Греческий подвижник, отец Иаков:

«…Как-то, в другой раз, – говорил Старец, – находился я при входе в обитель и вижу, что входит одна старуха. Я приветствовал ее и говорю ей:

– Иди, бабушка, мы дадим тебе поесть и с собой дадим еды, и в чем имеешь нужду, поможем тебе. Иди сначала поклонись в церкви и жди вечером здесь, тебе предоставим комнатку переночевать.

Тогда эта кажущаяся старуха говорит мне:

– Ба, не останусь здесь, не могу оставаться, потому что вы часто дун-дун бьете в колокола. Просто пришла на вас поглядеть и уйду. Я пойду в такой-то женский монастырь (и назвала в какой), там мне сделают великий прием и поживу неделю.

Подумал я, – говорит Старец, – бабушка, как женщина, лучше упокоится в женском монастыре, потому не хочет остаться здесь. Так разговаривая, мы продвигались ко входу церкви. Бабушка продолжала говорить:

– Как только прихожу в монастырь, начинаю делать монашкам (и она показала мне пальцем своим, что их прокалывает), и у них сразу начинаются скандалы между собой, и начинается праздник.

Тогда, удивленный этими словами, я посмотрел получше на ее лицо и вижу, что у нее какие-то очень маленькие глазки и накрашены, носит большие серьги, а от носа шла нитка, которая была связана с серьгами. Я тут же перекрестился, говоря:

– Господи помилуй, что это за старуха?

Тогда она сразу же начала растворяться и исчезла как дым. Это был диавол.

Тут я иду и рассказываю отцам, что я только что видел диавола и говорил с ним, думая, что это старуха, и она мне сказала то-то и то-то.

Старец пояснял, сколько отгоняют искусителя денно-нощные последования и ежедневная Божественная Литургия. Сам диавол исповедал, что не может пребывать в обители, поскольку часто “дун-дун колокола”, и, напротив, сколько он радуется скандалам и недоразумениям: это для него праздник. “Постоянно, – говорил Старец, – приходит он к нам, прогуливается, не обретет ли кого-либо неохраняемого, чтобы можно было ему делать работу свою”.

“В другой раз, – говорил Старец, – был вечер и мы совершали с отцами повечерие, когда один из братьев захотел пойти в келию свою, взять какую-то книгу. Открывая дверь своей келии, чтобы выйти, вижу снаружи искусителя в образе женщины, которая непристойно показала мне свой зад, говоря бесстыжие слова. Я взял в руки икону Панагии и вышел, говоря: “Под твою милость прибегаем, Богородице” и т. д., и тогда, как свистящий снаряд, искуситель метнулся, перелетел через крышу монастыря и разорвался на предлежащей горе с оглушительным шумом.

«На другое утро, на рассвете, – сказал Старец, – выйдя из келии, чтобы пойти в церковь, вижу большого черного пса, стоящего у дверей моих. Прежде чем выйти из дверей, конечно, как всегда, я перекрестился; увидев собаку, толкнул ее ногой, говоря:“Ты здесь ночевала прошлой ночью?”

Пройдя вперед, сказав: “Господи, Иисусе Христе” и вновь перекрестившись, поворачиваюсь и вижу, что собака исчезла.

Это был искуситель, который ожидал, чтобы сбросить меня вниз по лестнице, но сила Честнаго Креста меня сохранила”, – сказал Старец».

Архимандрит Ефрем Святогорец

«Когда я был в Новом скиту и был жив мой старец Иосиф, пришел к нам один бесноватый молодой человек.

Старец по своему милосердию принимал этих несчастных. Они жили с нами столько, сколько желали, а потом уходили сами. Они не могут долго находиться на одном месте. Лишенные внутреннего Божественного утешения ищут его, меняя места и людей.

В этом молодом человеке находился демон уличной женщины. Когда он овладевал им, то голос его менялся на голос “публичной” женщины и говорил вещи, о которых, по апостолу, стыдно и говорить (Еф. 5, 12). По профессии он был бочаром. Мы опускаем его имя. Он жил в нашем братстве достаточно долго и в часы работы приходил и, как мог, помогал нам в рукоделии. На третий день он говорит мне:

– Отче, не научишь ли ты и меня делать печати? Изготовление бочек – тяжелая работа. Кроме того, и тот, кто внутри меня, постоянно меня позорит.

– Я научу тебя, брат, буди благословенно! Вот, делай так. Инструменты здесь, заготовки вон там, а образцы перед тобой. За этим столом ты будешь работать. Только еще вот что: в нашем братстве отцы не разговаривают, а всегда творят молитву.

Говоря это, я хотел избежать, насколько это возможно, празднословия и рассеяния во время своей молитвы. И в туже минуту в уме моем родилась следующая мысль: “Стало быть, бесноватые могут творить молитву?”. Итак, принялись мы за работу и молитву. Не прошло и нескольких минут, как демон восстал в нем. Голос его изменился, и он начал кричать, сквернословить, угрожать и ругаться.

“Заткнись, паршивец! – кричало изнутри. – Заткнись! Прекрати это бормотание! Что ты говоришь все время одни и те же слова? Брось эти слова, ты сводишь меня с ума. Мне хорошо внутри тебя, зачем ты будоражишь меня?”

Он сказал приблизительно так. Демон помучил его и оставил.

– Видишь, что он делает со мной? – говорит мне несчастный. – И это происходит со мной постоянно.

– Терпение, брат, – говорю ему, – терпение! Не придавай этому значения, ведь это не твое. Не скорби, а заботься о молитве.

Закончив работу, мы пошли к Старцу. По дороге он говорит мне:

– Отче, может быть, мне помолиться и о том, который во мне, чтобы Бог помиловал и его?

И зачем он только это сказал, бедняга! Тут же им овладел демон, поднял его и грохнул оземь. Все затряслось вокруг. Демон изменяет его голос и начинает:

“Заткнись, паршиве-е-е-ец! Заткнись, я сказал! О чем это ты говоришь? Какая еще милость? Не нужно милости, не нужна она мне! Нет! Что сделал я, чтобы просить милости? Это Бог несправедлив! За один маленький грех, за гордость он лишил меня славы. Мы невиновны, это Он виноват. Пусть Он Сам покается, а не мы! Прочь милость!”

Демон сильно мучил его и, измотав вконец, оставил. Я ужаснулся его словам. За несколько минут на собственном опыте я понял то, что был бы не в состоянии понять, прочитав о бесах тысячи книг. Мы продолжили свой путь к Старцу. Старец всегда принимал его и говорил с ним с большой любовью. И бесноватый рядом с ним всегда оставался спокойным. Старец много молился за бесноватых, потому что знал, какие муки они терпели от демонов, и говорил нам:

– Если мы, имея демонов снаружи, мучаемся от помыслов и страстей, то какие муки испытывают эти несчастные, в которых демоны находятся день и ночь! – И, печально качая головой, добавлял: – Наверное, свою муку они переживают здесь. Но горе тем, кто не покается, чтобы Бог милостиво наказал их так или иначе здесь, в этой жизни!

И он приводил слово одного святого, говорившего вот что: “Если увидишь человека, который явно грешит и не кается и до самого смертного часа с ним не происходит ничего скорбного, знай, что в час Суда обличение этого человека будет без милости”.

После таких слов Старца мы все больше сочувствовали искушаемому брату.

На службы он не входил в церковь вместе с отцами, а ходил с четками снаружи по скалам и непрестанно громко произносил молитву: Господи, Иисусе Христе, помилуй мя! Господи, Иисусе Христе, помилуй мя! Господи, Иисусе Христе, помилуй мя! Молитва его эхом отзывалась среди скал.

Он на опыте испытал, как молитва пожигает демона. И вот, когда он так обходил скалу и непрестанно проговаривал молитву, внезапно изменяется его голос, и демон начинает:

“Заткнись, я сказал, заткнись! Ты замучил меня! Зачем ты ходишь среди скал снаружи церкви и бормочешь? Иди внутрь вместе с другими и прекрати свое бормотание. Зачем ты день и ночь говоришь и повторяешь одно и то же и не даешь мне успокоиться ни на минуту? Ты заморочил меня, ошпарил! Ты жжешь меня, неужто непонятно?”

И, когда искушение проходило, он снова начинал молитву по четкам: Господи, Иисусе Христе, помилуй мя. Он очень хорошо понял то, о чем демон думал, что он не понимает. Это было и болью души, и надеждой, когда ты видел, как он все переносит, подвизается и терпит. Он долго жил с нами, и когда ему стало гораздо лучше, ушел. Больше мы его не видели. Бог знает, чем все это закончилось.

Видите силу молитвы и нераскаянность демонов? Они поджигаются, но кричат: “Нет милости!” – и непрестанно осуждают Бога. О, гордость денницы! Стало быть, чем отличается от демона эгоист и до конца нераскаянный человек, – тот, кто не желает исповедать Христа Богом и Человеком и испросить Его милости и милосердия?

Теперь вы понимаете глубочайший смысл молитвы? Как она выявляет людей, кто близок ко Христу, а кто далек от Него?»