Беглый Лазар ищет Вуку

Прошло дней двадцать с тех пор, как Вука прибыла в монастырь. Остальные сестры менялись, а она каждый день после утренней службы с одной из них шла в лес, чтобы на своих плечах принести оттуда дрова. Мать Анастасия с ней общалась столько, сколько и с остальными сёстрами. Никогда она её не спрашивала, не трудно ли ей и может ли она это выдержать?

Однажды, в день, когда с утра казалось, что он ничем не отличается от всех предыдущих, монахиня Магдалина взволнованно вбежала в церковь и закричала:

«Матушка, вокруг монастыря какие-то всадники. Воины. Окружили церковь!»

«Какие воины? Что они хотят? Кто они?» – спросила Анастасия, стараясь сохранить присутствие духа.

«Некий Лазар, он у них главный, говорит, что должен поговорить с госпожой Анной! Спрашивает, у нас ли в монастыре Вука».

«Не сказали, откуда они?»

«Нет, но на щитах у них нет креста, как у этих наших».

«А где этот Лазар?»

«Он спешился, отложил оружие и ждёт у церкви».

Игуменья Анастасия кивнула, мгновение подождала, чтобы собраться с мыслями, и вышла.

«Помоги Господи, госпожа Анно!»

«Помоги тебе Бог, неизвестный юноша, – ответила ему смиренно игуменья. – Что доброго вас привело сюда, сынок?»

«Не знаю, добро ли, но я должен был прийти, госпожа Анно!» – потеряв самоуверенность, пробормотал пришелец.

«Я никакая не госпожа, а монахиня Анастасия».

«Я вижу, что Вы монахиня, но я Вас знаю с тех пор, как Вы были при дворе, как жену правителя Немани».

«И он больше не Неманя, а монах Симеон. Да ты, вероятно, знаешь, что мы оба давно покинули двор».

«Знаю! Тогда и я его покинул. Я пошёл к Вукану, думая, что он как старший в конце концов получит всю власть. Но из этого ничего не вышло».

«Итак, ты приехал из Зеты, да ещё с воинами, на территорию Раса, туда, где Стефан имеет большие военные группировки».

«Это не воины! Лишь десяток людей сопровождения. Были бы они воины, нам бы было трудно незамеченными пройти мимо стражи Стефана».

«Ну хорошо, а зачем вы прибыли сюда?»

«Из-за Вуки! Мне сказали, что она бежала к матери», – после короткого раздумья ответил человек.

«Что общего у тебя с Вукой, сынок?»

«Она мне давно обещала быть со мной, ещё в Расе. Но Вука ушла к брату Вукану, а я за ней. Я рассчитывал, что она знает, почему покидает двор и Стефана. Но похоже, ни она не знала, что делает, ни я. Вукан сразу же хотел отдать её замуж за какого-то венгра, потом за какого-то старого купца из Венеции. Она должна была бежать от такого брата».

«И кто же, сынок, тебе сказал, что Вука здесь?»

«Последний раз её видели в Студенице, когда правителя Неманю провожали в Грецию».

«Он монах Симеон и должен был на этих днях прибыть к своему сыну Савве на Святую Гору».

«Я знаю, что они изменили имена. Это меня не слишком интересует. Но, скажите мне, ваша дочь пришла к Вам?»

«Ты мне не ответил, кто тебе сказал, что она здесь?»

«Мой правитель Вукан думает, что ей негде больше быть, кроме как у Вас.

Он мне сказал, что отдаст её за меня, если я её найду. Когда я перешёл к нему от Стефана, он очень обрадовался. Он даже подарил мне хороший участок земли в Хуме в знак благодарности…»

«Хум отдан Растко. Вукан не имеет права присваивать и раздавать эту землю без договорённости с отцом».

«Если Растко эту землю сам покинул, чья же она тогда, если не Вукана? Зета к Хуму гораздо ближе, чем Рас. Эти две области граничат между собой».

«У нас, православных, уважается слово отца. А тем, кто так не делает, пусть Бог поможет открыть глаза».

«То же самое мне недавно сказал и один священник в Рибнице. Говорит, Вукан мог бы сначала веру переменить, а потом только растоптать отчий завет. Тогда бы он имел большую помощь тех, которым до нашей веры нет дела».

«Правильно тебе сказал тот священник».

Лазар вытер пот со лба и продолжил:

«Меня интересует только Вука».

«Ты говоришь, что тебе её ещё тогда обещал правитель Неманя».

«Да! После битвы с венграми он мне сказал: “Для такого героя нет богатства, которым я его мог бы наградить”. А я ему ответил: “У Вас есть дочь Вука, созревшая для замужества”».

«И он тебе её сразу обещал, сынок?»

«Нет, не сразу, госпожа. Прошло довольно много времени с тех пор. Обещал он мне её тогда, когда я ему жизнь спас!»

«Вот как, а когда это было?» – удивилась матушка Анастасия.

«Во время охоты на оленей, когда его чуть волки не задрали».

«Я об этом ничего не знаю».

«Раз не знаете, я Вам расскажу. Только боюсь, что этот рассказ Вас рассердит».

«Рассказывай, не беспокойся. Почему бы он меня рассердил?»

«Потому что, судя по всему, Стефан тогда хотел отделаться от отца…»

«Ты это выдумываешь, юноша!»

Этот упрёк немного смутил Лазара, но он продолжил:

«Правитель с сыном и дворянами, как и много раз ранее того, пошёл охотиться на оленей в леса вокруг Раса. Когда мы распределились, он пошёл на левую, а Стефан на правую сторону. Оленей нужно было согнать в ущелье, чтобы их было легче захватить. Я с десятком людей скакал с левого бока от Стефана, на коротком расстоянии.

Вдруг вижу, что борзые, которые должны были загонять дичь в ущелье, мчатся за конём без всадника, со стороны правителя на Стефанову сторону. Конь промчался мимо нас, и мы почувствовали запах печёного мяса. Вскоре вслед за тем послышался волчий вой с левой стороны. Мы поспешили туда. И видим: на поляне волки напали на правителя, который остался только с двумя охотниками. Они защищались мечами, но им не было бы спасения, если бы мы не прискакали и не разогнали волков…»

«И ты поэтому сразу заключил, что Стефан хотел оставить отца, чтобы его растерзали волки? А откуда запах печёного мяса?»

«На вертеле была дичь, конь задел на бегу вертел с мясом и потащил его за собой. А что касается решения Стефана об устранении отца, в этом были уверены и остальные, которые ему вместе со мной пришли на помощь».

«Вы это сказали правителю?»

«Мы не смели. Это было не наше дело. Но после всего, что позже происходило, я был всё более уверен, что Стефан хотел устранить отца».

«Ты так думаешь, потому что ты бежал к Вукану?»

«Особенно с тех пор! Стефан, если бы ему отец не передал престол, наверняка попытался бы его устранить».

Мать Анастасия смерила его взглядом с ног до головы:

«Скажи мне ещё, сынок, тебя Вукан сюда послал с этим рассказом?»

«Нет!» – с готовностью ответил тот, будто бы ждал именно этого вопроса.

«Но ты хочешь сказать: тебе нужна Вука, и ты пошёл её искать? А то, что Вукан, раз уж не мог с помощью сестры получить помощь католических вельмож, теперь её предлагает тебе, чтобы ты ему помог свергнуть Стефана, тебя нисколько не удивляет?»

«Я пришёл, чтобы у Вас найти Вуку, а не по наговору ни Вукана, ни кого-либо другого. Я использовал ссоры братьев и решился с этой группой воинов прочесать горные леса и найти прекрасную Вуку».

«Если она тебе действительно обещала стать твоей женой, тогда в добрый час. Решение за ней!»

«Значит, она здесь?!» – спросил он растерянно и, качая головой, выразил известное недоумение.

«Здесь, и желает монашеской жизни.

«Да возможно ли это?» – промолвил Лазар голосом, который был больше похож на стон, таящий чувства, в которых всё сильнее слышались вздохи, а глаза его наполнились слезами. «Но она же для замужества, чтобы стать женщиной и рожать детей, а не для монастыря. В это даже Вукан не сможет поверить».

«Итак, всё же он тебя послал?»

«Я Вам уже сказал, что он знает о моём приезде сюда, но не по его требованию».

«Тогда мне всё ясно. Передай, брате Лазаре, твоему правителю Вукану, а моему старшему сыну, что для него было бы умнее всего, а это было бы и Богу угодно, чтобы он как можно скорее помирился с братом Стефаном. Чтобы с ним объединился, не искал союзников среди тех, которые ни сейчас, ни когда-либо в будущем, не станут его друзьями. Они бы после и Вукана легко свергли, свергнув предварительно Стефана, им это было бы легче осуществить с помощью Вукана».

Лазар качал головой и растерянно хлопал глазами. Она заметила, что лицо его покраснело и слёзы текут из глаз.

Ей был знаком и такой взгляд, тронул её и рассказ, который в страдании сердца по девушке озвучил этот молодой человек.

«Вы против сына Вукана?» – произнёс Лазар, теперь уже полностью растерянный, давясь собственными быстрыми и краткими вздохами.

«Я не против своего сына, никоим образом, – сказала мать Анастасия, чувствуя в душе печаль из-за вздохов, которые всё чаще вырывались из груди Лазара. – Чтобы смягчить его грусть, она высказала укор, которым помогла бы ему ослабить тоску по девушке. – Плохо он тебя подготовил, чтобы притворяться…»

«Я не притворяюсь, как и он не притворяется по отношению ко мне! Сестру мне обещал…»

«Берегись, Лазаре, этого обещания Вукана. Кто знает, кому и почему он ещё сестру обещал?»

«Только мне!» – с отчаянием крикнул тот.

«А чем он это подтвердил? Скажи искренне, ты на святом месте, сынок».

«Скажу, если Вы мне позволите увидеть Вуку».

«Скоро ты её увидишь, когда она вернётся».

«Откуда вернётся, куда она ушла?» – спросил сбитый с толку Лазар дрожащим голосом.

«Пошла за дровами», – спокойно ответила Анастасия.

«Чтобы принцесса носила дрова! Я до сих пор никогда не слышал, чтобы дочь великого правителя выполняла такую тяжёлую работу», – сказал он с недоверием, то смотря на матушку Анастасию, то оглядывая пространство вокруг.

«Я с тобой искренне говорю, а ты ходишь вокруг да около. Скажи мне, какие ещё условия поставил твой правитель?»

Лазар оглянулся вокруг, чтобы убедиться, что его никто не видит и не может слышать, снова отёр пот со лба, и пытаясь обуздать беспокойство, тихо сказал:

«Он мне сказал, что отдаст мне Вуку в жёны при условии, что я приведу своих людей как сторонников Стефана».

«Не может быть!»

«Это не то, что Вы подумали. Они бы не причинили ему лично зла, а это и невозможно!»

«А что же?»

«Чтобы я привёл своих людей ко двору в Расе. А если бы ему удалось ещё десяток рыцарей получить и они перебрались бы к нему в Зету, он рассчитывает, что у Стефана дело дошло бы до развала. И тогда Великий жупан должен был бы бежать к отцу и брату в Грецию. Чтобы и он стал монахом».

«Ну, значит, так, – прошептала мать Анастасия, и бледность покрыла её щёки, как ни старалась она быть собранной и спокойной. – Мой сын Вукан составил план, благодаря которому он свергнет брата с престола, чтобы дорваться до власти, быть счастливым на несчастье ближнего своего, думая, что это самый лёгкий из возможных способов. Ну и как, ты уже привёл ко двору кого-нибудь из своих людей?»

«Нет, никого», – ответил Лазар и покачал головой.

«Ты считаешь, что Вука подходила бы для чего-то такого. Чтобы она при дворе начала подготовку к смерти Стефана?»

«Но она же бежала от Стефана, а не от Вукана», – крикнув, возразил Лазар, желая напомнить ей об этом.

«От Стефана она ушла, а от Вукана должна была бежать, чтобы он её не продал разным кандидатам в женихи. Но когда ты вернёшься в Котор, попроси Вукана не играть с живым Богом. Скажи ему, Лазаре, что Вука теперь Господу себя посвятила, что она решила, что Он будет её принц на белом коне, её защитник и спутник. И пусть Вукан оставит её в покое».

У Лазара ноги подкосились, дыхание в груди замерло, а сурово печальный голос из сухого горла скрипучим звуком произнёс:

«Но, госпожа, я хочу, чтобы она стала моей женой».

Мать Анастасия, понимая его желание и не обвиняя его, молясь Богу за себя и за него, ясно и доходчиво ему повторила: «Я сказала тебе, сынок, я монахиня, а не госпожа, её решение я оставляю за ней. Запомни, она взрослая и сознательно по совести может принимать решение. Вообще-то, вон она идёт, и пусть тебе она сама скажет».

Лазар обернулся в том направлении, которое показала ему игуменья и растерянно почесал голову. Два силуэта в чёрных одеяниях с большим грузом за спиной приближались к церкви. Не веря своим глазам, измученный собственными мыслями и остановленный смиренными словами матери Анастасии, он еле слышно спросил:

«Вуко! Возможно ли, что это ты?»

«Я, Лазаре» – тихо, смиренно, опустив глаза, ответила Вука и положила дрова.

Другая монахиня с вязанкой прошла молча, кивнув головой в знак приветствия, совершенно занятая своими мыслями, или так по крайней мере казалось.

Лазар молчал. Даже в страшном сне не мог он увидеть Вуку, дочь правителя, живущей жизнью без жизни.

Её гибкая фигура и нежная, прозрачная кожа не соответствовали монашеской одежде. Он помнил её как даму в красивейших платьях из лучших драгоценнейших материалов. Он мечтал о выражении счастья на её лице, когда вернётся с войны и принесёт ей дивные украшения, бархат, шёлк и плащ, украшенный нитями, которые вырабатывают моллюски. Он не мог своим глазам поверить, когда её увидел согнувшейся, с дрожащими от груза коленями. Ещё труднее ему было принять, что в таком послушании было его счастье.

Он вспомнил ту боль, которую испытывал каждый раз, когда слышал, что существует возможность, что брат отдаст её замуж за другого. Он немел от страха, представляя, что она могла бы любить другого, но у него всегда в груди теплилась надежда, что Вука всё же будет принадлежать ему. Сейчас он уже предчувствовал, что и эта искра надежды гаснет.

Её решение отдать свою жизнь Всевышнему будило в нём благоговение по отношению к любимой женщине, а также способность впервые не почувствовать ярость при мысли о постриге Вуки. Что-то глубокое в душе говорило ему, что грешным мыслям тут не место. Да и против Бога он не смел выступать.

Мучительную тишину прервала мать Анастасия:

«Вуко, скажи мне, правда ли, что ты этому юноше когда-то обещала?»

«Да, матушка».

«Как это?»

«Тайком, когда мы ещё были в Расе. Он мне сказал, что меня отец ему обещал, и я это однажды произнесла».

«Вот, видите, что я говорю правду», – к Лазару вернулась уверенность в себе.

Мать Анастасия ему тихим голосом ответила:

«Ты не говорил правду обо всём остальном».

Затем она повернулась к Вуке:

«А как же ты, дочка, без разрешения отца обещала такое? Почему ты это отцу позже не сказала? Это нехорошо с твоей стороны и не по-человечески перед Господом. Юноше обещать себя, а затем быть занятой совсем другим. Вуко, скажи всё как есть, а мы послушаем».

«Отец мне его хвалил, и я подумала…»

Лазар выпятил грудь, и лицо его озарилось:

«Вот, Вы слышали, что меня правитель хвалил!»

Анастасия старалась это неожиданное восхищение принять как подобает, как подтверждение его любви, но всё же осталась при своём мнении:

«Лазаре, он не обещал тебе её».

И она снова повернулась к Вуке:

«А почему ты, Вуко, не спросила отца?»

«Я спросила Вукана, матушка. Я думаю, что Лазар из-за меня и перебежал к нему. Когда я уехала в Зету, в Котор, очень скоро Лазар прибыл туда».

«Ты хочешь мне сказать, что Вукан хотел тебя выдать за Лазара, а обещал тебя неким людям из Венгрии, Венеции…», – сказала игуменья Анастасия.

«Нет, матушка. Нет, поверь».

«Что нет, дочка?»

«Вукан мне сказал: “Если ты меня ещё раз попросишь выдать тебя за этого Лазара, который предал своего правителя Стефана, не сносить тебе головы”».

Лазар вытаращил глаза и вскрикнул с недоверием:

«Возможно ли это?»

«Да, Лазаре, верь мне. Я хотела тебя, но Вукан мне это не позволил. Он считает, что ты не человек слова и что раз ты предал Стефана, предашь и его, как только тебе представится случай».

Лазар схватился за голову:

«Не могу поверить. Как это можно, разве он не предал самого себя, ополчившись против брата, отца?..»

Анастасия поглядела в его теперь уже бледное лицо и умиротворяющим голосом ему сказала:

«Каждый есть то, что есть, сынок. Человек становится самым испорченным существом, особенно, когда он в вере слабеет, а личным заблуждением крепчает».

Это мнение подтвердила и Вука:

«Лазаре, клянусь тебе Богом единым, которому я посвятила себя до конца жизни, что говорю только правду».

Настало молчание, а затем мать Анастасия прервала тишину.

«Теперь уже всё ясно. Ты, сынок, теперь знаешь правду. А ты, Вука, дитя моё милое, несмотря на все обещания, и данное Лазару, и то, что охотно идёшь в монахини, сделай так, как тебе душа подскажет. Я, как твоя мать, буду молиться Господу и Пресвятой Богородице, чтобы помогли тебе на том пути, на который ты решишься. Если не можешь сейчас, подожди, а когда решишь, мы сообщим Лазару…»

«Что, матушка!?» – как в бреду спросила заплаканная Вука.

«Если ты обещала выйти за человека. который из-за тебя даже правителя поменял…»

Вука громко зарыдала и, глядя то на Лазаря, то на матушку Анастасию, заявила:

«Нет, матушка, даже ценой жизни. Правда то, что я тогда ему, тайком, обещала выйти за него, думая, что меня за него и отец скоро отдаст».

«И отдал бы тебя, Вуко, если бы ты ему это сказала и если бы он не передал престол Стефану!» – вмешался Лазар.

Анастасия посмотрела на Вуку и на капли блестящих слёз, которые гасили румянец её лица.

А Вука стремительно, дрожа от непонятного страха и ещё более сильного удивления, посмотрела на Лазара, затем на мать Анастасию, рукой энергично вытерла щёки и, будто стряхнув с глаз туман, решительно сообщила:

«Матушка, я уже твёрдо решила. Если меня Господь простит, наверное, меня и этот человек простит».

«Ты не выйдешь за меня, Вуке?» – крикнул Лазар.

«Лазаре, брате, прости меня. Я ошиблась. Из всех молодых людей ты самый разумный, готовый защитить моего отца правителя своим телом, ты был искренен по отношению к нему. Нет смысла убеждать тебя в этом, потому что ты это и так знаешь, потому что я ценю тебя и твоё желание, чтобы мы были вместе. Только я другому замужеству дала обет…»

Лазар слов не находил для этого случая. Он Вуку такой ещё не знал, да и себя самого уже не мог узнать. Ничего похожего на того Лазара, каким он был всего лишь полчаса тому назад, а может, и меньше.

«У тебя сила, вижу, ты и воинов с собой привёл. А у меня пожизненный избранник, и ему предаю себя».

«Кто же?!» – с отчаянием спросил Лазар.

«Господь Иисус Христос, вечный наш принц, и мой, и твой, и всех нас, брате Лазаре, – прошептала Вука, перекрестилась, посмотрела на купол храма, и по щекам её полились горячие слёзы. – У меня не было бы будущего, Лазаре, если бы я от Него отреклась».

Лазар опустил голову, опять приложил руки к вискам и взволнованно, и в то же время смиренно признался:

«Нет, я не буду обвинять тебя, Вуке! Судьба не дала тебе быть моей. А я только из-за тебя, поверь, как ты и сама знаешь, правителя сменил».

«Знаю. Поэтому и прошу простить меня, Лазаре. А я венчаюсь с Всевышним, до конца жизни».

Лазар смотрел на неё полными слёз глазами, не будучи в состоянии вымолвить ни слова. Он повернулся, бросил командирскую шапку на землю и быстрыми шагами вошёл в церковь.

Долго он стоял на коленях перед алтарём молясь Господу, чтобы помог ему смягчить тоску по Вуке и забыть о желании взять её в жёны.

За то время Анастасия обошла монахинь в монастырском дворе, а также в саду, и помогла Марии сложить листья в огороженное пространство, где готовился корм для скота на зиму. Всё время она мысленно молилась Господу за них обоих.

Вука помогала сестре Мирославе сложить дрова в поленницу.

Уже давно прошёл полдень, когда Лазар вышел в притвор храма.

«Где сестра Вука?» – спросил он одну монахиню.

«Там, в клети, складывает дрова».

«Позовите её, пожалуйста».

Когда она появилась, он подошёл к ней и уже совсем смиренно сказал:

«Прости меня, Вуке, прости за всё. И прошу тебя, запомни, Лазар никогда не женится. Ты была моя мечта и моя жизнь. Моё сердце и душа моя. Самая прекрасная и самая лучшая на всём белом свете. И останешься вечным светом в моих очах, ты будешь лучиком моего незаходящего солнца, моя неугасимая звезда, ночь без тьмы и безоблачное небо. Даже самое слабое дыхание из груди моей будет силой для тебя, за счастье и долгую жизнь твою. Оставайся с Богом, звезда моя Денница!»

Вука подняла глазах, в них опять заискрились две, теперь уже очень крупные, слезы, и она смиренно ответила:

«Прости и ты меня, Лазаре. И я тебя никогда не забуду. В вечерней и в утренней молитве ты будешь со мной перед Господом. Пусть тебя, милый, Бог хранит».

Лазар протянул руку и дрожащими пальцами чуть пожал её кисть. Это было прощание двух молодых и весьма разумных людей. Это было прощание одной жизни с жизнью, которая остаётся служить Богу.

Лазар уже пошёл было к воротам, когда его позвала мать Анастасия и шёпотом попросила: «Лазаре, сынче, передай привет Вукану и скажи, что ему мать поручила помириться с братом».

«Я не вернусь к Вукану, матушка!» – ответил Лазар.

«А куда же ты? Не пойдёшь же ты к венграм или в Венецию?»

«Я иду к правителю Стефану, даже если мне не сносить при этом головы. Брошусь ему в ноги и скажу ему искренне, что только из-за Вуки я перебежал к Вукану».

«Он тебе поверит, Лазаре», – вырвалось у Вуки.

«Что мне Бог даст, Вуке!»

«Не говори так, прошу тебя. Я виновата, и пусть этот грех падёт на мою душу. Отдай ему этот крест из тиса. Он его узнает. Он получил такой же крест от отца Симеона в Студенице. Он поверит тебе», – протягивая ему крестик, сказала Вука.

Лазар не мог больше сказать ни слова. Анастасия это заметила, убедительно, тихим голосом ещё раз подтвердила то, что ему уже сказала:

«Простит тебя Стефан, сынче, когда ты ему всё честно расскажешь. Не упоминай только, что он хотел убить отца на охоте».

Лазар опустил голову и со стыдом признался:

«Это выдумал Вукан и уговорил меня рассказать. Правда, что тогда на охоте я спас правителя, но нет и намёка, что ему Стефан хотел что-нибудь устроить. Правитель тогда заблудился в лесу, а я его нашёл, когда на него волки уже нападали».

«Я знала, сынче, что Стефан никогда бы о таком даже не помыслил. Но тем, что ты ему спас отца, ты сделал должником и Стефана. Иди к нему без страха и передай привет от матери, скажи, что здесь находится Вука, теперь она послушница, а даст Бог, вскоре станет и монахиней. И передай ему, чтобы избегал, насколько это будет возможно, столкновений с братом и чтобы безотлагательно начал подготовку воинов. Вскоре на него нападут. Это ему передай».

Игуменья Анастасия обеими руками сжала Лазарову десницу. Затем перекрестила его, и когда отпустила его руку, он и сам перекрестился. Поклонился Анастасии, будто они при дворе, остановил просветленный взгляд на лице Вуки и отбыл со своими всадниками.

А когда Лазар скрылся за холмом, Вука, чувствуя себя надломленной, обратилась к матери:

«Прости меня, я ничего такого и во сне не могла предвидеть».

«Сестра Евфимия, ты во всём этом не слишком виновата».

«Как ты меня называешь, матушка?» – растерялась Вука.

«Евфимия. Разве ты не говорила, что хотела бы получить это монашеское имя?»

«Говорила».

«Тогда мы сообщим епископу Калинику, чтобы он, как только сможет, приехал и отслужил литургию. Чтобы он над тобой совершил монашеский постриг, и ты станешь нашей сестрой, монахиней. Ты прошла через большие искушения, особенно это, последнее, с Вуканом и Лазаром».

«Спасибо тебе, матушка», – сказала Вука, поцеловала её руку, подняла вязанку дров и отнесла её под навес под самой стрехой конака.