Глава двадцать девятая

Когда огромная дверь – похоже, сделанная из красного дерева – распахнулась, передо мной возникла на удивление стройная дама. Я знала, сколько лет хозяйке, и удивилась тому, как она хорошо выглядит.

– Евлампия? – уточнила Хованская.

– Да можно просто Лампа, – улыбнулась я.

– Вот еще! – поморщилась дама. – У вас прекрасное имя! Евлампия! Наше, русское! Не иностранщина, не какая-то там Мэри-Шмэри! Отвратительно! Есть Мария! И есть Евлампия! Торшером, лампой, люстрой пусть вас другие обзывают. Проходите, обувь не снимайте. Моей прислуге не лень полы помыть, зарабатывает побольше многих. Нам сюда.

Мы углубились в недра апартаментов, и мне стало понятно, что если захочу спешно удрать, то не получится – я запутаюсь в бесконечных переплетениях коридоров. Но в конце концов мы добрались до огромной столовой.

– Располагайтесь, – тоном барыни, которая привыкла раздавать указания, велела Хованская. – Тему беседы мы с вами уже обозначили по телефону! Мирослава! Итак! Мой сын – замечательный, прекрасно воспитанный мальчик – познакомился с профурсеткой! С Анастасией. Она недолго думая с Петей в постель легла – решила войти в порядочную семью. Мальчик мне все рассказал, объявил: «Как честный человек обязан жениться – Настенька беременна, задержка у нее. Подадим заявление в загс». Я попыталась сына образумить, объяснила: «Нарушение цикла по разным причинам случается. Не гони коня, подожди». Но Петя был воспитан своим отцом, поэтому ответил: «Мама, вопрос не обсуждается». И через два дня сына сбила машина. Через неделю после похорон ко мне домой пришла девушка, попросила: «Позовите Петра». Я поинтересовалась: «Вы Настя?» Вот так и познакомились. Она, узнав о смерти Пети, зарыдала, сквозь слезы говорила: «Он не звонит – решила, занят». Обещала никогда не забывать жениха, если сын родится, назвать его в честь погибшего. Если девочка, то она получит мое имя – Мирослава! Редко ошибаюсь в людях, как правило, чую ложь сразу. Но эта мадемуазель оказалась талантливой актрисой, удалось ей меня вокруг пальца обвести. Прониклась ее положением: одна, помощи ждать неоткуда, беременна от Петечки. Родится ребенок, в котором течет кровь моего сына. Общались с ней все девять месяцев, я ей деньги давала, сказала: «Когда умру, все мое станет твоим. Малыш должен расти в хороших условиях, завещание на него оформлю». Девочка на свет появилась. Анастасия показала свидетельство о рождении, там написано: «Мирослава»! Не обманула! Но в графе «отец» был указан Борис Шубин. «И как это понимать? Ну-ка, отвечай!» – говорю ей. Она испугалась: «Мирослава Стефановна, девочке папа нужен! Поспешила расписаться с Борисом, чтобы она в законном браке на свет родилась. Зачем ей клеймо незаконнорожденной? Хотите, сделаем анализ? Возьмем вашу пробу и Миры». Конечно, я согласилась, мы съездили в лабораторию и выяснили, что мы с младенцем родные.

Послышались тихие шаги, и в комнату вошла горничная, словно выпавшая из девятнадцатого века – темно-синее платье, белый кружевной передник, на руках такого же цвета нитяные перчатки. Женщина остановилась и поинтересовалась:

– Слава Стефановна, разрешите чай подать?

– Только быстро и аккуратно, – приказала Хованская, потом улыбнулась мне: – Сегодня приятная погода.

– Да, да, – подхватила я нейтральную тему, – нет жары.

Метеоусловия мы обсуждали до ухода прислуги, а когда та удалилась, я осторожно спросила:

– К вам лучше обращаться Слава Стефановна?

– В нашей семье по материнской линии есть традиция! – торжественно объявила дама. – Девочку всегда – повторю, всегда! – крестят Мирославой. А ее бабушка и мать, которых крестили тем же именем, в быту меняет его на Слава! Обычай был заведен нашими предками, не нам его ломать!.. Вернемся к главной теме. Анастасия правду о ребенке законному мужу не сказала. Тот твердо уверен, что Мирослава его дочь. Почему так? Девушка мне объяснила: «Оказалась вынуждена выйти за Бориса вскоре после смерти Пети. Поймите, очень боялась за ребенка от самого любимого человека – как без отца-то?»

Слава рассмеялась.

– Ну, не ей меня обманывать. Хорошо, поняла ход мыслей продажной девки. Поторопилась она с другим в койку прыгнуть, чтобы дурак посчитал мою внучку своим дитем. Немало представителей сильного, но глупого пола на эту простую мормышку попалось. Борис не исключение. Он Мирославу в загсе зарегистрировал. Я сначала вскипела! Потом разум злость охладил. Исполнится девочке пятнадцать – встречусь с ней, правду расскажу. И про наследство она узнает. Я одна на белом свете. Ни детей, ни внуков, ни родни никакой. Только Мира! Вот ей все и достанется.

– Вы с Анастасией общаетесь? – уточнила я.

Хованская брезгливо поморщилась.

– Нет, не моего круга леди. Но девочку – родную кровь, доченьку Пети – бросить не могла. Просила Анастасию привозить ее ко мне. Гулящая девка сначала согласилась, Мира бывала у меня в младенчестве. Когда ей три года исполнилось, малышка начала хорошо говорить. Вот тут ее непутевая мамаша позвонила, заявила: «Мирка болтает без остановки. Вчера, когда домой от вас вернулись, она Борису сказала: “Мы с мамой в гости ездили к бабушке. Она очень хорошая”. Муж удивился: “Откуда у дочери бабка взялась?” Я быстро соврала: “Пора ребенка в детский сад отдавать. Муниципальный вариант даже не рассматриваю, ищу частный. Посоветовали один, поехали с ней смотреть. Владелица – милая старушка, сразу Мире сказала, что будет ей бабушкой. Мне это не понравилось – зачем набиваться в родственники? И в центр города ребенка возить не хочется”. Простите, Слава Стефановна, на некоторое время отложим наши встречи».

Хованская вздернула голову.

– И после такого меморандума баба поинтересовалась: «Вы помните, что обещали Мирке все свое имущество завещать?» Как вам такое?

– Нет слов, – проговорила я. – Что вы ответили?

– Пока еще жива, здорова. Придет ко мне дряхлость, тогда и вызову нотариуса. Сейчас к Господу в райские кущи не собираюсь. Завещание, однако, на тот момент уже составила, – улыбнулась Хованская. – Но зачем Анастасии об этом знать? Я хорошо понимала, что не скоро увижу Мирочку. Не звонила ее матери-дряни. Все оформлено на девочку, эта мерзость ничего не получит! Решила так: подожду, когда внучке исполнится пятнадцать, вот тогда встречусь с ней, расскажу ей про отца и про то, что она не станет ни в чем нуждаться. Да Господь иначе рассудил. В кафе свое любимое зашла – грешна, обожаю мороженое. Зал маленький, пустой, только две школьницы кофе пьют. Одна встала, пошла к барной стойке, другая крикнула: «Мира, мне капучино!» Мира! Вмиг поняла – моя внучка! Посмотрела на подростка внимательно. Глаза Петины. Порода издалека видна. С тех пор мы с Мирусей дружим.

– Вы встречаетесь? – удивилась я.

– Да, – рассмеялась Слава Стефановна. – Пару раз в неделю непременно. Родители ребенком мало занимаются, они вечно в разъездах, плевать им на мою внучку. Деньги, деньги, одни деньги – вот что у супругов в головах. Мирочка другая. Внешне она вся в Петеньку, и характер его – тихая, скромная, радостная, очень меня любит. Посещаем разные выставки, ходим на дневные спектакли, в кино, просто о жизни часто беседуем. Мирусе у меня дома нравится, она в восторге от дедушкиной библиотеки, от старинной обстановки, рояля, который у мужа в кабинете стоит. И на дачу мы ездили! Ухажер у внучки замечательный, старше нее. Интеллигент с прекрасными манерами. У Мирочки характер как у Петеньки, поэтому она обратила внимание на достойного человека. Она не из тех дур, которые под каждого ложатся. Наша кровь! Слава богу, ничего от развратной мамаши и ее мужа лапотного в малышке нет!

– Вы знакомы и с Виктором? – изумилась я.

– Да, он аспирант, адвокат, – спокойно сообщила владелица бескрайних хором, – они иногда вместе приходят.

– Мира несовершеннолетняя, а мужчина ее старше…

– И это отлично! – воскликнула пожилая дома. – Мальчики ее возраста – идиоты! В голове у них только одно – как девочку под себя положить. И подростки зависят от родителей, клянчат у них деньги. А Виктор уже состоявшийся мужчина, такой Мирочку лелеять будет, обожать, на руках носить.

– Девочка знает, что она наследница вашего состояния?

– Конечно. Я ей объяснила все, показала, дала код от банковской ячейки, где лежат документы на квартиру и дачу и мои драгоценности. И там же хранится самая важная бумага. Уже рассказывала вам: когда Мируся крохотная была, мы сделали анализ ДНК. Недавно его повторили, и тот же результат – мы родные. Обратилась к наилучшим специалистам по наследственным вопросам и по авторскому праву. Сделала все бумаги по их указанию. Теперь никто не сумеет отнять у внучки гонорары за музыку деда! Весь пакет документов собран, юристы выстроены. Анастасия и ее муж-дурак ничего не получат! Они Петеньке никто! Мирочка же – его доченька.

– Виктор в курсе, что его любимая – богатая наследница?

– Нет, – улыбнулась Слава Стефановна. – И это еще одно доказательство ума девочки. Она попросила: «Бабулечка, очень хочу, чтобы ты прожила много-много лет! Чтобы долго-долго мы были вместе! Не могу представить, как существовать без тебя. Но когда-нибудь это случится! Пойми правильно, не хочу рассказывать Вите о наследстве. Он познакомился со мной, не зная, кто я. С родителями никогда не встречался. Но я сказала ему, что они за деньги на все готовы. Пусть Витя считает меня бесприданницей. Если у нас все хорошо пойдет и мы поженимся, тогда, вероятно, сообщу, что он получил богатую невесту. А сейчас не время. Ты как думаешь? Это правильно? Или нет?»

У Славы Стефановны заблестели глаза.

– Умница моя! Радость на старости лет! Естественно, одобрила такое поведение. Если мужчина ведет в загс юную невесту, зная, что у нее ничего нет, кроме паспорта, и ему придется обеспечивать супругу, то это можно считать показателем настоящей любви. А вот когда жених в курсе, что его возлюбленная после ухода бабушки получит несколько мешков со сладостями, семья начнет жить, не нуждаясь, то тут может сформироваться неприятная ситуация. Мне жизненный опыт подсказывает, что мужу лучше быть богаче жены. Если наоборот, то парень расслабляется. Зачем ему жилы рвать, если в доме и без него все есть? Или обозлится, примется девочку шпынять, затравит придирками, с завистью к ее благополучию не справится.