Глава тридцать первая

– Как-то раз, – продолжил Волков, – в конце мая, после того, как мы перебрались на дачу, у бабушки заболел зуб, и она решила поехать в Москву к доктору. Я, естественно, с ней. У стоматолога оказалось много народа, но врач пообещал помочь, велел женщине сидеть и ждать. Бабуля вручила мне ключи от городской квартиры, сказала: «Не броди по улицам, иди домой. Здесь телефон-автомат есть, позвоню, когда освобожусь». Я пришел домой, устроился в своей детской, читаю книгу. И вдруг мужской голос: «Игорь!» Меня смело с дивана. «Кто здесь?» Смотрю, мужик стоит, простой такой с виду. Говорит: «Прости, не хотел напугать. Звать меня Павел Петрович». Я в шоке: «Как вы сюда попали?» А он очень спокоен: «Дверь открыл! Не удивляйся, для меня никакой замок не преграда». Потом из сумки альбомчик вынул: «Полистай!»

Федор усмехнулся.

– Оцените приключение. Я человека не знаю, он, вероятно, вор. Но взял фотоальбом, начал разглядывать. Дядька рядом сидит, объясняет: «На снимках твои отец и мать, рядом я. У меня на руках младенец – это ты. Фамилия у тебя не Каров, как у родителей, а Москвин. Так сделали, чтобы обезопасить тебя. По этой же причине тебя воспитывают дед и бабушка. Твои папа и мама погибли». Федор сложил руки на груди.

– На меня как будто упала бомба с информацией! Было от чего прифигеть. Затем разговор завернул в другую степь. «Куда поступать хочешь?» – осведомился Павел Петрович. «Мечтаю на юридический в МГУ», – признался я. «Отличный выбор, – одобрил мой собеседник. – Вроде можешь медаль получить?» Я кивнул. «Чего тогда мрачный?» – удивился незваный гость. Ответил честно: «Знающие люди объяснили, что медаль – это прекрасно, она откроет двери всех факультетов. Кроме юридического. Туда берут или по хорошему знакомству, или за деньги. А у меня ни того, ни другого нет». Павел Петрович понизил голос: «Могу помочь в обмен на услугу». Я не поверил своим ушам: «Правда?» «Я похож на того, кто просто так болтает?» – усмехнулся мужчина.

Хозяин прервал рассказ и замолчал. Когда тишина затянулась, Иван Никифорович заметил:

– Судя по тому, что имеешь диплом упомянутого образовательного учреждения, вы достигли консенсуса, тебя не обманули.

Федор кивнул.

– Но в дипломе стоит ФИО Волкова, – сказал Димон. – И когда мы все познакомились, ты назвался Федором.

Снова кивок. Коробок продолжил:

– Ваша детская компания состояла из Петра Загорелова, Валентины Кулаковой, ее брата Валерия, Насти Васиной, Риммы Костиной, Ирины Чуловой по кличке Мартышка и тебя, тогда Игоря Москвина. Так?

– Верно, – не стал спорить Федор.

– Петр и Римма живут по сию пору на старом месте, они поженились. Муж – владелец сети прачечных-химчисток, жена ведет домашнее хозяйство. Валентина Кулакова сейчас надомница, вяжет шапки и шарфы для фирмы «Сделаем все». Она не замужем, с братом не общается. Валерий актер, снимается в рекламе для онлайн-магазинов, хорошую карьеру в кино и на сцене пока не сделал. Еще он под именем Карагандин изображает психолога, обещает всех сделать стройными. Последней к вашей компании примкнула Ирина Чулова по кличке Мартышка. Девочка утонула, ее отец, художник Константин Петрович Чулов, после гибели ребенка сел пьяным за руль и погиб в аварии. Знаешь, что с Настей Васиной?

– У нее в аттестате тоже стояли почти одни пятерки, – вздохнул Федор. – Она собиралась поступать, но не помню куда.

– Ольга Сергеевна, старшая Васина, вышла замуж, уехала с мужем в Питер, оттуда они эмигрировали в Италию, Анастасия отправилась с ними. Дальше не копал, – завершил рассказ Димон.

– Развалилась давно компания подростков, – констатировал Иван Никифорович. – Федя, мы с тобой подружились на первом курсе еще. Но я ничего не знал о твоем перевоплощении. Есть непонятка: по какой причине Игорь Москвин трансформировался в Федора Волкова? И позволю себе еще одно недоумение. Учитывая, куда тебя взяли на службу, понимаю, что тебя, вчерашнего выпускника, проверили до сто пятидесятого колена. Рылись в твоей биографии не народные умельцы, которые в соцсетях обещают: «Узнаем всю подноготную любого человека. Дорого». Нет, тебя поместили под лупу профи. Они бы выяснили, что ты до поступления в МГУ был Игорем Москвиным, затем стал Федором Волковым. С такой странной биографией никак не попасть на службу туда, где ты уже сделал карьеру и непременно шагнешь выше.

Владелец кабинета кивнул.

– Павел Петрович рассказал о моих биологических родителях, о бабушке, о деде, и произнес: «Ты можешь ими гордиться и продолжить династию. Имей в виду, мы своих никогда не бросаем, помогаем друг другу. А ты из наших, сын уважаемых людей, которые погибли на боевом посту. Получишь диплом юрфака, вольешься в наш строй. Но так уж вышло, что нам сейчас необходима твоя помощь. Что требуется от тебя? Держать рот на замке, никому ни слова не говорить об этой беседе. Считать себя уже нашим сотрудником. Знать, что задание, которое следует выполнить, – это как месть за смерть твоих отца и матери».

– Однако, – пробормотал Дима. – Похоже на сцену из фильма про шпионов.

– Подростков порой привлекают к работе, но лишь в исключительных случаях, – заметил мой муж.

– Редко, но бывает, – подтвердил Федор. – Происходит это тогда, когда другого выхода нет… Встреча с мужчиной случилась в девяностых – темные годы для нашей страны в целом и для милиции в частности. Из ее рядов выгнали тех, кого бы никогда не вытурили в советские времена, и взяли тех, кого бы при коммунистах на пушечный выстрел не подпустили к работе.

Волков на секунду закрыл глаза.

– Павел Петрович беседовал со мной осторожно. Суть его просьбы была такова: я должен очень аккуратно, так, чтобы никто не заметил, следить за одним дачником, художником Чуловым. Он впервые поселился в нашей деревне, снял избу у Кулаковой. Женщина – мать Валентины и Валерия, никогда раньше дом свой не сдавала. И вдруг пустила мужика с дочкой Ирой. Почему? Наверное, Чулов ей такую сумму предложил, что баба решила поступиться принципами. Моя задача была – узнать, ходит ли Константин Петрович на заброшенное кладбище. Если да, то чем там занимается. Если он будет посещать погост, то по ночам. Днем туда ходить не надо. Когда все разузнаю, следует непременно дать знать Павлу Петровичу. И за эту, на мой тогда ум, фиговую услугу я окажусь на юрфаке!

Волков усмехнулся.

– Я приготовился бодрствовать сутками, но быстро понял, что художник в темное время мирно дрыхнет. Часов в десять утра он выходит из избы, направляется в лес, доходит до старого заброшенного погоста, ставит мольберт, некоторое время сидит на камне, потом начинает бродить по кладбищу, определенно что-то ища. А я выбрал идеальное место для слежки, на высокой ели. Прибегал к ней в полдесятого, забирался наверх, и вся картина была как на ладони. Один раз устроился на «наблюдательной башне», жду Чулова, и слышу тихий голос: «Эй! Что тут делаешь?» Я чуть не свалился. Головой завертел, увидел через пару деревьев, тоже на ели… Мартышку. Глядим друг на друга, молчим. Вдруг хруст раздался. Ира палец к губам поднесла, я кивнул. В тот день Константин вновь безрезультатно по могилам лазил и, как всегда, в районе обеда ушел. Мы слезли, поговорили очень откровенно. Я ей свою историю рассказал, она о себе поведала. Разная у нас жизнь с ней, но были похожие моменты. И у меня, и у Мартышки не было родителей. Ирина жила с дедом. У меня счастливая жизнь, у Мартышки – ад. Ее старик почти не кормил, бил. Потом вдруг отправил с незнакомым Чуловым в село, сказал: «Ты дочь Константина. Если кто спрашивать начнет про отца, говори: «Папа лучше всех, самый родной». Если скажешь кому правду, что впервые его незадолго до отъезда на дачу увидела, тогда я тебя страшным людям отдам, они от тебя по кусочку каждый день отрезать станут». Этот разговор произошел в конце мая. А тридцать первого числа Иришка, как обычно, из гимназии в свое село лесом шла, и повстречался ей Павел Петрович.

Федор скрестил руки на груди.

– Он пообещал девочке стопроцентное зачисление на первый курс МГУ, на любой факультет по ее выбору, место в общежитии. Условие получения подарков – наблюдать днем за погостом, смотреть, что там Чулов ищет, ночью туда ходить ей было нельзя. Понимаете? Мартышка наблюдала в светлое время суток, я – в темное. Мы бы никогда не пересеклись, девочка четко выполняла задание. А я сообразил, что объект по ночам дрыхнет, и нарушил инструкцию… Через неделю после той беседы Чулов нашел в одном погребении чемодан. Открыл его, присвистнул, закопал на прежнем месте, быстро ушел. Мы с Ирой побежали на станцию, где висел телефон-автомат. Нас связали с Павлом Петровичем. Тот понял, что мы работали вместе, сказал: «Через семь минут поезд на Москву. На вокзале найдите туалет, стойте там. Приеду. Деньги на билеты есть?» Честно ответили, что нет, но успокоили мужчину. Мы часто в столицу зайцами катались, умели удирать от контролеров по вагонам. Но если нас ловили, то мы слезу пускали, ныли: «За мороженым поехали!» И никто нас в отделение не тянул… Встретились мы в столице. Павел Петрович велел чемодан вырыть, перепрятать не на погосте. Потом Иришка «утонет», вещи девочки на берегу обнаружатся. Тело найдут не сразу.

Волков прищурился.

– Платье и обувь на берег он мне положить велел. Я выполнил приказ, но от себя добавил брелок со змеей, который принадлежал Валерию Кулакову. Решил, пусть парень понервничает, ябеда он и врун. Когда шмотки нашли, ребята сказали, что кругляш со змеей Валерке принадлежит, он так любит пресмыкающихся, что на мочке татушку даже набил со змеюкой. А когда Кулакова в отделение вызвали, он с перепугу себе этот кусок уха отрезал – испугался, что все подумают, будто он девочку утопил. Начал глупо врать: «Да я змей до смерти боюсь! Не мой брелок. Даже слышать о пресмыкающихся не могу». Но его быстро во лжи уличили.

Федор вынул из стола пачку бумажных платков.

– Что случилось с чемоданом, который мы перепрятали? Понятия не имею. Но мы с Ирой его открыли, увидели, что в нем лежат золотые монеты в мешочках. Откуда они взялись? Ну, это отдельная история, услышали ее спустя много лет, уже когда получили диплом о высшем образовании и нас взяли на службу. Павел Петрович ни меня, ни Иришку не бросил, мы под его наблюдением жили, учились. Но перед поступлением в МГУ нам поменяли документы. Я стал Федором Волковым, Мартышку сделали…

Рассказчик сделал паузу и договорил:

– …Лидией Поповой.

Иван Никифорович кивнул.

– Ожидаемое окончание пьесы о Ромео и Джульетте. Брак вы по какой причине не оформляли? Зачем вам «мертвые души» в качестве супругов? Отдельные дома, которые соединены подземным переходом? Смахивает на манию преследования, на психиатрическое заболевание!

– Завершилась одна история – началась другая, – продолжил Федор. – Чтобы во всем разобраться, придется вам выслушать историю про монеты.

– Мы все сплошное внимание, – заверил Димон.

– Сразу хочу расставить флажки, – предупредил Федор. – Меня вся эта история здорово изменила, можно сказать, перепахала. Ирише тоже непросто жилось. Мы оба с трудом привыкали к новым именам, порой на вопрос «как тебя зовут?» я мог ответить: «Игорь». С Иришей тот же казус случался, но потом Игорь и Ира нас покинули. Мы оба прекрасно учились, в зачетках одни «отлично», в результате два диплома с отличием. Потом Павел Петрович нас к себе взял… Забыл сказать: «Игорь Москвин» погиб, попал под машину. Родственников у меня нет, бабушка и дедушка умерли, никто обо мне не рыдал. Квартира, где я был прописан, отошла государству. Ириша младше меня на год. Она не вернулась домой, оказалась в прекрасном детдоме, уже как Лидия Попова, потом тоже поступила на юрфак, училась на курс младше меня. Мы якобы познакомились в МГУ. В «высотке» на Ленгорах есть общежитие. Там блоки из двух комнат, между ними общий санузел. Как правило, в этих блоках селят аспирантов. Но иногда везет и студентам, «золотым» отличникам. Мы с Лидой из таких везунчиков. Мы знали, где будем работать, мечтали оказаться в команде Павла Петровича… Незадолго до госэкзаменов я сказал ему: «Хотим с Лидой расписаться». Павел Петрович нахмурился: «Зачем? Живете и так вместе». Я удивился: «Надо узаконить отношения, сейчас мы вроде как чужие друг другу. Если дети появятся…» Павел Петрович меня остановил: «Надо втроем поболтать! Встретимся вечером, приезжайте ко мне».