Священномученик Агафангел, митрополит Ярославский

(3 октября 1926 г.)

Митрополит Агафангел (в миру Александр Лаврентьевич Преображенский) родился в 1854 году в семье сельского священника Тульской губернии. Воспитанный родителями в послушании вере Христовой и строгом исполнении церковных обрядов, он высоко ставил служение святой Церкви в священном сане. Ребенком он любил подолгу бывать на кладбище. Здесь со слезами на глазах Александр просил Господа, чтобы Он сподобил его во время благопотребно стать служителем алтаря и приносить умилостивительную безкровную жертву за окончивших земную жизнь.

Окончив Московскую Духовную Академию, он женился, но после одиннадцатимесячной счастливой жизни потерял разом и жену, и сына. Убитый горем, снедаемый чувством горького сиротства и безприютности, чувствуя себя как бы лишним на свете, выброшенным из жизни Александр твердо решил оставить мир и принять иночество. 7 марта 1885 года он принял постриг с именем Агафангел, что значит «благой вестник».

Через 4 года отец Агафангел был хиротонисан во епископа. Архипастырское служение святитель совершал в Тобольске (где каждый год предпринимал дальние и долгие путешествия по самым отдаленным уголкам своей епархии, не предполагая тогда, что через тридцать лет ему снова придется пройти по этим местам, но уже в качестве узника), в Вильне, Риге; 1917 год он встретил на Ярославской кафедре. Везде, где волею Божиею пришлось ему нести бремя церковных трудов, мудрый, кроткий и добрый святитель Агафангел был любим паствой. В знак заслуг перед Святой Церковью Поместный собор (1918 г.) возвел его в сан митрополита.

В 1922 году святитель Тихон, находившийся в то время под арестом, поручил ему возглавить церковное управление. Но исполнить это послушание архипастырь не смог: власти не разрешили ему выехать из Ярославля.

Отказ стойкого в Православии архиерея от сотрудничества с обновленцами дал повод властям подозревать его в контрреволюции. Несколько месяцев убеленный сединами иерарх провел в тюрьме, ожидая суда. Нов царстве торжествующего беззакония и видимость законности была не нужна. Отыскать подтверждения обвинениям не удалось, и преосвященного Агафангела отправили этапом в ссылку в Нарымский край безо всякого суда, несмотря на то, что православные буквально завалили ГПУ письмами и прошениями («никакой вины за нашим старцем-владыкой перед советской властью нет»), а врачи свидетельствовали о крайне неблагополучном состоянии здоровья митрополита.

Мужественно и смиренно переносил владыка невзгоды и лишения. Тяжелее прочих оказалось испытание, попущенное Господом митрополиту по окончании срока ссылки. Гонители, желая внести смуту в церковные дела, прибегли к новой лжи. Освободив митрополита Агафангела, они стали уверять его в том, что все церковные нестроения происходят из-за борьбы митрополита Сергия, якобы незаконно захватившего власть, с другими епископами, также ищущими этой власти, и только вступление его самого в права Патриаршего Местоблюстителя внесет в Церковь мир. Казалось, цель достигнута: почтенный иерарх, не зная в точности действительного положения вещей, согласился. Но позже, «яко смыслен и мудр», он прозрел хитросплетения лукавого и отказался от своего решения.

Но недолго Церкви пришлось утешаться спокойствием. В конце 1927 года разразилась новая гроза: некоторые архиереи заявили о своем отделении от митрополита Сергия (в связи с выпущенной им Декларацией о лояльности). Архиепископ Иосиф (Петровых) и Серафим (Самойлович) – викарные архиереи Ярославской епархии – стали призывать к тому же и митрополита Агафангела. Разговор был столь тяжел, что после отъезда викариев у митрополита случился сердечный приступ. И затем здоровье его настолько ухудшилось, что 30 января он совершил в ярославском Свято-Духовом храме свое последнее богослужение и уже не смог служить до самой кончины.

Назревающие церковные расколы, угроза ярославской пастве обуяться религиозными смятениями – все это окончательно сокрушило здоровье владыки. Два года прошло, как окончилась ссылка митрополита-исповедника, но оказалось, что трудности тюремного заключения и ссылки переносимы легче, чем те внутренние скорби, которые обрушились на него теперь, глубоко раня душу и сердце. Угрозы расколов и нестроений, опасение послужить им каким-либо своим действием или словом, сделать что-либо к соблазну верующих – это ощущалось тяжелее, чем гонения от безбожников за имя Христово и ссылка. А возраст уже таков, что не будет времени исправлять ошибки.

Предчувствуя близость смерти, владыка просил протоиерея Димитрия Смирнова съездить к Заместителю Местоблюстителя митрополиту Сергию, попросить у него церковного мира и сказать, что он, конечно же, находится в его подчинении, а если что не так было, то просит его простить. Отец Димитрий собрался не сразу, и владыка вынужден был торопить и просить, чтобы тот не откладывал поездку и перед митрополитом Сергием подчеркнул, что он желает совершенно с ним примириться; одновременно он наказывал отцу Димитрию: когда митрополит Сергий пришлет после его смерти архиерея для управления епархией, обязательно его принять. Отец Димитрий съездил и все передал Заместителю Местоблюстителя.

Несмотря на усилия трех докторов, здоровье владыки все ухудшалось, и 2 октября он пожелал принять Таинство святого Елеосвящения, которое совершили архиепископ Варлаам (Ряшенцев), духовник митрополита архимандрит Ярославского Спасского монастыря Игнатий и архимандрит Толгского монастыря Григорий. При совершении таинства владыка почувствовал себя бодро и радостно. У него было такое настроение, будто приблизились светлые пасхальные дни. Не было страха приближающейся смерти, он с великой надеждой смотрел в будущее и, уповая на милость Божию, с дерзновением узревал те великие блага и радость, которые ждут наследующих жизнь вечную. Подозвав архиепископа Варлаама, он сказал ему: «Передайте всем – и духовенству и мирянам – мое благословение, у всех прошу прощения, если кого обидел или огорчил, и сам всех прощаю, ни на кого ничего не имею, прошу у всех святых молитв».

14 октября, подозвав архимандрита Григория, он сказал: «У меня на этих днях будет юбилей, нужно приготовиться». «Какой юбилей?» – не понял тот. «Мой юбилей. Будет много священников и посторонних».

3/16 октября двенадцать ударов тридцати ярославских церквей возвестили о кончине святителя. Отпевание гонимого страдальца превратилось во всенародное духовное торжество. Казалось, что владыка не умер, а остается по-прежнему с нами, невидимым стражем Ярославской епархии.

Владыку погребли на седьмой день. И что удивительно – никакого трупного запаха не ощущалось нисколько, напротив: по временам веяло от гроба каким-то благоуханием. Лицо его было как и в первый день смерти: светло, бело, покойно. Вечная ему память и упокоение со святыми! Да не оставит он и нас своим руководством по своей смерти и молится о душах наших!