Он жил во славу Божию

«Старайтесь стяжать благодать Святаго Духа, без благодати мертв есть человек» – гласит надпись на свитке в руке преподобного Варнавы Гефсиманского на его иконе. Этими словами во дни своего земного жития назидал великий старец многочисленных духовных чад.

Сам отец Варнава был воистину избранным сосудом благодати Божией – всенародным старцем-утешителем, прославлявшем Господа во всяком своем слове и деле. По добродетельной жизни и высоте духовного подвига современники сравнивали иеромонаха Варнаву с преподобным Серафимом Саровским, Недаром надгробия этих святых угодников Божиих были увенчаны одинаковой надписью: «Он жил во славу Божию!»

Один духовный сын отца Варнавы еще при жизни старца видел пророческий сон, который затем пересказал своему наставнику:

«Виделось мне, – говорил он, – будто иду я на богомолье в Никольский монастырь, что близ моей родины в Гороховецком уезде. Во сне дорога показалась мне незнакомою, и я блуждал по лесу. Вдруг вижу: впереди меня идет старец с сумою за плечами и в руках топорик. Поравнявшись со старцем, я спросил у него, как пройти в Никольский монастырь. Старец сказал: «Пойдем, проведу тебя, я туда же иду». Вглядываясь в своего спутника, я признал в нем отца Серафима (преподобного Серафима Саровского. – Прим. авт.), и сам спросил его: «Батюшка, вы будете отец Серафим?» «Да, я Серафим», – отвечал мне старец, и мы продолжали свой путь по лесу. Отец Серафим остановился подле попавшегося нам большого пня и сел на него, положив около ног суму и топорик. Сел рядом с ним и я. Вдруг с другой стороны от меня неожиданно явился батюшка Варнава и сел подле меня так, что я оказался среди обоих старцев, которые были очень радостны, облобызались между собой и стали что-то говорить. Но что говорили они, я не мог понять и проснулся…»

Духовным сыном иеромонаха Варнавы, которому явились во сне преподобные старцы, был известный петербургский купец Василий Николаевич Муравьев. Впоследствии примет он монашество с именем Варнава, а затем и великую схиму с именем Серафима. Так будет явлен народу Божию благословенный молитвенник и печальник земли Русской – преподобный Серафим Вырицкий. Дивны дела Твои, Господи!

На рубеже XIX–XX веков к духовным советам и молитвенной помощи старца Гефсиманского скита Свято-Троицкой Сергиевой Лавры иеромонаха Варнавы (Меркулова) прибегали и другие подвижники, ставшие затем выдающимися деятелями Русской Православной Церкви. Вот только некоторые имена: архиепископ Никон (Рождественский) – председатель Издательского Совета при Святейшем Синоде, архиепископ Феофан (Быстров) – духовник Царской семьи, митрополит Трифон (Туркестанов) – горячо любимый народом старец-аскет и, наконец, Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий I (Симанский).

Приходили на исповеди к отцу Варнаве и многие известные государственные деятели своего времени. Среди них – обер-прокурор Святейшего Синода В. К. Саблер и сам Государь Император Николай Александрович.

Есть знание, которое неизмеримо выше всякого земного научного познания – это знание, которое дарует редким избранникам Сам Господь Духом Своим Святым. Смиренный и кроткий батюшка Варнава обладал такими дарованиями, о которых Господь наш Иисус Христос сказал: «Славлю Тебя, Отче, Господи неба и земли, что Ты утаил сие от мудрых и разумных и открыл младенцам» (Лк. 10, 21).

Духовный отец преподобного Серафима Вырицкого – преподобный Варнава Гефсиминский

Преподобный и богоносный отец наш Варнава Гефсиманский (в миру Василий Ильич Меркулов) родился в селе Прудищи Тульской губернии 24 января 1831 года. Во Святом Крещении он был наречен Василием в честь святителя Василия Великого.

Родители мальчика, Илия и Дария Меркуловы, были крепостными крестьянами. Пребывая во смирении и простоте сердца, они являли сыну пример добродетельной жизни. С юных лет Василий всею душою возлюбил Господа – с радостью посещал богослужения и заучивал на память молитвы, умом устремляясь к небесному. Когда же он овладел грамотой, то с любовью и благоговением занимался чтением Слова Божия.

Промысл Господень руководил благочестивым отроком и незримо хранил его от опасностей: «Однажды, будучи четырех лет, Василий, заигравшись со сверстниками на улице, был настигнут лошадью, запряженной в тяжелый экипаж. Мальчик попал прямо под колеса. Все, бывшие при этом, в ужасе подбежали к нему, подняли и, к немалому изумлению своему, увидели, что он совершенно цел и невредим», – рассказывала Дария Меркулова, впоследствии принявшая монашество.

Видя стремление отрока к духовной жизни, родители определили его в школу псаломщиков, где он занимался изучением Часослова и Псалтири.

Вскоре Меркуловы были проданы всей семьей новому владельцу – в село Нару Фоминскую Московской губернии. Когда Василий подрос и окреп, помещик велел обучать его слесарному мастерству, к которому юноша имел большие способности.

Василий был не по годам серьезен и строг к себе. Он избегал праздных разговоров и развлечений, а все свободное время проводил в Зосимовой пустыни близ Нары Фоминской. Неподалеку от пустыни жил отшельником старец-монах Геронтий. Знакомство с этим дивным подвижником оказало огромное влияние на духовное становление Василия. Богобоязненный юноша стал во многом подражать благодатному старцу, чутко внимая его духовным советам и наставлениям. Чистое сердце Василия все сильнее возгоралось любовью к Божественному, спасение души стало единственной целью его земного странствия. Мало-помалу росла и крепла в нем мысль о принятии иноческого ангельского образа. Суетная мирская жизнь с ее тленными ценностями уже не привлекала внимания Василия. Он даже не принял участия в семейном торжестве по случаю свадьбы своей сестры. Отсутствие юноши среди веселящейся молодежи было, конечно, замечено, но все уже привыкли видеть в нем человека не от мира сего…

Для того, кто по милости Божией ощутил прикосновение благодати, меркнут все земные радости. Исчезают они как дым, превращаясь в ничто.

Неизгладимый след оставило в душе Василия паломничество в Свято-Троицкую Сергиеву Лавру, которое он совершил в 1850 году. «Однажды, по окончании службы в Троицком соборе, я подошел приложиться к мощам преподобного Сергия и, когда прикладывался, почувствовал великую радость на душе. То чувство было тогда для меня необъяснимо, но так сильно охватило меня всего, что я тут же, у раки угодника Божия, окончательно решил, если Богу будет угодно, поступить под кров его обители…», – вспоминал подвижник через многие годы.

По возвращении домой Василий поведал старцу Геронтию о случившемся, после чего духовник благословил его на подвиг иночества. В 1851 году Василий, получив разрешение хозяев и родительское благословение, удалился в обитель преподобного Сергия Радонежского. Вслед за ним в Сергиеву Лавру прибыл и его наставник – отец Геронтий возжелал закончить свой иноческий путь у мощей великого святого. Здесь он принял великую схиму с именем Григорий.

Недолго продолжалось совместное пребывание старца схимонаха Григория и юного Василия в главной обители России. Сергиеву Лавру посещали многие тысячи паломников, а чуткая душа юноши жаждала уединения для стяжания чистой молитвы. По благословению своего наставника и с разрешения наместника Лавры архимандрита Антония (Медведева) Василий перешел в тихий Гефсиманский скит.

Здесь старец Григорий поручил его попечению другого подвижника, преисполненного духовными дарованиями, монаха Даниила. Василий стал его келейником. Отец Даниил почти 20 лет подвизался отшельником в уединенной келлии в глубине леса, окружавшего Гефсиманский скит. Старец-аскет, скрывавший под видом юродства дар прозорливости, в течении пятнадцати лет духовно окормлял Василия. Высокий, седой, в белом подряснике, поверх которого надевалась полумантия, отец Даниил одним своим видом вызывал у богомольцев чувство благоговейного трепета.

Однажды Василий пришел к старцу в первый день Пасхи и застал его вкушающим сухари, размоченные в воде: «Батюшка, что же это вы в такой торжественный день пьете воду с черными сухарями?» – вопросил он старца. «Да воды-то, сынок, выпьешь немного, только по нужде, а чайку-то и лишнего захочешь, пожалуй. А что сегодня день Святой Пасхи, так у меня и каждый день «Христос воскресе», – ответил на это отец Даниил.

На живом примере подвижнической жизни своих наставников постигал Василий тонкости монашеского делания и ревностно шел путем святых.

В то же время по благословению скитского начальства брат Василий нес различные послушания – слесаря, свечника, алтарника, проводника богомольцев в пещерах скита, читал за богослужениями Апостол и поучения из Прологов.

В свободное от послушаний время он удалялся к отцу Даниилу. Кроме строгого молитвенного правила, важнейшим занятием было у них чтение Священного Писания и изучение святоотеческих творений, к чему оба имели великую любовь и ревность. При необычайной близости по духу к отцу Даниилу Василий был всецело и благоразумно предан воле и руководству своего наставника.

Многолетнее послушание богомудрому старцу стало для Василия великой школой духовной мудрости. Не оставлял молодого послушника без отеческих наставлений и схимонах Григорий, которого Василий старался посещать в праздничные дни.

Во главу угла наставники Василия полагали стяжание евангельских свойств души – смирения, кротости и любви через подлинное и глубокое покаяние. Результат – примирение ко всему в Боге и хранение мира Христова, выводящего человека из-под власти крови и плоти.

При этом духоносные учителя Василия всемерно прививали ему и другие важнейшие качества воина Христова – искреннее сознание собственной немощи и неложное упование на благодатную помощь свыше.

Немало способствовали быстрому духовному возрастанию молодого послушника его природная чистота и совершенное нечувствие ко всему уважаемому и превозносимому миром – к так называемым земным благам. Господу было угодно, чтобы сердце Василия стало обителью Святого Духа и храмом молитвы. Благодать Божия охраняла его даже от греховных помыслов. Так, в новоначалии он обладал добродетелями, которые обыкновенно бывают плодом долговременных подвигов Через своих наставников Василий стал известен множеству их посетителей и почитателей. Со временем и сам он стал пользоваться доверием и уважением богомольцев. Глубокое смирение, благодушие, тихий и невозмутимый нрав Василия создали ему добрую славу среди братии и посетителей скита. В то же время всех поражала в нем неуклонная ревность о правде Божией. Будучи келейником отца Даниила, Василий по поручению старца и от его имени часто давал посетителям советы по различным вопросам практической и духовной жизни. Сам того не ведая, послушник незаметно превращался в старца.

Жителю Нижегородской губернии Дмитрию Дмитриевичу Пивоварову, посетившему в поисках вечной Истины Гефсиманский скит в 1860 году, посоветовали обратиться к послушнику Василию Меркулову. Об этом сохранилось письменное свидетельство Дмитрия Дмитриевича: «В келлии у него я нашел многих посетителей, так как уже и в то время к нему обращались многие за советами, как к опытному в духовной жизни наставнику. Войдя в келлию, я остановился позади всех у самой двери и со вниманием стал вслушиваться в его беседы и наставления, предлагаемые разным лицам тут бывшим. Признаюсь, я надивиться не мог его находчивости отвечать по нуждам всех и каждого. Говорил он очень просто, но так сильно и убедительно, что многие даже плакали от его слов. Все это меня так удивляло, что я невольно почувствовал к нему глубокое уважение… Все вышли, и мы с Василием остались наедине. Часа три продолжалась наша беседа. Что и как говорил он мне, не могу и передать, скажу одно: весь в слезах вышел я из его келлии и до темной ночи одинокий бродил по монастырскому лесу. После его речей ужасом представилась мне вся моя прежняя жизнь, мое погибельное отступничество от Святой Церкви».

Василию было тогда 29 лет. Так, год за годом, под руководством двух великих подвижников постигал он науку наук – искусство старческого окормления страждущих.

Старчество в православном понимании не обозначает возраст человека, а свидетельствует о его духовной зрелости и возрасте ума. Плоды старчества – смиренномудрие, богомудрие, прозорливость и прочие. Даруются они по благодати Духа Святого. Но венцом в этом дивном букете духовных качеств является всепрощающая любовь, которая, по слову апостола Павла, «есть совокупность совершенства» (Кол. 3, 14).

Старческое служение – это, прежде всего, продолжение пророческого служения в христианскую эпоху, возведенное любовью в совершенство: «Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я – медь звенящая или кимвал звучащий. Если я имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, – то я ничто», (1 Кор.13, 1–2) – так рассуждает первоверховный апостол Павел о духовных дарованиях. Благодать же Божия дается исключительно за смирение, и это проверено многовековым опытом православного подвижничества: «Бог гордым противится, а смиренным дает благодать» (1 Пет. 5, 5), – назидает всех ищущих Господа апостол Петр.

При этом необходимо помнить, что истинное смирение – это, прежде всего, смирение перед Самим Господом – страх Божий, постоянное ощущение присутствия и величия Божия, это отвержение земной мудрости и принятие разума евангельского, это стояние в Истине даже до смерти. Истинная кротость – это, прежде всего, последование Самому Христу, призывающему ученика Своего на крест, это твердость и мужество христианские, отвергающие дружбу с миром князя века сего. Истинная любовь – это, прежде всего, верность Господу, доказываемая постоянным отвержением всякого греховного помысла, но такая любовь нетерпима к тем, кто губит душу ближнего. Такая любовь ревностна и нетерпима к врагам Христа – диаволу и его лжепророкам, к лжеучителям и лжепастырям. Так определяет главные христианские добродетели святитель Игнатий, исходя из многовекового святоотеческого опыта.

Старчество – это и великая школа опытного богословия: «Молитва с духовным рассуждением – земля обетованная; в ней подобно молоку и меду льется знание причин Промысла и Суда Божия…», – говорит святой Максим Исповедник. А апостол Иаков описывает истинную духовную мудрость: «Мудрость, сходящая свыше, во-первых чиста, потом мирна, скромна, послушлива, полна милосердия и добрых плодов, беспристрастна и нелицемерна. Плод же правды в мире сеется у тех, которые хранят мир» (Иак. 3, 17–18).

В конце 1861 года тяжело заболел схимонах Григорий. В те дни, по благословению начальства Гефсиманского скита, Василий неотлучно находился в Лавре у своего первого наставника. Предчувствуя скорую кончину, отец Григорий завещал Василию принимать с любовью всех страждущих, никому не отказывая в советах и наставлениях. Старец вручил послушнику две просфоры и произнес: «Сим питай алчущих – словом и хлебом, тако хощет Бог!» Затем отец Григорий открыл своему ученику волю Божию: «Ты должен устроить женскую обитель в отдаленной и сплошь пораженной расколом местности. Эта обитель должна стать светочем Православия для заблудших чад Матери Церкви. Сама Царица Небесная укажет тебе место для устроения обители. Во имя Ее должна быть и освящена обитель. Слава о ней разнесется по всей России…»

Преданный ученик старца был поражен этими словами. Устрашился он тяжести возлагаемого на него креста. Со слезами просил он наставника освободить его от столь высокого подвига. Старец с любовью ответил: «Чадо, не моя воля есть на сие, но воля Божия да свершается над тобою! Не сетуй на тяжесть креста: тебе будет Господь помощник. Без помощи Божией крест тяжел и непосилен, но ты, сынок, в день скорби возверзи печаль свою на Господа, и Той тя утешит…»

Вскоре благословенный наставник Василия потерял дар речи, а 2 января 1862 года старец схимонах Григорий тихо отошел к небесным обителям. Почти 20 лет согревал он молодого подвижника своею любовию.

В глубокой печали и растерянности поспешил Василий к старцу Даниилу. Бремя предстоящих скорбей казалось послушнику непосильным. Однако, старец, не задумываясь, изрек: «Да будет так, яко же хощет Бог!» Смиренному ученику оставалось принять завещание старца Григория за послушание. Одному Господу известно, что происходило в ту пору в сердце Василия. Подвижник не мог и предположить, как удастся ему исполнить благословение старца…

Невозможное человекам возможно Богу, а пути Господни воистину неисповедимы. В апреле 1863 года из крупного торгово-промышленного села Выкса Нижегородской губернии прибыли на богомолье в Гефсиманский скит благочестивые супруги Е. В. и Н. Я. Кохины. Они были земляками Д. Д. Пивоварова. По его совету супруги обратились к послушнику Василию Меркулову. В беседе с братом Василием они неожиданно высказали мысль о создании женской православной общины в их местности, населенной старообрядцами. Со временем предполагалось преобразовать эту общину в женскую обитель, которая будет способствовать переходу местных жителей из раскола в Православие. Супруги Кохины слезно просили брата Василия принять на себя почин этого дела и руководить им в дальнейшем.

Молодой подвижник был поражен явно промыслительным ходом событий. Василий обратился за советом к отцу Даниилу. Старец не только одобрил начинание, но и настойчиво советовал привести его в исполнение. Богомудрый наставник Василия рекомендовал начать дело с устройства богадельни для неимущих вдов и сирот, а если будет угодно Богу, то в дальнейшем превратить ее в полную женскую обитель с церковью и общежитиями.

Прежде, чем приступить к осуществлению замысла, послушник Василий направил супругов Кохиных за благословением к святителю Филарету (Дроздову), митрополиту Московскому. Святитель милостиво принял их, внимательно выслушал и сказал с теплой улыбкой: «Благословляю создаться обители, а монаха-устроителя, который кроется за вами, благословляю созидать и руководить ею всегда».

Так было положено начало устроению одной из крупнейших женских обителей России – Иверско-Выксунского женского монастыря.

Хорошо понимая, что устроение монастыря есть, прежде всего, дело духовное, Василий усилил молитвенный подвиг. Обдумывая свое начинание, он постоянно советовался с отцом Даниилом и другими известными старцами обители преподобного Сергия Радонежского, встречался с монашествующими – строителями храмов и монастырей, приобретая необходимые знания и опыт. Пользуясь большим доверием и уважением множества верующих людей, подвижник начал сбор посильных пожертвований для начала строительства. По всему было видно благоволение Божие к доброму делу. Уже через полгода были собраны средства для строительства благоустроенной богадельни и домовой церкви при ней.

В октябре 1863 года послушник Василий Меркулов прибыл в Выксу. Со слезной молитвой ко Господу и ко Святой Владычице нашей обошел он окрестности и в полутора верстах от села нашел в лесу удобную площадку для построения обители. Здесь водрузил он закладной Крест и сотворил поклоны на четыре стороны. 23 октября 1863 года в канун праздника иконе Божией Матери «Всех скорбящих Радость» была совершена торжественная закладка первого здания обители с молебном и водосвятием перед чудотворной Оранской иконой Богоматери. Чин закладки в присутствии брата Василия и верных чад Православной Церкви совершил иеромонах Иов из Оранского Богородицкого мужского монастыря.

С наступлением весны 1864 года было построено здание богадельни, куда поселились первые 12 насельниц во главе со старшей сестрой, которая считалась начальницей общины. Молитвенный устав и распорядок дня общежития разработал послушник Гефсиманского скита при Свято-Троицкой Сергиевой Лавре Василий Меркулов. Он же находил все новых и новых благодетелей, доставляя средства к содержанию богадельни и дальнейшему ее развитию. В целом подвижник посвятил строительству и устроению Иверско-Выксунского женского монастыря более 40 лет своей жизни. Впоследствии его детище называли настоящей женской Лаврой…

В 1865 году покинул юдоль земную старец монах Даниил. Перед кончиной он завещал Василию принять на себя подвиг старчества. Незадолго до этого одна духовная дочь спросила отца Даниила: «Батюшка! Кто же будет нас утешать без вас?» В этот момент в келлию вошел Василий, и старец с улыбкой ответил: «Вот, Вася и будет вас утешать!»

Вступление Василия на стезю старчества произошло совершенно естественно и незаметно. Сам Господь Духом Своим Святым созидал в нем великого старца-утешителя. В последние годы жизни старец Даниил практически перестал принимать богомольцев, поэтому многие стали обращаться к его келейнику. Имя послушника Василия Меркулова стало широко известно среди посетителей Гефсиманского скита. Все больше и больше страждущих устремлялось к его келлии.

После кончины старца Даниила Василий продолжил служение ближним, принятое им как послушание. Так он стал достойным преемником своих духовных окормителей. За постоянную деятельную любовь к людям и жительство по заповедям Божиим получил Василий дар понимать страждущих и соболезновать их скорбям, словно собственным. Одним своим видом вызывал он доверие и сердечное расположение даже у людей, которые видели его впервые. Многие из них обретали через Василия истину в поисках всеблагой воли Божией.

Около 8 лет нес Василий Меркулов подвиг послушания в миру, и почти 15 лет – в обители преподобного Сергия. Всего – более 20 лет! Этот подвиг воспет многими святыми отцами, определявшими его как подражание Самому Христу, сказавшему: «Я сошел с небес не для того, чтобы творить волю Мою, но волю пославшего Меня Отца» (Иоан. 6, 38). Известно также, что среди прочих добродетелей наиболее обильный плод в стяжании благодати Божией дает именно послушание. В житиях отцов, просиявших в древности, есть немало примеров, когда под руководством святых наставников подвизались святые послушники. При этом искусные старцы являлись для своих учеников живыми примерами истинной жизни во Христе.

Однако здесь необходимо отметить, что уже в середине XIX века святитель Игнатий Брянчанинов говорит о крайнем недостатке духоносных наставников и о появлении многих лжеучителей, приводящих своих последователей к ложному пониманию подвига послушания. Эти слова богомудрого святителя имеют исключительно важное значение для нашего апостасийного времени: «Отличительной чертой всех святых отцов было неуклонное руководство нравственным преданием Церкви, и они заповедали такого только духовного наставника считать истинным, который следует во всем учению Отцов Восточной Церкви и их писаниям… Кто ж думает руководить ближним из начал премудрости земной, и из начал падшего разума, как бы он ни был блестящ, тот самый находится в самообольщении и последователей своих приводит к самообольщению…

И в цветущие времена монашества было много неискусных старцев, пользовавшихся громким именем святости, прославленных, с одной стороны, невежеством, а с другой – сатаною, который употребляет таких старцев в свое орудие для погубления монахов и монашества…

Это сказано в предостережение новоначальных иноков при избрании ими старца. Не должно увлекаться мнением человеческого общества, хотя бы это мнение было мнением значительного большинства: должно руководствоваться светом Священного Писания и писаний отеческих. Чем далее времена отклонялись от явления на земле божественного света, тем усиливался недостаток в истинных святых наставниках, усиливалось обилие во лжеучителях; они со времен открытия книгопечатания наводнили землю как потоп, как горькие апокалипсические воды, от которых умерло множество людей душевной смертью. Великое бедствие – впасть по причине неведения и легкомыслия под руководство лжеучителя: «Если слепой ведет слепого, то оба упадут в яму» (Мф.15, 14), – сказал Господь…

Что значит иноческая добродетель – послушание? Она – признание разума человеческого падшим и потому – отвержение его буйством веры. От веры – послушание, от послушания – смирение, от смирения – духовный разум, который – извещенная вера. Иноческое послушание процветало при обилии духовных наставников. С оскудением наставников оскудел и великий подвиг послушания, скоро приводивший подвижников к святости; вера, составлявшая сущность этого подвига, требует, чтобы предмет ее был истинный и духовный: тогда она приводит к Богу. Вера в человека приводит к исступленному фанатизму… Если руководитель начнет искать послушания себе, а не Богу, – не достоин он быть руководителем ближнего! Он не слуга Божий! – Слуга диавола, его орудие, его сеть! «Не делайтесь рабами человеков» (1 Кор.7, 23), – завещает Апостол…

Всякий духовный наставник должен быть только слугою Жениха небесного, должен приводить души к Нему, а не к себе, должен возвещать им о бесконечной неизреченной красоте Христа, о безмерной благости Его и силе: пусть они полюбят Христа, точно достойного любви. А наставник пусть подобно великому и смиренному Крестителю, стоит в стороне, признает себя за ничто, радуется своему умалению пред учениками, умалению, которое служит признаком их духовного преуспеяния…

Охранитесь от пристрастия к наставнику. Многие не остерегались и впали вместе с наставниками своими в сеть диаволу. Совет и послушание чисты и угодны Богу только до тех пор, пока они не осквернены пристрастием. Пристрастие делает любимого человека кумиром: от приносимых этому кумиру жертв с гневом отвращается Бог…»

Таким образом, истинное послушание есть послушание Единому Богу. Это дар Божий человеку, обладающему свободой воли, свободой выбора. Это не смирение забитой овцы, а добровольное стремление человека к богоуподоблению. Истинное послушание не смиряется ни перед каким чином, ни перед кем бы то ни было, если от него требуют признания чего-либо противного Истине. Оно отвергает слепое следование воле «начальствующих» или прославленных общественной молвою «старцев».

Истинных старцев, которые являются сосудами и орудиями Святого Духа, уже в XIX веке почти не стало. Святитель Игнатий Брянчанинов пишет по этому поводу: «Ныне – кто в рясе, тот – неоспоримо «духовный», – кто ведет себя воздержанно и благоговейно, тот «духовный в высшей степени!» Не так научает нас Священное Писание, не так научают нас святые отцы. Они говорят, что человек может быть в трех состояниях: в естественном, нижеестественном, или вышеестественном. Эти состояния иначе называются: душевное, плотское, духовное. Еще иначе: пристрастное, страстное, бесстрастное. Нижеестественный, плотской, страстный есть служащий вполне временному миру, хотя бы он и не предавался грубым порокам. Естественный, душевный, пристрастный есть живущий для вечности, упражняющийся в добродетелях, борющийся со страстями, но еще не получивший свободы, не видящий ясно ни себя, ни ближних, а только гадательствующий как слепец, ощупью. Вышестоящий, духовный, бесстрастный есть тот, кого осенил Дух Святой, кто будучи исполнен Им, действует, говорит под влиянием Его, возносится превыше страстей, превыше естества своего. Такие, – точно: свет миру и соль земли, – видят себя, видят и ближних, а их увидеть может только подобный им, духовный. «Духовный судит о всем, а о нем судить никто не может» (1 Кор. 2, 15), – говорит Писание. Такие ныне встречаются крайне редко… Напрасно ваше желание – находиться в полном послушании у опытного наставника. Этот подвиг не дан нашему времени. Его нет не только посреди мира христианского, нет даже в монастырях. Умерщвление разума и воли не может быть совершаемо человеком душевным, хотя бы и добрым и благочестивым. Для этого необходим духоносный отец: только перед духоносцем может быть явна душа ученика; только он может усмотреть, откуда и куда направляются душевные движения наставляемого им. Ученик для чистоты совести своей должен с точностью и подробностью исповедывать свои помышления; но наставник не должен руководствоваться этой исповедью в суждении о душевном состоянии ученика; он должен духовным ощущением проникать, измерять его и поведать ему незримое им состояние души его. Так действовали Пахомий Великий, Феодор Освященный и прочие святые наставники иноков. Феодору Освященному говорили ученики: «Отец! Обличи меня», – и он, движимый Духом Святым, являл каждому сокровенные в нем душевные недуги. Эти великие Отцы признавали послушание иноческое особенным даром Святого Духа: так повествует писатель, современный им, преподобный Кассиан. Послушание – чудо веры! Совершить его может один Бог. И совершили его те человеки, которым дан был Богом этот дар свыше».

Василий Меркулов, вне всякого сомнения, был особым избранником Божиим. Его духовное возрастание проходило под руководством двух богоносных мужей, что уже в ту пору стало редчайшим явлением.

По неизреченной милости Божией Василий, еще будучи послушником, кроме дара духовного утешения, стяжал благодатные дары прозорливости, исцелений и духовного рассуждения, которые он старался тщательно скрывать от окружающих.

Но «Не может укрыться город, стоящий на верху горы. И, зажегши свечу, не ставят ее под сосудом…» (Мф. 5, 14–15). Высота духовного подвига послушника Василия и его труды во славу Божию и во спасение ближних не остались без внимания братии и церковного начальства. По благословению святителя Филарета (Дроздова), митрополита Московского и Коломенского, 20 ноября 1866 года послушник Гефсиманского скита при Свято-Троицкой Сергиевой Лавре Василий Меркулов был пострижен в монашество с наречением ему имени Варнава в честь святого апостола Варнавы.

«Совершенство христианское состоит в чистоте сердечной, коей является Бог, обнаруживающий Свое пребывание в сердце многоразличными дарами Духа Святого. Достигнувший сего совершенства есть светильник, не телесным служением, но служением Духа исполняющий заповедь любви к ближнему, руководящий спасающихся, восставляющий их от падений, целящий их душевные раны», – возглашает святитель Игнатий Брянчанинов. Эти слова духоносного наставника современного монашества как нельзя лучше характеризуют служение отца Варнавы (Меркулова). Все больше и больше людей стало стекаться к нему за получением духовного совета, за молитвенной помощью и утешением в скорбях и обстояниях.

По-прежнему предметом особого попечения подвижника была Иверско-Выксунская женская обитель. К 1867 году в ней было построено два новых здания, а число насельниц достигло пятидесяти человек. Весной следующего 1868 года была окончена постройкою новая деревянная церковь и 23 июня освящена в честь Иверской иконы Божией Матери. Немало забот и скорбей выпало на долю устроителя и благодетеля обители, инока Варнавы – нужды сестричества день ото дня увеличивались, а постоянного источника средств к их покрытию не было. Однако дело созидания обители не только не останавливалось, но и с успехом продолжалось. По всему было видно, что по кончине своей духоносные наставники отца Варнавы предстательствовали за своего любимого ученика пред Престолом Божиим…

А Господь возлагал на смиренного инока все новые и новые послушания – 29 августа 1871 года монах Варнава (Меркулов) был рукоположен в иеродиакона, 20 января 1872 года – в иеромонаха, а 24 января 1873 года утвержден в звании народного духовника пещер Гефсиманского скита при Свято-Троицкой Сергиевой Лавре. При пещерах было два храма – церковь во имя Архистратига Михаила, где явила себя силой исцелений чудотворная Черниговско-Гефсиманская икона Пресвятой Богородицы, и церковь во имя Преподобных Антония и Феодосия Печерских.

Известность иеромонаха Варнавы среди богомольцев все более возрастала. Ради Бога любил он всех людей, но особенно сострадал грешникам. Батюшка был готов отдать душу за их исцеление. Люди явственно ощущали силу его молитвы. Смиренный старец имел особый дар духовного утешения – от него все уходили в радости о Господе, забыв земные скорби и печали. С раннего утра и до позднего вечера, а порою и глубокой ночью двери его убогой келлии были открыты для всех. Иногда отец Варнава принимал по несколько сот человек в день, отказывая себе в пище и отдыхе…

Богомольцы, посещавшие обитель Преподобного Сергия, всегда старались побывать в Гефсиманском скиту, чтобы поклониться чудотворному Черниговско-Гефсиманскому образу Божией Матери и получить совет и благословение любвеобильного старца Варнавы (Меркулова). Так привел Господь к отцу Варнаве юного отрока Василия Муравьева, который вместе с родителями, крестьянами Ярославской губернии, совершал паломничество ко святым местам.

От младенчества сердце Василия горело любовью ко Господу, Пресвятой Богородице и святым угодникам Божиим. В сокровенных глубинах его чистой детской души давно зародилась мысль о принятии иноческого, ангельского образа, что до поры оставалось тайной для окружающих. На всю жизнь запомнил Василий слова прозорливого старца: «Что бы ты ни делал, думай о Боге, и Бог поможет тебе». Отец Варнава хорошо знал, что встреча с Василием назначена ему Промыслом Божиим. Придет время, когда отрок станет знаменитым столичным купцом, духовным сыном старца Варнавы и одним из крупнейших благодетелей Иверско-Выксунской обители…

А монастырь на Выксе требовал все большего внимания его устроителя. К 1874 году число насельниц превысило 100 человек, а приток ищущих пристанища под кровом сего тихого приюта вовсе не прекращался. Ни сам отец Варнава, ни сестры обители не дерзали отказывать в приеме часто слезным просьбам искательниц небесных благ. Иные просительницы шли сотни верст с разных концов России к келлии старца. Всех он принимал с великой любовью – запыленных, усталых, духовно слабеньких, и каждую утешит, одарит, чем Бог пошлет, благословит идти в его обитель и даст на дорогу денег. Так собиралась великая духовная семья, находившаяся на попечении благодатного старца…

В 1874 году Государь Император Александр II утвердил определение Святейшего Синода о переименовании богадельни при селе Выксе в женскую общину, с числом сестер, какое она может содержать на свои собственные средства. К этому времени сумма пожертвований, собранных иеромонахом Варнавой от добрых людей, составила около 20 тысяч рублей – сумма по тем временам весьма немалая. Это позволило приступить к постройке первого каменного соборного храма. Так юная обитель, несмотря на свое расположение в глухой и отдаленной местности, быстро возрастала, расширялась и процветала трудами любвеобильного отца Варнавы, вся сила и богатство которого состояли в непоколебимой вере в милость и помощь Божию. В 1876 году была построена величественная каменная колокольня с главным колоколом весом в 550 пудов. Под колокольней, по подобию древних афонских монастырей, были устроены святые врата с часовней, над которыми установлен Иверский образ Богородицы, именуемый Вратарницей. А 12 июня 1877 года состоялось торжественное освящение величественного пятиглавого соборного каменного храма в честь Иверской иконы Пресвятой Богородицы с приделами во имя святителя Василия Великого и Преподобной Ксении и Преподобного Сергия Радонежского Чудотворца. Конечно же, только особым покровительством Царицы Небесной можно было объяснить такие успехи в строительстве и благоустроении одного из лучших женских монастырей Святой Руси. Между тем виновник возникновения обители, свято исполняя заветы своих старцев, продолжал неусыпно заботиться о процветании основанной им обители и о духовном совершенствовании ее насельниц.

Главным трудом сестер общины, согласно составленным иеромонахом Варнавой правилам, была молитва. Богослужения совершались с простотой и благолепием, неспешным и вразумительным чтением, монастырскими распевами. Благоговение, тишина, отсутствие какой бы то ни было суеты отличали богослужения в обители и невольно влияли на душу и сердце прибывшего богомольца. Если в других монастырях сестры, обремененные работой, освобождались от некоторых богослужений, то распорядок дня в Иверском монастыре был построен так, что все сестры присутствовали на всех службах, кроме поздней Литургии. За поздней Литургией молились только престарелые монахини и те насельницы, которые несли послушание в храме. Даже игумения, невзирая на занятость делами управления, не освобождалась от служб. Дело в том, что многие женские монастыри были перенаселены и не могли достаточно обеспечить сестер, которые были вынуждены прирабатывать для себя или иметь собственные средства, так как монастырь, даже общежительный, давал им только трапезу раз или два в день. Иверский же монастырь давал сестрам решительно все, включая одежду и келейную обстановку. Старец Варнава говорил им: «Вы имеете все, и если не будете молиться, то оправдания не будете иметь!”

Сам отец Варнава был искусным творцом непрестанной молитвы. Всю жизнь свою старался он приблизиться к идеалу древнего иноческого благочестия. И сбылись на нем духоносные слова отца иночества преподобного Антония Великого: «Добрым и мудрым человеком вдруг сделаться нельзя, но сие достигается внимательным рассуждением, упражнением, опытом, продолжительным подвигом и, главное, сильным желанием доброго дела. Добрый и боголюбивый человек, истинно познавший Бога, покоя себе не дает, делая все без исключения угодное Богу. Но такие мужи встречаются редко».

Батюшка Варнава полностью, без остатка, отдавал себя служению Богу и ближним. Один Господь ведает, каково было ему несколько десятилетий совмещать строительство Иверско-Выксунского монастыря Нижегородской губернии и духовное окормление его насельниц с пастырским и старческим служением в Доме призрения и в Гефсиманском скиту Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, где старец исправно совершал свои чередные богослужения и окормлял многие тысячи паломников, стекавшихся к нему из разных уголков России. Митрополит Трифон (Туркестанов), великий исповедник Православия (1934), посещавший иеромонаха Варнаву еще юным богомольцем, вспоминал: «Мое знакомство с ним началось с конца семидесятых годов, когда, еще гимназистом, я посетил для говенья, Петровским постом, скитские пещеры. Мне давно хотелось с ним познакомиться, ибо я много слышал раньше о его подвижнической жизни, о тех мудрых советах, которые он дает целым тысячам людей, к нему ежедневно приходящих, но долго не решался это сделать, и это потому, что у многих людей светского общества существует совершенно неправильный взгляд на подвижников, то есть на людей высокой созерцательной жизни, особенно же на тех, которые, по общему мнению, отличаются даром прозорливости, то есть предвидением будущего.

Им все кажется, что все такие люди отличаются крайнею суровостью к приходящим к ним грешникам. Они боятся даже, что те поразят их каким-нибудь наказанием или смутят душу страшным пророчеством. Сознаюсь, что и я не был лишен, в годы моей юности, этого предрассудка. Но вот я решился повидаться с отцом Варнавой.

Сначала поговел в продолжении недели; усердно помолившись в маленьком пещерном храме Черниговской Божией Матери, на месте которого теперь воздвигнут громадный собор, я со страхом и трепетом чудным июньским вечером постучался в дверь маленького деревянного домика, в котором обитал отец Варнава.

Долго он мне не отворял. Наконец, послышались шаги, щелкнула задвижка, и на пороге появился седой монах небольшого роста с мягкою, доброю улыбкой на устах, с проницательным взором темных очей. Вглядевшись в меня, он произнес тем радостным, ласковым тоном, который так памятен всем, близко его знавшим: «А! Милый барин, здравствуй! Ну, рад тебя видеть, мы тебя все здесь полюбили», – и с этими словами он меня благословил, обнял одною рукой и чрез темные сенцы ввел меня в свою келлию, освещенную одною восковою свечой. Часто после этого приходилось бывать мне в этой келлии.

Больше двадцати лет продолжалось мое знакомство с ним, а обстановка келлии не менялась. Те же несколько простых икон в переднем углу, перед ними на аналое – медные крест и Евангелие, рядом деревянный стол с несколькими книжками и брошюрами духовно-нравственного содержания, в углу деревянная кровать, покрытая одним войлоком. Вот и все. Но сколько великих дел совершилось в этой убогой обстановке! Сколько изнемогавших в борьбе с самими собой и житейскими невзгодами душ получили здесь себе облегчение и помощь! Сколько людей, дошедших до полного отчаяния, выходили отсюда бодрыми и радостными, готовыми на всякий подвиг! Да, много великих тайн хранит эта бедная келлия, поистине она неизмеримо драгоценнее роскошных чертогов земных богачей.

Не могу выразить словами, но до сих пор помню то необыкновенно светлое чувство какого-то духовного восторга, какой-то неземной радости, с которыми я возвратился от отца Варнавы. С этого времени начинается мое с ним духовное знакомство, продолжавшееся в течение всей его жизни. Во всяком своем деле я советовался с ним, получал от него добрый совет и благословение».

«Если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой и следуй за Мною» (Лк. 9, 23). Жизнь и служение иеромонаха Варнавы – это воистину подвиг подражания Самому Христу в крестоношении и самораспятии. «Крест – знак избрания Божия. Все святые признавали за непреложную истину, что тот, кто проводит жизнь безскорбную – забыт Богом. Не ищи совершенства христианского в добродетелях человеческих: тут нет его – оно таинственно хранится в кресте Христовом!» – это второе и главное определение совершенства христианского, данное святителем Игнатием Брянчаниновым. Милостью Божией сохранились в печатном виде многие духовные поучения отца Варнавы. В них нет ни одного, не подтвержденного примером личной жизни. Так, ободряя ослабевших в трудах и подвиге, он являл собой образец истинного подвижника в неусыпной молитве, в неустанных трудах. И пример его подвижнической жизни сильнее слов действовал на сердца малодушных, заставлял их благоговеть перед величием его подвига. Учил ли он любить скорби, тесноту монастырской жизни, унижения, поношения, не уклоняться от предстоящих неприятностей – и вся его многоскорбная жизнь была подтверждением его слов о пользе для души терпения. Сестры знали, что их родной батюшка всю жизнь проводил в тесноте, трудах и скорбях, не только никогда не стараясь уклониться от них, но, как нередко казалось, сам добровольно подчиняясь им, всегда готовый с радостью претерпеть всякую клевету, поношение, оскорбление. Пожалуется, бывало, ему иная малодушная сестра, что слишком тяжело ей живется; труды-то трудами, да еще и бранят все ее, так что иной раз и невыносима бывает скорбь на душе. «Тебя все бранят? А думаешь, что Варнаву-то не бранят? Еще как ругают-то меня, грешного! И пусть, дочка, нас с тобой бранят: ведь монаха-то сколько ни черни, черней рясы не будет!» – говаривал он в утешение скорбящей.

Надо сказать, что язык отца Варнавы отличался необыкновенной образностью и изобиловал множеством крылатых выражений:

«Человек без молитвы, как птица без крыльев – никогда не сможет приблизиться к Богу»;

«Дело в руках – молитва в устах, в уме, в сердце»;

«В молчании ошибки нет»;

«Хлеб да вода не сделают вреда»;

«Наш дом – наш гроб, выход в храм – воскресение»;

«Спасение не в скудости. Ешь вкусно, но помни, что тело будет добычей червей. Спи на богатой кровати, но помни о жестких гробовых досках»;

«Суд Божий – не наш суд, и что хорошо, велико в глазах наших, то может быть признано худым и наоборот»;

«Понуди себя на все доброе, принимай всех, как Самого Христа, всегда смотри только на свои недостатки, и будешь поистине с Богом».

И отец Варнава был поистине с Богом. Ведь святой апостол и евангелист Иоанн Богослов, назидает нас: «Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге и Бог в нем» (1 Ин. 4, 16).

Митрополит Трифон (Туркестанов) пишет: «Отец Варнава, по моему глубокому убеждению, обладал даром веры. Для него не существовало преград между нашим миром и миром загробным. Никакой тени сомнений и колебаний у него не было в отношении истины веры. Все его существо было проникнуто этою верой, все его поступки вытекали из этой веры.

Все дары Святого Духа, все эти духовные таланты, если можно так выразиться, при постоянном совершенствовании ведут к самому величайшему дару, выше которого нет ничего ни на небе, ни на земле. Этот дар духовный, который останется и тогда, когда и пророчества прекратятся, языки умолкнут и знание упразднится, когда не будет нужды ни в вере, ни в надежде, ибо все обещанное совершится и наступит вечное Царство Божие, есть – Любовь. Вот почему все Божии люди и исполняются постепенно этой христианской Любви. И про отца Варнаву можно сказать, по слову апостола Павла, что его вера была споспешествуема любовью (Гал. 5, 6).

Эта любовь притягивала к нему, как магнит к железу, людей самых разнообразных положений. Они открывали ему свое горе, свои нужды, свои не только духовные, но и семейные затруднения, имущественные, служебные неприятности. Одним словом, у них от него не было тайн, и он всегда давал им добрый совет, часто носивший пророческий характер.

Особенно же он был велик, когда ему приходилось иметь дело со слабыми в вере и малодушными людьми. Здесь своею верой он их настолько ободрял, вдохновлял, что долго после этого они смело и бодро шли житейским путем.

Скажут, быть может, некоторые: «Но ведь это, в сущности, очень легко – выслушать исповедь человека и дать ему совет!». Нет, скажу по своему слабому опыту: это чрезвычайно трудно! Скажу более: это невозможно для обыкновенного человека.

Для того чтобы так утешить и ободрить человека, необходимо ему в полной мере сострадать, а для того чтобы сострадать человеку, надо совершенно уничтожить ту духовную преграду, которую ставят между нами самолюбие, чувственность и другие страсти, заставляющие нас глядеть на своего ближнего с недоверием, с сухостью, а иногда даже с раздражением и озлоблением: не обмануть ли, де, меня он пришел? Человек же истинно христианской любви смотрит на всякого приходящего к нему, кто бы он ни был, как на самого милого, дорогого брата или сестру.

Он весь, так сказать, претворяется в него, живет его жизнью, действительно страдает и мучается его страданьем, весь уходит в бездну его зол и скорбей, не только не гнушается его страшных духовных ран, но готов жизнь отдать за их исцеления.

Вот почему и дается такому человеку слово великой духовной мудрости, слово предвидения и пророчества, которое своею силой способным делается оживить духовного мертвеца.

Но не сразу, а путем тяжелого подвига и путем внутренней работы над самим собой и молитвой человек достигает духовной высоты. И отец Варнава не сразу достиг такой веры и любви, а после долгих трудов. Он был необыкновенно строг к себе; какую простую подвижническую жизнь вел он молодым послушником, такую он продолжал вести до самой кончины, – уже больным старцем. Никаких поблажек себе, никакой, даже самой невинной прихоти: он вовсе не пил чая, носил самую простую одежду, вкушал самую грубую пищу. Что меня особенно в нем пленяло – это то, что удовлетворение телесных потребностей для него никогда не было каким-то делом, к которому надо особенно готовиться. Он, например, кроме тех дней, в которые ему приходилось, как чередному иеромонаху, присутствовать в трапезной, никогда как следует не обедал, а так, перехватит что-нибудь, и опять за дело. Он никогда как следует не спал, а так, прикорнет, как говорится, во всей одежде на своем деревянном ложе с подушкой, набитой чуть не булыжником, и снова встает на молитву. Бывало, совершив с ним продолжительную литургию в Доме призрения и видя, что он торопится уехать тотчас после службы домой, скажешь ему: «Батюшка, да отдохните немножко!», но он обыкновенно шепнет, сжав мою руку: «Прости, не могу, ведь там их несколько сот дожидается, ведь они все скорбные, несчастные!..»

И какою любовью в это время звучал его голос! И с раннего утра до поздней ночи открыты были двери его келлии, кроме времени богослужения, которое он посещал неопустительно, неся тяжелую череду священнослужения, как всякий обыкновенный иеромонах».

Господь от щедрот Своих преизобильно наградил старца Варнаву разнообразными духовными дарованиями. Это были дары прозрения в область прошлого, настоящего и будущего его посетителей; прозрение мыслей собеседника; видение происходившего вдали; молитвы; исцелений; духовного утешения; духовного рассуждения; предсказаний и пророчеств. Горячая детская вера и чистейшая любовь ко Господу и ближним венчали этот дивный букет благодатных дарований.

Всем своим видом отец Варнава вызывал какое-то особое доверие к себе и рождал ответную любовь со стороны посетителей. Сам Господь всегда вкладывал в его уста самые нужные для них слова. О славе старца иеромонаха Варнавы при жизни его свидетельствовала народная любовь к нему. Имя батюшки Варнавы было известно по всей Руси православной и везде произносилось с чувством глубокой признательности и почтения к старцу. Сам же батюшка с глубочайшим смирением говорил: «Все, что имеем – это от Господа, а человеку совсем нечем гордиться!» Но кто может исчислить, сколько народа побывало в его убогой келлии! Скольким людям даровал Господь через Своего избранника ощущение неземной радости! Скольким людям передали побывавшие у отца Варнавы рассказы о нем! С горячей любовью вспоминали о старце его многочисленные духовные чада.

С особым благоговением относились к отцу Варнаве сестры Иверско-Выксунской обители. Они называли его своим «кормильчиком», ведь он поистине был для них кормильцем и духовным, и телесным. Через своих благотворителей батюшка неустанно заботился о благоустройстве обители и шесть-семь раз в году навещал свое детище, всецело отдавая себя своим «иверским дочкам». Нелегким был путь следования старца в обитель: из Лавры Преподобного Сергия в Москву, из Москвы до Мурома на поезде, от Мурома по Оке на пароходе до пристани Дощатое, а там еще десять верст по лесной дороге до монастыря.

От Мурома до обители батюшке часто приходилось путешествовать на лошадях. В жаркий летний зной и в лютые крещенские морозы спешил он к своим подопечным, несмотря на все невзгоды и трудности утомительного пути, от которого более молодые спутники старца приходили в изнеможение. Отец Варнава всегда удивлял всех необычайными для его возраста бодростью, выносливостью и был всегда благодушен. Молитвами и неусыпным попечением старца год за годом повышалось благосостояние обители. Главным же было для него неуклонное возрастание сестер в Духе и Истине. Он был для них одновременно строгим отцом и нежно любящей матерью.

И нужно было видеть, как готовилась обитель к встрече своего кормильчика, особенно перед праздниками, и как радостно встречала его! Сами эти посещения носили характер праздников и надолго оставляли о себе светлую память. В остальное время отец Варнава вел постоянную переписку с начальствующими в обители и ее насельницами, давая глубокие духовные наставления и советы по благочинию в обители.

В 1887 году Иверская община была возведена в степень третьеклассного общежительного монастыря. К этому времени в обители подвизалось уже около 500 насельниц. В ней были возведены: второй соборный каменный храм в честь Успения Пресвятой Богородицы с пристроенными к нему больницей и богадельней; каменный трапезный корпус с кухней, хлебопекарней и просфорней; 16 новых корпусов для насельниц обители; две гостиницы для приезжающих в обитель богомольцев; новые здания для мастерских – живописных, рукодельных, златошвейных и других; хозяйственные постройки: склады, амбары, погреба. В монастыре было множество фруктовых деревьев, ягодных кустарников, он был украшен дивными цветами и являл собою благоухающий сад, среди которого возвышались храмы и строения. Обитель была окружена высокой каменной оградой, за которой находились поля, огороды, хутор и ферма, дававшие насельницам все необходимое.

По слову старца Варнавы, в монастыре все устраивалось просто и изящно, прочно и удобно. Однако, заботясь о внешнем благолепии, окормитель обители отдавал главное внутреннему. Здесь все было направлено к прославлению имени Божия. Это был особый, светлый мир, насельницы которого не имели другой цели, кроме достижения грядущих благ вечной жизни. Ранним утром многоголосый хор воспевал: «Слава в вышних Богу, и на земли мир, в человецех благоволение!» (Лк. 2, 14). Здесь никто не возносился друг перед другом, каждое дело исполнялось с молитвой и богомыслием, а иеромонах Варнава был для всех великим наставником в духовной жизни. Чтобы Иверско-Выксунская обитель как в церковно-богослужебном, так и в бытовом плане имела характер древних иноческих общежитий, отец Варнава ввел строгий устав. Старец постоянно наблюдал за исполнением устава и указывал на замеченные уклонения. Его мудрость, проникновенность и истинно отеческая любовь необычайно помогали «иверским дочкам» в соблюдении правил устава. Со временем он стал для них воистину благим игом и легким бременем, путеводящим во Царствие Небесное…

Незримый свет, исходивший от отца Варнавы, привлекал к нему все новых и новых искателей небесных благ. В многочисленной духовной семье гефсиманского батюшки было немало представителей московского и петербургского купечества, помогавших старцу созидать Иверскую обитель.

Около 1887 года духовным сыном отца Варнавы становится молодой петербургский коммерсант Василий Николаевич Муравьев. Это был тот самый Василий Муравьев, который когда-то юным отроком приезжал на богомолье в обитель Преподобного Сергия вместе с родителями. Неслучайно Господь вновь привел Василия к духоносному старцу. Почти двадцать лет продолжалось их сотрудничество во славу Божию. Это был дивный духовный завет между старцем и учеником его, на скрижалях двух сердец написанный. Через него Василий унаследовал от отца Варнавы многие благодатные качества и со временем стал его преемником – продолжателем лучших традиций русского старчества…

В годы отрочества и юности Василий испытал немало скорбей и искушений – в десятилетнем возрасте потерял отца, голодал, работал за кусок хлеба «мальчиком на побегушках» в Гостином дворе Санкт-Петербурга. Обладая незаурядными способностями, дарованными от Господа, в семнадцатилетнем возрасте стал старшим приказчиком крупной купеческой конторы. Сохранив себя в чистоте духовной и целомудрии среди соблазнов большого города, Василий, как и в детские годы, мечтал посвятить себя монашеской жизни. Однако прежде ему был уготован Господом долгий путь подвижничества в миру – стяжания евангельских свойств души посредством и силою невидимого внутреннего подвига среди бурных волн житейского моря. Всеблагая воля Божия, возвещенная Василию духоносным отцом Варнавой, гласила: «Сейчас ты нужнее здесь – посмотри, сколько обездоленных и сиротствующих нуждаются в твоей помощи, сколько еще в России недостроенных обителей, храмов и богаделен… Храни ум, твори дела милосердия и угодишь Богу. Придет еще время, когда понадобится твоя чистая молитва за Россию и весь мир…». Богоносному старцу было открыто будущее его ученика.

Василий Николаевич стал близким духовным сыном и преданнейшим послушником отца Варнавы, а великий подвижник живым примером собственной жизни вдохновлял ученика на подвиг в миру. Ведь старец по послушанию проводил немало времени вне святых обителей, среди мира, часто совершая длительные поездки по делам устроения Иверской обители в Москву, Петербург, Нижний Новгород, Владимир и другие места, где в мирской обстановке ему приходилось общаться со многими светскими людьми разных возрастов и сословий. При этом отец Варнава был истинным монахом, искусным делателем покаяния и Иисусовой молитвы, продолжателем древнего иноческого направления. Всю жизнь свою подражал отец Варнава аскетам первых веков христианства. «Служение всякого христианина, а следовательно, и монаха, так широко и всеобъемлюще, что его нельзя заключить в какие-либо внешние рамки. Только бы горела в сердце любовь к Богу и ближним, а она сама найдет себе выход!» – назидал Василия отец Варнава.

В личных нравственных качествах старца и ученика его было очень много общего. Главным являлось истинное желание послужить Богу и ближним всеми силами души. Их духовная близость была необычайно сильна, хотя порою они подолгу не видели друг друга. Когда позволяли дела, Василий Николаевич спешил в Гефсиманский скит, если там в это время находился его наставник. Отец Варнава довольно часто посещал Петербург, куда выезжал к благотворителям и в Святейший Синод. В эти дни старец всегда встречался со своим учеником. Их любовь о Господе необыкновенно укрепляла молодого коммерсанта, он постоянно ощущал молитвенную поддержку великого старца. По благословению отца Варнавы Василий совершенствовал себя в делании непрестанной Иисусовой молитвы, всегда старался блюсти чистоту ума и противостоять малейшим греховным помыслам. Удаляясь от излишних знакомств и мирских развлечений, свободное от службы время он старался посвящать молитве, чтению Слова Божия и богомудрых творений святых отцов.

В 1890 году по благословению отца Варнавы Василий Николаевич обвенчался с единомысленной христианкой – Ольгой Ивановной, происходившей из благочестивой православной семьи. С первых же шагов совместной жизни в молодой семье Муравьевых всему духовному отдавалось безусловное предпочтение. Супруги вместе посещали богослужения, выполняли молитвенное правило, читали вслух Евангелие и Псалтирь.

Отдавая много сил и времени земным трудам, никогда не забывал Василий Николаевич о том, что дела, творимые во имя спасения, – единственное по-настоящему полезное и достойное занятие в жизни человеческой. Он неустанно совершенствовал себя в христианских добродетелях и, как более опытный в духовной жизни, помогал в этом Ольге.

В 1892 году Василий Николаевич открыл собственное дело. Обладая большим опытом и имея прочные торговые связи, он организовал контору по заготовке и продаже пушнины. Со временем его контора стала хорошо известна на международном рынке, где ее продукция пользовалась неизменным успехом и спросом. Чуть только предприятие начало приносить прибыль, Николаевич стал выделять значительные пожертвования на благоустроение Иверско-Выксунской обители и в дальнейшем постоянно поддерживал этот дивный духовный цветник, насажденный отцом Варнавой. Петербургский купец принимал деятельное участие в построении и благоукрашении третьего величественного собора Иверской обители в честь Живоначальной Троицы.

Многие говорят о спасении, немногие этого желают, и лишь считанные единицы к нему искренне, всеми силами стремятся. Уйдет в землю наша тленная плоть; все вещественное, что созидал человек в миру, останется за границей видимого и невидимого; а душа бессмертная в Вечность последует… С каким багажом? Да с тем, что носило сердце во временной земной жизни.

Послушный руководству богоносного отца Варнавы и велению своего сердца, Василий Муравьев самоотверженно служил ближним. Его любвеобильная душа не могла равнодушно пройти мимо чужого горя. Его бескорыстие удивляло и поражало Ольгу в первые годы супружеской жизни – множество людей находили в их доме и хлеб, и приют. С искренней радостъю мог отдать Василий новую вещь со своего плеча незнакомому страннику. В каждом нищем был готов видеть он Самого Иисуса Христа, и Господь сторицей вознаграждал Василия за это – успешно шли торговые дела, находились необходимые на внутренний подвиг в миру силы, а в семье царили единомыслие и любовь о Господе.

В 1895 году у Муравьевых родился сын Николай, а затем появилась на свет дочь Ольга. По неисповедимым судам Божиим она отошла ко Господу еще невинным младенцем, и после ее кончины, по обоюдному согласию и благословению отца Варнавы, Василий и Ольга стали жить, как брат и сестра. Молитвы духовного отца помогали им устоять в этой решимости. Всегда и во всем выполняли они наставления батюшки Варнавы и были преданнейшими его духовными детьми. Так, рука об руку, шли Василий и Ольга узким путем среди суетного мира, шумною и бездумною толпою устремляющегося по широкому, пространному пути в погибель.

Среди близких знакомых четы Муравьевых были только единомысленные, благочестивые люди, предпочитавшие душеполезные занятия мирским развлечениям и забавам. «Не знаете ли, – говорит апостол Иаков, – что дружба с миром есть вражда против Бога? Итак, кто хочет быть другом миру, тот становится врагом Богу» (Иак. 4, 4); притом не только инокам, но и всякому христианину говорит Спаситель: «Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну (Мф. 5, 29), то есть Христос повелел, чтобы мы, христиане, самых друзей, которые дороги для нас, как око и необходимо нужны нам в делах житейских, отсекали от себя и отвергали, коль скоро они вредят спасению души нашей», – назидал своих духовных чад богомудрый отец Варнава.

Около 1901 года с Василием Николаевичем произошел удивительный случай, о котором он впоследствии поведал своей супруге. Это было во время одной из его встреч со старцем Варнавой в Гефсиманском скиту. Преклонив колени, долго молились они вдвоем у аналоя перед образами в келлии великого старца. Затем отец Варнава встал, трижды благословил духовного сына, возложил ему на главу руки и вновь помолился. То, что произошло после этого благословения, трудно поддается описанию – в душе и на сердце Василия Николаевича разлилось какое-то необыкновенное спокойствие, которое не оставляло его уже на протяжении всей последующей жизни. Вместе с тем, у него необычайно обострилось духовное зрение, окрепла и без того удивительная память…

Когда старец приезжал в Петербург и останавливался там на несколько дней, Василий старался чаще находиться при нем, а порою по его благословению даже прекращал свои торговые дела и занимался единственно служением старцу – сопровождая в поездках по Петербургу и исполняя различные поручения его. Вдохновляя своего духовного сына, отец Варнава, тем не менее, предупреждал его: «Много придется тебе претерпеть за труды твои, но не унывай никогда. Это гонение нанавистника нашего спасения. Придет время, и скорби сменятся духовной радостью».

Особенно приближают человека к Богу дела любви и милосердия, с чистым сердцем совершаемые. Об этом благовествует Сам Господь, говоря: «Приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира: ибо алкал Я, и вы дали Мне есть; жаждал и вы напоили Меня… так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне» (Мф. 25, 34–35, 40). В семье Муравьевых уже тогда сложился обычай – после литургии в дни дванадесятых праздников, праздников в честь чудотворных икон Божией Матери и чтимых святых в доме накрывали многие столы с самыми разнообразными кушаниями и зазывали с улицы на трапезу всех неимущих. После чтения «Отче наш» Василий Николаевич обычно произносил небольшую речь, рассказывая историю и смысл наступившего праздника, а затем поздравлял всех, кто пришел под кров его дома. После трапезы и благодарственных молитв ко Господу хозяин всегда благодарил присутствующих за то, что они посетили его дом. На дорогу супруги обычно щедро наделяли гостей деньгами, вещами, продуктами и приглашали к следующему празднику. Будучи верным учеником отца Варнавы, Василий Муравьев убежденно говорил: «Все немощи ближних надо покрывать только любовью. Чем ты ниже саном, беднее, тем ты мне дороже…» Один Бог ведает, сколько нищих и убогих от всего сердца поминали в своих простых молитвах, обращенных ко Господу, имена Ольги и Василия, и испрашивали здравия и спасения своим благодетелям.

Всякий труд, всякое дело и все свои способности направляли Василий и Ольга к единственной цели – спасению. Любовь к Богу и ближнему служила началом всякому их делу. Чудно просвещаемые Словом Божиим и отеческим руководством старца Варнавы, благочестивые супруги жили в миру, среди множества людей, словно в пустыне. Среди мирских забот и соблазнов они хранили в себе мир сердечный. Старательно ограждали они свои души от всякого пристрастия к чему-либо мирскому и неугодному Богу. Между тем, при строгом внимании к себе, сохраняли они ко всем ближним, в среде коих приходилось им пребывать, любовь истинно христианскую – чистую и непорочную, никого никогда не осуждая.

Известно, что Василий Николаевич был очень спокоен и снисходителен по отношению к подчиненным, даже в случае их явных оплошностей. Из их ошибок он извлекал нравственную пользу, смиряя себя словами Спасителя: «Врач! Исцели Самого себя!» (Лк. 4, 23). Искренне желая всем добра, он ничем не оскорблял в людях достоинства, но всегда был исполнен милости и долготерпения. Его никогда не видели в состоянии раздражительности или в смущении, и оттого подчиненные всегда питали к нему нелицемерное уважение.

Помогая ряду храмов и обителей по долгу христианского милосердия, Василий Николаевич, как милосердный самарянин (Лк. 10, 35), постоянно вносил пожертвования на содержание нескольких богаделен, самая крупная из которых находилась на Международном (ныне Московском) проспекте при Воскресенском Новодевичьем монастыре. «Равную награду получает больной и кто служит ему», – говорит святой Пимен Многоболезненный. Раздаятель венцов – Сам Господь. При малейшей возможности дружные супруги, искренне сострадавшие чужому горю, посещали эти дома призрения, утешая одиноких и беспомощных теплым участием, раздавая гостинцы и духовные книжки. Всегда благодарили они Господа за то, что удостаивались послужить болящим и страждущим.

Вот что рассказывала спустя многие годы монахиня Иоанна Шихобалова (1944), на себе испытавшая любовь и заботу супругов Муравьевых: «Родилась я в 1869 году в Петербурге и с 13 лет пребывала в Воскресенском Новодевичьем монастыре. В 1905 году я тяжело заболела и около года была в больнице, действовавшей при монастыре. Поправлялась я с большим трудом, было много неожиданных осложнений. Из больницы меня взяли к себе крупные в то время мехоторговцы Василий и Ольга Муравьевы. На их иждивении я находилась до 1917 года».

Муравьевы не раз принимали к себе болящих из казенных больниц. Этим страждущим было неизмеримо легче поправляться в теплых домашних условиях. Сердечное участие и искренняя любовь творили чудеса – безнадежно упавшие духом и истощенные тяжкими недугами люди буквально воскресали, вставали на ноги и возвращались к деятельной жизни…

Василий и Ольга никогда не изменяли Правде Божией, однако, своих убеждений и строгостей духовных ближним не навязывали. «В молчании ошибки нет» – эти слова батюшки Варнавы были правилом для единомысленных во всем супругов. Сама их подлинно христианская жизнь и неподдельное поведение служили к назиданию окружающих. Верные в послушании отцу Варнаве, они всегда помнили его слова: «Не столько делами своими и подвигами оправдываемся, сколько за веру и смирение туне спасаемся благодатию и милостию Божией, хотя все дела благочестия и любви христианской: чтение, благие мысли, разговоры душеполезные, послушание святое, благодарение в искушениях, скорбях и болезнях, прощение обид – носят печать молитвы и благоухают перед Богом». По молитвам старца Варнавы Сам Господь вел их средним путем – никогда не возносились они своею праведностью, но и не отчаивались в немощах и ошибках, неизбежных для всякого человека.

Устоять же в добродетели также возможно только с помощью благодати Божией, но при этом и самому подвижнику необходимо пребывать в постоянном труде угождения Богу. Для тех, кто воистину возлюбил Господа и возжаждал горнего уже на земле, преподобный старец Варнава Гефсиманский составил правила, которые помогают подвижникам устоять в добродетели и, по возможности, избежать греха. В этих правилах он обобщил способы и средства, рекомендуемые опытными в христианской жизни и достигшими величайшей степени христианского совершенства мужами:

«1. Надобно избегать всех случаев ко греху, всяких мест, лиц, вещей, которые могут быть для вас соблазнительными и внушают нам греховные желания.

2. Надобно непрестанно памятовать последняя своя: смерть, Суд, Воскресение, будущую жизнь.

3. Как можно чаще представлять себе везде присутствие Божие, размышлять о благодеяниях Божиих, особенно о жизни Господа нашего Иисуса Христа на земле, Его страданиях и смерти и вообще – о главных истинах православной христианской веры.

4. Сердечная и усердная молитва и частое призывание имени Господа Иисуса Христа весьма способствует удерживаться от греха.

5. Надобно внимать себе, то есть бодрствовать, наблюдать за собою, за своими чувствами, желаниями и поступками.

6. Как можно чаще должно прибегать к Таинству Покаяния, исповедоваться пред отцом духовным, просить у него и слушаться его советов и достойно причащаться Святых Таин.

7. Не упускать случая и возможности присутствовать при церковном богослужении и дома читать духовные книги.

8. Чаще беседовать с людьми благочестивыми и избегать разговоров праздных.

9. Постоянно в свободное от богослужений время иметь какое-либо полезное занятие, нести должность, заниматься какой-либо работой, чтобы не быть в праздности.

Итак, вот, смотрите, что подобает делать христианину, чтобы по-возможности избегать греха, – это, кратко сказать, молиться, трудиться непрестанно и непрестанно же быть внимательным к себе. Господи, помоги нам!».

Для Василия и Ольги эти правила были благим игом и легким бременем. Послушные наставлениям батюшки Варнавы, смотрели они на мятущийся мир как бы со стороны – не заглядываясь на его обманчивую красоту, не прилагая свои сердца ни к чему земному. Более всего они думали о том мире, в который всем нам придется переселиться, о мире Вечности. К ней и готовили себя с молодых лет супруги Муравьевы. С радостью творили они дела любви и милосердия, всецело уповая на Господа и молитвенное предстательство Пресвятой Богородицы и святых угодников Божиих.

Имя Василия Николаевича Муравьева как благочестивого мирянина и большого благотворителя было хорошо известно в столичных церковных кругах. В течение многих лет он состоял действительным членом ряда благотворительных и просветительных обществ, известных во всей России. В частности, это были Общества по распространению коммерческих знаний с благотворительными фондами и Ярославское благотворительное общество, куда входили известнейшие пастыри и общественные деятели своего времени – святой праведный Иоанн Кронштадтский, архиепископ Тихон Беллавин, впоследствии Святейший Патриарх Московский и всея России, председатель Учебного комитета при Святейшем Синоде протоиерей П. А. Смирнов, премьер-министр Б. В. Штюрмер, князь Дмитрий Шаховской, потомственные почетные граждане Елисеевы и многие другие благочестивые люди.

Многочисленные пожертвования на храмы, монастыри, богадельни и больницы для обездоленных и неимущих творил Василий Николаевич пред лицем Господа втайне от окружающих, исполняя на деле заповедь Святого Евангелия: «Когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает правая…» (Мф. 6, 3). Ольга Ивановна Муравьева впоследствии признавалась, что, несмотря на свою отзывчивость к людям и близость по духу к супругу, она порой не могла понять Василия Николаевича. Случалось, что он, не раздумывая, отдавал из дома последнее и при этом радовался несказанно.

Была скрыта от посторонних взоров и сокровенная внутренняя жизнь петербургского купца. Не в тиши монастырского уединения, не в отдаленной пустыни, а в самой гуще мирской жизни с ее искушениями и соблазнами совершал он свое восхождение к высотам христианского совершенства. Святитель Игнатий Брянчанинов так пишет об этом пути: «Не подумай, что для научения безмолвию необходим затвор или глубокая пустыня. Нет! Гораздо лучше научиться ему между людьми при посредстве душевного подвига. Самые падения, невидимые ближними, видимые и ведомые Богу и совести, падения ума и сердца, служат к пользе, соделывая тебя искусным в борьбе со грехом, открывая тебе всю немощь человека. Подвижник, воспитанный между людьми силою невидимого внутреннего подвига, бывает прочен, богат знанием и опытностию духовною, исполнен смиренномудрия, для ближних – пристанище и сокровище».

При весьма напряженных земных трудах, творимых исключительно во славу Божию, Василий Муравьев вел жизнь истинного молитвенника. Его духовные труды были гораздо более обильными, нежели мирские. Труд, соединенный с молитвой и Словом Божиим, уже на земле дает плоды духовные и ведет в Царствие Небесное. По совету и благословению старца Варнавы покаянная деятельность души Василия Николаевича зиждилась на двух молитвах – молитве святого преподобного Ефрема Сирина: «Господи и Владыко живота моего…» и непрестанной Иисусовой молитве. Через них обретал подвижник смирение и святой мир о Христе Иисусе Господе нашем, соединяющий воедино ум, душу и тело.

Василий Николаевич был одним из тех редких людей, которые любят Господа и ближних истинным делом и подвигом всей своей жизни. Он всегда был благодушен и спокоен. Просвещаемый умной Иисусовой молитвой, подробно познал он действия человеческих страстей и лукавых духов. Молитва берегла и хранила ум подвижника от впечатлений видимого мира и богопротивных помыслов. Находясь в водовороте столичной жизни, пребывал петербургский коммерсант как бы в затворе и отшельничестве. И среди множества людей можно жить, словно в монастырской келлии, если не давать уму скитаться на распутьях мира.

«Если желаете идти истинным путем Божиим и увидеть духовный плод в душе вашей, то довольствуйтесь смиренным и простым образом духовного подвига. Не ищите наслаждения в восторгах мечтательности. Отрекитесь от них. Скоро вы убедитесь в прочности пути вашего.

Если при жизни по заповедям Христовым благодать Святого Духа прольется в сердце ваше и будет ознаменовывать свое присутствие в нем различными духовными плодами, как-то: необыкновенным миром, благостью, терпением – тогда будете сосудом благоприятным Богу, сосудом спасения.

Если же захотите быть совершеннее, то после полного самоотвержения, погрузитесь в глубину смирения. Тогда благодать может податься вам обильнее, тогда сможете ощутить вселение Христово, соделаться храмом Божиим – опытно узнаете, что такое христианское совершенство на земле, называемое апостолом: «совершенство отчасти», – назидает нас святитель Игнатий Брянчанинов.

Путем многолетнего внутреннего подвига под руководством духоносного наставника, познав себя, суетный мир и козни врага спасения, Василий Николаевич, с Божией помощью, достиг тишины духа. Сердце его стало тем неведомым миру храмом, где шло непрерывное служение Господу, где Сам Дух Святой беседует с человеком, просвещает и освящает его, дарует дивные прозрения в сущность вещей, открывает тайны мироздания и соделывает человека уже при земной жизни частицей Божества по благодати. Тогда, устремляясь к неизреченному свету, душа состязуется в славословии с ангелами: «Господи, Господи, кто подобен Тебе?! Господи, Господи, только Ты моя радость! Только ты – все, все для меня!»

Безусловно, что сохранять такие состояния, находясь в круговерти земных дел, неимоверно трудно. Это возможно только через благодатную помощь Свыше. Неизбежные для всякого человека преткновения подвижник Христов врачевал по слову преподобного отца нашего Серафима Саровского: «Если мы в Духе Божием, то благословен Бог! – Не о чем горевать: хоть сейчас на страшный суд Христов! Ибо “в чем застану, в том и сужду”. Если же нет, то надобно разбирать, отчего и по какой причине Господь Бог Дух Святой изволил оставить нас? И снова надобно искать и доискиваться Его и не отставать до тех пор, пока искомый Господь Дух Святой не сыщется и не будет снова с нами Своею благодатию».

Так, устремляясь всем сердцем ко Господу, верный ученик благословенного старца Варнавы возрастал в христианских добродетелях. Озарения внутреннего человека, которые совершал в нем Сам Бог, вели Василия Муравьева к Истине неизреченной силой Духа Святого Божия. О таком подвижнике святитель Игнатий Брянчанинов говорит: «Божие – положительно, вечно. Вначале оно подобно малейшему зерну, появляется в сердце в виде малейшего благого влечения, желания; потом начинает возрастать мало-помалу, обымет все мысли, все чувствования, обымет и душу и тело; соделывается подобным древу, великому и ветвистому. Птицы небесные, то есть ангельские помышления и созерцания, придут витать на ветвях его. Это должно совершиться над христианином во время земной жизни. Над кем оно совершается, тот при вступлении в Вечность увидит себя изобилующим духовными сокровищами, – залогами нескончающегося блаженства. Такое состояние уже здесь, на земле, – вечное блаженство, прежде явного вступления в Вечность смертию тела. Такая жизнь – уже отселе вечная жизнь».

Многих благодатных даров сподобил Господь Василия Николаевича Муравьева еще в бытность его мирянином. Однако же до поры все это было сокрыто от мира, лежащего во зле. Благочестивый петербургский коммерсант заслужил особые дары Божии – он любил и жалел всех человеков, за всех молился и желал всем спасения, соболезнуя чужим скорбям, словно собственным. Это был дар духовного утешения, унаследованный им от батюшки Варнавы. Несомненно, что этому способствовали пребывание в послушании у великого старца, а также горячие молитвы отца Варнавы о своем духовном сыне.

Как никто другой, мог утешить отец Варнава всякого, кто обращался к нему за духовным советом и помощью. Несмотря на преклонный возраст, старец по-прежнему принимал многочисленных посетителей, обращавшихся к нему по многоразличным вопросам духовной и практической жизни. Всех, приходящих к нему, он ласково называл «сынками» и «дочками»; и к каждому обращался на «ты». Среди «сынков» батюшки Варнавы были многие митрополиты и епископы, настоятели обителей, обер-прокурор Святейшего Синода Владимир Карлович Саблер, и сам Государь Император Николай Александрович.

В начале 1905 года Самодержец Всероссийский прибыл с покаянием к старцу Варнаве в Гефсиманский скит. Их беседа была очень продолжительной. Известно, что говорили они о Крестном пути Царя-мученика, и отец Варнава необыкновенно укрепил Государя в готовности к предстоящим скорбям.

Батюшка Варнава был великим патриотом своего Отечества. Он необыкновенно скорбел и болезновал душою о русском народе и благочестивых царях русских. В октябре 1905 г., когда в стране начались забастовки, старец с печалью возвещал: «Вся темная сила поднялась на Россию! Но силен Господь, и Он спасет Царя! Нужно молиться Архистратигу Михаилу. Но еще не все кончено… Еще прольется кровь!» Так подвижник предсказал декабрьское вооруженное восстание, действительно спровоцированное темными силами из-за рубежа. Лукавый человекоубийца, облекая ложь и зло в личину справедливости и добра, соблазнил малодушных обещаниями антихристовой «свободы».

Старец очень сокрушался по поводу угасания духа подвижничества в современном ему христианстве. С великой болью взирал он на происходившее в России. Отступление от веры и нравственная разнузданность с одной стороны, а с другой – внешнее благочестие, прикрывавшее духовную теплохладность, были грозными знамениями того времени. На истинное Православие шло неприкрытое гонение. Полуязыческие, полуживотные идеалы «общечеловеческих ценностей» уже тогда господствовали в широких кругах российского общества. Дух мира сего растлил умы и сердца множества людей, в том числе и из числа священства. Еще в середине XIX века святитель Игнатий Брянчанинов писал: «Времена чем далее, тем тяжелее. Христианство, как Дух, неприметным образом для суетящейся и служащей миру толпы, но очень приметным образом для внимающих себе, удаляется из среды человечества, предоставляя его падению его. “Находящиеся в Иудее да бегут в горы” (Мф. 24, 16)… В России, – потому что христианской верой занимаются очень поверхностно и грубо, идут к познанию Христа семинарией и академией, которых Христос не установил, а оставили очищение себя святыми подвигами, которое Христос установил и заповедал, – пребывают вне истинных, живых понятий о вере Христовой… Где ж вера чистая, святая? Ее нет ни в слепых односторонних приверженцах формы, ни в превозносящемся разуме и премудрости человеческой, разуме и премудрости падших, отверженных Богом. Вера, святая вера! Вера – око, которым одним ум человеческий может усмотреть и зреть Святую Истину!.. Шествие ее по пути узкому и прискорбному, ведущему в жизнь, по пути, почти безлюдному, шествуемому весьма немногими. Ведет человека по этому пути Евангелие». К началу XX века подлинная духовная жизнь почти повсюду была заменена внешним обрядом. Мало кто помышлял о борьбе со страстями, о той самой невидимой брани, через которую только и возможно стяжание благодати Духа Святого Божия. Холодное безразличие к истинным духовным ценностям овладело многими. «Причина всему – общенародное расслабление, – говорил отец Варнава, – необходимо каяться, каяться и каяться…»

В то время, когда повсюду распространялась вопиющая ложь, гефсиманский старец учил преданных чад Церкви хранить верность Истине и быть непримиримыми ко злу, где бы и в ком бы они его ни встречали. «Что бы тебя ни ожидало, говори всегда правду, по совести, яко Христу… Ложь, хотя бы она ограничивалась только потаканием, или льстивым приветом, не достойна истинного христианина. Посему, отвергнув ложь, говори пред людьми только истину. Удаляйся от лжи, – говорит Антоний Великий, – иначе она отдалит от тебя страх Божий», – писал своей духовной дочери отец Варнава.

«Мыслям ложным всегда соприсутствует и содействует темный и лукавый дух обольщения. Отец лжи – диавол, так говорит Евангелие. Ложь – диавольское свойство. Усвоивший себе мысли ложные, усвоил себе свойства диавола, вступил в сродство с отверженными ангелами, сделал для себя соединение с Богом несродным, неестественным. Чуждый Бога – чужд жизни духовной, чужд спасения. Одна мысль ложная может низвести в ад», – научает нас святитель Игнатий Брянчанинов.

Примеру самого Господа нашего Иисуса Христа и Его святых апостолов следовали затем на протяжении всей истории Церкви все истинные христиане, всегда обличавшие зло и боровшиеся с ним, хотя бы это стоило им тяжких лишений, а часто и самой земной жизни. К стоянию в Истине даже до смерти призывал своих духовных чад богоносный отец Варнава: «Читая о жизни святых, нельзя не учиться у них их житию. Как святые угодники любили Господа, что самой жизни своей ради Него не щадили! Что с ними ни делали, и чего они ни претерпевали? Кто исчислит все виды мучений, которым подвергались мученики ради Господа Христа, ради Святой Его веры? Готовы ли мы беспрекословно принести себя в жертву Ему? Увы, увы нам, окаянным! Холодно сердце, черства душа, о самих себе больше думаем, чем о Господе Спасителе! Ныне нет мучителей, да мы сами – гонители веры Христовой, не по святым ее правилам и законам жизнь свою проводим, а по своему плотоугодию… Исповедники ли мы имени Христова? Не гонители ли скорее святой Его веры? Не изгоняем ли мы Господа Спасителя от себя своим непослушанием святым Его к нам заветам? Господи, не отступися от нас! Святые угодники Божии, вразумите нас! Святые мученики, подкрепите нас!»

Отец Варнава многим предсказывал будущие кровавые гонения за веру и давал советы, как жить в десятилетия скорбей и воинствующего безбожия. Говорил богоносный старец и о грядущем возрождении Церкви перед концом времен: «Преследования против веры будут постоянно увеличиваться. Неслыханные доныне горе и мрак охватят все и вся, и храмы будут закрыты. Но когда уже невмоготу станет терпеть, то наступит освобождение. И настанет время расцвета. Храмы опять начнут воздвигаться. Перед концом будет расцвет».

С душевной отрадой взирал отец Варнава на духовное преуспеяние Василия Муравьева и щедро делился с ним духовным опытом, готовя к будущему иночеству. По благословению духовного отца, супругам Муравьевым предстояло принять монашеский постриг, когда Россию постигнут тяжкие испытания и начнутся гонения за веру Благословляя Василия и Ольгу на будущие подвиги, старец подарил им свою монашескую рясу. Произошло это в 1905 г. С благоговением хранили эту святыню благодарные духовные чада в течение последовавших затем десятилетий открытого богоборчества.

Общение с отцом Варнавой стало для Василия Николаевича великой школой духовной мудрости. Годы, проведенные под руководством старца, стали тем временем, когда был заложен прочный фундамент, на котором происходило дальнейшее духовное возрастание Василия Муравьева в великого подвижника благочестия.

«Скорби – это неизбежные спутницы всякого искреннего и истинного работника на ниве Христовой, потому заранее запасайтесь мужеством духа в покорность Промыслу Божиему», – назидал своих учеников отец Варнава, – но страшиться скорбей не нужно, а чаще следует прибегать под кров Матери Божией».

Живая вера в Бога и загробную жизнь, глубокое самопознание, светлый ум, опытность, приобретенная долговременным навыком общения с людьми всех возрастов и сословий – все это сообщало сердечному слову отца Варнавы великую силу, убедительность и проникновенность. Для него не существовало мелочей в духовной жизни. Все эти качества он в полной мере старался привить своим духовным детям.

В начале 1906 года батюшка Варнава тяжело занемог. Предчувствуя близкую кончину, он в последний раз посетил основанную им Иверско-Выксунскую женскую обитель. Несмотря на сильное недомогание, преподал он благословение сестрам, всем до единой. На слова соболезнования батюшка отвечал: «Грехи мои разболелись ныне…». Затем отслужил Литургию и вновь собрался в дорогу:

«Я сегодня же уеду, а вас всех вручаю Царице Небесной. Мне необходимо съездить в Петербург». В северной столице старец провел два дня, встречаясь со своими любимыми «детками», благодаря их за любовь к нему и благодеяние обители Иверской, прося впредь не оставлять ее своей помощью. В те дни Василий и Ольга Муравьевы в последний раз видели своего духовного отца.

Старец вернулся в Москву. Он едва мог говорить и с трудом передвигался, но по-прежнему продолжал принимать людей, идущих к нему на исповедь. 17 февраля он проводил исповедь в Доме призрения Сергиева Посада. Поисповедовав начальницу Дома Е. Н. Гончарову, он попросил пригласить следующую исповедницу, а сам зашел в алтарь. Здесь он и был найден лежащим на левом боку лицом к престолу…

Скорбная весть о кончине великого старца быстро разнеслась по России. Дрогнули любящие сердца. Осиротевшие духовные чада поспешили ко гробу старца. В Сергиев Посад прибыло множество людей из разных городов и весей.

21 февраля 1906 года после торжественного, архиерейским чином, служения Божественной Литургии было совершено отпевание. Три московских архиерея – преосвященные Трифон (Туркестанов), епископ Дмитровский, Евдоким (Мещерский), епископ Волокаламский и Никон (Рождественский), епископ Муромский в сослужении многочисленного духовенства и при огромном стечении народа проводили отца Варнаву в последний путь на земле.

В прощальном слове Владыка Трифон говорил: «Он умер, как жил – на службе Богу и ближнему. Совершив Таинство исповеди над начальницей Дома при зрения, он, в поручах и епитрахили, склонился до земли пред престолом Божиим в алтаре и уже более не встал.

Так умирает воин на поле брани с оружием в руках. Его давно предостерегали от переутомления и советовали отдохнуть, но он всегда отвечал: «Пока живешь, надо приносить пользу людям».

«Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин. 15, 13), – говорит Господь.

Закончилась жизнь, полная страданий, труда, никому не ведомой борьбы с самим собой.

«Претерпевший же до конца спасется» (Мф. 10, 22). Покойный батюшка отец Амвросий сказал одному монаху, изнемогавшему в душевных страданиях, на его восклицание: «Батюшка, да когда же наконец успокоишься?» – «Тогда успокоимся мы, когда над нами пропоют: “Со святыми упокой”».

Верим, что и батюшка отец Варнава успокоился ныне от дел своих. «Блаженны мертвые, умирающие в Господе; Ей, говорит Дух, они успокоятся от трудов своих» (Откр. 14, 13).

Прощаясь с батюшкой, я дерзнул поднять монашеское покрывало и вглядеться в лице его. Оно было вовсе не тронуто тлением и дивно хорошо! Такое выражение бывает у маленького невинного ребенка, который среди игры внезапно засыпает. Лицо принимает при этом выражение какого-то ангельского спокойствия и чистоты. Такое же выражение лица было и у почившего старца.

Мир тебе, возлюбленный брат о Христе и наставник! Многие тысячи людей молятся теперь за тебя. Для тысяч сердец ты продолжаешь существовать, ибо любовь не умирает. Любовь нельзя заключить во гробе и закопать в землю. Она будет жить вечно. И какой еще высшей награды за свои труды может ожидать человек!

Помолись же за нас всех, труждающихся на ниве Христовой, чтобы нам обладать хотя малою долей твоей веры и твоей любви!»

Еще при жизни отца Варнавы никто не сомневался в его святости. Тысячи людей испытали на себе силу его молитвы. Не прервалась его духовная связь с учениками и после его блаженной кончины. Его духовная семья благоговейно хранила память о нем. В канун кончины старца его почитатели и духовные чада служили всенощное бдение в петербургской Симеоновской церкви, а 11 июня, в день святого апостола Варнавы, в Ново-Афонском подворье – заупокойную литургию.

К 1910 году в Санкт-Петербурге, на Каменноостровском проспекте Петроградской стороны, 12, была возведена благолепная шатровая часовня в русском стиле в память дорогого многим сердцам старца. После этого всенощные и панихиды по великому подвижнику стали служиться именно в ней. Часовня стала подворьем Иверско-Выксунского женского монастыря в столице России. Иконы в белом с золотом иконостасе написали сестры обители.

Много чудес явил Господь по молитвенному предстательству великого старца Варнавы Гефсиманского. Дивный подвижник ходатайствовал о своих духовных детях теперь уже у Престола Божия.

Память о блаженном старце и его советах, молитвенное его поминовение необыкновенно помогали Василию Муравьеву и его супруге на дальнейшем пути, полном, как и предсказывал старец, множества скорбей как для них лично, так и для всей России…