Глава двенадцатая
– Вас интересует Федор? – насупился Шубин. – Он давно умер.
– Порой близкие родственники не дружат, – начал Костин. – Нередки ситуации, когда сестры ненавидят друг друга, свекровь терпеть не может невестку, и та платит ей горячей нелюбовью. Об отношениях же зятя и тещи придуманы миллионы анекдотов… Мы не нашли информацию о захоронении Федора Шубина, о его смерти узнали из книги Андрея Попова.
– Верно, – согласился наш гость, – полностью с вами согласен. В некоторых семьях прямо война горит. Мы с братом тоже в молодости плохо ладили. Сейчас понимаю – я старше, мне следовало проявить ум, терпение. Но меня сначала душила ревность, а потом обида! Родители каждый день твердили: «Борис, тебе больше лет, уступи Феденьке!» Злился ужасно. Значит, он «Феденька», а я «Борис»? Почему ко мне неласково относятся? Может, из-за того, что не стал круглым отличником? Но я хорошо успевал по всем предметам. Меня строго воспитывали. Подарки лишь на Новый год и день рождения. Конфеты исключительно по праздникам. Будние дни проводил сначала в круглосуточных яслях, потом в таком же садике, затем в школе на продленке. Получение четверки – безобразие. Про тройку даже думать нельзя. Полагаю, за «неуд» меня могли расстрелять во дворе. Но на двойки я не скатывался. Кроме того, родители не хотели, чтобы я был мастером, делал кукол!
Шубин отвернулся к окну и замолчал.
– Почему? – удивилась я. – Обычно старшее поколение радуется, когда дети с юных лет определяются с выбором профессии.
Гость улыбнулся одним уголком рта.
– У моих на меня были свои планы. Или я дантист, как отец, или преподаватель, как мать! Высшее образование необходимо! А я мечтал создавать кукол. Учтите, Московское театрально-художественное училище в советские годы не считалось вузом. Это было среднее специальное учебное заведение. В понимании моих родителей – затрапезное ПТУ. Позор! В интеллигентной семье вырос пэтэушник! Отец мой увлекался биографиями великих людей, собирал серию «ЖЗЛ», и не только ее. А я лет с шести начал говорить про кукол. Папаша решил отбить у меня охоту к глупому, как он считал, занятию. Думаю, он специально изучил биографии великих кукольников и начал взращивать во мне комплекс неполноценности. «Тебе никогда не стать таким, как Иван Зайцев и Сергей Образцов», – вот что услышал я, когда сшил в семь лет из старой перчатки первую марионетку. А мать? Не хочется вспоминать подробности, просто примите к сведению: мама мне посоветовала стать водителем или дворником. Зато когда родился Федор…
Шубин поморщился.
– Мама сама сидела с младенцем дома, водила за ручку в школу. Он ни дня не провел ни в яслях, ни на продленке. Я с первого класса учился сам, домашние задания мне никто не помогал делать, получал только хорошие отметки, но не был круглым отличником. Федя же был двоечником, с ним занимались репетиторы, да не помогло. И младший брат отчаянно завидовал мне. Почему? Ответа нет. Мое желание делать кукол вызвало яркую агрессию не только у отца, но и у матери. А когда Федор в четырнадцать лет впервые сшил нечто кривобокое, родители устроили праздник. А я хорошо помню, как они, увидев марионетку из перчатки, сказали мне: «Не твое призвание, неаккуратно работаешь». Федор потом поступил в то же учебное заведение, которое окончил я. Но младшего не презирали за отсутствие высшего образования, им восхищались… Когда отец и мать ушли из жизни, оказалось, что и дача, и кооперативная квартира – все завещано Феде. Неприятным открытием для меня стало и то, что в апартаментах, которые папа купил в Архангельском переулке в центре города, я не прописан. Я был зарегистрирован в коммунальной квартире в Кукушаево, у меня там крохотная спальня. Жилье принадлежало бабушке, она умерла, когда мне исполнилось два года. Что делать? Я на тот момент уже окончил училище. Федя ничем не занимался, жил за счет семьи. Учитывая размер наследства, Феденька мог не беспокоиться о будущем, до пенсии ему хватило бы. И я переехал.
Борис замолчал.
– У вас было невеселое детство, – тихо произнесла я.
– С одной стороны, да, с другой – нет, – заметил Шубин. – Я получил отличную закалку. И вопреки всему стал тем, кем хотел, исполнил свою мечту… С Федором встретился спустя не один год после смерти родителей. В советские годы популярностью пользовались труппы артистов, которые ездили по городам и весям. Главное – найти хорошего руководителя, тогда будешь иметь нормальный заработок. Я катался с певцом Игорем Буниным, его помощником Андреем Поповым и певицей Анной Деревянкиной. Последняя вместе с дочкой исполняла русские народные танцы, играла на гармошке, ложках, гребенках, бутылках с водой. Девочка – забыл, как ее звали, – просто огонь! Ей лет семь исполнилось, когда я примкнул к коллективу, но работала малышка, как профессиональная актриса: пела, танцевала, придумывала частушки. Главный у нас был Бунин, народ в основном на него шел… Как-то раз, осенью, звонит Андрюша, спрашивает: «У тебя есть брат Федор?» Сразу ответил утвердительно, лишь потом додумался спросить: «Зачем он тебе?»
Борис свел брови в одну линию.
– Федор, оказывается, примкнул к нашей бригаде. Родители купили ему несколько старинных кукол! Брат не умел их водить, просто убивал марионеток. А они были живые и уникальные. Я очень хотел такие получить, но они невероятно дорогие. Как Федор с ними обращался! Ни любви, ни уважения. Один раз, на гастролях, перед вечерним выступлением, я сбегал на местный рынок, купил клубнику, шел к себе в автобус. Дождь пошел – нудный, мелкий, перед лицом словно серая марля тряслась. Гляжу – на улице, на скамейке, лежит Элла, одна из марионеток братца. Схватил ее, принес к себе. Через час Федя пришел, с порога завопил: «Кто позволил мои вещи трогать?!»
Борис опустил подбородок.
– Я не конфликтен, без агрессии объяснил: «Кукла уже в солидном возрасте, ей дождь – смерть. Поэтому принес Эллу под крышу». Нет бы поблагодарить! Так он в драку полез. Пришлось вступить в рукопашный бой, который завершился моей полной победой. Федор к себе в автобус уполз. Не горжусь таким поведением, но как поступить, если младший не хочет жить в дружбе?.. Через пару недель, когда добрались до небольшого городка, у Феди случился инфаркт. Брат скончался, я заплатил всем, упокоил его на местном кладбище. Зла на брата нет, его родительская любовь испортила. И случайно узнал, что…
Борис замолчал.
– Продолжайте, пожалуйста, – попросил Костин.
– У матери была подруга, – тихо сказал Шубин, – Эсфирь Моисеевна. Для меня – тетя Фира. Вот она всегда меня защищала, говорила матери: «Мальчик-то какой хороший». Один раз прибежал домой из школы, на плите пусто! Отец куда-то уехал, в холодильнике маленькая кастрюлька с куриным супом, в нем ножка и грудка с крылышком. Я голодный! Прямо волк! Разогрел еду, взял лапку и слопал ее с бульоном.
Борис опустил уголки рта.
– Мне тогда было тринадцать лет. Через пару часов мать вернулась, открыла холодильник, начала орать: «Где нога куриная?» Пришлось признаться: «Съел». Что началось! Ругань, визг, оплеухи! «Курятина для Феденьки была! Мальчика из школы приведу – что ему есть? Пустой бульон?» Черт меня за язык дернул напомнить: «В кастрюле лежат еще грудка и крыло!» Тут мамаше стоп-кран совсем сорвало: «Там сухое мясо! Для мальчика предназначалась нежная ножка!» В разгар истерики тетя Фира пришла. Она живо поняла, что происходит, обозлилась не на шутку, как гаркнет: «Ну-ка, пошли! Мне есть что тебе сказать!» – «Не лезь не в свое дело», – ответила ей мамаша. Но тетя Фира не из пугливых была. Она подругу за руку схватила, утащила в кухню, дверь тщательно закрыла!
Борис неожиданно рассмеялся.
– Захлопнувшаяся дверь дала понять, что сейчас у женщин случится беседа не для моих ушей. Следовательно, необходимо подслушать. И я нырнул в сортир. Квартира старая, к пищеблоку прилегал санузел, в нем прекрасно слышно, о чем у плиты беседуют. Я затаился. Тетя Фира на подругу коршуном накинулась: «Совесть есть? Прекрати Борю со свету сживать!» – «Я его воспитываю! – взвизгнула мамаша. – Забочусь, чтобы дураком и хамом не вырос!» – «Дурак и хам у вас Федька! – объявила тетя Фира. – Отвратительный мальчишка растет! Помяни мое слово, он такого натворит, что все слезы выплачешь. А вот Боря замечательный, отличник, умница, талантливый. Из него гениальный кукольник выйдет!» – «Видеть его не хочу! – с ненавистью прошипела мамаша. – Только родной сын, а не…» И замолчала! Тишина наступила! Прямо мертвая!
