глава 15. Не дизайном единым

Иногда объяснить вещи, которые случаются с промышленным дизайнером, можно только тем, что гремлины, лепреконы и полтергейсты работают сверхурочно.

Примером может послужить Всемирная выставка, открывшаяся в 1939 году в Нью-Йорке. С приветственной речью должен был выступить президент Франклин Д. Рузвельт, и Гровер Уэйлен заранее предупредил всех, кто работал на выставке, что им предстоит прошествовать к сцене, с которой президент объявит об открытии. В последние часы перед началом любой выставки всегда творится хаос, и тот раз не стал исключением. Когда процессии пора было выдвигаться, я еще находился в Перисфере, где работал с краской и гипсом. Но как только с верхушек зданий заиграли трубы, я занял свое место в рядах коллег и был весьма впечатлен, пока по громкоговорителю не объявили порядок шествующих групп. «За работниками общественной уборной, – сообщили всему свету, – проследуют промышленные дизайнеры».

У. К. Вандербильт заказал нам проект интерьера для большого самолета-амфибии Sikorsky, на котором впоследствии совершил путешествие по Южной Америке. Самолет был создан полностью автономным, так что залетать на аэродром ему нужно было только на ночь, а пассажиры могли есть и спать прямо на борту. Внутри мы расположили роскошную кухню, спальни, гардеробные, душ и бар. В тот день, когда работа была готова, я отправился в аэропорт Рузвельт Филд в Нью-Йорке, куда самолет перегнали с завода в Бриджпорте. Вскоре на большом лимузине подъехали Вандербильты. Мистер Вандербильт поднялся по трапу и скрылся в люке, находящемся сверху фюзеляжа. За ним последовала миссис Вандербильт, известная своим пристрастием к огромным шляпам, одна из которых как раз была на ней. Добравшись до люка, она остановилась, оглядела ангар, махнула мне рукой и сказала: «Любезный, эту дверь придется расширить». Я представился и предложил ей снять шляпку. Миссис Вандербильт благосклонно улыбнулась, сняла ее и спустилась в люк.

Мы создали сотни декораций для кинокомпании Radio-Keith-Orpheum и одну из них – к выступлению знаменитого акробата Ферри, известного как Человек-лягушка. Это была лесистая долина с гигантскими растениями и листьями и огромной поганкой, на которой, как на пьедестале, вращался циркач. После первого выступления Ферри поймал меня за сценой и поблагодарил за декорации. А затем с серьезным видом высказал запоздалую мысль: «Мистер Дрейфус, вдруг вы смогли бы найти применение моей жене – она, знаете ли, ящерица».

Шесть лет назад в поисках ночного перекуса (есть у меня такая привычка) я отправился к холодильнику. Меня встретил лес бутылок и банок, а сыр чеддер, который я хотел положить на крекеры, как всегда, оказался в самой глубине, вне доступа. Это было невыносимо, и я решил что-то предпринять. Может, мне помогут вращающиеся полки? Я уговорил нашего заказчика General Electric изготовить несколько экспериментальных холодильников с такими полками и для пробы установил один из них у себя в кухне рядом со старым. Наконец моя ночная проблема разрешилась. Я мог открыть холодильник, покрутить полки и найти все, что пожелаю. Он чем-то походил на архивный шкаф. Будучи в приподнятом настроении, я спросил у домработницы, как ей нравятся новые вращающиеся полки. Она решительно взглянула на меня и сказала: «Сами ими пользуйтесь, мистер Дрейфус. Я буду пользоваться вторым холодильником». Оказалось, она годами хранила масло на одном и том же месте на одной и той же полке, яйца – в другом конкретном уголке, молоко – в третьем. Она хотела подходить к холодильнику и не задумываясь находить то, что искала. Вращающиеся полки ей только мешали. В GE также восприняли мою идею без энтузиазма. Но то было полдюжины лет назад. Недавно в GE предложили, как можно усовершенствовать эту концепцию: если сделать полки полукруглыми, чтобы они совершали только пол-оборота, у домработницы не останется претензий.

Когда я много лет назад работал в театре, возникла срочная необходимость написать на сооруженных нами декорациях в виде пагоды большие золотые китайские иероглифы. Я пришел в публичную библиотеку, нашел какие-то красивые китайские письмена и воспроизвел их. После спектакля ко мне за сцену пришел зритель, обходительный китайский джентльмен, который спросил, знаю ли я, что написано на декорации. Я сказал, что нет. Он сообщил, что в переводе иероглифы означали «Дедушка шлепает ребенка». Как оказалось, в библиотеке мне попался китайский букварь.

В другой раз, работая в нью-йоркском театре «Стрэнд», я создал уникальные декорации для фортепианного квартета «Герри и рояли-миньоны». Вместо того чтобы разместить на сцене четыре инструмента, я придумал, что под огромным корпусом фальшивого пианино можно спрятать все четыре рояля. Его изготовили как раз перед самой премьерой, и только тогда я обнаружил, что оно не влезает в дверной проем служебного входа. Моим начальником был известный артист Джозеф Л. Планкетт, управляющий директор театра. Менее сдержанный человек уволил бы меня без разговоров, но Планкетт отнес это на счет опыта.

Однажды мы готовили большую диораму, или механическую модель, сцены в Китти Хок для выставки Standard Oil в Радио-cити. На открытии напитки лились рекой. Руководитель компании произнес краткую речь, объяснив присутствующим, что перед ними воссозданное историческое событие – полет братьев Райт в Китти Хок. Только достопамятный город он назвал Катти Сарк.

Никому не нравится лужа кофе в блюдце. Мы решили избавиться от этого раздражающего фактора, когда проектировали сервиз для Нью-Йоркской центральной железной дороги. Мы разработали чашку, сужающуюся кверху. Такая форма будет удерживать жидкость даже несмотря на тряску движущегося поезда, думали мы. Первая поездка обернулась катастрофой. Вибрации поезда вызвали резонансные колебания, из-за которого весь кофе расплескался на скатерть. Мы вернулись к прямым чашкам и положились на старое железнодорожное поверье о том, что если положить в чашку перевернутую ложку, прольется меньше кофе. Как ни странно, зауженные кверху чашки прекрасно проявили себя на плавно движущемся судне Independence. Но если море неспокойно, дизайнеры советуют любителям кофе запастись впитывающими бумажными салфетками, чтобы вытирать брызги.

В начале карьеры, когда я проектировал декорации и костюмы для театра, я решил научиться тому, как конструировать и шить одежду, чтобы при необходимости руководить созданием замены для плохо сидящего пиджака или рукава. Я узнал, что при Колумбийском университете есть курсы повышения квалификации в портновском деле и, записавшись на них, оказался в компании семидесяти одной женщины. Меня не беспокоило, что я в меньшинстве, до тех пор, пока не объявили, что в качестве экзаменационного задания каждый студент должен скроить платье для соседа по парте и провести примерку. В день экзамена я, взволнованный, вошел в класс. И быстро расслабился. Под всеобщее хихиканье я обнаружил, что у моего рабочего стола стоял безголовый, безрукий и определенно бесполый манекен.

Во время ярмарки в Чикаго компания General Electric организовала выставку своих продуктов. Голос на записи – голос General Electric – по очереди описывал каждый объект презентационной кухни. Яркий луч прожектора подсвечивал деталь, о которой шла речь. В первый день что-то случилось с системой управления, и голос сказал: «Я – посудомоечная машина General Electric», но при этом распахнулась дверца электрической плиты и включилась стиральная машина. Прошло несколько суматошных секунд, прежде чем удалось остановить и синхронизировать оборудование.

Работая с кораблями American Export, мы создали дизайн маленьких стеклянных пепельниц с эмблемой Export. Они были достаточно симпатичными и своеобразными, возможно, даже чересчур. Во время презентации кораблей больше трех тысяч пепельниц исчезло. Кстати, многие компании только радуются, когда клиенты забирают пепельницы в качестве сувениров. Они считают, что таким образом получают хорошую рекламу в домах у людей.

На Всемирной выставке в Нью-Йорке нам поручили разработать павильон, который можно было бы использовать в течение двух лет, и мы выбрали износостойкие материалы, которые не будут нуждаться в ремонте и прочем обслуживании. Множество колонн мы облицевали неубиваемой листовой резиной. Все позабыли, что выставка строилась на месте бывшей городской свалки, и разлагающийся мусор выделял газы, которые вступали в реакцию с резиной. Было слишком поздно что-то менять, оставалось принять неизбежное: в течение двух лет резину ежедневно чистили.

Проектируя железнодорожные вагоны для компании Budd, мы вовремя поняли, что аварийные наборы инструментов в передней и задней частях вагона совершенно бесполезны. Они были расположены таким образом, чтобы в случае аварии пассажиры могли выбраться наружу, но размещались за ударопрочным защитным стеклом. Кто-то слишком точно следовал нашим инструкциям.

Много лет назад во время сотрудничества с журналом McCall’s мы экспериментировали с ароматизированными чернилами – позже некоторые газеты воплотили эту идею в жизнь. Мне казалось, получится очень необычно, если от страницы с изображением сочного жаркого будет исходить тонкий аромат говяжьей вырезки и если этот принцип будет соблюдаться во всем журнале. Эксперимент провалился. Соседство мыла и жареной рыбы, духов и чистящих средств, специй и косметики помешало моей задумке осуществиться.

Одной из наших неудач стала серая пластиковая ручка для смыва. На тот момент – сразу после Второй мировой войны – это казалось хорошей идеей. Изготовить на послевоенном производстве детали из металла в срок было невозможно, а спрос на хромированные изделия по-прежнему оставался высоким, поэтому компания Crane по нашему совету решила попробовать серый пластик. Продажи с треском провалились по причинам, которые точнее всего можно охарактеризовать как психологические. Во время войны многие детали в сантехнических изделиях были изготовлены из необработанного серого металла. Этот цвет напоминал общественности грубые чугунные рукоятки, с которыми приходилось мириться в военные годы, и люди отказывались покупать наш новый продукт. Сегодня пластиковые изделия заслужили всеобщее признание.

Несколько лет назад, проектируя в Денвере новый театр на три тысячи мест для компании Radio-Keith-Orpheum, мы решили облицевать стены новым материалом: тонким натуральным шпоном на холсте. На торжественном открытии, сидя рядом с губернатором Колорадо, я обвел взглядом результат нашей работы. К моему ужасу, материал медленно скручивался вниз по стенам шестьдесят футов высотой. К сожалению, шпон закрепили на сырой штукатурке. Повреждения с легкостью устранили, и те стены до сих твердо стоят на земле.

Одним из наших первых заказов стала переделка танцевального зала «Роузлэнд». Мы оживили пространство, расположив зеркала вокруг танцпола и за эстрадой. За день до открытия Джулиан Эверетт из нашего бюро пришел на объект и встал в центре танцпола, чтобы в последний осмотреть работу и убедиться, что все в порядке. В этот момент открылась дверь женской уборной, и смущенный мистер Эверетт понял, что из-за рикошета отражений может видеть то, что не положено. У дверей уборной спешно поставили загородку.

Меня пригласили выступить перед Кливлендским рекламным клубом. По приезде я удивился, увидев в зале несколько тысяч человек, и тайно загордился, что все они пришли послушать промышленного дизайнера. После делового завтрака слово взял мэр города, и я сделал последний глоток воды, ожидая, что сейчас представят меня. Мой запал поубавился, когда мэр поприветствовал местную баскетбольную команду, которая выиграла чемпионат и присутствовала на мероприятии, чтобы получить награду. Именно ради баскетболистов собралось столько народу. Я же для них был мелкой сошкой. Но у этой истории счастливый конец: после выступления ко мне подошел незнакомец и спросил, могу ли я выделить время, чтобы посетить его фабрику. Это был ныне покойный Клиффорд Стилвелл, вице-президент компании Warner and Swasey. В тот же день его компания наняла наше бюро. Дело было в 1939 году. Мы сотрудничаем до сих пор.

По данным Патентного ведомства США, застежки-молнии были в ходу еще во времена Гражданской войны, но я открыл их для себя только около 30 лет назад. Это случилось, когда я только начал работать в театре «Стрэнд». Однажды я вшил их в тугие лифы сорока девушек из кордебалета. На репетиции все прошло хорошо, но во время премьерного выступления костюмы прилипли к разгоряченным телам танцовщиц, и молнии заклинило. Переодеваться балеринам нужно было очень быстро, поэтому мы в панике освобождали девушек от лифов с помощью ножниц.

Однажды ко мне обратилось несколько представителей одного очень известного музея, которые хотели бы выставить некоторые предметы моего дизайна. Это мне польстило. Ни один музей никогда не устраивал персональную выставку промышленного дизайнера. Я показал им множество эскизов и макетов. Один из музейщиков с сомнением произнес: «Цифры на этом циферблате кажутся непропорциональными». Другой спросил: «Зачем вы сделали низ пишущей машинки хромированным?» Даже не попытавшись объясниться, я предложил им забыть о выставке. Я понял, что единственные музеи, где я хочу выставлять свои работы, – это такие места, как Macy’s, Marshall Fields и May Company, и надеюсь, что ни в одном из них мои работы не попадут в постоянную экспозицию. Это было много лет назад. Сегодня музеи ценят промышленный дизайн по достоинству.