил доклад о поимке «Таганского маньяка», но затем в Москве прогремели взрывы и пришлось заниматься уже ими. Так что доклад министр решил перенести на более подходящее время. Сообщать о крупном успехе милиции в тот момент, когда это не будет в должной мере оценено, так как мысли генсека заняты исключительно терактами, было попросту невыгодно. Но именно сейчас интерес Брежнева сместился к личности сотрудника милиции, которого он сравнил с героем революции. Так почему бы не разыграть эту карту до конца, раз представился такой случай?
Брежнев ждал ответа, и министр решился.
— Леонид Ильич, сегодня утром нами были задержан так называемый «Таганский маньяк», убивающий москвичей на протяжении двух лет.
— Таак, — заинтересовано протянул генсек, сразу же поняв, о чем идет речь, ведь дело находится на контроле ЦК.
— Им оказался житель Загорского района, некто Евсеев, а вышел на убийцу тот самый сотрудник, который выкинул бомбу из поезда в метро. Вот я и удивился такому совпадению.
— Действительно, удивительно, — пораженно признал Брежнев. — И кто же этот наш герой?
— Почему вы сразу не доложили о поимке серийного убийцы? — встрял Андропов, которому слышать об успехах милиции совершенно не нравилось.
— Это наш милицейский следователь, Чапыра Альберт Анатольевич, — ответил генсеку Щелоков, проигнорировав претензию председателя КГБ.
— Кажется, я уже слышал от тебя эту фамилию, — наморщил лоб Брежнев.
— О нем я вам в октябре докладывал, — с готовностью напомнил Щелоков, — когда поймали серийного убийцу в Ставропольском крае.
— Да, да, припоминаю, — покивал Брежнев. — Этот Чапыра его и поймал. Какая все же интересная у него фамилия, — отвлекся генсек, но тут же вернулся к теме разговора. — А в метро во время теракта он как оказался?
— Возвращался с задержания Евсеева в выделенную ему служебную квартиру в Измайлово.
— То есть, ты хочешь сказать, случайно?
— Совершенно, — сам в глубине души удивляясь такому судьбоносному совпадению, подтвердил Щелоков.
— Как-то слишком много случайностей, — заметил Андропов, и тут же пошел в атаку. — Товарищ Щелоков, я требую, чтобы вы дали нам допросить Чапыру! — фамилию милицейского следователя главный чекист буквально выплюнул.
— После вашего допроса в Невинномысске, он еле выжил, — произнес специально для генсека министр МВД.
— Не говорите чушь! Никто вашего сотрудника тогда и пальцем не тронул, он сам в окно выпрыгнул! — подавив, вспыхнувшие было эмоции, Андропов продолжил уже спокойно. — Диверсия — это подследственность КГБ, а значит вести расследования по взрывам в Москве будем мы. Милиция же обязана оказывать нам всестороннее содействие! Так что я жду вашего сотрудника для дачи показаний, и это не обсуждается!
Андропов еще что-то хотел сказать, наверняка обвинить министра МВД и его лучшего специалиста по серийным убийцам во всех смертных грехах, но в кабинет вошел секретарь Брежнева и доложил, что приехал помощник министра МВД.
Генсек нетерпеливо махнул рукой, разрешая тому отлучиться. Вернулся Щелоков уже через пару минут и донельзя довольный.
— Подозреваемые в терактах задержаны! — оповестил он генсека, игнорируя тяжелый взгляда Андропова.
— Вот как надо работать, Юрий Владимирович! — повеселев, попенял председателю КГБ Брежнев. — Завтра с утра обоих жду у себя с докладами!
