Глава 14

Переговоры с Арлайном имели и другой позитивный эффект, в котором я полностью убедился за следующие пару дней. Они, как только мы договорились, тут же сняли с меня слежку. Видимо, решили, что нет смысла тратить кучу времени на это, если все равно единственный способ меня убить в Академии — на арене в рамках дуэли. А именно это мне и было нужно. Знали бы они только, что продолжив за мной следить после моего выздоровления, имели бы шанс узнать, что я регулярно покидаю территорию Академии. А следовательно, у них была бы великолепная возможность устроить на меня засаду вполне в духе наших договоренностей — за пределами Академии. Задолго до практики и каникул.

Отец крайне редко появлялся в квартире Джоан — поэтому она удивилась, когда он возник на ее пороге. Был поздний час, Джоан уже собиралась переодеваться в пеньюар и ложиться спать. На портальную охоту они ходили вчера, амулет Эйсона, позволявший мало спать, сейчас носить была очередь Тивадара, так что спать ей хотелось очень сильно. Но было ясно, что отец зашел не для того, чтобы пожелать ей спокойной ночи.

— Здравствуй, дочка! Нужно переговорить, — ректор был явно чем-то сильно озабочен, — ты сегодня одна?

— Да, всех слуг отпустила, отец, и кормилица тоже ушла, — ответила Джоан, — присаживайся за стол. Налить тебе кваса?

— Обойдемся без этого, — сказал ректор, присаживаясь, — можешь, пожалуйста, убрать свой амулет? Мне нужно поговорить с дочкой, а не с тем пугалом, в которое ты себя при его помощи превращаешь.

Джоан вздохнула, но отец был явно чем-то сильно встревожен, так что она решила его не бесить дополнительно. И быстро сбегала наверх — сняла амулет и переоделась в домашнюю одежду.

— Вот теперь вижу свою девочку! — расплылся в улыбке ректор, впрочем, она тут же пропала. — Я к тебе по двум важным вопросам, и какой важнее, уже и не знаю.

— Слушаю тебя, отец, — вежливо сказала Джоан, присаживаясь напротив.

— Первый вопрос — мне, конечно же, принесли эту «сказку», которая уже вышла и за пределы Академии. Говорят, отец Даркона рвет и мечет, а все враги «Воздушников» просто млеют от этого памфлета. Весьма дерзко и остроумно он составлен. Наследник клана выглядит абсолютным ничтожеством.

— Да, я читала его, отец! — напряглась Джоан. Как-то они с Эйсоном, когда обсуждали, какой эффект произведет его «сказка» на Академию, про ректора-то и подзабыли. Все оценивали, как это ударит по Даркону, по его союзникам, как отнесутся к этому студенты, но про ее отца совсем не подумали. А там много того, чего она не хотела бы, чтобы он знал!

— Получается, дочка, что этот неожиданный вызов на дуэль от Барки связан сугубо с твоими отношениями с этим парнишкой, Эйсоном, — оправдал ее опасения ректор, — это именно с ним Даркон пытался поквитаться, убив тебя. Не слишком ли далеко Эйсон заходит, дразня серьезных аристократов, и почему это отражается на тебе? Он вообще не понимает разницы в своем происхождении с наследниками великих кланов?

Зная свою горячность, Джоан помолчала, прежде чем отвечать. Вопрос серьезный, выпалить сгоряча первое, что придет в голову, — никак нельзя. Вдруг отец запретит ей встречаться с Эйсоном, или и вовсе отчислит его, если она скажет что-то не то? Ей нужно предельно четко все сформулировать, потому как у него есть основания переживать — все же она его единственный ребенок, и ее едва не убили из-за Эйсона.

— За меня бы с Баркой дрался сам Эйсон, если бы ему не сделали операцию, отец. Потому Даркон так и подгадал — меня спровоцировали, дождавшись, когда он не сможет сражаться после операции из-за Устава. И что касается того, что простолюдин и аристократ не равны — разве ты сам, отец, не рассказывал мне много раз, что в стенах твоей Академии первым может стать любой, независимо от происхождения?

Ректор поморщился — дочь его ловко подловила. Пожалуй, он несколько погорячился с этими своими дежурными рассуждениями про равные возможности для всех студентов, гарантируемые Уставом.

— С этим я согласен, в стенах Академии возможности равны. Но умные студенты все равно понимают, что есть и обстановка за стенами. И простолюдин не равен графу и наследнику великого клана, и никогда не будет, — примирительно сказал он.

— Скажу тебе, отец, — и это вовсе не горячность молодости, и не какие-то девичьи эмоции, — что это Даркон вовсе не равен Эйсону. Никогда этому «Воздушнику» не стать и вполовину настолько великим, каким может стать Эйсон.

— Браво! — сказал ректор, усмехнувшись. — Вижу, что твои учителя по риторике не даром ели свой хлеб, ты многому от них научилась, моя девочка. Но все же сомневаюсь, что твои чувства и эмоции не имеют значения для твоей оценки. И это нормально в твоем возрасте — любимый человек кажется совершенным и безупречным, ему не равны даже короли.

— Поверь, отец, все же Эйсон именно таков, хотя да — у меня есть к нему чувства, — желая дать понять отцу, что Эйсона трогать нельзя, Джоан решила признаться, что он ей небезразличен. — Или ты не заметил этот эликсир, рецепт которого он передал Академии? Как там говорил проректор — в четвертый раз за триста лет это произошло? Не подскажешь, что Академии передал Даркон, кроме своей спеси и задранного носа? Или, может, Даркон тоже решил учредить щедрую стипендию для студента в нужде, как уже сделал Эйсон?

Ректор снова хмыкнул и немного помолчал. Но лицо его перестало быть таким тревожным, и даже морщины немного разгладились.

— Обожаю беседовать с тобой, дочка, и восхищаться тем, какая ты у меня выросла умница! — наконец сказал он. — Хорошо, считай, что ты меня по первому вопросу убедила. Ты сделала неплохой выбор в отношении Эйсона, он явно выделяется из ряда других студентов. И я склонен поверить, что он заменил бы тебя на дуэли, если бы мог — он никак не выглядит трусом. Но тогда перейдем ко второму вопросу — что это было за заклинание, которым ты убила Барку? Я, хоть и администратор, в состоянии понять, когда при мне используют совершенно новое заклинание, которое неизвестно в нашем королевстве.

Вот теперь Джоан поплыла — она совершенно не знала, что отвечать. Правду — нельзя, это может повредить Эйсону. Хотелось, конечно, оправдаться тем, что не может ответить из-за того, что это клановая тайна, но Эйсон просил ей пока не говорить отцу, что она вступила в его клан. И она пообещала, а нарушать свое слово тоже нельзя. Какой-то замкнутый круг! И, наконец, ответила только так, как могла:

— Не могу ответить тебе, отец. Прости, но это не мой секрет.

Ректор, вопреки ее опасениям, совершенно не обиделся такому уклончивому ответу. Напротив, покачав головой, сказал:

— Понятно. Опять, значит, Эйсон.

Джоан было вскинулась возражать, но тут же сникла — врать отцу она не хотела. В конце концов, его нельзя злить — от него зависит судьба Эйсона.

— Да ладно, можешь ничего не говорить, скорее всего, он дал тебе его под клятву, — усмехнулся ректор, — даже не маши руками, это же предельно понятно. Ничего такого необычного, чего бы я не знал, до начала учебы у тебя не было. А потом появляется этот парень, как там было предельно скромно сказано в этой сказке — «Парень с большой буквы», и начинается вся эта кутерьма. Впрочем, неважно, чей это секрет, меня больше волнует твоя судьба. Надеюсь, мне не надо тебе разъяснять, что означает появление нового заклинания, которым не владеет ни один клан, и какой опасности подвергается владелец такого секрета?

На это Джоан только молча кивнула. Конечно, она знала все риски. И Эйсон недавно ей еще раз все их обстоятельно осветил.

— Так вот, дочка, оставить все как есть я не могу, ты уж меня прости. Когда такой секрет принадлежит некой Джоан из провинции — это никуда не годится. Допустим, в стенах Академии я еще смогу как-то тебя защитить, но даже здесь стопроцентной гарантии быть не может. Однажды провинциальную студентку могут просто одурманить и утащить из Академии в мешке, чтобы узнать секрет и после этого убить, заметая следы. Но едва ты поедешь на практику… Едва ты поедешь на каникулах в город… На тебя однозначно устроят охоту, как на лисицу!

Ректор остановился, вытащил из кармана платок и утер внезапно выступивший на лбу пот. Одно это показало дочери, насколько он взволнован. Затем отец продолжил:

— К тому же это новое заклинание похоже на заклинание «Вакуум». А оно принадлежит могущественному клану, он неспроста входит в первую десятку. Они могут и попытаться похитить тебя, чтобы усилиться за счет родственного к их основному заклинания, и просто убить, чтобы никто не мог подобрать ключи через второстепенное заклинание к основному.

Джоан сидела подавленная — отец разложил все не менее убедительно, чем Эйсон. Но Эйсону она могла отказать в его просьбе, а вот с отцом все было иначе.

— Так что, девочка моя, твои игры в страшненькую провинциалку на этом закончены. Никаких возражений — завтра ты идешь на занятия в своем натуральном виде. Как графиня Лорейн, дочь брата короля. Это единственный способ защитить тебя — чего бы ты там ни знала такого интересного, а племянницу короля никто похищать не рискнет. Нет смысла охотиться за секретом, принадлежащим королевскому клану. Это государственная измена, и смысла похищать заклинание, если никогда не сможешь его использовать под страхом пыток и казни, нет.

Джоан тяжело вздохнула. Отец был прав — она была умной девушкой. И что такое разумное поведение, тоже понимала. Но вот так сразу сдать позиции не могла:

— Придется покупать адскую кучу новых платьев — графиня Лорейн, в отличие от простушки Джоан, не может ходить в двух платьях два месяца подряд!

— Я дам тебе денег, а также выпишу пропуск в город и освобождение от занятий! — улыбнулся ректор торжествующе. Он понял, что свою позицию отстоял.

Следующее утро для студентов Академии стало настоящим шоком. В столовую плавно вошла не известная никому красавица в потрясающем платье, которое соблазнительно подчеркивало все плавные изгибы ее изящной фигуры. Официальной, но очень грациозной походкой она прошла половину зала и приземлилась за наш стол. Конечно, все мы, кроме Рабоша и Херди, Джоан раньше уже видели в истинном облике, и все равно очень удивились, что она решилась на этот шаг. Но что показательно, только обменялись взглядами, даже Эрли ничего не стала говорить, демонстрируя неслыханную ранее сдержанность.

Положив свою руку на мою, Джоан сказала:

— Вот, решила быть послушной девочкой и последовать твоему совету!

Слова, которые от Джоан трудно было ожидать услышать, но от такого вот воздушного создания — они прозвучали совершенно органично. И как сказано-то было — с небольшим румянцем на щеках и потупленными глазками, да еще нежным голоском! Прямо тебе не студенческая столовая, а прием у короля!

В другой раз, увидев рядом такую красавицу, Херди бы обязательно предпринял попытку с ней познакомиться. Но он уже начал разбираться немного в стоимости одежды, которую носили знатные девушки, — платье Джоан явно стоило очень дорого, не меньше, чем у нашей законодательницы мод, графини Альты. Да еще и ожерелье, что Джоан раньше носила наизнанку, в результате чего оно выглядело безделушкой из рук посредственного мастера, теперь было повернуто правильной стороной, слепя взгляд золотом и бриллиантами. Поэтому он инстинктивно дернулся, но на большее не решился.

Пойти дальше осмелился Рабош — он спросил, покосившись на лежащую на моей ладони руку Джоан:

— Эйсон, ты явно знаком с этой прекрасной девушкой. Не представишь ли ее нам?

— Да вы давно уже знакомы! — пожал плечами я, глядя на Джоан. — Правда?

Сразу раскрывать ее личность я не стал — мало ли что Джоан задумала, явившись в истинном облике? Может, она приготовила еще какие-то сюрпризы? Какими именно они могли быть, я не знал — еще плохо соображал, недавно только проснулся. Но мало ли? Пусть сама свою игру и продолжит, как захочет.

— Да, все верно! — кивнула Джоан. — Я графиня Лорейн!

— Вот совсем легче не стало! — еле слышно пробурчал Херди. Стараясь, чтобы услышали только я и Рабош. Вот только Рабош его не слушал — он сделал стойку, как охотничья гончая, взявшая след.

— Та самая графиня Лорейн, дочь ректора? — спросил он.

— Да, та самая! — кивнула Джоан, а я вздохнул, прикидывая — придется ли нам теперь переучиваться называть ее по-новому. Но ладно, это не самая большая из наших проблем!

— И раньше, если я правильно понимаю, вы были Джоан? — спросил он.

— Да, Рабош, ты угадал, обязательно получишь вкусную булочку на следующем обеде! — сказала Джоан, стараясь подражать своему прежнему голосу. Полностью не получилось, все же артефакт сильно менял ее голос раньше, но вышло достаточно похоже, чтобы узнать. — И можешь снова общаться со мной на ты.

— Обалдеть! — только и сказал Херди.

Естественно, ко всему происходящему за нашими сдвинутыми вместе столами прислушивались студенты за соседними — всем было жутко интересно, что это за красавица, выглядящая как принцесса, которую никто раньше не видел. Не удивлюсь, если кто-то из наших соседей по столовой улучшил для этого слух при помощи соответствующего заклинания. Волна шепотков, в которых угадывались слова «Лорейн» и «ректор», понеслась, нарастая, по столовой, от стола к столу.

— И тебе тоже достанется булочка, Херди, — сказала Джоан, — в этом отношении ничего не изменится — выпечку я буду таскать для нашей компании на обед и дальше. Сегодня вот только придется потерпеть — мне хотелось появиться пафосно, и сумка с выпечкой мне бы в этом помешала.

— Обалдеть! — снова сказал Херди.

— Ты там случайно не сломался? — спросил я его насмешливо.

— Да не, ну какие шансы, что наша Джоан и дочь ректора, о которой нам Рабош прожужжал все уши, — это одна и та же девушка! И как ты так смогла измениться в лучшую сторону? — отмер Херди, тут же в результате чрезмерной откровенности получив под столом пинок от Рабоша. Даже немного охнул, но возмущаться не стал, понимал, что накосячил.

— Это женская тайна! — сказала с усмешкой Джоан. — Немного косметики тут, немного там, и вот девочка уже выглядит совсем иначе.

Херди, конечно, не поверил, но не станешь же спрашивать у знатной леди, как она умудрилась также изменить примерно на треть объем талии и бедер!

Ясно, что новость о преображении Джоан в Лорейн стала главной в этот день. Даркону даже немного повезло — его позорную дуэль обсуждали намного меньше, чем могли бы. Правда, он все равно заработал новую обидную кличку Полузадница. Интересно, что будет с первым сообщившим ему о том, что теперь люди, говоря о нем, используют в основном ее? Снова психанет и вызовет на смертельную дуэль, или сделал выводы после дуэли с Фанриком, на которой чудом уцелел?

С Джоан, ставшей Лорейн, Херди и Рабош договорились, что она не обидится, если они будут называть ее и как раньше, и по-новому, пока не привыкнут к новому имени. Ну а нам, сокланам, она шепнула, что хочет в клане остаться Джоан. Я нисколько не возражал, привык уже к этому имени. Осталось привыкнуть и к тому, что она теперь все время будет красоткой. Пока что ощущения были самые приятные.

Парни, ищущие возможность выгодного брака, стали нарезать круги вокруг Джоан. Она же всячески демонстрировала, что несвободна, — брала меня за руку не только в столовой, но и в коридорах. Кстати говоря, чертовски приятно, когда на тебя устремлена целая туча завистливых взглядов других парней! А если кто не хотел понимать, что Джоан занята, и я видел, что назойливый ухажер ей неприятен, то я делал неловкое движение, взмахивал руками, словно падая, и наступал на ногу бедолаге. После чего очень искренне извинялся:

— Ах, какой я неловкий из-за этой бандуры на ноге! Вы там в порядке?

Предъявлять мне претензии никто не стал — видно, что человек еле ходит, да и по Уставу дуэли со мной пока что были невозможны. Вот я и отрывался на полную катушку к восторгу Джоан и нашей компании. Это было реально весело, словно пришел поглазеть на уличный театр, а тебя тут же вовлекли актером в разыгрывание веселых сценок.

Нарезать круги стали вокруг Джоан и девушки. Даже будь она просто дочерью ректора, многие хотели бы с ней подружиться, а ведь наша Джоан была еще и племянницей короля! Так что многие модницы пожалели, что раньше смотрели на простушку из провинции с пренебрежением! Досталось и тем, кто Джоан раньше просто не замечал, но имел глупость кинуть хоть один надменный взгляд на Эрли. На правах лучшей и пока что единственной подруги Джоан, Эрли проводила придирчивый кастинг всех, кто под тем или иным предлогом приближался к Джоан, и отваживала большую часть претенденток на общение с королевской племянницей.

Джоан ей полностью подыгрывала — смотреть, как они работают в паре, было просто удовольствием. Сработавшись за месяцы портальной охоты так, что не нуждались больше в словах, умея понимать едва заметные жесты, Эрли и Джоан наловчились ронять чувство собственной значимости нежелательных знакомых буквально за несколько секунд. Эрли, когда подходила та, кто ее не устраивал, морщилась и отворачивалась, словно и не замечая ее. А Джоан тут же устремлялась прочь под каким-нибудь предлогом. К примеру, воскликнув: «Боже, Эрли, какой затхлый воздух! Отойдем-ка в сторонку». Я ковылял за девчонками, угорая со смеху от их проделок.

День прошел в результате неплохо. Дополнительным развлечением стала реакция профессоров на преображение Джоан. Невозможно было не заметить, что студентка с первой парты, постоянно торчащая перед глазами, вдруг сменилась на совсем другую, никому из них не знакомую. Даже совсем погруженные в свой предмет профессора никак не могли пройти мимо этого. Следовали недоуменные вопросы, и Джоан приходилось вставать и заново представляться под восторженный гул студентов. Тем нравилось смотреть, как меняются лица профессоров от осознания, что уже третий месяц прямо у них под носом сидит дочь ректора. И ладно бы еще была где-то на самых дальних рядах, шепталась с подружками и пропускала половину сказанного, как подавляющее число других знатных персон, но нет, сидит на первой парте и каждую сказанную фразу внимательно записывает. Как-то неуютно, знаете ли! Один из стареньких профессоров от этого удара так и не оправился до конца лекции — постоянно сбивался с темы и путал слова даже в простых предложениях.