Вне врат пострадати изволил…

У многих паломников, посетивших Иерусалим и знакомых с евангельской историей, возникает вопрос: в Священном Писании сказано, что Господь наш Иисус Христос пострадал на Голгофе, недалеко от города (Ин. 19, 20), вне врат (Евр. 13, 12) Иерусалима; сейчас же Храм Гроба Господня, содержащий в себе Голгофу, находится в самом городе.

Чтобы рассеять такие смущения, нужно внимательно исследовать события, связанные с этими святыми местами.

Древний Иерусалим имел двенадцать ворот.

Крестный путь, по которому некогда шел на Голгофу Господь наш Иисус Христос, обливаясь потом и кровью под тяжестью Креста, подъятого ради нашего спасения, проходит по улице, ведущей от ворот св. Стефана, или Гефсиманских. В древнем Иерусалиме эти врата, расположенные близ Иерусалимского храма, назывались Овчие, так как ими проводили овец, назначенных в жертву.

Рядом с Овчими вратами находилась крепость Антония, примыкающая к северной стене города. Эта древняя крепость, известная еще со времен Неемии (V в. до Р. Х.), была перестроена Иродом Великим в собственный дворец и названа им так в честь римского правителя Марка

Антония. Впоследствии Антониева крепость стала резиденцией римских прокураторов, а также местом судебного разбирательства (преторией). Здесь же размещался римский полк воинов.

По словам Иосифа Флавия, эта крепость-дворец по своему великолепию превосходила всякое описание. Огромные здания дворца из белого мрамора окружены были высокою каменной стеной с башнями. Обширные залы дворца, отделанные искусной резьбой, мозаикой, золотом и серебром, украшенные вазами, роскошно убранные, могли вмещать каждая по сто человек. Ко дворцу примыкал прекрасный парк с каналами и фонтанами. Среди двора, притом прямо против храма, находился так называемый лифостротон (греч. – каменный помост; древнеевр. – гаввафа) – вымощенное превосходной мозаикой и украшенное колоннами из разноцветного мрамора возвышение, на котором устроено было великолепное седалище для судопроизводства. Несмотря на такое великолепие претории, римские правители жили в ней только тогда, когда приезжали в Иерусалим на большие праздники, отличавшиеся стечением народа, для наблюдения за порядком; постоянное же пребывание имели в ^сарии.

По случаю праздника пасхи Понтий Пилат прибыл в Иерусалим и жил в претории. Сюда, на суд к Пилату, и привели Иисуса Христа члены синедриона.

Прикосновение к чему-либо языческому у иудеев считалось осквернением, поэтому иудейские начальники не вошли во двор крепости, дабы не лишиться права праздновать пасху, которая начиналась вечером того же дня.

И Пилат, делая уступку иудейским обычаям (ибо римляне щадили обычаи побежденных народов, чтобы не возбуждать их против себя), сам вышел к ним на лифостротон. Иисус же был проведен воинами внутрь крепости.

Результатом исследования преступления Узника, приведенного к Пилату, было торжественное и совершенно неожиданное для синедриона заявление прокуратора: я никакой вины не нахожу в нем (Ин. 18, 38). После такого решительного заявления оставалось освободить Иисуса из-под стражи и прогнать буйную толпу обвинителей от лифостротона, как это сделал впоследствии Галлион, проконсул Ахаии, при суде над апостолом Павлом. Но Пилат не обладал такой решимостью и сделал неожиданный, противоречащий и римскому праву, и справедливости, даже здравому смыслу, вывод: Итак, наказав Его, отпущу (Лк. 23, 16). Если доказана невиновность, то за что наказывать?! Единственно из угождения именитым и сильным обвинителям Пилат подверг Невиновного бичеванию.

Бичевание назначалось у римлян за тяжкие преступления, и притом большей частью для рабов. Бичи делались из веревок и ремней, и концы их имели костяные и металлические наконечники. Число ударов зависело от числа бичующих воинов и их усердия. Истязание это было настолько мучительно и опасно для жизни, что многие под бичами умирали. Такому-то наказанию Пилат подверг Того, в Ком не находил никакой вины!

Напротив претории, на противоположной стороне улицы, в ряду других стояло здание, в крытой внутренней галерее которого производилось жестокое наказание бичеванием. Здесь, посреди галереи, стоял низкий широкий каменный столб в полтора локтя высотой (82,5 см), с железным кольцом наверху. При мучительном бичевании плетьми Божественный Страдалец стоял согнувшись, а Его руки были привязаны к железному кольцу.

Воины собрали для бичевания Иисуса Христа весь полк. Полк, или когорта, составляла десятую часть римского легиона и была численностью от 400 до 600 человек.

В IV веке на том месте, где римские воины бичевали и издевались над Господом, святая равноапостольная царица Елена воздвигла церковь.

Сейчас здесь католический храм Бичевания. В храме на месте бичевания – открытый алтарь; под ним на мраморном помосте отмечено черным кругом место, политое бесценной кровью нашего Спасителя.

В подвале католической церкви Сионских сестер, расположенной рядом, можно видеть остатки каменного покрытия – лифостротона. Считается, что каменные плиты лифостротона являются частью мостовой, сооруженной римским императором Адрианом. Однако камни, использованные при ее прокладке, были взяты из крепости Антония, разрушенной при взятии Иерусалима римскими войсками в 70 году. Эти древние камни были свидетелями суда над Христом.

При археологических раскопках была обнаружена каменная игральная солдатская доска. Подобные доски попадались в раскопках казарм римских воинов и в других странах. Эта игра напоминала игру в кости. Доска имела желобки. Их общий рисунок изображал дерево, оно и называлось «деревом жизни». Бросались кости, и выигравший получал возможность один день быть царем. Его облачали в багряницу, становились перед ним на колени, исполняли его желания, а на следующий день убивали. Всякий мог его убить.

Жестокая игра римских легионеров напоминает описанные евангелистами издевательства воинов над Иисусом Христом.

И, раздев Его, надели на Него багряницу; и, сплетши венец из терна, возложили Ему на голову и дали Ему в правую руку трость; и, становясь пред Ним на колени, насмехались над Ним, говоря: радуйся, Царь Иудейский! и плевали на Него и, взяв трость, били Его по голове (Мф. 27, 28–30).

Воины знали, что в Риме жестоко расправлялись с пленными царями; иудеев же они не любили и презирали, поэтому с удовольствием потешались над отданным им на избиение Иудейским Царем, над Тем, кто вмещал в Себя полноту любви ко всем людям, и даже к этим ослепленным грехом истязателям, не ведавшим, что творят.

Рядом с лифостротоном на территории православного храма расположена древняя тюрьма. Сюда на некоторое время перед Своими Страстями был заключен Иисус Христос. Над входом в камеру, где содержался Господь, висит надпись: «Темница Христова». В помещении сохранилась каменная скамья с двумя отверстиями, в которые продевались ноги и сковывались внизу цепями. Недалеко от темницы Спасителя в подземном каземате содержался и разбойник Варавва, которого собравшийся на судилище народ предпочел невинному Страдальцу.

В 140 шагах от места бичевания, на той же улице, расположена арка, перекинутая через всю улицу. Здания претории располагались по обе стороны узкой улицы и соединялись между собой арками.

По преданию, арка эта означает то место, с которого Пилат, показывая народу Спасителя, обагренного кровью и одетого в багряницу поругания, с терновым венцом на голове, на века сказал: Се, Человек! (Ин. 19, 5).

Этим восклицанием Пилат обращался к суду их совести. Он как бы говорил: вот Человек униженный и истерзанный. Неужели Он похож на какого-то опасного бунтовщика; не возбуждает ли Он одним Своим видом больше сожалений, чем опасений? Вместе с тем Пилат невольно сказал подлинную правду: Господь и в унижении Своем, больше, чем во славе и царственном блеске, проявил все духовное величие и нравственную красоту истинного Человека, каким он должен быть по замыслу Творца. Для христиан слова Пилата означают: вот образец Человека, к которому все должны стремиться.

Здесь Пилат еще раз сказал народу и первосвященникам, что не находит за Иисусом никакой вины и хочет после наказания отпустить Его, ибо по обычаю в честь праздника пасхи следовало освободить одного узника. Однако толпа, возбуждаемая иудейскими первосвященниками, кричала: «Смерть Ему! Распни Его! А отпусти нам Варавву». Варавва же был разбойник, совершивший в городе возмущение и убийство. Пилат, видя, что ничто не помогает, но смятение увеличивается, взял воды, умыл руки пред народом и сказал: Невиновен я в крови Праведника Сего. И отвечая, весь народ сказал: Кровь Его на нас и на детях наших (Мф. 27, 24–25). Уступая требованиям народа, Пилат предал Его им на распятие.

На Праведника возложили крест и повели за город, к месту казни, на Голгофу. От претории Пилата до Голгофы примерно 1220 шагов (около 550 метров). Страшное шествие двигалось в направлении к западной стене города, к Судным вратам.

У евреев существовал обычай: осужденного на смерть преступника казнить не сразу после осуждения, а через несколько дней. Глашатай несколько раз всенародно объявлял его имя, вину, свидетелей преступления и род казни, ему назначенной, вызывая всякого, кто может идти в суд и защищать несчастного.

И у римлян был закон, изданный Тиверием, по которому смертная казнь совершалась не раньше, чем через 10 дней после приговора. Но для Иисуса Христа, хотя Он судим был и по римским, и по иудейским законам, ни тот ни другой обычай не был соблюден.

Никто не заступился за Осужденного: ни члены синедриона – представители религиозной власти, ни Пилат – представитель гражданской власти, ни народ, запуганный книжниками и фарисеями быть отлученными от синагоги за признание Христа. Вси уклонишася, вкупе неключими быша: несть творяй благостыню, несть до единаго (Пс. 13, 3).

А ведь Человек Сей праведен бе (Лк. 23, 47).

Праведный – значит невиновный. На Него же яко на разбойника изыдосте и какими бы то ни было средствами хотели приписать вину, достойную смерти.

Само заседание в синедрионе проходило глубокой ночью, когда по Закону нельзя было разбирать преступлений; обычай не дозволял разбирать их и накануне таких праздников, как Пасха; но синедрион не счел нужным справляться ни с Законом, ни с обычаем, спеша довести дело до конца. Поистине это было беззаконное сборище, церковь лукавнующих (Пс. 25, 5).

Еврейское право в своей основе имело Богооткровенный источник: закон был дан еврейскому народу Богом через пророка Моисея и записан в Священном Писании. В ветхозаветной истории Бог выступает как Судия еврейского народа; судья же, которого избирают люди, исполняет волю Высшего Судии, то есть Бога. Священное Писание предписывает судьям руководствоваться правдой Божией, быть справедливым как к малым, так и к великим. Это делало судейскую должность не только особо почетной, но и чрезвычайно ответственной.

И вот люди, сами достойные осуждения, составляют вид судилища, чтобы показать, будто предали смерти Христа по суду. И хотя много приходило лжесвидетелей, желаемого лжесвидетельства не нашли: ни дел, ни слов, достойных смерти, даже и по их неправедному суду не было. Говорили, что Он возмутитель спокойствия, не хранит предания, нарушает субботу, смущает народ. Но все их обвинения были недостаточны и не имели силы, ибо сами саддукеи, люди безнравственные и жестокие, не признавали по существу субботы, никаких преданий. А то, что Господь исцелял больных в субботу, – этого обвинения не принимал народ, ибо он видел в этом благодеяние.

Вымышляли явную ложь, но клевета обличала сама себя. А ведь закон Моисеев требовал от свидетелей безукоризненной правдивости. Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего (Исх. 20, 16), – говорит десятая заповедь Десятисловия.

И рассуждая, нашли одну «вину», что Он, будучи Человек, делает Себя равным Богу. Они и ранее научали народ побить Его камнями, приступая к Нему: Ты Человек сый, твориши Себе Бога. А Он и был Бог. Сами Его дела свидетельствовали об этой истине – делом Моим веруйте: да разумеете и веруете, яко во Мне Отец, и Аз в Нем (Ин. 10, 37–38).

Первосвященники сами были очевидцами многих Иисусовых чудес, а некоторые из них совершались на их глазах в храме. Но гордость, предубеждение и омертвение веры не позволили членам синедриона признать, что Сей есть воистинну Спас миру, Христос (Ин. 4, 42). Они отвергли дела Его, ожесточили сердца и вынесли смертный приговор над Праведником.

Первосвященники и весь синедрион должны были с великим вниманием и особой тщательностью исследовать все, что касалось Иисуса Христа – Мессии. Среди членов синедриона были книжники, законники и просто старейшины, знавшие каждую букву Писания. Наступила полнота времен, пришел срок исполнения пророчества Даниила о пришествии Мессии.

Сам Господь призывал иудеев: Испытайте Писаний… и та суть свидетельствующая о Мне (Ин. 5, 39).

Иудеи же так привыкли верить в своего ими изобретенного мессию как непобедимого царя земного, что никак не могли даже и подумать, что Мессией может быть бедный и кроткий Галилейский Учитель. Омраченные злобой иудеи не видели свет Божией Истины. Свет прииде в мир, и возлюбиша человецы паче тьму, неже свет, быша бо их дела злы (Ин. 3, 19).

И римский прокуратор Пилат показал себя «судией неправедным» (как назвала его Церковь), пошел на дело явно несправедливое, противоречащее совести, – предал Праведника на распятие.

Пилат был уже немало лет властителем над Иудеей. И до него доходили слухи об Иисусе Христе. Он не мог не слышать о чудесах Его, не мог не видеть, как за пять дней до этого Он въезжал, сидя на осле, в Иерусалим, и весь народ с пальмами и ветками деревьев, ваиями, встречал Его как своего Царя, постилал одежды и восклицал: Осанна! благословен Грядый во имя Господне! (Мк. 11, 9).

Пилат, как то показано в Евангелиях, разобрался в невинности Иисуса, знал, что первосвященники предали Его из зависти (Мк. 15, 10).

Он посылал Его к Ироду, который также не нашел в Иисусе ничего достойного смерти. Два свидетеля: один – правитель, а другой – царь – не нашли в Нем никакой вины!

Во время суда над Христом жена Пилата, Клавдия Прокула, предупредила мужа не делать Праведнику Сему никакого вреда (Мф. 27, 19). Она во сне видела страшные бедствия, которые ждут народ за богоубийство: Иерусалим будет разрушен, храм уничтожен, многие иудеи погибнут и сам Пилат умрет недоброй смертью.

Перед Пилатом стоял выбор: либо защитить Неповинного, используя свою власть, и соблюсти римские законы, самому же быть под нареканием и обвинением; либо уступить иудейским начальникам, но тогда нарушался римский закон (нельзя казнить неповинного).

Себялюбие победило, и он принял решение осудить на жестокую казнь невинного Человека, грубо нарушив римские законы. Варавве же, известному разбойнику, который кровь проливал, производил в городе возмущение и убийства, даровал свободу.

Для успокоения встревоженной совести и для оправдания перед всеми своего кажущегося беспристрастия Пилат умыл перед народом руки, следуя древневосточному обычаю, когда правитель объявлял, что осужденный – неповинный человек, но ради злобы просящих он предает его на смерть. Умывание рук Пилатом перед обезумевшей толпой есть не более чем демократический жест, ничего не имеющий общего с правосудием.

Как римлянин, Пилат хорошо знал Римское право, помнил закон Двенадцати таблиц: «Не должно слушать пустые крики народа, когда они требуют оправдания ли виновного или осуждения невиновного». Он должен был во всем разобраться, провести честное и тщательное расследование, проявить твердость, защищая истину. Он же проявил малодушие и трусость, предавая на распятие Узника тогда, когда уже увидел в Нем не только невинно обвиняемого, но и Праведника.

Такое попрание правды – осуждение невинного – было тяжким оскорблением Бога, требовавшим искупления общими бедствиями. И правосудие Божие скоро постигло всех виновников крестной смерти Иисуса Христа. Прежде чем Спаситель испустил дух, Иуда удавился. На следующий год Каиафа лишен был первосвященства. Через три года Пилат за корыстолюбие и жестокость был отставлен от должности, сослан в ссылку и сам себя лишил жизни. Многие из иудеев, требовавших смерти Иисуса Христа, и тысячи их детей потерпели все ужасы осады Иерусалима римлянами, ужасы, каких не видали люди. Они заставили Пилата распять Христа, и римляне распинали их тысячами вне стен Иерусалимских, пока не стало доставать и дерев для крестов. Они дали тридцать сребреников за кровь Спасителя и сами были продаваемы за меньшую цену.

«Войска не имели уже кого убивать и грабить… Ожесточение не находило уже предмета мести, так как все было истреблено беспощадно. Тогда Тит приказал весь город сравнять с землей. стены города разрушители так сравняли с поверхностью земли, что посетитель едва ли мог признать, что эти места некогда были обитаемы» (Иосиф Флавий. «Иудейская война»).

В Иерусалиме, в самом его сердце, на улочке Даббага, 25, в семидесяти шагах от главной святыни христианского мира – Храма Гроба Господня – стоит выделяющееся на общем фоне здание. Видны еще старинные надписи, гласящие, что данная постройка – Александровское подворье.

Александровское подворье – это последний этап Крестного пути Спасителя. Здесь располагались одни из городских ворот, называемые Судными, где обычно читали приговоры осужденным на смерть, а затем выводили их для совершения казни за город – к Лобному месту, или Голгофе.

Еще в 1859 году российским правительством был куплен у коптов, к востоку от алтаря Храма Воскресения, небольшой участок, который стал называться «Русское место». Русскому Палестинскому Обществу было поручено произвести тут раскопки. Известно, что постройки древнего Иерусалима сокрыты на глубине 10–20 метров под многовековым слоем пыли, камней, земли, – отсюда и затруднения, которые возникают в определении расположения тех или иных исторических мест.

Раскопки начались в 1883 году под руководством архимандрита Антонина (Капустина), начальника Русской духовной миссии в Иерусалиме.

Археологи наткнулись на остатки массивной стены (полтора метра толщины), камни которой с характерной обтеской свидетельствовали о том, что возраст ее более двух тысяч лет. Сохранилась она высотою в два с половиной метра. Между двумя ее пилястрами пред очами археологов и духовных лиц предстала уникальная святыня евангельского времени – порог. Потертый, лоснящийся от шагов, с четкими следами выбоин и петель бывших некогда здесь ворот. В обе стороны от ворот тянутся неровные плиты древнейшей мостовой. В связи с тем, что данные ворота были расположены вблизи Голгофы, сомнений не было: это – Порог Судных врат.

Здесь еще раз был оглашен приговор нашему Спасителю, и до сих пор в память этого события у стены ближнего дома стоит колонна, на которой, по преданию, был вывешен приговор.

Переступая порог Судных врат, осужденный человек подходил к ступеньке синедриона. И если кто-то из членов синедриона заступался за осужденного, то казнь откладывалась. Так было учинено и со Спасителем мира, но за Господа ни один из членов высшего иудейского суда не заступился. Еще раз испытывалась совесть законников иудейских, еще раз Господь призывал их вспомнить о правде, о справедливости, об истине или хотя бы проявить милосердие. Но они молчали. Поэтому приговор стал окончательным и обжалованию не подлежал. Служитель претории вешал на шею осужденному доску с указанием его преступления; по распятии доску прикрепляли ко кресту над головой, чтобы всякий мог видеть и читать сделанную на ней надпись. Вина, за которую был осужден Господь, была записана Пилатом так: Сей есть Иисус Назорей, Царь Иудейский. Надпись была сделана на трех языках: еврейском, греческом и римском.

Вина, выставленная Иисусу Христу его обвинителями, была совершенно невинной. Ведь сам Пилат, как ни был глух ко внушениям истины, знал, что Подсудимый абсолютно невиновен и не заслуживает наказания. Потому Пилат и не мог ничего написать об Осужденном, кроме того, что написал.

В Риме, в церкви Святого Креста, хранится фрагмент (18 см в высоту и 33 см в длину) очень старой деревянной доски из древесины грецкого ореха. Реконструкция этой доски показала, что первоначально она имела высоту в 30 см, а длину в 80 см и содержала три параллельные надписи, выполненные на трех языках: еврейском, греческом и латинском. Вполне возможно, что это часть подлинной доски с Креста Господня, который в IV веке был найден святой равноапостольной царицей Еленой.

У Судных врат оканчивалась черта города, проходила городская стена. Далее до Лобного места Иисуса Христа сопровождали лишь солдаты и палачи.

И пострадал Господь недалеко от города (Ин. 19, 20), вне врат (Евр. 13, 12), как о том повествуют Евангелия.

Нынешняя же стена, отделяющая с запада Старый Иерусалим от Нового (между Дамасскими воротами и цитаделью), во времена Спасителя не существовала. В то время она проходила совсем близко, но восточнее и имела ворота в этом же направлении под названием Судные врата. Воздвигнута эта древняя стена была иудейским царем Езекией при наступлении на город ассириан в VIII веке до Р. Х. и два века спустя восстановлена Неемией, наместником Иудеи под властью Персии. В 445 году до Р. Х. он прибыл в Иерусалим, и ему удалось побудить народ восстановить городскую стену в кратчайший срок – 52 дня. В оном виде стояла стена в те дни, когда Спаситель через Судные врата шел за город на Голгофу, неся Крест на раменах Своих.

Император Флавий Тит в 70 году н. э. не только вступил во Святая святых Храма и осквернил его, расстелив на алтаре свиток Торы, на который возлег с двумя блудницами, но и разрушил стены Иерусалимские. В 138 году император Адриан начал восстанавливать Иерусалим, но в римском стиле, и включил в черту города предместье Гареб вместе с Голгофой и Гробом Господним.

На Голгофе Адриан построил храм Венеры, а на месте Воскресения Христова – храм Юпитера, чтобы таким образом предать забвению эти христианские святыни. Однако места святынь иерусалимских и вообще всей Палестины в течение трехсот лет сохранялись в памяти христиан, приходивших поклоняться им втайне, и святая царица Елена в 326 году собрала все устные предания об этих местах и увековечила их сооружением храмов. Тогда был создан на этом священном месте и видимый нами теперь великолепный Храм Воскресения.

Александровское подворье, построенное к 1890 году, соединяло в себе археологический комплекс, храм Святого Александра Невского, жилые и рабочие комнаты Православного Палестинского Общества. Храм во имя Святого благоверного князя Александра Невского был устроен по образу древней базилики, покоящейся на городской стене. Храм был освящен 22 мая 1896 года и ныне принадлежит Русской Православной Церкви.

Плиты Порога Судных врат – те самые, которых касались Пречистые Божественные стопы Спасителя за семьдесят шагов до Лобного места, – покрыты стеклом в деревянной раме. Над ними, как над великой святыней, горят семь неугасимых лампад. Порог с трех сторон огражден узорной оградкой.

Через порог Судных врат проходила дорога, по которой вели Спасителя мира на Голгофу. Отцом Антонином (Капустиным) здесь были поставлены огромный камень и Крест-Распятие, дабы люди не ходили по пути шествия.

Камень этот – Голгофский, он скатился к городским воротам во время Крестной смерти Господа нашего Иисуса Христа.

В нескольких шагах от Порога 12 ступеней вниз (современный город лежит выше), которые вели к судилищу, где сидели члены синедриона.

В древней каменной стене, справа от Судных врат, находятся так называемые «игольные уши», упоминаемые в Евангелии, – узкое отверстие, служившее для прохода овец. Отверстие настолько узкое, что даже очень худой человек едва может сквозь него пройти. Ворота на ночь запирались, и запоздавшие пастухи с овцами могли войти в город только через эти «игольные уши». 28 больших полотен художника Николая Андреевича Кошелева (1840–1918), развешанные вдоль стен всего помещения, передают каждый эпизод Крестного пути Спасителя.

Никогда не иссякнет тяготение людей побывать, поклониться и устами припасть к трем главным святыням Иерусалима: Гробу Господню, Голгофе и Порогу Судных врат.

Особо почитаемый среди паломников и монашествующих духовник Елеонской обители и Вифанской женской монашеской общины при храме Святой Марии Магдалины архимандрит Нектарий (Чернобыль) когда-то вспоминал: «Я очень любил принимать участие в ежегодной процессии Великого Четверга, когда поздним вечером после чтения 12 Евангелий все монахини и паломники выходили из Русского Гефсиманского монастыря и с пением тропаря Великого Четверга “Егда славнии ученицы” со свечами и фонарями в руках проходили по Крестному пути… Шествие заканчивалось на Русских Раскопках, у Порога Судных врат, через которые Христос некогда прошел на Голгофу, и здесь снова читали Евангелие…»