Иеродиакон Серафим (Чуркин)

О Божественной Литургии

© Диакон С. Чуркин, авторский текст, 1998 г.

© Издательство «Сатисъ», оригинал макет, оформление, 2000 г.

Когда заходит разговор о Литургии, почему-то вспоминают Чайковского, Рахманинова, «Херувимскую» Бортнянского, знатоки заговаривают об Архангельском, Чеснокове, вспоминают певцов, руководителей хоров… В наше время стало уже обычным делом (даже модным) ходить на концерты церковной музыки или дома, уютно устроившись в кресле, услаждать свой слух записями какой-нибудь Литургии или Всенощной. Не будем сейчас разбирать – хорошо это или плохо. От знамений времени не убежишь. Хочу только сказать, что музыка эта не для меломанов. Это, если хотите, «рабочая музыка», производственная, музыка специальная, для посвященных. Была когда-то она общедоступной, всенародной – это когда Родина наша была страной Православной и называлась даже Святой Русью. А если поглубже заглянуть, то во времена девственной веры люди, не принадлежавшие к Церкви Христовой, не допускались к этой музыке, их просто выводили из церквей.

Не будем сейчас рассуждать, почему и как Святая Русь превратилась в страну язычников и атеистов, нас тревожит иной факт. Говорят: Церковь Русскую от полного уничтожения спасли наши старушки. И здесь есть доля правды. Помнятся те времена, когда лишь их белые платочки оживляли пустынные, чудом уцелевшие храмы Божии. Но вот теперь, все чаще и чаще приходят в храм старушки, поражающие нас, священнослужителей, отсутствием элементарных понятий о Церкви. В чем дело?

А причина простая – те старушки- хранительницы уже умерли, а новые, приходящие – все это дети века сего, бывшие комсомолки, строительницы безбожного государства. Какие у них могут быть знания о Церкви? А уж что и говорить о молодежи?

Понятно, почему с такой легкостью сатана подарил теперешнюю свободу Церкви. Он решил, что после семидесятилетнего истязания она уже мертва, так что пускай себе свободно догнивает и разлагается в окружении тоже выпущенных на свободу всяких астрологов, экстрасенсов да колдунов. Твердят и ученые, что за семьдесят лет прерывается генетическая связь поколений, а, следовательно, Православие осталось за бортом нашего общества.

Не хочется верить в такое уж безнадежное положение нашей Церкви, особенно когда в Рождество или на Пасху видишь храм, заполненный народом. Ведь что-то их привело?.. Поэтому, прежде чем говорить о великом и главном явлении церковной жизни, о Божественной Литургии, думаю, не лишним будет сказать несколько слово о самой сути Церкви Христовой.

Начнем с одного события. Две тысячи лет тому назад воплотился на земле Сын Божий – Господь наш Иисус Христос. Для чего надо было Богу приходить на землю и жить человеком? Св. апостол Павел говорит, что Он явился «к концу веков для уничтожения греха жертвою Своею» (Евр. 9, 26). Прежде всего, что значит к концу веков?

Да будет вам известно, что две тысячи лет тому назад человечество подходило к концу веков своего земного существования и должно было прекратить свое бытие во Вселенной. Человечество предопределено было к уничтожению.

Дело в том, что после своего грехопадения в раю человечество чем дольше развивалось, тем больше деградировало. Сотворенный для того, чтобы совершенствоваться в святости, любви, богоподобии, человек все больше укреплялся во грехе: в пороках, в злобе, в бесоподобии. Ко времени, о котором мы говорим, человечество представляло собою столь безнадежно больной, столь вредоносный орган живого тела Вселенной, что истребление его становилось насущной необходимостью.

В подобном положении род человеческий один раз уже находился. Вспомним Всемирный Потоп – все живое было уничтожено. И только по милости Божией праведностью одного человека, Ноя, род наш сохранился от абсолютного исчезновения с лица земли. Но, как ни прискорбно, потомки Ноя, коими и мы с вами являемся, недалеко ушли от безумия людей допотопных. Более того, растление общества достигло такой степени, что никакие праведники не способны были исцелить его. Господь Бог Сам вынужден был спасать род человеческий.

Поверьте, если бы положение человечества не было столь безнадежно, Творец Вселенной не послал бы Сына Своего Единородного, на проклятую Землю, да еще на такую унизительную и жестокую муку. Уж наверное, придумал бы что-нибудь попроще.

Сын Божий воплощается на земле и, таким образом, защищает Собою мир земной от трагедии уничтожения. Присутствие Божества в роде человеческом сохранило его дальнейшее на Земле существование.

Теперь спросим у иноверцев – магометан, буддистов и прочих. Сделали их боги что-нибудь подобное для людей?

Христос продлил годы жизни человечества. Возблагодарим Его – мы с вами живем в этом, Христом подаренном человечеству времени!

Но если посмотреть на дело Сына Божия с позиции всего мироздания, был ли смысл в продлевании жизни человечества? Есть ли смысл сохранять пораженный гангреной орган? Продление пребывания человечества на земле еще не снимало проблемы его вредоносного для мира греховного разложения.

И вот, следующее чудо Божьего к человеку благоволения. Сам будучи без греха, Источник чистоты и святости, Христос принимает на себя ответственность, принимает на Себя расплату за все зло, совершенное человеком во все времена. Христос жертвует Собою ради человека – вместо человечества идет на смерть Сам. За человеческие злодеяния, за наши с вами грехи и пороки, опозоренный, избитый, в обществе разбойников, под насмешки и издевательства толпы, в мучительных страданиях, Он умирает на кресте.

Но смерть Христа – не просто замена казни человечества казнью Сына Божия. Человечество, неукротимое в своем злобытии, уже через день, если не через час после смерти Христа пришлось бы снова выручать подобным образом. Смертью Своею, отдав Себя человечеству, Сын Божий соединился с ним нераздельно, объял его Своим Божеством. Человек, в прямом смысле, стал жить во Христе, как в утробе матери, переживающей всякое исхождение своего плода. «Без Меня не можете делать ничего», – сказано Христом человеку. «Посему прославляйте Бога и в телах ваших и в душах ваших, – говорит св. апостол Павел, – потому что они не ваши, а Божии – вы куплены дорогой ценою» (1 Кор. 6, 20).

Какие боги иных религий подобной ценой спасали род человеческий от гибели? Кто из иных богов злодея и убийцу за минуту перед его смертью и уходом в ад на муку вечную, успевшего лишь попросить Христа вспомнить о нем, мог очистить от всех его пороков и злодеяний до чистоты новорожденного младенца и открыть ему дорогу в рай?

Но сохранением земного человечества и открывшейся для него возможности пожигать свои грехи огнем Христовой благодати не кончились благодеяния Божии. Верный Своему замыслу о человеке, Он и спас, и сохранил род человеческий, чтобы человек все-таки смог осуществить свое изначальное предназначение – обожествление. Но как Творец человека, знающий о нем все, Он знает и то, что одни тяготятся своим рабским положением перед сатаной, знает, что другие это падшее состояние считают нормой жизни и не раскаются в своей порочности даже на смертном одре. Как ни печально, но одни пойдут со Христом, чтобы наследовать Царство Небесное и жизнь вечную, другие – с сатаной в ад и муку вечную. Всякий вправе выбирать, с кем ему идти, хотя каждого Христос зовет к Себе, зовет до самого конца его земного существования.

Так что же уготовал Христос тем, кто следует за Ним? Священное Писание сообщает, что Христос воскрес и вознесся на Небо – сел по правую руку Отца Вседержителя. Заметьте, закончив дело Свое на Земле, Сын Божий не освобождается от человеческой природы, не сбрасывает с Себя человеческое тело – возносится Христос, воплощенный в человека Сын Божий. А это значит, что в Царство Небесное возносится и человек. Это значит, что человек обретает возможность жить в одном мире с Отцом Небесным, не просто в мире небесном, не в раю, а в мире Божественном. «Иду приготовить место вам в доме отца Моего Небесного», – говорил Христос ученикам перед Своим вознесением.

Вознесением Своим Христос не только приготавливает место человеку в мире Божественном. Возведением человека до престола Отца Он приготавливает самого человека, Он прививает человеку, влагает в него способность Богобытия, способность быть божеством, способность исполняться всеми качествами Бога.

Сей величайший дар Христос и ниспосылает на десятый день после Своего вознесения на последовавших за Ним учеников. Вот как пишет об этом евангелист Лука. «При наступлении дня Пятидесятницы все ученики были единодушно вместе. И внезапно сделался шум с неба, как бы от несущегося ветра, и наполнил весь дом, где они находились. И явились им разделяющиеся языки, как бы огненные, и почили по одному на каждом из них. И исполнились все Духа Святого». И далее мы видим, как эти, прежде слабые духом, недалекие умом, пугливые представители народной массы преображаются в мудрых и сильных духом всемогущих учителей человечества.

Скажем более. В день Пятидесятницы ниспосланием Духа Святого на род человеческий Христос явил на земле Свое подобие в лице двенадцати Его учеников-апостолов и Его Матери, Пречистой Девы Марии. В день Пятидесятницы родилась Церковь Христова – общество верующих во Христа людей, Богочеловеческий организм, утвержденный Христом нести на себе миссию Сына Божия.

И вот уже две тысячи лет Церковь Христова стоит как хранительница жизни на нашей планете. И пока она – «соль земли» – существует, человечеству не грозит уничтожение. Мы с вами свидетели – слабеет Церковь Христова, беды и страдания обрушиваются на народы… Не будет Церкви, перестанет Земля рождать святых божиих людей, тогда отнимется от нее и сила, удерживающая мир от катастрофы, – предупреждает святой старец Силуан.

Две тысячи лет Церковь Христова берет на себя грехи человеческие и очищает всякого, приходящего с раскаянием и верою в ее Божественное происхождение, в ее Божественную силу.

Две тысячи лет Церковь возводит сыновей и дочерей своих в обитель Отца Небесного, освящает и перерождает человеков в Божественных небожителей – преобразуется Сама из земной воинствующей в Небесную Царствующую.

Все условия для перерождения ослепших, озлобленных, замученных сатаной людей – в сынов и дочерей Божиих, – имеются в Святой Православной Церкви. По завету Христа: «идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа», – Церковь учит и освящает. Она – школа жизни и Храм освящения. И если говорить о Церковных общественных богослужениях, то они-то и являют собою это единство просвещения и освящения; в них и преподаются высочайшие понятия об истинах христианской жизни, и совершаются благодатные таинства приобщения человека к жизни во Христе.

Центральное место, средоточие всех богослужений суточного круга – Литургия. В простонародье называется она «обедней», и это нехитрое слово подводит нас к сути богослужения. На Литургии участники богослужения обедают, совершают таинственную трапезу – в присутствии Самого Христа, вкушают Его Тело и Его Кровь.

Таинство для непосвященных непонятное, дикое и страшное. Но не будем трогать тайны мистической жизни, скажем только то, что таинство это установил Сам Христос. Перед казнью, на «Тайной вечере», в заключительной беседе с учениками Он преломил хлеб, каждому дал по куску и сказал: «Это Тело Мое»; взял чашу с вином: «Пейте из нее все – это Кровь Моя. Если не будете есть Плоти и пить Крови Моей, то не будете иметь в себе жизни. Кто ест и пьет – имеет жизнь вечную».

Таким образом, на Литургии Христос вселением Своим в человека под видом хлеба и вина приобщает его Своей Богочеловеческой природе и соделывает его способным к восхождению в обители Отца Небесного, к вечной в них жизни.

Понимая величайшую благость Таинства Причащения Тела и Крови Христовой, и зная, что неспособен человек сохранить в себе эти Божественные Дары более суток, апостолы и первохристиане совершали Литургию от начала Церкви ежедневно. Перед причастием Тела и Крови они читали св. Писание, пели псалмы и молитвы.

Апостол Иаков первый составил чин Литургии – установил определенную последовательность чтения и пения. ВIV веке святитель Василий Великий изложил письменно чин Литургии. Затем в том же IV веке св. Иоанн Златоуст ввел в употребление более сокращенный чин Литургии.

Но прежде, чем начать знакомство с Литургией, скажем несколько слов об основной ее части – о вкушении Тела и Крови Христовой, так как в принятии этой таинственной Пищи есть проблема ее усвоения.

Известно, что не всякий человек способен воспринимать одну и ту же пищу. Один и тот же продукт здорового насытит, а больного заставит еще больше страдать и мучиться. На Литургии же преподается пища особая, пища Божественного происхождения. И сколь живительно ее воздействие на души здоровые, столь опасна она для душ больных, зараженных ядом бесовщины: лукавством, ненавистью, гордостью.

Здесь надо знать один закон духовной жизни. Объясняет его св. Исаак Сирин. «Бог есть любовь. Любит Бог всех до последнего грешника. Но любовь Божия силою своею действует двояко: она мучит грешников и веселит собою праведников. Праведников благодать согревает и очищает, грешников пожигает». Оттого священники обычно и предупреждают пришедших на службу, чтобы они ни в коем случае не вздумали без отпущения грехов приступать к Святому Причастию. За практику Церкви немало было случаев кончавшихся печально для шутников, богохульников и любителей экспериментов на собственном теле.

Церковь признает безгрешными только детей до семилетнего возраста, разумеется, детей крещеных. Взрослым на безгрешие Церковь отпускает только трое суток с момента крещения. За три дня человек, очищенный в водах святой Купели, уже успевает столько нагрешить, что вкушение Божественной пищи для него становится опасным.

Вот почему с Литургией связано еще одно таинство – способность Церкви как представительницы Сына Божия на земле брать на себя грехи человеческие и очищать от них всякого искренне раскаивающегося. Это таинство Покаяния. Перед Литургией желающие причаститься должны исповедать свои грехи перед священником с решимостью не повторять их больше никогда. Священник, Духом Святым наследующий достоинство апостольское властью и силою Христа прощать грехи, совершает над кающимся этот великий обряд очищения души.

Нелегкое это дело – каяться, исповедывать свои грехи. Особенно если ты раз в год в церковь заходишь, то совсем тяжело – поди вспомни, что ты там за год натворил. Да если и чаще заходишь, тоже не легче, даже если и преступлений нет, а мелочь всякая, пустяки, мусор, о котором и говорить-то несолидно. Да и у батюшки время отнимать неловко… Да и батюшка какой попадется – один, чувствуешь, входит в твое положение, другой торопится накрыть тебя епитрахилью. Как надо каяться, трудно давать совет, если совесть твоя молчит. Одно, братья и сестры, можно сказать определенно: не отпущенный священником грех так грехом и останется. А посему, и не жалуйтесь, что судьба ваша не складывается, что жить тошно, и просвету не видать; утаенный грех – ив судьбе вашей надлом, и в душе рана. И будет рана эта болеть и на этом свете, и на том. И ни о каком покое, ни о каком счастье, ни о каком блаженстве ни в этой жизни, ни в будущей и разговору быть не может. Не исповедать грех – это собственными руками себя к аду пригвоздить. Беда в том, что мы уже привыкли к аду, привыкли существовать в беспросветной беде. Но это, поверьте, наваждение, удушливый туман, пущенный на нас врагом человеческим. И держится он на грехах наших, и не развеется он, пока мы не раскаемся. Поэтому знать мы должны самое главное: священник может отпустить грехи, то есть не просто посочувствовать тебе, не только разделить твою душевную боль, а дальше мучайся ты, как мучился, а действительно способен уничтожить твой грех, сделать так, будто ты его вовсе не совершал. Вот это надо знать, приходя на исповедь, чтобы после таинства Покаяния мы стояли перед Богом радостно-дерзновенными, как только сын или дочь может стоять перед Отцом любимым.

К началу Литургии исповеданный священником прихожанин уже чист. Казалось бы, здесь-то и вкусить Тела и Крови Христовой. И не к чему тянуть время, когда каждую секунду есть опасность согрешить, если не словом или делом, то уж мыслью, это точно. А так бы хорошо – покаялся, принял Святые Тайны – и ты житель Неба. К чему это промедление, длинные молитвы, долгое стояние? К чему этот разрыв между Покаянием и Причастием?

Нам, приходящим к Богу с грузом своих собственных забот и личных нужд, пожалуй, трудно будет понять св. старца Силуана, когда он в беседе с одним из монахов спросил:

– Ну скажи мне, если посадят тебя в рай и ты будешь видеть, как кто-то горит в адском огне, будешь ли ты покоен?

– А что поделаешь, сами виноваты.

– Любовь не может этого понести… Нужно молиться за всех… Нужно молиться за мир. А молиться за мир – кровь проливать.

Литургия – это не какой-то магический обряд по переработке человеков-грешников в родственников Бога. Литургия – это общественное дело. Такой смысл заложен в этом греческом слове. Покаяние и Причастие – начало и конец Литургии, между ними – работа, основное дело христианина, молитва за мир. Без Покаяния бесполезно было бы и молиться, так как «Бог грешников не слушает» (Ин. 9, 31); венец этого коллективного дела – Причастие, уподобление Христу.

Литургия – это сознательное перерождение во Христа. Желающий получить Божественное достоинство Христа должен хоть в какой-то степени дорасти до его мировоззрения. А это значит – быть подобным Христу: добрым, всепрощающим, принимающим на себя грехи всего мира, хранителем жизни на земле. Будьте совершенны, как совершенен Отец ваш Небесный, Который повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных – только тогда станете Сынами Божиими (Мф. 5).

И как в свое время Христос уединялся и молился Отцу Небесному, хотя, кажется, Ему-то, безгрешному, зачем молиться? Ему-то что было выпрашивать у Бога? Он за Землю нашу молился, за мир, за нас с вами. Так и Церковь Православная уже две тысячи лет каждый день уединяется в своих Храмах и начинает работу по сохранению жизни на Земле, по оживлению и освящению рода человеческого.

Диакон выходит из алтаря на амвон, становится против Царских врат и, воздев правую руку с орарем, возглашает:

– Благослови, владыко.

От лица пришедших на Литургию диакон испрашивает у священника благословения, благого слова Божия, разрешающего их участие в предстоящем священнодействии. Зачем просить благословения на святое дело? Вроде бы, излишне. Или это такой церковный ритуал – перед священнодействием испрашивать благословение? Нет, братья и сестры. Это одно из условий, составляющих сущность христианской жизни. Это первый и основной закон христианской деятельности – всякое дело совершать только с благословения. И даже не обязательно с благословения священника. Для Православного свято и благословение родительское, и благословение старшего, и благословение друга, а за неимением таковых, и просто благословение первого встречного. И необходимость в благословении исходит не оттого, что православный христианин – человек нерешительный или трусливый, и сам по своей собственной инициативе не способен ничего толкового предпринять. Понятно, что в наш стремительный деловой век искать благословения – это тормоз и большое неудобство. А вы попробуйте начать испрашивать благословение на ваши дела, и сами увидите разницу плодов ваших благословленных и неблагословленных дел.

Но главное в том, что практика испрашивать благословение учит нас видеть в ближнем Христа; усмиряя наше слепое своеволие, приучает доверяться свету воли Божией; научает нас постигать Божие благопромышление о нас, многогрешных. Это маленькое знание – благословлен ты на дело или нет тебе благословения – направляет к вершине всех знаний, к Богопознанию, к Богообгцению, и, наконец, к цели христианской жизни – к Богоусыновлению. Вот такое «зернышко горчичное» из закромов Церкви Христовой.

Итак, священник благословляет всех участников Литургии:

– Благословенно Царство Отца и Сына и Святого Духа, ныне и присно (всегда) и во веки веков.

Этим возгласом он сообщает, что все участники уже стоят в Царстве Божием.

– Аминь, – велегласно заверяет хор, что так оно и есть, истинно.

Теперь от самих прихожан зависит – откроют ли они себя для восприятия Божественной благодати Пресвятой Троицы.

Диакон начинает Великую ектению (большое прошение):

– Миром Господу помолимся. («Миром» – это значит все вместе, всем миром и в мире друг с другом.)

– О Свышнем (Небесном) мире, и спасении душ наших, Господу помолимся.

– О мире всего мира, благостоянии Святых Божиих церквей, и соединении всех, Господу помолимся.

– О граде сем, всяком граде, стране, и (всех) верою живущих в них, Господу помолимся.

– О изобилии плодов земных и временех мирных… (Для всего мира).

– О плавающих, путешествующих, недугующих (болящих), страждущих, плененных и о спасении их…

Видите? О всех, кто в опасности, в беде и в болезни. Поэтому, когда вам говорят, что в церкви темные бабки да бездельники стоят, не верьте. Бездельники у телевизоров сидят. А в церкви стоят столбом, часами, и с Неба на Землю благодать качают, без которой мы все давно бы уже друг другу горло перегрызли. Это сатана, играя на человеческом тщеславии, вбил нам в сознание лозунг: «Православие – религия рабов и хозяев». И впрямь напугал. А как же! Если ты христианин, то на тебе и пахать можно – ведь велено Христом щеки подставлять. Очень страшно и унизительно. А для чего самый первый в Церкви Раб и Хозяин не только щеки подставлял, но и голову под удары палки, и руки, и ноги под гвозди? Для того, чтобы всех спасти, весь род человеческий. По тому-то самый последний христианин есть самый первый общественный деятель, в самом прямом значении этого понятия. Самая темная бабушка, стоящая в церкви на богослужении, есть работник общечеловеческого масштаба. Если бы Православные прихожане были темными и бессильными рабами, а их стояние по церквям – пустым времяпрепровождением, не стал бы антихрист столько лет давить их своей идеологической машиной.

Молитва о мире кончается, и диакон отходит к иконе Спасителя. Диакон – церковнослужитель, на котором лежит преемственная от апостолов благодать Духа Святого руководить общественным богослужением. Он – распорядитель и дирижер Литургии, этой священной мистерии. Для прихожан диакон олицетворяет ангела, побуждающего их молиться, указывающего, о чем надо молиться, показывающего, как креститься, когда кланяться. «Делай, как я» – говорит он всем своим видом.

Итак, диакон подходит к иконе Спасителя Христа и стоит, держа руку с орарем, показывая своим видом – не терять внимания, не рассеиваться, не отдыхать и не беседовать друг с другом, а стоять, как и он, перед Христом, незримо присутствующем в Храме, и вместе с хором вспоминать о великих милостях Бога к нам, многогрешным, и благодарить Его ото всей души. Хор в это время исполняет первый антифон, псалом пророка Давида: «Благослови, душе моя, Господа…»

Снова встает диакон перед Царскими вратами и снова приглашает всех на молитву. Совершается «малая ектения» (прошение);

– Паки и паки (снова и снова) миром Господу помолимся.

– Заступи, спаси, помилуй и сохрани нас, Боже, Твоею благодатию.

– Пресвятую, Пречистую, Преблагословенную, Славную Владычицу нашу Богородицу и Приснодеву Марию, со всеми святыми помянувше, сами себе, и друг друга, и весь живот наш (жизнь нашу) Христу Богу предадим.

Это тричастное моление то и дело врезается в строй всего богослужения. Зачем? Составители службы, сами великие молитвенники, знали, что нужна в долгом молитвостоянии минута осознания самой сути церковной жизни, момент сопричастности к живой истине бытия – «я воедино с близкими, со всеми святыми, с Самой Богородицей жив благодатью, ниспосылаемой Христом Богом». Малая ектения сохраняет молитвенный настрой в должном направлении. Она – как глоток вина за духовной трапезой, как соприкосновение в беседе с Любимым. В конце концов, – для несобранных и рассеянных – она толчок в бок, чтобы вспомнили, для чего они пришли в храм.

И снова диакон отходит к образу Спасителя. Хор исполняет второй антифон. Если в первом антифоне мы благодарили Бога за Его к нам милость, то во втором, мы хвалим и воспеваем Его, Творца неба и земли за Его доброту и любовь к праведникам, в числе которых хотим видеть и себя, и вспоминаем непосредственного Виновника нашего стремления к праведности, Начало и Главу Церкви – Сына Божия, воплотившегося в человека.

Хор исполняет: «Единородный Сыне…»

И снова малая ектения. Диакон возглашает прошения, хор вторит ему: «Господи, помилуй. Тебе, Господи».

Конечно, если бы все, участвующие в Литургии, были людьми, в совершенстве знающими чинопоследование службы, то, может быть, на возгласы диакона каждый и откликался бы, как положено, может быть и псалмы пели бы всем собранием, как это и было в годы молодости Церкви. Правда, есть еще одна причина: глубоко молящемуся человеку тяжело, затруднительно вслух произносить слова – сердце охлаждается.

Установлением хора в общественном богослужении отцы Церкви явили помощь прихожанам. На хор легла миссия всего собрания прихожан – открыто общаться со священнослужителями и, конечно, соответствовать своими песнопениями всему ходу богослужения. Вот отчего у отцов Церкви так строг подход к музыкальной стороне произведений, предлагаемых композиторами для богослужений. Многие писали для Церкви, да не многие ею принимаются. При хорошем хоре (к сожалению, бывает и такой, что лучше бы его и не было вовсе!) прихожанину остается лишь следить за действиями священнослужителей да спокойно внимать певчим. И когда ваш ум и сердце вторит хору, когда вы растворяетесь душою в гармонии общего богослужения, то знайте, что идете по верному пути к достойному принятию Тайн. Поэтому-то в Церкви и сравнивают хор с молящимися за вас и восхваляющими Бога ангелами.

И вот открываются Царские Врата. Хор поет «Блаженны» – «Во Царствии Твоем…» За возгласом благоразумного разбойника хор поет не ветхозаветные пророчества, а уже слова проповеди Самого Иисуса Христа. Первую встречу людей со Христом символизирует и выход священнослужителей с торжественно возвышаемым в руках диакона Евангелием – Истиной Христовой.

«Малый вход». Несомая впереди свеча – свет просвещения человеков. Священник – впервые явивший Себя миру Христос, еще не узнанный человечеством – идет сзади.

Народ иудейский не увидел Сына Божия в вышедшем на проповедь Иисусе. Иное дело – Церковь. Первый же выход священника, символизирующего собою Христа, переживается во всей полноте богопочитания. Диакон, крестообразно возвысив Евангелие, громогласно и торжественно повелевает: «Премудрость, прюти», – т. е. «перед вами Сама Истина, внимайте благоговейно». Диакон входит в алтарь – вводит внимание молящихся через Царские Врата к Престолу, к селению славы Божией. К Престолу подходит священник. Они оба склоняются пред Престолом. Священник целует Евангелие, диакон – край престола.

Все, что может человек при встрече с Богом – это осознать свое ничтожество, немощь и в страхе и благоговении пасть ниц. Хор восклицает: «Приидите, поклонимся и припадем ко Христу, Спаси нас Сыне Божий… Аллилуйя!» – воздает хвалу Богу.

Но Церковь, зрящая Бога, исполнена не только страхом и благоговением (подобно Савлу, упавшему на землю и ослепшему). Она живет и радостью своей сопричастности к Господу. И хор исполняет тропари и кондаки дня – песни своей близости ко Христу, в которых вспоминается о Его земных подвигах человека ради, о достигших богоподобия святых людях, о вершине человеческой близости к Богу – Пресвятой Богородице, заступнице перед Христом за род человеческий.

И, наконец, как представители единой Божественной семьи земных и небесных тварей, молящиеся, возносясь мыслью к Царству Небесному, воссылают славу Богу Троице словами самих ангелов. «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас». На пении Трисвятого священнослужители идут к Горнему месту, указуя этим, что сейчас Христос пребывает одесную Отца.

Как сказано было в «Блаженствах», Бога видят чистые сердцем. Лицезрение Бога очищает сердце и просвещает ум. И нищие духом, воздав хвалу Богу с просьбой о ниспослании на них милости Божией, получают эту милость. Бог всегда откликается на зов человека, как Отец – на зов сына. Вспомним, что Он сказал: «Если вы, будучи злы, умеете даяния благие давать детям вашим, тем более Отец ваш Небесный даст блага просящим у Него» (Мф. 7, 11). На слово взывающих к Богу и Бог ответствует словом, сначала святым словом апостола, затем и Божественным словом Самого Христа. Литургия, как мы говорили, – не только молитвенно-мистическое действо, но и просветительное. В течение всего года, каждый день Церковь текстом из Апостола и текстом из Евангелия подает своим чадам словесную пищу. Кто из участвующих в богослужении внимательно относился к чтению Апостола и Евангелия, принимая слова текстов как обращения лично к нему, знает, что в продолжении всего дня они раскрывались сущностью его хождения пред лицом Бога.

После чтения Евангелия диакон организует собрание усугубить моление о всех людях, начиная с высших ступеней церковно-общественного служения, где им труднее, где им нужнее помощь от Бога. Все прилежно молятся и о священниках, молятся и за каждого члена Церкви, молятся о живых, прося у Бога им здоровья и спасения, молятся и об усопших, прося у Бога простить им всякое прегрешение, вольное или невольное, и водворить их души там, где праведные упокояются. Диакон и священник вслух произносят имена, читая записки, что подавали молящиеся на «ектению».

Есть два вида записок. Одни подаются на обедню, другие на «ектению». Записки (помянники) приносятся в алтарь вместе с просфорами, где священнослужители поминают (читают) написанные в них имена, изымая из просфор частицы хлеба, которые затем опускают в Чашу и соединяют их таким образом с Телом и Кровью Христовой. Записки, поданные на «ектению», в отличии от «обеденных», читаются священнослужителями вслух и во время «сугубой ектении», и на молебне, в конце Литургии как прошения за людей, требующих более усердного о них моления.

Чтение записок вслух обычно вызывает среди прихожан не совсем молитвенные переживания. Каждый, записавший имена своих родных и друзей, подавая записки на ектению, хочет слышать, как диакон с амвона перечисляет их всех без исключения – возносит их имена прямо в уши Бога. И вот здесь начинается недоразумение. То диакон явно не всех прочитал, то вовсе не услышал прихожанин перечня своих близких, то диакон так произносит имена, что вообще ничего не понять. То хор грянет троекратное: «Господи, помилуй!» – да так, что и диакона не слышно. Что делать? Может, записка вообще не дошла до места? Вспомнит прихожанин о судьбе прошений в наших, земных учреждениях, и печально станет у него на душе, и вместо желаемого усердного моления проплывет по общественному богослужению холодная тучка обиды на Церковь, на попов…

Дорогой мой прихожанин, конечно земные служители Церкви не идеальные: бывают и нерадивые, бывают и гугнивые – об этом можно только печалиться и желать, чтобы каждый был эталоном своего служения. И горе тому, кто с небрежением совершает это святое и страшное дело – богослужение.

Однако, посудите сами. Если в каждую записку вы вписали только по десять имен, подали за здравие и за упокой – это уже двадцать. Хотя добрая масса прихожанок, особенно пожилого возраста, предпочитает не писать каждый раз на новой бумажке, а иметь книжицу-помянник, и в нее уже не двадцать человек вписывают, а поболее. И если вас, прихожан, соберется на службу пятьдесят человек – это диакону чтения на пятнадцать минут. Потом, учтите, каждая записка написана своим почерком. Говорю по практике – некоторые так разгоняются, что Ивана трудно отличить от Марии, а то еще записан некто Владлен или Мальвиночка. Стоишь и думаешь – как же их, голубчиков, звать-то по-православному? А время идет, люди ждут. Хочется повернуться к собранию и спросить: кто писал эту записку, прочтите, что вы тут написали? Одним словом, если сто человек подадут записки – это тридцать минут чтения. Если в храме будет двести человек молящихся – один час читать только записки. Вы выдержите? Дьякону спешить некуда – это его работа. Надо час читать? Будет час читать. Надо два? Будет два. Выдержит ли жаждущий скорее причаститься?

Но не во времени проблема. Главное – то, что вы пришли к Богу. Храм, со всеми записками, деньгами, служительницами с их расторопностью или бестолковостью, священниками всевозможных характеров, диаконами и псаломщиками, может быть, порой и напоминает вам одно из административных учреждений, но все это – Божий инструмент, приспособление для вашего с Богом общения, каким бы оно ни выглядело с виду: скрипучее, неприглядное, бьет по нервам – все это вас не должно волновать, работает оно идеально, потому что в нем, видимом, действует Божественная благодать невидимая и совершает все то, что должен совершать в идеале человек-богослужитель.

Поэтому ваше дело – написать записку, заплатить деньги за просфору, отдать записку в руки служительницы – и все, и идти спокойно молиться, в абсолютной уверенности, что все, кого вы вспомнили, все, кого вы записали, и живые, и мертвые представлены Самому Богу. Он видит и приемлет ваше ходатайство за них. А уж мы по мере сил будем стараться вычитывать всех, кого вы нам подадите. А вы, пока длится «сугубая ектения», не ждите, когда у диакона до ваших близких очередь дойдет, а сразу же вспоминайте о них и просите того, чего хотели для них у Бога.

После молитвы об усопших закрываются Царские врата, и Церковь молится об оглашенных. Здесь в Древней Церкви кончалась та часть службы, на которой могли присутствовать лица, готовящиеся ко Крещению (оглашенные), и те из христиан, кто за содеянные ими грехи был отлучен от Причастия (кающиеся). После этой молитвы все они удалялись из храма. Они не имели права присутствовать на дальнейшем богослужении, одни – до тех пор, пока не примут таинство Крещения, другие – пока не окончится время их отлучения от Причастия.

Теперь, когда и оглашенных нет, так как крестят всех, кто пожелает, без особого разбору и без всякой подготовки в уповании на то, что Дух Святой всему научит (не будем давать оценку такой практике – это вопрос сложный) и отлучают от причастия в редчайших случаях, и в храмах среди молящихся много просто любопытствующих, казалось бы, можно и даже нужно ектению об оглашенных изъять из Литургии. Действительно, ну зачем взывать диакону: «Оглашенные изыдите!», когда всем известно, что все равно никто не выйдет?

Однако, отцы Церкви сочли нужным сохранить ектению об оглашенных. При нашей слабости веры все мы больше принадлежим к оглашенным, нежели к верным, а посему на возглас диакона все присутствующие должны были бы покинуть храм. Но уж коли мы упрямо не выходим, то пусть хоть возглас диакона будет для нас обличением. А осознать свою непобедимую греховность, свое недостоинство – вещь полезная для подступающих к Богу.

Священник на Престоле разворачивает антиминс – священный плат – предназначенный для совершения на нем таинства пресуществеления.

Сразу после отгнания от себя оглашенной гордости и столь сладостного для сердца ощущения своей святости, после того, как мы остались верными только в духовной нищете и бессилии, диакон испрашивает у Бога спасительной благодати – всем предстоит встреча с Истиной-Жертвой. Диакон возглашает: «Премудрость».

Литургия верных, как и Литургия оглашенных, начинается мирной ектенией. Но в ней уже не уделяется внимание ни патриархам, ни властям, ни воинству, ни всеобщему благоденствию, ни болящим и страждущим вне храма. Круг внимания молящихся замыкается на собственном собрании. Приступаем ко встрече со Христом-Жертвою.

Как и перед первой встречей со Христом-Премудростью (перед чтением Евангелия – Слова Божия) открываются Царские Врата, диакон каждением алтаря, иконостаса и собрания молящихся знаменует присутствие в храме Духа Святого. Священник молится:

«Никтоже достоин от связавшихся плотскими похотьми и сластьми, приходити или приближатися, или служити Тебе, Царю Славы»… Хор исполняет, а священнослужители произносят вслух херувимскую песнь: «Мы, таинственно изображающие собою херувимов и поющие Трисвятую песнь Животворящей Троице, всякое отлагаем сейчас житейское попечение»…

В медленном шествии священнослужители выносят на солею Чашу и Потир.

«Великий вход». Перед собранием молящихся является Сам Христос, идущий на вольное страдание и смерть за грехи мира.

Именно так. В Чаше с вином и на Дискосе (блюде) с хлебом мы зрим нечто такое, что осмыслить никак невозможно. И не надо пытаться вникать, каким образом Бог являет Себя в вине и хлебе. Думаете, ученики Христа сильно понимали, когда Он разломил хлеб, подал каждому по кусочку: «Ешьте, это Тело Мое», – затем подал чашу: «Пейте все, это Кровь Моя». Ученики не спрашивали: «а как это?». Они ели и пили, зная, что так оно и есть. Они знали, что Богу все возможно.

Шествие останавливается на солее. И, подобно благоразумному разбойнику, распятому на кресте, собрание пользуется этой минутой, чтобы помянуть перед Господом всех христиан. Хор продолжает прерванную Херувимскую. «Аллилуйя! Аллилуйя!» – так хвалят Бога ангелы. Священнослужители заходят в алтарь. Царские Врата закрываются, как бы двери Гроба Господня.

Евангелие повествует, что перед Тайной Вечерей Христос неоднократно напоминал ученикам о предстоящей Его крестной смерти. Перед главным действием Литургии – «Великим входом» – мы, подобно ученикам Христа, должны проникнуться Его откровением: «Хлеб, который Я вам дал, есть Плоть Моя, которую Я отдал за жизнь мира» (Ин. 6, 51).

Диакон выходит на амвон и ектенией, называемой «просительной», возносит цепь молений, непохожих на прежние. Начиная призыванием к молению о перенесенных на Престол Святых Дарах, он переходит к тем прошениям, какие только одни верные, живущие во Христе, возносят господу Богу:

– Дне всего совершенна, свята, мирна и безгрешна у Господа просим.

– Ангела мирна, верна наставника, хранителя душ и телес наших у Господа просим.

– Добрых и полезных душам нашим и мира мирови у Господа просим.

– Прочее время жизни нашей в мире и покаянии скончати у Господа просим.

– Христианския кончины жизни нашей, безболезненны, непостыдны, мирны и доброго ответа на страшном суде Христовом просим.

– Пресвятую Богородицу со всеми святыми помянувше, сами себя, и друг друга, и всю жизнь нашу Христу Богу предадим.

Священник возглашает: «Мир всем!», – приветствие, которым обычно Христос встречал Своих учеников. Посылаемое сейчас всему собранию молящихся, оно преобразует их в учеников Христа, пришедших на ту великую Тайную Вечерю.

Что же представляют собою ученики Христа, осененные его миром? Как Христос говорил? «Мир Мой даю вам, не так как мир дает» (то есть людское общество). Какой же мир Христов? «Да любите друг друга, как Я возлюбил вас». Мир Христов – это единомыслие в вере, надежде и любви.

Диакон: «Возлюбим друг друга, да единомыслием исповемы». Хор: «Отца и Сына и Святого Духа, Троицу Единосущную и Нераздельную». И если в «просительной» ектении, только что совершенной, собрание выразило надежду (так как молитва и есть проявление надежды; человек молится в надежде, что Бог исполнит его просьбу), то призывание дьякона «возлюбим друг друга» мы должны принять в осознании нашего всеединства, в ощущении братства при едином Отце Небесном, иначе мы будем мертвы для всего последующего священнодействия.

В древности на возглас диакона «возлюбим друг друга», все присутствующие в храме целовали друг друга (мужчины – мужчин, женщины – женщин). Одни произносили: «Христос посреди нас», а другие отвечали: «И есть и будет». Со всеобщим охлаждением сердец эта маленькая деталь богослужения, к сожалению, исчезла. А момент удивительно ценный. С его потерей ушел радостный трепет души, осознавшей, что Христос здесь, в Храме, рядом с тобою. А если Христос рядом, то не любить невозможно, потому что Бог – это любовь, пожигающая всяческую болезнь души.

Теперь же этот призыв диакона, как «глас вопиющего в пустыне», пролетает мимо ушей прихожан, наглухо замкнувшихся друг от друга. А потом удивляемся, почему после принятия Святых Христовых Тайн в старину совершались всякие чудеса, многие от болезней исцелялись, пророчествовали, говорили на иностранных языках, а теперь – ни озарения, ни блаженства… Но откуда же быть тут блаженству, если приняли Христа телом своим, а душа далеко от Него. Причина простая – любви нет.

Далее диакон возглашает: «Двери, двери, премудростию вонмем». Тоже наследие древнего церковного целомудрия, когда диакон давал знать, что начинается самое сокровенное, и никто нечистый не должен присутствовать на Таинстве, чтобы привратник у церковных дверей тщательнее охранял храм и не допускал никого из посторонних. Теперь возглас диакона – это команда для нашего ума охранять двери души нашей, чтобы ничто нечистое не проникло в сердце. А это возможно лишь, «внимая премудрости», внимая составленному святыми отцами Церкви «Символу веры Православной». Добрым обычаем стало исповедывать «Символ веры» общим народным пением. Даже кто и не знает его, хоть со всеми поучится.

И вот начинается великое и страшное. Начинается «Евхаристический канон». Об этом диакон и предупреждает собрание:

– Станем добре, станем со страхом, вонмем, Святое Возношение в мире приносити.

Здесь он прежде всего советует внимательно и мирно приносить хвалу Богу, хоть и со страхом, но стоять спокойно. Так должен вести себя христианин в момент свершения Божественного чуда. Не так, как язычники или сектанты, которые, вызывая своих богов-бесов, возбуждаются в ритуальных танцах, криком и визгом доводят себя до экстаза, до обмороков. Здесь – мир и благоговейное спокойствие.

Хотя порой кажется, что призывание диакона к миру и спокойствию излишне. Стоящие в храме и без того спокойны. Как в булочной, стоят и ждут, когда разгрузят свежий хлеб. О, если бы мы хоть немного осознавали, что происходит в это время в алтаре, наверное, не стояли бы так спокойно!!! Только подумать – страшно становится. Сам Творец Вселенной, Бог Вседержитель, от лица Которого бежит небо и земля, нисходит в малое здание к нам, грешным!..

И эта великая милость Бога проявляется к нам благодаря примирившему нас с Ним Иисусу Христу. И привлекаем мы к себе таковую милость Божию не какими-то непомерной тяжести трудами и не приношением ветхозаветных кровавых жертв, а простым благодарным хвалением, словесным прославлением Бога, то есть возношением Жертвы Бескровной.

«Милость мира, Жертву хваления», – поет хор. Диакон входит в алтарь и помогает священнику совершать Таинство. Собрание молится пред Царскими Вратами; там же, в алтаре только благодатные представители апостолов Христовых, люди, облеченные в сан, как в защитные скафандры, невредимо могут оперировать с Богоактивностью.

Св. Герман говорит: «Священник входит в общение с ангельскими силами, стоит как бы не на земле, но в пренебесном жертвеннике, пред страшным жертвенником престола Божия, и созерцает великое, неизъяснимое и неизсследованное Христово Таинство, и с открытым лицом (не как Моисей) посвящается в тайны Самой Пресвятой Троицы».

Оттуда, от престола Божия, он дает знать о себе стоящим за вратами обители Бога, посылая всем апостольское приветствие:

– Благодать Господа нашего Иисуса Христа, и любы Бога и Отца, и причастие Святаго Духа, буди со всеми вами.

В свою очередь и собрание желает ему благополучно совершить Таинство, не оставляет его своими молитвами:

– И со духом твоим.

Как кормчий, ведущий в густом тумане корабль или как ангел-хранитель, подающий спасающимся короткие и точные команды, священник руководит собранием молящихся:

– Гора имеим сердца! (Т. е. обратим к Небесному сердца).

Собрание с готовностью повинуется:

– Имамы ко Господу. (Имеем ум и сердце, устремленные к Господу).

Священник: «Благодарим Господа».

Хор: «Достойно и праведно есть поклоняться Отцу и Сыну и Святому Духу, Троице Единосущней и Нераздельней».

Священник: «Победную песнь поюще, вопиюще, взывающе и глаголюще».

Церковь знает две песни: ту, что пели ангелы (Свят, Свят, Свят Господь Саваоф), и ту, которой отроки Иерусалимские величали Христа, идущего на смерть (Осанна (спасение) в вышних). Двумя этими песнями встречает собрание невидимо грядущего с Небес во храм, как в таинственный Иерусалим, для принесения Себя в жертву Христа Бога.

И здесь собрание слышит Самого Христа, вещающего устами священника, слышит две тысячи лет назад сказанные и две тысячи лет не прекращающие звучать слова Христа на Тайной Вечере:

– Приимите, ядите, Сие есть Тело Мое, еже за вы ломимое во оставление грехов. Пиите от нея вси, Сия есть Кровь Моя…

И все, что может сделать человек в благодарность за этот бесценный дар Божий, изливается из уст хора:

– Тебе поем, Тебе благославим, Тебе благодарим, Господи, и молим Ти ся, Боже наш.

Хор поет. Священник призывает Духа Святого снизойти на хлеб и вино. Происходит величайшее Чудо Божие – хлеб и вино претворяются в Тело и Кровь Христа Бога. С этого времени Хлеб на дискосе и Вино в чаше есть только видимая внешняя реальность, тайная же истинная реальность их – Тело и Кровь Христа. Таинство совершилось.

Радость. Торжество. Праздник Церкви. А когда праздник, то обычно вспоминаются все виновники торжества, все, кто поспешествовал и помогал свершению радостного события. И конечно, первый виновник торжества – Пресвятая Матерь Христа. Не скажи Она: «се раба Господня, да будет Мне по слову Твоему», – и сидели бы мы во тьме, а, точнее, вообще бы нигде не сидели и не стояли. Поэтому, здесь же, сразу… Хор величает: «Достойно есть…»

Священник поминает: Иоанна Предтечу, апостолов, всех святых, и всех живых, и всех усопших христиан, и славит Бога.

Хор, свидетельствуя доброе поминание собравшимися в храме вообще всех людей – близких, и далеких, и любимых, и врагов, возглашает: «И всех и вся!»

Священник посылает присутствующим милость Христа Спасителя.

Хор взаимно – священнику: «И со духом твоим».

Диакон выходит на амвон совершить ектению «просительную».

«Опять просить! О чем еще?!» – скажет нетерпеливый. – «Ведь все готово. Чего тянуть? Почему священники не подают Причастие? Полтора часа заставляли нас молиться, и все им мало! Или сами они, без прихожан, не в состоянии совершить обряд?»

В том-то и дело, что могут, и без всяких проблем. Могут и пресуществить хлеб и вино в Тело и Кровь Христову; могут и причаститься, даже если прихожане будут совершенно равнодушны к происходящему в алтаре; могут обойтись вообще без прихожан. Беда в том, что прихожане без священнослужителей никак не могут обойтись. Потому, что только священник может отпустить им грехи, и только священник может совершить чин Литургии и преподать им Тело и Кровь Христову, будучи Его представителем на земле. Прихожанин способен только пожелать, захотеть литургического соединения с Богом. Священник не только делает это соединение возможным, очищая для вселения Бога душевную обитель прихожанина таинством отпущения грехов, но проводя его по руслу литургического чинопоследования, в непрестанном молении о нем к Богу, священник организует, раскрывает и соделывает прихожанина способным самому познать чудо соединения со Христом. Священник не только спасает прихожанина от трагедии столкновения его тьмы греховной со Светом благодати Божией, но и лечит слепоту его души. Священник не только открывает прихожанину дверь Царствия Божия, но и вводит его туда. Поэтому священник и называется “пастырем”, а прихожане – “паствой”.

Итак, пресуществление хлеба и вина в живое Тело и Кровь Христову уже совершено. Главное теперь – как приступить к этой страшной Пище, как воспринять Ее в себя? Уверен ли ты, что на исповеди раскаялся во всех грехах, что ничего от священника не утаил? Уверен ли ты, что пока стоял на службе, ни одна темная мысль не коснулась твоего сознания? Уверен ли ты, что Огонь, к Которому ты подходишь, очистит тебя, а не выжжет в тебе навеки клеймо хулителя недостойного? Кто может быть в этом уверен?!!

Поэтому выход здесь один – не защищаясь своей святостью, не доверяя своей чистоте, найти в себе мужество отдать себя на волю пастырей Церкви.

Слушаем диакона: «Вся святые помяну вше, паки и паки (снова и снова) миром Господу помолимся».

О чем предлагает диакон молиться? «Чтобы человеколюбец Бог ниспослал на нас дар Духа Святого».

И следующие далее прошения о помощи Божией в прохождении нами земного пути заканчиваются даже не просьбой, а уверенностью, что в предстоящем потреблении Тела и Крови Христовой мы удостоимся общения Духа Святого. И здесь же священник предлагает всему собранию просить, причем с дерзновением, быть удостоенным присутствия на Трапезе самого Небесного Бога Отца.

Рассудок немеет, когда начинаешь постигать, что заложено в недрах этой истинно Божественной службы, и что способен обрести в ней человек. Притом, ни за что, не за заслуги, а даром, за какой-то малый час молитвенного стояния!!! Только вдумайтесь. Литургия не просто очищает и освящает душу и тело. Литургия уготавливает нам Богоусыновление, приобщает нас к жизни Пресвятой Троицы. А ведь это и есть обещанная Христом жизнь вечная. И этот ДАР, которого не стоят все блага мира земного, Церковь предлагает нам на обычной каждодневной «Обедне».

А посему, братья и сестры, в этот наивысший и ответственнейший момент богослужения не будем томиться в ожидании, когда раскроются Врата и батюшка вынесет наконец-таки Чашу, а в уповании, отметая все сомнения, откроем души свои для вхождения в нас Христа, пребывающего со Отцом и Святым Духом, и в искреннем пении «Отче наш», исповедуем себя не просто верующими, не даже учениками, а истинными сынами и дочерьми Отца Небесного.

Священник, ободряя молящихся в том, что обращение их к Богу услышано и принято Им, приветствует их, как приветствовал Христос Своих учеников: «Мир всем».

Диакон: «Главы вашаГосподеви приклоните».

Священник усердно молится, благословляет собрание.

Диакон: «Вонмем» (внимание).

Священник: «Святая святым».

В этом возгласе священника заключено и сообщение о сути предстоящего совершиться, а именно, что Христос, Коего вам предстоит сейчас принимать в себя, есть Бог Святой и во святых почивающий, и последнее предупреждение – всем причастникам в свою совесть заглянуть – чиста ли она. На что хор помогает молящимся правильно отозваться:

«Един Свят, един Господь Иисус Христос, во славу бога Отца. Аминь».

То есть, в спасительном смирении собрание причисляет себя к рабам непотребным.

Священнослужители в алтаре причащаются Святых Таин.

Хор исполняет соответствующее празднику песнопение.

Читаются молитвы ко Святому Причащению.

Открываются Царские Врата.

Диакон: «Со страхом Божиим и верою приступите!»

Священнослужители выходят на солею, у диакона в руках чаша со Святыми Дарами, священник произносит исповедь веры в Таинство Причастия, собрание повторяет за ним:

«Верую, Господи, и исповедую, яко Ты еси воистину Христос…»

Священнослужители спускаются с солеи к народу, и начинается причащение Святых Даров. Кроме страха Божия и веры теперь требуется только соблюсти элементарную выдержанность и порядок. Бывают дни, когда причащающихся много. И не надо, хоть это у нас уже в крови, стараться опережать рядом стоящих – здесь есть опасность разгорячиться в борьбе за первые места у Чаши и растерять и страх Божий, и веру, и вообще забыть, зачем пришел. Одним словом, в последний момент можно испортить все – утратить мир душевный и все свое молитвенное дело. Диавол не любит причастников. Будьте бдительны, стойте спокойно, молитесь тихо – все равно после причащения служба еще будет продолжаться, и вы должны будете получить благословение батюшки на выход из храма.

Иногда ввиду множества причастников святые Тайны преподают в две, а то и в три Чаши. И тоже есть манера – причаститься обязательно у старшего священника, а уж особенно, если он епископ или митрополит. Смотришь, как толпа жмется к митрополиту и совсем не замечает, что на свободном месте, тоже с Чашей, одиноко стоит священник и как бедный родственник уговаривает: «Подходите сюда!» – и думаешь: «Ну, где же здесь вера?» Поистине, не ведают, что творят. Полагая, что в Чаше у митрополита больше благодати, чем у простого священника, мы кощунствуем над Святыми Тайнами. Грех страшный. Это хула на Духа Святого, она не прощается ни в этом веке, ни в будущем. Понять можно, что любовь прихожан к своему владыке влечет их к нему. Понятно, что и сан его высокий своей близостью к Царству Небесному притягивает нас к себе. Но все это никакого отношения не имеет к Чаше со Святыми Тайнами. Во всех Чашах, у всех священников Один и Тот же Христос. Не позорьте Христа своим жалким раболепием перед великими мира, даже если они большие церковные иерархи. Поверьте, что смиренное чувство недостоинства принимать Божий дар из рук высочайших и спокойное, мирное причащение у простого священника, по воле Божией оказавшегося с Чашей к вам ближе, чем митрополит, не отнимет у вас то истинное благо, ради которого вы пришли в Божий Храм.

И пропустите первыми к Чаше детей. Ведь Христос вам сказал: «Не препятствуйте детям приходить ко Мне». А когда вы будете уже близко к Чаше, сложите руки на груди крестом, чтобы правая рука была сверху левой, и так, подойдя к Чаше, произнесите вслух ваше имя, как оно значится в святцах (не Миша, а Михаил, не Дима, а Дмитрий, не Катя, а Екатерина, не Света, а Светлана и т. д.), – это будет приветствие вашего ангела-хранителя.

У Чаши диакон подложит вам под подбородок плат – чтобы, не дай Бог, не уронить Частичку на пол! Откройте рот пошире, так, чтобы священник свободно мог вам преподать Причастие со лжицы. Приняли Причастие, поцелуйте нижний край Чаши, как прободенное ребро Христа, и отходите к столику с запивкой. После приема Причастие следует запить и заесть кусочком просфоры. Все это служащая вам подаст у специального столика.

И далее, естественно, необходимо поблагодарить Бога за Его неизреченный Дар – снова подойти к амвону.

Священник благословит вас чашею, символизируя возносящегося на небо Христа, благословляющего учеников.

Далее хор поет: «Да исполнятся уста наша хваления Твоего, Господи, яко да поем славу Твою, яко сподобил нас причаститися Святым Твоим Тайнам; соблюди нас во Твоей святыни, весь день поучатися правде Твоей»… Диакон произносит малую ектению, испрашивая для причастников мирного и безгрешного дня… Священник возглашает: «С миром изыдем»…

Не замечали ли вы в себе такой особенности? Лишь стоит священнику произнести, «с миром изыдем», как что-то внутри вас поворачивается, и вам страсть как хочется покинуть храм. Вы уже не слышите очередного предложения диакона помолиться, не понимаете, что еще просит у Бога спустившийся с амвона в народ священник. Его благословение, отпуст, хора радостное «многолетие» – все, как в тумане, а вы, как на гвоздях, с одной мыслью – бежать. Даже если никаких спешных дел и нет у вас за дверьми храма.

Нет, это не следствие физической усталости, и даже не потеря чувства благодарности, ставшее, кажется, уже нашей национальной чертой. Это ваше личное знакомство с деятельностью духа диавольского. Уж больно ему не терпится освободить вас от груза Христовой благодати. Перетерпите эту горячку, этот бесовский зуд. Постойте спокойно, прислушайтесь к веянию того мира, который, может быть и незаметно, но непременно дышит в вашем сердце.

Псаломщик читает благодарственные молитвы. Священник произносит проповедь, спускается с амвона к народу и дает целовать крест.

И проповедь, и крест – все это вам напутствие, ведь вы из дома Отчего выходите в мир внешний и опасный. На кресте, что подает вам священник, изображение Христа распятого. Это напоминание апостольское о том, что для вас, принявших в себя Христа, мир распят. А ваше целование креста – это согласие ваше на сораспятие со Христом для мира. Прислушайтесь и к проповеди священника, потерпите, даже если она не открывает вам ничего нового – что-то в ней для вас говориться…

Помню случай из собственной практики. Когда я только начинал свою религиозную жизнь, вера моя, по свежести знаний, как это обычно и бывает, отличалась горячностью. В те времена для молодых отстоять службу, где ты один среди старушек, при этом креститься, как они, и совершать поклоны, уже было делом героическим. Ну, а если ты и причастился – то ты уже и исповедник, и недалек от мученика… Причастился и я на этот раз. Священник проповедь произносит; говорит долго и как-то неинтересно – «будьте друг ко другу снисходительными… будьте терпеливы… прощайте обиды… терпите слабости друг друга… не обижайтеся… не скандальте из-за мелочей…» Одно и то же повторяет. Для бабушек старается. Бабушки любят устраивать скандалы из-за пустяков. Наконец, кончил священник проповедь. И вот я лечу домой. На душе легко и радостно. Солнышко светит, весна, воскресение. Дома родители сидели за столом. Был и гость – батюшкин сослуживец. Я успел заметить, как мама спрятала со стола бутылку. Настроение у меня сразу как-то потускнело. Я пошел к себе в комнату.

– Есть будешь? – спросила мама.

– Да, нет, я уж потом… – отчего-то я обиделся.

– Брезгует, – сказал батюшка.

– Не брезгую, а сожалею, – ответил я.

Короче говоря, слово за слово – и вот уже кипит семейный скандал. Родители уличали меня в загубленной по церквям молодости. Я обличал их в духовном невежестве и в небрежении о своих душах. Кончилось тем, что я, прихватив кое-какие книжки, зубную щетку и мыло, сложил чемоданчик и решительно и бесповоротно, невзирая на отчаяние матери и окрик отца «не валяй дурака», устремился на вокзал. В ожидании поезда на вокзале, уверяя себя в том, что больше будет смысла жить в каком-нибудь тихом монастыре и молиться за спасение родителей, чем вот так скандалить после Причастия, я вспомнил и Причастие, и проповедь священника, как он упрашивал бабушек терпеть и быть снисходительными друг к другу… Хотя почему бабушек? Вдруг до меня стало доходить… Ведь он же меня упрашивал! Вспомнил я, что он и посматривал на меня частенько, тогда я еще воображал, что понравился ему как великий богомолец. Конечно, наш «великий» богомолец вернулся домой. Просто этот маленький урок заставил меня внимательнее посмотреть на реальность церковной жизни.

А реальность такова, что мы поистине «не знаем, что делаем» (Лк. 23, 34.). Я говорю о таинстве Причащения, потреблении Тела и Крови Христовой, о нашем приобщении в этом таинстве к Жизни Вечной. Казалось бы, всякий прихожанин знает, что потребляемые на Литургии хлеб и вино есть истинное Тело и истинная Кровь Иисуса Христа; думается, слышал он или читал о случаях чудесного воздействия Святых Христовых Тайн на причащающихся; несомненно, понимает он и то, что «целебная сила Св. Тайн Христовых для тела человеческого (выписываю из последнего современного издания «Поучения о Св. Причащении») не является самоцелью причащения. Основная же цель заключается в том, что верующий оживотворяет свою душу, объединяется теснейшим образом со Христом, освящается, получает залог вечной жизни».

Но спроси он себя, только что причастившегося, чувствует ли он, как оживотворилась его душа, ощутил ли, что он уже участник вечной жизни? Думаю, вряд ли скажет: «Да, чувствую, что я и Христос – одно целое». И не надо здесь кривить душой, обманывать себя и фантазировать, будто ты действительно что-то ощутил сверхестественное. Не надо себя и бичевать, что из-за грехов твоих Причастие на тебя не подействовало. И Церковь не надо осуждать, будто уже не те священники, и не способны они проводить через себя Божию благодать по причине их бездуховности, и хлеб с вином уже не пресуществляется в Тело и Кровь Христову. Здесь ты можешь быть спокоен – ты принял ИСТИННОГО ХРИСТА.

Суть только в том, что ты не способен ощутить свою приобщенность к Жизни Вечной, и оживотворения души своей ты не почувствуешь – душа твоя настолько предана страстям и жизни плоти, что не найдешь в Причастии даже каких-либо следов их возбуждения. Плоть твоя и кровь Царства Божия не наследуют; тление не наследует нетление – это сказал апостол Павел. Ни прилива физических сил, ни просветления ума, ни блаженства, ни экстаза – Причастие тебе не подарит. И здесь для всевозможного рода сектантов, демонистов и ученых материалистов широкое поле для насмешек над Церковью. А для прихожанина – это зыбкое место в царстве его веры, где религиозное горение обычно успокаивается до чуть дышащего тления. И много настойчивости и трудов надо ему приложить, пока он осознает, что Причастие сопряжено с его телом, только более тонким, чем душа, телом, близким к Божественности Христовой, а именно, телом духовным, так как «Бог есть Дух» (Ин. 4, 24). «Жизнь Вечную, Царство Божие можно узреть только будучи рожденным от духа» (Ин. 3, 5). А к таковому опыту жизни приходят прихожане после больших трудов.

Беда еще в том, что у нас все еще спорят: как часто надо причащаться. Все вроде бы за то, что принимать Тело и Кровь Христову нужно максимально часто, а на деле спор уже давно закончен победой сторонников минимума. В действительности общепринято, что причаститься необходимо в именины, в Великий пост, в Страстной Четверг, ну и еще пару раз где-нибудь в году, и достаточно. Причастие – таинство страшное, требует серьезной подготовки, и нечего превращать его в обычный ритуал. От частого причащения можно потерять к нему трепет душевный. А читаешь историю Церкви, и видишь, что первохристиане «каждый день единодушно преломляли хлеб (причащались) в простоте сердца» (Деян. 2, 46), то есть, видели в Причастии насущную потребность. Заглянем в дневники Иоанна Кронштадтского, ближайшего к нам из святых, и видим, что он не мог успокоиться, пока не осуществил свою мечту – причащаться каждый день.

Думается, не только оттого победили сторонники минимума, что теперешний человек духовно слабее людей первых веков. Об этом пророчествовали древние отцы, с этим смирились и современные. Ослаба духа, оскудение веры издревле точили Православие. Отцы девятнадцатого, восемнадцатого, даже семнадцатого веков печалились об этой беде. И болезнь эта на Руси развивалась не сама собою. Отцы, говоря об ослабе христианской жизни россиян, указывали на источник болезни, на врага Церкви – антихриста – и его главу – сатану, ненавистника рода человеческого. При этом Отцы обращали внимание христиан на главное оружие сатаны – заражение общества идеями, подрывающими авторитет Церкви в жизни общества, учениями, рассчитанными на переустройство государства в общество без Церкви.

Почему сатана так жаждет утвердить по земле «мерзость запустения на святом месте», царствовать в храмах, в которых не совершается Божественная Литургия? Да потому, что он знает, больше нашего верит слову Христа, что «тогда придет конец», катастрофа, гибель земного человечества (Мф. 24, 14).

Но почему Россия потеряла свой дух Православия? Почему так быстро и легко впала в рабство стаи антихристов? Ответ здесь простой и однозначный. Чего боялись отцы Церкви, о чем предупреждали они православных, то и произошло. Дурман сатанинских идей, полонивший сознание россиянина, заставил его забыть, что он – православный христианин, а с тем и прекратить литургическое общение с Богом.

Скажете, причина несолидная – «забыли». И вовсе не забывали россияне Церковь, помнили. Помнить-то помнили… Бесы тоже помнят, что есть БОГ и трепещут при воспоминании о Нем, да только ненавидят Его лютой ненавистью, потому как намертво забыли, что ангелами света сотворены Богом. От Адама, соблазняя человека ложными целями, – от «быть как боги» и постройки Вавилонской башни, до всемирной революции и строительства коммунизма – они заражают человека своим вирусом забвения к его божественному происхождению, содержа душу его в мертвенности к своему Творцу.

Вот почему христианству надо знать: если ты принял в себя Тело и Кровь Христову, то ты уже элементарная Церковь, со всеми вытекающими отсюда последствиями. А именно: ты – соль земли, хранитель земного человечества. Простое твое присутствие на планете – гарантия ее сохранности. И твоя величайшая обязанность оберегать в себе эту святыню.

Что говорит священник в заключение Литургии? Он обращается к Богу с просьбой – воспрославить принявших таинство Святого Причастия присутствием в них Божественной силы и благодарит Бога за этот Его совершенный Дар. При этом хор запечатлевает, что так оно и есть, истинно. Аминь. А поэтому причастившийся – не просто капля святыни в море духовного мрака мира сего. Причастившийся – это не только человек, освободившийся от своих грехов. Исполненный Божественною силою, он способен изливать святость, распространяя ее на окружающие его земные существа, способен преодолевать ею грехи ближних своих, приобщая их таким образом к жизни вечной.

Кому на руку твое незнание этой истины? Только врагу рода человеческого – сатане. Он и держит тебя в слепоте, в неверии и самому себе, и Церкви, и Христу, так как причастившийся, ты для него – враг номер один, яд, бомба. Князь мира сего, так называет его Христос, не выдерживает в своем царстве, каковым он считает человеческое общество, подобных субъектов и здесь же спешит тебя обезвредить, опустошить, ввергнуть тебя хоть в какое-нибудь падение вольное или невольное, в слове или в деле, в разуме или в неразумии. Последите за собой после Причастия. И по тому, как быстро и ловко вы окажетесь жертвой искушения, может быть, поверите, что слово наше не ложно. Я уже говорил о своем печальном уроке. Он не первый и не последний. Не однажды меня мать вразумляла: «Ты же из церкви пришел. А чего же ты такой злой?» Вот такая наша святость – всего-то от церкви до дому, и уже пустой пришел, выпотрошенный, мертвый.

А посему, когда говорят о Причастии как о радости, как о празднике, не впадайте, причастившиеся, в умиление, не расслабляйтесь, как сделавшие большое дело и теперь спокойно и беззаботно имеющие право отдохнуть. Да, Причастие – радость, но радость ставшего в ряды бойцов. Причастие – праздник, но не победившего, а лишь получившего в руки оружие. Христианин – это воин, солдат, и Церковь на земле – воинствующая. А враг поднебесный – дух злобы – хитер и силен, как сказал нам св. Иоанн Кронштадтский, «воюет с людьми опытно, умно и метко». Но с нами Христос и Его святое воинство. Мужайтесь и будьте бдительны – так учат апостолы (2 Тим. 4, 5.; Ин. 16, 33).