3. Кино да и только
Не бойся, так не бойся. Не буду. Честно говоря, я уже настолько вымотан за эту ночь, что единственное, чего я боюсь, это то, что она никогда не закончится, замкнётся в петлю и будет болтать меня вечно, в этом дне сурка, в ночи, вернее.
Нажимаю на кнопку звонка. Динь-дон, дон-дигидон. Дверь приоткрывается, правда соседняя с квартирой Новицкой. Чуть-чуть, не больше, чем на ладонь. В щель, фиксируемую цепочкой, выглядывает встревоженная старушка.
— Ходють-ходють по ночам… — ворчит она.
Наверное из первых комсомольцев бабуся, а может тёща или бабушка какого-то цекашного функционера, Иркиного коллеги.
— Здравствуйте, — спокойно говорю я. — Извините за беспокойство.
— Ты с кем разговариваешь, хорёк? — раздаётся приглушённый голос Арсения из-за двери Ирины.
— С соседкой вашей. Спать ей мешаем.
Соседка торопливо хлопает дверью.
— Я тебе сказал, чтобы ты один пришёл?
— Так я один пришёл, — отвечаю я. — Посмотри в глазок-то.
Главное, не вру ведь. Пришёл я один, а остальные не пришли, а прибежали. Прибежали и затаились, ждут команды старшего. Нет, с этим дураком я бы и сам справился, но решил не превращать эту эпопею в бесконечную историю.
Ну, наваляю я ему, отметелю, не сдержусь опять, изуродую. А он на меня снова заяву напишет, опять молодая следовательша Шелюхова будет меня допрашивать, дела заводить и всё такое.
Нет, у меня, конечно, руки чешутся взгреть этого козлёнка по первое число, но я свой суточный лимит взбучек уже исчерпал, так что всё, хватит. Да и силы уже не те, утренней свежестью от меня и не пахнет… ну, то есть…
— У меня нож, ты понял? — распаляется майор Голубов. — Одно неверное движение и ей конец! Ну-ка, скажи ему.
— Егор, у него нож!
— А чего не парабеллум? — спрашиваю я.
— А? — раздаётся из-за двери.
— Я понял, у тебя нож! — говорю я чётко и громко. — У него нож!
— Ты с кем разговариваешь?! — зло спрашивает он.
— С тобой, дебил, — качаю я головой. — Говори, чего хотел!
«Дебила» он, кажется не слышит, потому что орать не начинает.
— Сейчас мы откроем дверь и ты медленно зайдёшь.
— А потом?
— А потом суп с котом! — жёстко срезает меня он.
— Тебе, я вижу, палец в рот не клади, да? По локоть отхватишь. Так что ли?
— Закрой пасть и делай, что велят! — командует злодей.
Даже смешно как-то. Нет, Ирка, наверное, ни жива, ни мертва от страха. Действительно, кто знает, чего от него ждать вообще. Может я ему мозги стряхнул, и он теперь стал отъявленным психопатом. А может, и всегда был.
Ведь он же не может не понимать, что если я навалял ему раз, то и сейчас, скорее всего, приведу процесс к тому же результату. Ну хорошо, он с ножом. И что? Будет Новицкую на куски кромсать? Он же трусливый щегол.
Правда, когда у него реле перещёлкивается, он становится непробиваемо упрямым и твердолобым. В тот раз я его окучивал, а он что орал? Вот то-то и оно. Тем не менее, в чём цель мероприятия, я не могу понять, просто движ ради движа? Ладно, сейчас всё узнаем.
— Ира, он один? — кричу я через дверь.
— Да! — успевает ответить она.
— Главное, чтобы ты один был! — кричит Арсений.
А я-то, как раз, не совсем один. Кореш Торшина из МУРа командует московским ОМОНом, созданным два года назад. Ну, и вот, собственно, не имей сто рублей, а имей сто друзей. Народная мудрость работает, подтверждая, что жизненный опыт глубинного народа бьёт любой, даже самый красный диплом. по всем фронтам.
Щёлкает замок и дверь медленно со скрипом начинает открываться. В подъезде горит свет, а в прихожей у Новицкой темно. Великий тактик, блин.
— Заходи медленно, — командует майор-психопат.
Psycho Killer
Qu' est- ce que c' est?
Fa fa fa fa far…
Я подчиняюсь и медленно захожу, всматриваясь в темноту. Ага, всё понятно.
В глубине прихожей стоит Ирина. Даже в полумраке видно, какая она испуганная и бледная. Сзади неё, закрываясь ею, маячит террорист Голубов. Одной рукой он обхватывает заложницу за живот, а второй сжимает охотничий нож, приставив его к горлу своей жертвы.
— Драматические последствия неразделённой любви, — вздыхаю я.
— Ты больной? — зло и немного разочарованно спрашивает он. — Тут твоей женщине голову отрезают, а тебе всё смехуёчки, я не пойму?
— Кто из нас больной надо внимательно разобраться, — пожимаю я плечами. — Итак, вот я пришёл, чего ты хочешь?
— Закрывай дверь! — тяжело дышит он. — И смотри, без глупостей.
Я закрываю дверь и повернувшись к ней, поворачиваю замок. Раз-два. Хохма в том, что дверь не захлопывается. У замка нет язычка, или как это называется, защёлки. Нет защёлки. Поэтому, пользуясь тем, что он видит мою спину, но не видит, что именно я там вытворяю, я делаю один оборот по часовой стрелке, а другой — против. То есть закрываю и тут же открываю замок.
А теперь заходи, кто хочет и бери, что хочешь.
Арсений этого не видит, он может только на слух понять, какое количество оборотов я сделал. Раз-два, всё чётко. Я оборачиваюсь и прислоняюсь спиной к двери, чтобы она ненароком не отворилась.
— Повернись ко мне задом, заведи руки за спину и медленно подходи сюда. Пяться.
— Пяться? — Переспрашиваю я, — Серьёзно? А зачем это?
— Ты пасть прикрой и делай, что говорят! — теряет терпение он и прижимает нож к горлу Ирины.
Она вскрикивает, и мне приходится подчиниться. Рисковать Иркой я не хочу. Нет, я понимаю, что, скорее всего, он не будет её резать, но от волнения и перевозбуждения может случайно полоснуть. Лезвие приставлено к горлу, так что я делаю то, что он требует.
— Ну, это как-то странно, — удивляюсь я переступая мелкими шажками. — Пяться… На ритуальные танцы похоже. Это в каком больном мозгу рождаются такие идеи? Ах, ну да… Надеюсь, это всё без сексуального подтекста? Успокой меня, маньячино, ты же не возбуждаешься от того, что люди пятятся назад, заложив руки за спину?
— Заткнись! — бесится Арсений. — Вяжи его, шлюха! Вот верёвка! Чтобы я видел.
— Ах, вот в чём дело, хочешь лишить меня подвижности, да?
Меня касаются пальцы Ирины, на запястья ложится грубая колючая верёвка.
— Прости, — шепчет она. — Это я виновата…
— Конечно, ты, — соглашаюсь я. — Променяла меня на какое-то ебанько.
— Ага! — торжествует захватчик. — Проговорился! Променяла, значит! А я всегда говорил, что ты с ним спишь. Туже вяжи, туже!
Совместными усилиями кое-как они справляются.
— А теперь, — хрипло говорит он, — поворачивайся лицом и вставай на колени. Ну!
Ирина опять вскрикивает.
— Это ещё зачем? — удивляюсь я. Помолиться я и без твоего участия могу. Да убери ты уже нож от неё! Я же связанный. Куда денусь-то?
— На колени!
— Ой-ёй, Иван Грозный прям, на колени, смерд…
Я изображаю невозмутимость и вроде как даже подшучиваю, но, прямо скажу, мне это всё не нравится. У него глаза начинают бегать, и дышит он прерывисто, возбуждённо.
— Ай! — вскрикивает Ирина. — Голубов, ты вообще что ли пи*данулся?
Таким житейским вопросом она пытается удерживать ситуацию в русле, обычной логики, но его, кажется, уже несёт:
— Заткнись, проститутка!
Так, похоже, шутки кончились. Почти. Я встаю перед ними на колени.
— Тише-тише, Ира, делай, что говорит товарищ майор.
Всё это время я пытаюсь ослабить узлы и высвободить руку. Навязали они там всякую хрень, много и бестолково. Бестолково, но, всё равно, хрен развяжешь! Бляха-муха.
Арсений, тем временем, чуть отодвигает Ирку в сторону и, размахнувшись, как по футбольному мячу, со всей дури пинает меня по голове.
Я, конечно всё это вижу и резко дёргаюсь вправо, пытаясь увернуться. Это нелегко в таком-то положении, поэтому я теряю равновесие и падаю набок. Я дёргаюсь, совершая немыслимые движения и в момент падения у меня освобождается левая рука. И, когда он снова, отталкивая Ирину, пытается достать меня носком ботинка, я дёргаю рукой его за ногу и он летит на пол.
— Гавана! — ору я так, что весь дом трясётся и, того и гляди развалится на куски. — Гавана!!!
Это условный сигнал. Дверь тут же распахивается и в прихожую врывается отряд милиции особого назначения уголовного розыска ГУВД Москвы.
Мне кажется, даже высадка марсиан произвела бы на Арсенчика меньшее впечатление. Главное, он вмиг излечивается от своего психоза, навязчивого состояния или что там у него было и лепечет, что типа я на него напал.
Вот такие шоу я люблю! Тут вам и сопереживание персонажам, и спецэффекты, и дикий драйв, а, самое главное, очень убедительные и натуральные крики жертвы. Ну, то есть, тот, кто был палачом, в один миг стал жертвой.
Прессуют его жёстко, а он дурак с перепугу никак не выпускает нож из руки. Террорист хренов. С такими у нас разговор короткий.
— Ты что, всё это время знал, что тут милиция? — бьёт меня кулаком по плечу Ирина, когда маньячелу сгибают в бараний рог и под усиленной охраной, как Ганнибала Лектера, выволакивают в подъезд.
— Отец! — кричит он. — Мой отец вас всех…
— Поможет тебе профсоюз на зоне организовать, — подбадриваю его я и поворачиваюсь к Новицкой. — Ты чего дерёшься? Я тебя от маньяка спас, а ты мне синяки расставляешь! Налей лучше.
— Чего тебе налить? — злится она.
— Кофе налей, не шампанского же.
— Кофе тебе… Иди сюда! Давай скорее!
Я подхожу и она вцепляется в меня и прижимает так сильно, что я даже начинаю опасаться, не сломала бы.
— Знаешь, как я испугалась?
— Всё уже позади, Ириш, всё уже позади, — приговариваю я и глажу её по волосам. — Всё позади, теперь ты его уже не увидишь. Он поедет туда, где обстановка поможет раскрыть его потенциал и страсть к насилию.
— Ты думаешь его посадят?
— Посадят? Ты видела, какую бригаду прислали на поимку маньяка? Им же нужно показать, что они не зря приехали. Не удивлюсь, если он признается ещё в десятке преступлений.
— Нет, ты что, думаешь он правда… маньяк?
— Как тебя угораздило маньяка подцепить-то? — хмыкаю я.
— Ты только никому не говори, ладно? — тихонечко просит она. — Вообще никому. И Платонычу своему тоже не говори, а то я знаю, ты ему всё рассказываешь. Обещаешь?
Она чуть отстраняется и смотрит на меня, как на самую дорогую вещь в своей жизни, на бриллиантовое колье или продвинутый гаджет. Нет, вообще-то, это я так, чтобы самого себя обмануть. Совсем не так она на меня смотрит. Не так. Да только что поделать? Она же сама всё знает и сама определила наши отношения. Сейчас и тогда, и на веки веков.
Ирина всё-таки не сдерживается и целует меня в губы. Не страстно, не как любовница и жрица любви, нет, она целует меня нежно и невесомо, как… не знаю… как облако, как растаявшая мечта. А в глазах у неё… не тоска, конечно, но… В общем, ни себе, ни людям, мучения одни.
— Замуж тебе надо, Ирка, — тихонько говорю я. — Ты когда рожать-то собираешься?
— Что?! — вскипает она. — Иди ты знаешь куда? К невесте своей!
Ого! Ну, дядя Юра, находка для шпиона, берегись! Я смотрю они плотненько пообщались сегодня.
Кофе она мне всё-таки даёт и, заглотив большую чашку, я возвращаюсь в гостиницу с Игорьком и Сергей Сергеичем. Сергеич уже никакой. На ближайшие дни даю ему выходной. Повозит меня Толян пока, у него права есть. А через пару дней уже вернётся Пашка Круглов и наша команда воссоединится. Сейчас он в кагэбэшном санатории в Минеральных Водах, Де Ниро помог пристроить.
Я захожу в свой номер совершенно никакущий, но собираю волю в кулак и встаю под душ. Горячая вода расслабляет и мышцы блаженно плавятся и становятся желейными.
Наташка стоит, обхватив себя за плечи. На ней футболка и короткие пижамные шорты. Она молча смотрит как я медленно превращаюсь в воду и пар.
У меня глаза слипаются, а ноги подкашиваются. Я… блин, я засыпаю. Стоя, как конь в стойле. Наташка успевает меня подхватить и я встряхиваю головой и всхрапываю. Точно, как конь.
— Егор! — мягко, по-матерински, улыбается она. — Ну подожди ещё секундочку, сейчас ляжешь нормально. Не спи, как лошадь.
— Я не лошадь, — мотаю я головой. — Я кентавр.
— Да, ты мой кентавр, — смеётся она и вытирает мне голову полотенцем.
А я прижимаю её к себе и…
— Нет, даже не думай, — выворачивается она. — Немедленно спать, а всё остальное завтра.
И то верно. Я падаю в постель и засыпаю раньше, чем успеваю коснуться головой подушки.
Завтра наступает для меня ближе к обеду. Звонит телефон, и я просыпаюсь. Наташка лежит рядом, зажатая между мной и стеной. Да, кровать не кинг-сайз, ничего не поделать. И вообще, одноместный номер больше похож на домик кума Тыквы, но нам хватает.
— Алло, — отвечаю я.
— Привет, Егор. Ты как там, живой? Отоспался немного?
— Ага… Немного… Привет…
Это Платоныч.
— Слушай, мы с Андреем сейчас поедем квартиру смотреть, нам Жора нашёл отличную трёшку.
— А Андрюха когда прилетел?
— Да вот только что. У них вчера контрольная последняя была, а сегодня он уже не пошёл.
— Ясно. А квартиру же тебе давно показали уже.
— Нет, это другая, прямо на Патриарших, представляешь? Можете с нами съездить? Наталья с тобой? Это ненадолго. Глянем все вместе, а потом пойдём пообедаем.
— Ну ладно… — соглашаюсь я. — А тебе не надо на работу?
— Так сегодня суббота, а я ещё официально не начал работать, со второго числа приступаю. В общем, собирайтесь, мы минут через двадцать заедем.
— Через двадцать?
— Да, примерно…
Приходится подниматься. Чувствую себя, как побитая собака. И это мне считай восемнадцать лет, а если бы я в своём оригинальном теле был? Вообще бы не встал.
Мы быстро собираемся, перенося утренние планы на вечер, и выходим из гостиницы. Игорь и Толян идут за нами.
— Игорёк, ты как после вчерашнего, выспался?
— Нормально, — кивает он, а глаза красные, сонные.
Мы садимся в машину к Платонычу, а ребята едут следом.
— Эх, Андрюха, не мог ты на день раньше прилететь? Посмотрел бы на Наташку в шикарных нарядах. И в купальнике.
Она двигает меня локтем в бок.
— Харэ, — хмурится она. — Не сочиняй, ты не видел. А то чего ты не видел, не было. Ясно?
— Ладно, — улыбаюсь я. — Не вопрос. Но я жалею, что не видел, поэтому, если ты може…
— Хватит, — злится она.
— Ну ладно. Хватит, значит хватит.
Квартира оказывается шикарной. Её держали для какой-то крутейшей шишки, но что-то пошло не так и она оказалась свободной. И Жорик проявил волю и порешал вопрос в пользу дяди Юры.
— Ого! — восхищается Трыня богатой лепниной. — Вот это да, это прямо, как в музее. И паркет в ёлочку!
— В музей завтра пойдём, — говорит Большак, — посмотришь, как там.
— Куда пойдёте? — интересуюсь я.
— В Третьяковку, — отвечает Андрюха. — Пошлите с нами. Там «Апофеоз войны» и «Явление Христа народу», я уже прочитал всё.
— Посмотрим, — пожимаю я плечами. — У Наташи спросить надо, а то вдруг у неё завтра какой-нибудь конкурс или модный показ.
— Егор! — она краснеет.
— А ну-ка, девушки, а ну, красавицы, пускай поёт о нас страна…
— напеваю я.
— Ну, пожалуйста!
— Ладно, молчу. Всё, прости. Больше не буду. Хочешь в Третьяковку?
— Хочу.
— Значит, пойдём, — великодушно соглашаюсь я и снова пою.
— И звонкой песнею пускай прославятся среди героев наши имена!
Обед проходит весело. Мы заваливаемся в «Прагу», там уже тусуются Жора и Скударнов с жёнами. Во всём чувствуется приближение праздника — в атмосфере, убранстве и даже каких-то особых новогодних блюдах. Трыне всё в диковинку — и место, и люди, и еда. Он следит за всеми буквально открыв рот.
Да что там Трыне, и Наташке подобная жизнь неведома, да и я далеко не светский лев и не тусовщик. Наталья меня радует тем, что не зажимается и не молчит в тряпочку, как провинциалка, но и не строит из себя бывалую москвичку. Она спокойна и приветлива, улыбается, участвует в разговоре, со своим мнением не лезет.
Я очень рад этому. На наших друзей она тоже производит приятное впечатление. Когда подают «Птичье молоко» в нашу компанию вдруг происходит вторжение.
— Нет, вы посмотрите! Вот они, притаились здесь, тихушники! Мы сидим в соседнем зале, с народом, а они в кабинете закрылись! Это Жорик любитель уединиться! Привет!
Это Галя, и она, на удивление, не с Борей и не с шумной компашкой, а с законным супругом.
— Вы поели? — интересуется она. — Допивайте чай скорее! Егор, допивай! Мы Егора у вас украдём сейчас, да, Юра? Возьмём его с собой?
— Куда это? — хмурится Жора.
— Ай, тебе не понравится. — отмахивается Галина. — Егор, пошли, брось ты этот торт, поехали.
— Галина, я не могу, — улыбаюсь я и мотаю головой. — Я же с невестой.
— С кем? — у неё глаза округляются. — С невестой? Нет, ты глянь на них, от горшка два вершка, Ромео и Джульетта. Как тебя зовут, невеста?
— Наташа, — отвечает ничего не понимающая Наташка.
— Наташа, смотри-ка, — удивляется чему-то Галя. — Ну что же поделать, поехали с нами, Наташа. Что ж мы звери, жениха с невестой разлучать?
— А что за мероприятие, всё-таки? — спрашивает жена Жоры.
— Кино иностранное смотреть будем, закрытый показ. Ну, идёте вы или нет?
Собственно, выбора у нас нет. Галя буквально выносит нас из-за стола и нам ничего не остаётся, как ехать с ней и Чурбановым. Я успеваю маякнуть Игорю и Толяну, который тоже выглядит немного обалдевшим от смены декораций.
Чурбанов сидит на переднем сиденьи, а я с дамами — на заднем. Галя терзает Наташку вопросами, но та лица не теряет, не зря королевой красоты стала.
— А давно вы познакомились? — спрашивает Галя. — Или ты её прямо с подиума под венец сосватал?
— А куда мы едем? — пытаюсь я поменять тему. — Кинотеатр подпольный что ли? Мы куда-то загород уже умчались.
За окнами мелькают заснеженные сосны и редкие встречные машины.
— Подпольный! — смеются Чурбанов с Галей. — На дачу мы вас везём.
— Кино на даче? — удивляется Наташка. — Ничего себе. А это ваша дача?
— Наша, наша, — смеётся Галина. — Сейчас сами увидите.
Мы проезжаем КПП с суровыми охранниками, внимательно оглядывающими нас через окна машины. Игорь с Толяном остаются снаружи.
— Тут есть кафе недалеко, — говорит Юрий Михайлович. — Могут там посидеть. Позвонишь им, когда надо будет.
Так и поступаем. Мы едем ещё какое-то время по лесу и подъезжаем к довольно большому, но выглядящему вполне обычно и даже скучно зданию. Как маленький ведомственный дом отдыха. Выходим из машины и заходим в дом.
— Ну наконец-то, — встречает нас крупная женщина. — Галя, Юрочка, проходите скорее, а то мы волнуемся уже, начинать надо. И гостей своих проводите.
— Идём-идём, — говорит Галя и, сняв пальто, обнимает и целует эту женщину.
— Ты же знаешь, его не надо сейчас волновать. Бегите. А потом поужинаем все вместе.
Мы проходим по коридору и оказываемся в плохо освещённом зале действительно очень похожем на кинотеатр. Собственно, это и есть кинотеатр, только маленький. Здесь всего несколько рядов. И всего несколько зрителей.
— Леонид Ильич, — раздаётся чей-то вкрадчивый голос. — Можно начинать, Галина Леонидовна с Юрием Михайловичем приехали.
— Да? — раздаётся очень знакомый голос. — М-м-м… А это кто?
Я кручу головой и, встретившись взглядом с генсеком, понимаю, что этот вопрос касается меня и Наташки. Он удивлённо смотрит прямо на меня:
— Галина, а это кто у тебя?
