Книга: Координата Z
Назад: Докричаться
Дальше: Поражение их всех

Свои

В первые дни СВО вся страна взахлёб пересматривала ролик с короткой заповедью артиста и режиссёра Сергея Бодрова. Где он, улыбаясь своей самой простой на свете и самой очаровательной в мире улыбкой, сказал предельно нужное всем нам и предельно точное.
«Во время войны нельзя говорить плохо о своих. Никогда. Даже если они неправы».
Тем более нельзя говорить плохо, если ситуация спорная.
Человек не обязан разбираться в тонкостях мировой политики. Он, может, только позавчера взрослеть начал, земную свою жизнь зайдя за середину. Ну и пусть он молчит, этот человек, это не главная его обязанность – иметь мнение по любому поводу.
И вовсе преступление – говорить плохо о своей армии, когда правота твоих солдат и офицеров очевидна.
Для меня, схоронившего на Донбассе самых главных друзей, лучших людей в моей жизни, выше этой правоты ничего нет.
Но это – для меня. Люди вовсе не обязаны верить мне на слово.
Они хотят доводов.
Якобы пацифистские и якобы прогрессивные доводы общеизвестны: каждый день противостояния с Украиной – это десять лет будущего раздора, это вечная взаимная ненависть.
Эти люди не знают, какой я старый. Они даже не догадываются, что я это уже слышал.
Только я слышал это по рации в городе Грозном, в кровавой серединке девяностых, когда на нашу волну – федералов и спецназа – вылезал один ныне забытый московский правозащитник.
И он ныл, ныл, ныл, занимая волну, про вечный раздор и вечную, предстоящую русским, войну. А люди служивые – они спорить не горазды; они морщились, как будто им зуб сверлили без заморозки, и смотрели друг на друга с одной мыслью: вот нахер он сюда влез?
Потом, конечно, посылали его прямым текстом.
Но вспомнил я вовсе не о правозащитнике, а как раз о Бодрове и его словах.
Он ведь, давайте призна́емся, про ту войну говорил. Она как раз шла тогда, когда он это говорил. И артисты, и музыканты, и прочие правозащитники любых прав, кроме прав русских людей, требовали в те дни «мира» – и русской капитуляции.
У них работа такая по совместительству – время от времени кричать: «Рус, сдавайся!».
И они даже добились её тогда – этой ненужной и подлой капитуляции.
И получили в итоге, спустя два года, прямое вторжение на нашу территорию отрядов террориста Хаттаба.
Но они, эти артисты, не испытали в связи с этим ни малейшей вины. Они никогда не испытывают никакой вины ни за что.
И только в ответ на вторжение, стремительно, без оглядки на всё это нытьё, была разрешена та проблема: противостояние, длившееся к тому времени всё те же восемь лет.
Что мы имели бы сегодня под боком, на юге страны, если б этого не случилось? Если б страна не увидела однажды в выпуске новостей Хаттаба, переставшего дышать и навек присмиревшего?
Какого размера и какой степени накачки наркотой, оружием и наёмниками террористический анклав был бы у нас в подбрюшье?
И вообразить страшно.
Но главное даже не это.
Прошли считаные годы. Не столетия, которые обещал нам тот правозащитник, а годы.
И вдруг накачанный добрыми советами своих партнёров грузинский лидер Саакашвили решил осуществить один всем нам памятный блицкриг.
И тут мы впервые увидели в числе самых боевых подразделений, что этот блицкриг свернули в бараний рог, знакомых бородатых ребят.
– А вы чего здесь? – поразились мы.
– Главнокомандующий приказал, да.
– Какой такой главнокомандующий?
– Какой такой, Владимир Владимирович, брат, а какой же.
И мы засмеялись. И мы обнялись.
Потом помню уже другую историю: я заезжаю в Донецк в солнечный день 2014 года, город пронизан канонадой, пуст, машин почти нет, и у кафе «Легенда» меня тормозят ополченцы, но только не местные.
– Ты, – говорят, – кто?
– А вы, – говорю, – ребята, случаем, не из Грозного?
– Да, а что?
Ну и познакомились. И тоже чуть попозже обнялись.
И теперь, когда мы пересматриваем этот ролик Бодрова, мы пересматриваем его вместе с моими бородатыми товарищами. С этими вот самыми.
И странным образом они тоже любят Бодрова. И, что вовсе поразительно, не считают, что сказанные им слова касаются их.
Потому что этот ролик не против них. Этот ролик – за них.
Ещё в том, 2014 году, сидя с ополченцами на луганской окраине, я рискнул и сказал вслух то, что скажу сейчас.
Сначала будет победа. Надо убить змея.
А потом пройдёт совсем небольшой срок, по земным меркам и вовсе смешной, – и мы увидимся с этими вот заблудшими душами с той стороны линии соприкосновения, на очередном перекрёстке судьбы.
И вдруг узна́ем друг друга.
Потому что в одном окопе будет сложно не узнать друг друга.
И мы спросим тогда: «А ты чего здесь?».
А нам ответят: «Ты шо, брат? Верховный главнокомандующий приказал».
Потому что этот бодровский завет – он про что-то большее, не про сиюминутное. Он – про вечное.
Мы – свои.
Надо перетерпеть, перемучиться, пройти через эти жуткие роды.
И нам снова не будет равных нигде.
Иван, Хасан, Микола. И этот, как его, который бурятский танкист.
Свои.
…Что до людей, которым всякий раз очень стыдно и которые болеют за кого угодно, кроме своих, я одно у них спросил бы.
Теперь они знают, как к ним относятся эти вот бородатые ребята в чёрном, которые 24 февраля 2022 года маршировали с утра по Грозному – а следом стремительно оказались в одной соседней стране.
Знают наверняка. Эти бородатые ребята их – презирают.
Ну, вот и украинские ребята будут относиться к ним так же.
Миротворцы думают, что наживают себе друзей, слезясь и отекая в приступах доброты.
Нет, они наживают себе будущих врагов.
Ведь миротворцы вводили их в смертное заблуждение.
Те, кто были введены в заблуждение, давно перешли бы к своим – к нам. Они были бы среди нас, если б их не обманули.
Если б не эти фарисейские слёзы, если б не эти лукавые пацифистские песни, если б не эти позорные миротворческие аватарки.
Они бы – выжили.
Назад: Докричаться
Дальше: Поражение их всех