Глава двенадцатая

Не знаю, сколько времени мы кружили вокруг поклажи. В конце концов даже я устала. Остальные участники мероприятия побледнели и выглядели плохо.

– Хорошо, – наконец-то сжалился над всеми вожак. – Теперь надо отобрать то, что подарим лесным духам, а презенты кладбищенским оставить здесь.

Все открыли свои торбы и уставились на психолога.

– Хлебобулочные изделия, кроме кексов, пирогов и пирожных, адресованы феям погоста, – заявил Караганда. – Все остальное загружайте в мой автомобиль – отвезу завтра в сакральное место, куда вам доступа нет.

Я окинула взглядом снедь. Бедные феечки, им только батоны да ржаные «кирпичи». Зато лесным духам и красная икра, и черная, и сыры, и колбасы, и шоколадные конфеты, и много чего вкусного. Мне стало смешно. Ай да психолог! Интересно, он все продает какому-то магазину? Или лично съедает деликатесы? Хотя, если посмотреть на тощую фигурку дядьки, его никак нельзя заподозрить в обжорстве! Но, может, у душеведа глисты?

Я кашлянула.

– Уважаемый Караганда, вы полагаете, духи всем этим полакомятся?

– Нет, – улыбнулся дядька, – они не употребляют земную пищу. Но очень любят почет, уважение и приношение им жертв. Завтра совершу в нужном месте обряд, потом еда отправится к детям-сиротам.

Я улыбнулась.

– Давайте помогу вам, поеду с вами в интернат. Вместе быстрее справимся.

– Спасибо, – быстро поблагодарил Караганда, – но я привык все делать самостоятельно. И вы отреклись от жратвы, следовательно, не имеете возможности к ней прикасаться.

– Почему? – удивился толстый дядька.

– Потому что вы прокляли то, что притащили с собой, – ласково сообщил психолог, – все это теперь для вас ядовито.

– А-а-а, – протянула Фаина.

– Погодите, – нахмурилась брюнетка, – очень важный вопрос возник. Предала анафеме булочки с маком. Отравлены только те, которые прибыли на кладбище?

– Нет, – разочаровал ее Караганда, – теперь ни на одну выпечку с таким наполнением вам даже смотреть нельзя.

– А у меня кусок осетриночки! – испугалась блондинка. – У вас шнурок развязался! Не упадите.

Караганда сердито произнес:

– Даже не думайте никогда о данной рыбе.

Он наклонился и начал завязывать шнурки. Я увидела у него на мочке длинный тонкий шрам. Отметина выглядела так, словно от ушной раковины отрезали кусок, а потом пришили его на место.

– Коньяк! Вот беда! – подпрыгнул толстяк. – Расколдоваться можно?

Караганда молчал.

– Начинай немедленно обратный процесс! – покраснел Гаргантюа. – Думал, ваша психология охватывает лишь то, что я притащил.

– Тогда смысла в проклятии нет, – на мой взгляд, разумно высказался мошенник.

Мужчина нахмурился.

– Начинай расколдовывание.

– Не получится, – отказался Караганда, – процесс необратим.

– Вся жизнь без коньяка? – побагровел клиент. – Да как тебе этакое в голову взбрело?

– Сами хотели похудеть, – отбил атаку Караганда.

– От выпивки жир не растает, – встала на сторону дядечки брюнетка.

– Во-первых, это не так, а во-вторых, к алкоголю закуска всегда идет, – рассмеялся «шаман». – Говорю еще раз: то, что похоронили – умерло. Составьте список позиций, тех продуктов, которые стали ядовитыми для вас. И живите счастливо, постоянно сверяясь с перечнем.

– А венец безбрачия снимаете? – осторожно осведомилась тетушка лет сорока, стоявшая слева от меня.

– Легко! – ответил Караганда. – Вмиг скину, и завтра же штук пять парней начнут драться за ваше внимание! Но не сейчас. Приезжайте в другой день на прием.

Я посмотрела на жену Егора.

– Фая, нам пора домой.

Рабкина вскочила.

– Такая легкость в теле! Я пушинка!

– Ага, сто кило одних перьев, – хмыкнул толстый мужчина.

– Уж кто б говорил, – расхохоталась блондинка. – Некоторым следует сначала себя честно оценить, а уж потом над другими насмехаться.

Я схватила Фаину за руку и потянула к машине. Когда мы выехали на шоссе, Рабкина раз двадцать объявила:

– Подействовало! Совсем, совсем, совсем не хочу есть! Даже думать о харчах противно!

Когда она заликовала в очередной раз, на дороге прямо перед капотом неожиданно возникла фигура человека. Пришлось резко затормозить.

– Эй, ты чего? – возмутилась Фаина. – Чуть башкой о торпеду не треснулась!

Я быстро открыла бардачок, выудила из него пистолет, сунула в карман, чуть опустила стекло и крикнула:

– Находиться ночью на плохо освещенном шоссе посреди дороги – плохая идея!

– Прости, внучка, – ответил тихий голос. – Уж смирился, что ночь здесь проведу. Спать люди легли, никто не ездит. А тут ты на мою радость. Если бы на обочине остался, принялся руками махать, могла бы меня и не заметить. На кривой шоссейке народ только вперед глядит.

– Я вас легко могла задавить, – ответила я. – Зачем так поздно гуляете?

– По делам ездил, – объяснил дедуля. – Да народ медленный, быстро, четко и хорошо работать разучился. Смотрят в экран, ждут, когда компьютер им ответит. А электричество чавк – и нету! В прежние времена если свет пропадал в учреждениях, не беда, ведь бланки всякие от руки заполняли. Счеты брали, без проблем сумму считали. Сейчас прогресс разбушевался, без электричества хана полная. И стариков не уважают. Обзывают питекантропами, думают, мы слаще морковки ничего не ели. Может, и так, зато мы не зависели от перебоев с интернетом, язва ему в печень. Жили спокойно, питались просто, детей любили и своих, и чужих.

– Вам далеко идти? – остановила поток чужих слов Фаина.

– До Косюхина, – ответил дедуля.

Я глянула в навигатор.

– Садитесь, подвезем.

– Вот спасибо! – обрадовался старичок.

Он живо устроился на заднем сиденье, и мы продолжили путь.

– Ну не все пенсионеры хорошо к детям относятся. Я однажды вообще чуть не умерла, – продолжила начатый разговор Фая. – Одна бабуля у нас всем ребятам постоянно рассказывала про серого человека, который давным-давно убил кого-то и сумел перевести стрелку на своего приятеля, невиновного. А тот не сумел доказать, что никого не трогал, и покончил с собой. Мужика где-то зарыли, родственники его уехали неведомо куда. А настоящий преступник спустя много-много лет умер. Но нет ему покоя, ходит везде, ищет, кого в ад с собой утащить. Когда тысячу человек соберет, дьявол его своим помощником сделает. Ох и страшная история! Один раз побежала на станцию. Там ларек со всякой лабудой стоял, а мне на день рождения мама денежек подарила. Купила себе подарки, помчалась назад. Темнеть стало, да я не из трусливых и сто раз по той тропке туда-сюда носилась. И вдруг! Вижу! Сбоку человек! Темный, руки ко мне тянет! И все! Больше ничего не помню. Открываю глаза – я дома, рядом мама и дядя Коля, сосед наш. Он, оказывается, на станцию ушел, да приспичило ему пописать. Лес, народу никого. Дядя Коля от тропинки чуть отошел, делом занялся. И вдруг я! Глянула на мужчину и упала без чувств. Мама потом бабке-рассказчице так вломила за то, что ребят пугает! А у меня вон!

Фаина задрала рукав кофты.

– Шрам на всю жизнь! Предплечье поранила. Долго не заживало. А шрам потом получился в форме буквы «о», странный такой.

– Народ у нас с отличной фантазией, поэтому русские народные сказки самые интересные и порой жуткие, – заметила я. – Когда училась в институте, нам велели изучить те, которые собрал Афанасьев. Но не в адаптированном варианте, а в оригинале. Я их вечером начала читать, потом ночь не спала, боялась ногу из-под одеяла высунуть.

– Бабульки любили внуков пугать, – рассмеялся дедушка. – Моя бабушка, Анна Савостьяновна, говорила, что в буфет нельзя лазить, а то пугало в огороде оживет и меня сожрет. Я лет до десяти и чучела боялся, и к горке с продуктами близко не подходил. Потом ребята постарше объяснили, что там, на полках, мед, варенье, вкусного много, вот детей и отпугивают. Залез в шкаф-посудник, когда Анна Савостьяновна в баню ушла. Уж наелся всего, так наелся! На полжизни потом охоту отбило сладкое есть.

– Психологи говорят, что родители, которые про ужасы рассказывают, превращают малыша в психбольного, – высказалась Фаина. – Вот Рабкина старуха…

– Кого? – переспросил дедушка. – Бабкина?

– Рабкина, это муж мой.

– Интересная фамилия, – пробормотал дедуля. – Раб, значит, чей-то. А звать как?

– Егор.

– По отчеству?

– Кузьмич.

– Хорошее имя Кузьма, – проскрипел наш спутник. – Сейчас оно прямо пропало… Слышь, внучка, около указателя налево.

Я остановилась у столба с табличкой «Косюхино – 300» и спросила:

– Вам сюда?

– Да, – пробормотал пассажир. – Поворачивай!

– Не могу, – ответила я.

– Почему? – возмутился старик.

Меня его реакция удивила. Милый пенсионер неожиданно начал сердиться.

– Дороги нет, – объяснила я. – Узкая тропинка между деревьями вьется.

– И чего? – нахмурился дед. – У тебя ж не убогие «Жигули». Вона джип какой!

– Ели тесно стоят, между ними внедорожник не пройдет, – спокойно объяснила я. – Кабы была дорога пошире, то с удовольствием бы доставила вас до крыльца. А сейчас не могу.

Дедушка сдвинул брови.

– Так ты нужный поворот проглядела, следовало раньше свернуть. Там грунтовка прямо до Косюхина.

– Извините, впервые в этом районе, – стараясь говорить ласково, оправдалась я, – вам следовало показать мне съезд.

– Сама безглазая? – нахамил пенсионер.

Я вгляделась в его лицо. А не такой уж он и старый! Лицо в морщинах, а взгляд цепкий, ясный, и под глазами нет «гусиных лапок».

– Выйдите, пожалуйста, – попросила я. – Довезла вас, докуда смогла.

Дед засопел, молча вылез из салона. Я сняла ногу с педали тормоза, посмотрела в зеркало и увидела его. Тот смотрел вслед моему джипу, потом лицо его перекосилось, старик плюнул мне вслед и погрозил кулаком. Я нажала на газ, и внедорожник полетел по шоссе.