Глава 4
Разрешающий Последние Сомнения пришёл минут через десять. Высокий, как все хопперы. Явно из чистой генетической линии правителей — пусть прежние отношения в социуме хопперов давно канули в Лету, но всё-таки какие-то архаизмы сохранились. У этого хоппера кожа была не бледной серо-зеленоватой, а нежно-травянистого оттенка. Как ни странно, цвет ей придаёт хлорофилл. В далёком прошлом хопперы пришли к симбиотическому существованию с простейшими одноклеточными водорослями, поселившимися в эпидермисе. Прежде чем удивляться, задумайтесь, какое количество бактерий мирно живёт в вашем кишечнике.
Так вот, этот хоппер, судя по цвету кожи (не думаю, что он опустился до краски), вполне мог принадлежать к династии Высоких странников или Несущих бремя. Пока он подходил, безошибочно определив меня среди прочих посетителей, пептидный архив памяти размотался достаточно, чтобы я отметил величину костяных бугров на лбу, одежду белого цвета с жёлто-красным узором и окончательно отнёс хоппера к Несущим бремя. Что ж, вполне логично для его профессии.
— Вы Никита Самойлов, Обращённый, — сказал он, остановившись у стола. Болезненно поморщился, разглядывая меня. Кажется, мои одежды его обидели.
— А вы Разрешающий Последние Сомнения, наёмный убийца, — ответил я.
Будем считать, что я тоже обиделся.
Хоппер склонил голову, прищурился, вслушиваясь. Я знал этот непроизвольный жест — ему что-то сообщили через имплант.
Моё чувство надвигающейся опасности отчаянно завизжало в голове — и стихло. Абсолютно стихло!
Почему?
Он хотел и мог убить меня, но передумал?
Или же… или же я уже мёртв, только не понимаю этого?
Хоппер сел напротив. Оглядел зал, снова уставился на меня. Пробурчал:
— Почему вы в одеждах моего народа?
— Ищу истину, — ответил я. — Почему ваши ребята ввалились в мой дом?
Он снова сморщился.
— Не вы были целью.
— Из меня хреновая цель, — сказал я с лёгкой угрозой. — Чем Павловы провинились?
— Откуда мне знать, — огрызнулся хоппер.
— Допустим, — сказал я. — А кому они перешли дорогу?
— Я не раскрываю такой информации.
Я подумал несколько секунд.
— Вы ответите на мои вопросы, Разрешающий Последние Сомнения?
— Нет.
Именно этого ответа я ждал. Очень надеялся не услышать, но ждал.
— На мне одежды Ищущего Истину, — сказал я. — Потомку Несущих бремя постыдно отказать в моём поиске.
— Вы не хоппер! — сообщил он очевидное.
— Есть ли цвет у ветра? — брякнул я наугад, вспомнив Мастера Истины.
Лицо у хоппера стало тёмно-зелёным, так прильнула к щекам кровь. А кожа на роговых выступах натянулась. Говорят, что если хоппер очень волнуется, то рудиментарные рожки порой прорывают кожу.
Смешно всё-таки понимать, что настолько похожие на людей создания когда-то были травоядными рогатыми существами, наподобие оленей.
— Я отвечу на один вопрос! — рявкнул он.
Это уже хорошо. Я покосился на помещение ресторана. Несмотря на завесу из бамбуковой рощи с пандой, было понятно, что посетителей прибавилось. А вот это плохо.
— Вы знаете, кто я такой, — сказал я. — К тому же ко мне нет претензий у Контроля. Но всё-таки вы пришли меня убить. Почему? Глупо вступать в безнадёжный бой.
Хоппер сидел и смотрел на меня.
— Всё очень просто, — пояснил я. — Вы могли прийти, чтобы сгладить недоразумение, принести извинения, разобраться в происходящем. Но для этого надо говорить. Задавать вопросы и отвечать на них. Вы не хотите. Значит, вы пришли, чтобы умереть.
Хоппер поморщился.
— Убить меня вы не сможете, — пояснил я ему, как ребёнку.
— Я отвечу на вопрос, — сказал хоппер. — Я не могу не исполнить приказ Большой Четвёрки. Как и вы не смогли бы.
— Но Контроль… — начал я. И заткнулся.
Ну какой же я дурак. Значит, это не Контроль.
— Давайте хотя бы прогоним отсюда посетителей и персонал? К чему гибнуть невиновным, это противоречит даже вашим правилам.
На лбу хоппера проступили бисеринки пота. Вегетатика у них была совсем как у людей.
— Поздно, — сказал он. — Мне ведь не надо вас убивать. Достаточно задержать.
Я вскочил и с грохотом опрокинул на него стол. В зале зашумели, оборачиваясь и привставая. Только панда невозмутимо грызла бамбук.
— Уходите! — закричал я. — Немедленно все уходите!
Не знаю, кто из персонала оказался самым умным. Может быть, та милая девушка-хро. Но кто-то отреагировал — и заверещал противный, пронзительный зуммер. Мягкий голос, синтезированный настолько тщательно, что он одновременно пробуждал доверие, гасил панику и вызывал желание подчиняться, прошептал словно бы отовсюду:
— Уважаемые посетители! Спокойно и без волнений покидаем ресторан. Не надо собирать вещи, их вынесут вам позднее. Ваши неоплаченные счета аннулированы, ваш обед за счёт заведения. Спокойно и без задержек покидаем ресторанный комплекс…
Я дрался с хоппером.
Обычно те, кто командует, не слишком хороши в рукопашном бою. Но этот хоппер происходил из древней генетической линии охранников и палачей.
Откуда он достал две рапиры — ума не приложу. Прятал под одеждой? А как извлёк с такой скоростью?
Я порхал и кувыркался, уворачиваясь от гудящих лезвий. У меня даже не было времени сорвать с пояса свой собственный простенький клинок. Разленился, балда, расслабился, на тренировки забил… В одной руке у меня были палочки для еды — впрочем, очень хорошие, изящные и прочные, из титана. В другой — миска, полная зелёного сычуаньского соуса. Я бы предпочёл вилку, в русской традиции ресторанного боя, и красный соус, хоть он мягче, смотрелся бы эффектнее. Но приходится пользоваться тем, что есть. Вилку я не попросил, выпендрёжник, а красный соус уже съел…
Секунд десять я потратил на то, чтобы понять стиль боя хоппера. Увы, у него не было слабых мест, напавшая на мой дом троица была бледным подобием Разрешающего Последние Сомнения. Меня, конечно, не тревожил сам бой. Меня очень сильно смущали слова «достаточно задержать».
В итоге я пошёл напролом, лишился всех пальцев на левой руке (вместе с палочками), получил проникающее ранение в сердце — и одним ударом выплеснул весь соус в оскаленный в ярости рот хоппера. Часть попала и на лицо, и на глаза.
Хоппер взвыл от боли и принялся смахивать соус с лица, попутно втирая его в глаза.
Я встряхнул левой рукой и нагнулся, чтобы подобрать палочки.
В этот миг надо мной в грациозном прыжке, доступном только синтету, а не настоящему зверю, пронеслась бело-чёрная панда. Прыжок был достоин любого бойца кунг-фу.
Панда хряснула хоппера лапой по башке, так что тот сел на пол, и отступила, закрывая собой меня. Из лап выдвинулись здоровенные жуткие когти.
Я посмотрел на ресторан. Посетители в ужасе метались от двери к двери, пытаясь выскочить на пандус. Но двери, несмотря на призывы к эвакуации, оставались заблокированными.
Потом сквозь зал пронёсся бурый медведь, выскочивший из берёзовой рощицы. На спине медведя болтался повар русской кухни. Одним ударом медведь проломил двери и понёсся вниз по пандусу. Следом ломанулись муссы, люди и прочие посетители. Грациозным прыжком пронёсся белый бенгальский тигр, на котором, будто Маугли на укрощённом Шер-Хане, восседал маленький тощий индус.
Ага. Синтеты здесь не только для колорита. Они ещё осуществляли функцию вышибал и охранников, нацеленных на защиту… да понятно же, кого! Тех, кто носит фирменные значки ресторана!
Мне, конечно, помощь панды, чтобы справиться с хоппером, не требовалась. Но приятно, чёрт побери!
Отстранив панду (та послушно сдвинулась, а я поразился тому, какая у неё жёсткая и колючая шерсть, неужели у настоящих такая же?), я склонился над хоппером. Тот уже приходил в себя. Черепушка у них прочная, всё-таки наследие предков, тысячелетиями бодавшихся в боях за самку.
— У меня долг Высокого странника… — прошептал я в ухо хопперу.
Глаза у него даже открыться толком не могли от попавшего в них соуса. И жгло их немилосердно. Но хоппер всё-таки выдавил из себя:
— Ложь…
— Двадцать лет назад, Отдающий Большее…
— Он должен был сказать слово… — прошептал хоппер.
Архив памяти со скрипом, но всё-таки разархивировался. Я вспомнил окровавленного старого хоппера, которого толкал перед собой.
…В спину мне били пули, вырывая куски плоти и фонтаны крови. Некоторые прошивали меня насквозь, кроша пластины бронежилета на груди. Оставалось лишь надеяться, что особо удачный выстрел не пробьёт меня вместе с заложником, которого я спасал.
— Мой долг… — прошептал Отдающий Большее. Я впихнул его во флип, рухнул сверху, прикрывая от пуль. В спину ударили ещё две пули — кто-то был очень метким стрелком. — Заратта… Мой долг, долг Высокого странника…
Я вывалился из флипа, который стрелой ушёл вверх. Стукнуло в лоб. Я пожевал и выплюнул горячую сплющенную пулю со вкусом собственной крови и мозгов. Посмотрел на флип, уносящийся на предельной скорости. Улыбнулся. Время спасать прошло, настало время убивать…
— Заратта, — сказал я Разрешающему Последние Сомнения.
Хоппер дёрнулся, когда понял, что попал в ловушку. Но концепция долга жизни пришла в Слаживание от его народа, и он не мог больше молчать.
У меня было примерно двадцать шесть вопросов, но я чувствовал, что время истекает.
— Как меня хотят убить?
— Термические заряды в подвале и на крыше… — прошептал хоппер.
В следующий миг панда схватила меня и забросила на спину. Я с удивлением понял, что намертво приклеился к шерсти. А панда, безжалостно пробежав прямо по хопперу, выбила ближайшую дверь и вынеслась на опоясывающий ресторан пандус. Её псевдоинтеллект оказался достаточно мощным, чтобы оценить ситуацию.
Обе полосы пандуса с момента тревоги струились вниз. Но едва панда понеслась по прозрачной ленте, как я почувствовал толчок и понял, что нам не успеть.
— Выпусти меня! — крикнул я.
Панда подчинилась.
«Вавилон» трясся и раскачивался. Внизу, сквозь подвижное стекло пандуса, пробивалось огненно-красное свечение. Там открылись врата в ад. Я поднял голову — и увидел свечение на вершине «Вавилона»: ослепительную лестницу в рай.
В переносном смысле, конечно. Зачем нам ад и рай, когда существует реальность?
Панда стояла и смотрела на меня. Вокруг метались разумные существа, происходящие из самых разных миров. Кто-то в слепой панике нёсся вниз. Кто-то, чуть-чуть поумнее, бежал вверх. Самые умные стояли и молились. Или просто обнимались напоследок.
Рядом со мной обманчиво юная женщина-рили ослепительной красоты обнимала прекрасных, будто ангелы, детишек, мальчика и девочку. Стояла неподвижно и смотрела на меня грустными глазами. Умные они, рили.
Я молча схватил детишек и забросил на спину панды. Шерсть зашевелилась, приклеивая их к синтету. Я сорвал значок с одеяний Ищущего Истины и прицепил на белоснежное платье женщины. Её грудь, которой я невольно коснулся, была крепкая и упругая. Хорошо быть юным и соблазнительным до самой старости, верно?
Ну да, я немного зациклен на сексе. Старикам простительно.
Панда рыкнула, но всё же протянула лапу, сгребла женщину и забросила себе на спину. Мне показалось, что она смотрит на меня с укором.
— Вниз по пандусу, пока можно, — велел я. — Потом — прыгай сквозь стекло. Постарайся смягчить им удар.
Миг — и панда унеслась вниз по пандусу.
Я тоже побежал вниз. До земли тут было метров сто…
Пандус дёрнулся в конвульсиях и остановился. Внизу разгоралось всё ярче и ярче, мне даже показалось, что я чувствую жар.
Тут я опомнился.
Хорошо, допустим, я дал панде дельный совет, а что сам ему не следую? Сотня метров, ну и что? Ну разобьюсь я в лепёшку, что с того?
Наверное, это атавизмы. Боюсь высоты.
Я несколько раз ударил в стеклянную стену, по которой бегали разноцветные пятна светофильтров, указатели вниз, призывы эвакуироваться и ещё какая-то лабуда.
Разумеется, стена и не подумала разбиться. Это был какой-то сложный силикат на стеклянной основе, покрепче танковой брони. Я вдруг с сомнением подумал, что панде может и не хватить сил его пробить.
Что-то больно ужалило меня в затылок. Запрокинув голову, я обнаружил, что крыша разгорелась на отличненько и пандус оплывает вниз огненным дождём.
Вытащив из ножен шпагу, я несколько раз рубанул по стене. Потом попытался проткнуть.
Последнее получилось, вот только стена тут же укрепилась и намертво зажала лезвие.
— Ёптыть, — сказал я, глядя в огненно-чёрное море огня внизу.
Крик вокруг стоял такой, что хотелось зажать уши.
Я и зажал.
А потом закрыл глаза.
Здание содрогнулось в последний раз и всё целиком ухнуло вниз, в яму с огнём.
В число моих самых нелюбимых способов умирать (заметьте, я не говорю «умереть») входит огонь. Может быть, даже он самый неприятный.
Но одно дело просто сгореть и, матерясь, встать, стряхивая с себя золу и обугленные зубы, а совсем другое — бултыхаться в стометровой яме, полной горящей термитной смеси.
К счастью, боли при этом практически нет, нервные окончания сгорают мгновенно.
Но сгорает и всё остальное, так что продвигаться в месиве из огня, стекла, металла и прочего — очень проблематично.
В какой-то момент я даже решил просто зависнуть в этом аду до его полного выгорания.
А потом сообразил, что в какой-то момент окажусь замурованным в спёкшемся монолите. Если пожарище будут разбирать — то надолго. Если решат целиком аннигилировать руины, расчищая место под новую стройку или мемориал…
Ну, тогда я отвечу на интересующий всех вопрос, как именно можно убить Обращённого.
Чёрт. Я тоже хочу узнать этот ответ. Но для этого надо выжить.
В бездонной тьме, полной ревущего огня, запертый в своём непрерывно сгорающем теле, я вспоминал свою жизнь.
Обычную жизнь российского школьника, студента, военного врача, судмедэксперта, пенсионера.
Корабль Стерегущих над Москвой.
Пустыню под двумя лунами, по которой нам, первой партии, надо было дойти до города… Крики, плач, панику… Появление касамни, маленькой группы охотников… Снова крики, плач и паника… и кровь…
И наш исход сквозь пустыню.
Ущелье.
Обращение.
И снова кровь, кровь, кровь…
И смерть, которая растерянно развела костлявыми руками.
Жизнь в Пунди.
Работа в полиции.
Ещё много всякой работы.
Другие миры. Я ведь много где побывал.
Снова работа.
И мой прижизненный склеп, моё убежище, мой дом, я спрятался от всех и вся, чтобы дожить свои три десятка лет…
Но кто-то начал на меня охоту.
Кто и зачем?
Я хочу это узнать.
Может быть, в этом и заключается моё дао и мой поиск истины?
А не в том, чтобы оказаться навеки заточённым в остывших остатках «Вавилона»!
То, что со мной сделала Слаживающая — противоречит всем законам природы. Я ходячий абсурд, научный эксперимент, проведённый с благой целью — остановить касамни, абсолютно непригодных для Слаживания, но по ошибке Стерегущих запущенных в процесс.
Я — насмешка над биологией, физикой и всей прочей наукой. Может быть, лишь с точки зрения восточной философии я имею какой-то смысл.
Дао, вечное действие, средство и цель, отсутствие и наличие. Я Великий предел и Ничто, вещь в себе и высшая сила.
Что во мне скрыто, помимо невозможности умереть?
Чувство опасности ведь пришло не сразу.
Нет, на каком-то слабом интуитивном уровне оно было изначально. Но прошло несколько лет, прежде чем все мы стали ощущать присутствие врагов и недобрые замыслы с той ясностью и чёткостью, как сейчас.
Возможно ли такое, что во мне скрыто ещё больше?
Да куда уж больше, я ведь сейчас размышляю в глубине огненного озера…
И всё же…
Надо лишь следовать своему пути. Не сомневаться.
Я протянул руку.
Сделал шаг.
Вцепился.
Подтянулся.
И увидел свет.
Густая пылающая масса текла с меня, будто расплавленное стекло с ковша стекловара.
Я сделал несколько шагов, отходя от аккуратного круглого озера огня. Встряхнулся, будто выбирающийся из воды сенбернар. И медленно побрёл вперёд, ориентируясь по пятнам света и тьмы в сгорающих глазах.
Потом я услышал звуки, потом ощутил мерзкий запах собственной горелой плоти. Ускорил шаги. Несколько раз мои прожаренные ноги подламывались, я поднимался и снова шёл вперёд.
Я уже видел решётку оцепления, стоящих за ней людей в серебристых защитных костюмах.
Ко мне вернулась боль, я остыл настолько, что нервы успевали донести весь ужас моего состояния.
Ой, как хреново-то…
Я замычал, упал, покатался по горячей мостовой. Кто-то, видимо, с перепугу, направил на меня струю какого-то ледяного газа из огнетушителя. Углекислотой, что ли, тушат? Тоже мне, великая галактическая цивилизация…
Встав, я мелкими шажками побежал вперёд. Я уже не горел, я просто весь был сплошным ожогом. Никогда больше, блин, не пойду в баню!
Через решётку ограждения я перебрался самостоятельно. От меня ещё шёл пар, но я был нежно-розовый и даже волосы целы, только курчавились от жара. Десятка три обалдевших пожарных смотрели на меня, и даже сквозь забрала шлемов я видел, что они на грани истерики.
— Воды, блин, дайте! — рявкнул я. Из горла вылетело несколько комков огня, будто я косплеил дракона.
Пока мне тащили воду я постоял немного, всем телом ощущая, как организм окончательно восстанавливается.
Блин, как я выбрался-то? Ну не мог я идти в этом расплаве!
Мне дали воду, и я выхлебал бутылку. Вторую вылил себе на голову. Огляделся. Разумеется, помимо пожарных тут хватало зевак и журналистов. Моё голое тело со всеми признаками пола, как и мой путь из огня, сейчас на всех новостных экранах.
Ну, может, и ничего?
Всё-таки я более-менее известен. И тот факт, что меня пытались убить, несомненно, заставит и полицию, и Контроль напрячься.
Конечно, если это не работа самого Контроля.
Среди зевак я вдруг обнаружил панду. Та сидела на попе и за неимением бамбука меланхолично грызла какое-то инопланетное деревцо. Рядом стояла та самая милая рили со своими детишками. Несмотря на весь абсурд ситуации, она не забыла ладонью прикрыть глаза девочке.
Я ухмыльнулся, одной рукой заслонил хозяйство, а другой помахал рили.
Удивительное дело, она улыбнулась мне с явным женским интересом. Первый случай на моей памяти, чтобы женщина-рили глянула на человека как на мужчину! Мы всё-таки на их взгляд очень некрасивые.
Мне хотелось увидеть среди зевак спасшегося повара-китайца. Но я его не нашёл. Это, конечно, ещё ничего не значило. Надеюсь, он как-то спасся. Например, его вынес из огня феникс.
— Никита Самойлов?
Я посмотрел в суровое лицо полицейского-хро.
— Как догадались?
Полицейский протянул мне тонкое одеяло.
— Прикройтесь. Вы арестованы.
Я рассмеялся. Оглянулся на полыхающее озеро, где сгинула башня «Вавилона».
— Слушайте, Никита, я ведь на службе, — вздохнул хро. — Мне отдают приказы, я пытаюсь их выполнять.
Мне стало его жалко. Я замотался в одеяло. Сказал:
— Хорошо, хорошо. Наручники не будете надевать?
— Не буду, — с облегчением пообещал полицейский.
— А то ведь я просто отгрызу себе руки и…
— Да не буду! — с мольбой повторил хро.
