Глава 22
г. Москва. Постоянная комиссия по промышленности Верховного Совета СССР.
Матвей Фёдорович положил трубку и нервно вытер лоб. Вот, попал, так попал. Чувствовал же, что надо было защитить парнишку от Пархоменко, но связываться с этим самоуверенным щёголем не захотел. И вот, пожалуйста, подвёл Межуева. Надо было, хоть, в известность его сразу поставить. Но кто ж знал, что он на этого пацана так всерьез рассчитывает? В жизни бы не поверил… студент же совсем зеленый.
Блин… Надеюсь, Владимир Лазоревич сильно не обиделся, – расстроено качая головой, думал Воронцов.
***
Комитет партийного контроля при ЦК КПСС
Владимир Лазоревич положил трубку после разговора с Воронцовым.
Вот почему у нас нет такой же дисциплины, как в армии? – расстроенно думал он. – Приказал, подчинённые исполнили. А тут каждый норовит указание начальства переосмыслить и своё мнение о нём составить. Мало того, ещё и берут на себя смелость решать, исполнять указание, не исполнять. Каждому разжевывать приходится, почему ты требуешь исполнить то или другое и почему это важно.
Руководитель не должен тратить на это время и оправдываться перед подчинёнными за свои указания, – раздражённо думал Межуев. – А теперь что делать? Переносить доклад в Политбюро?
Владимир Лазоревич вспомнил, с чего началась вся это история. Когда он решил застолбить Ивлева для работы в Верховном Совете, предложение готовить доклады по новинкам иностранной и отечественной науки и техники было оправданием синекуры. Но привычка ничего не делать впустую взяла вверх, тем более директор Курчатовского института высоко оценил этого парня. Так что, Владимир Лазоревич, немного подумав, вышел с предложением к начальству использовать эти доклады в работе.
Начальство эту идею активно поддержало, мол, есть давно назревший запрос со стороны партии и правительства, все же сейчас эпоха НТР, и технологический прогресс один из главных факторов конкуренции с Западом в Холодной войне. Ещё и поручили расширить эту инициативу, подобрать нескольких независимых специалистов для пущей объективности. Мало того, решили периодически включать эти доклады в повестку заседаний Политбюро и взяли под контроль эту инициативу на самом верху.
И теперь какой-то болван в секретариате решил, что всё это никому не нужно?!
Межуев набрал номер Пархоменко. Ну, сейчас он этому павлину задаст! Но, к сожалению, оказалась, что не судьба. Секретарша сказала, что того не будет до пятнадцати часов, улетел еще позавчера в Кишинёв, но она всё записала, и, как только Пархоменко появится, он обязательно сразу перезвонит.
– Ладно, – недовольно ответил ей Владимир Лазоревич и положил трубку. Подумав немного, все же решил, что ждать до пятнадцати часов он не будет и набрал зампреда Верховного Совета. Раз допускает такое разгильдяйство своих подчиненных, так пусть и ответит ему лично.
То, что формально должность Игнатия Федоровича была выше его собственной, его нисколько не смущало. Игнатий Фёдорович в КПК с проверкой прийти не может, а вот Межуев навестить Верховный Совет с такой задачей способен вполне. Комитет партийного контроля КПСС что угодно может проконтролировать… И они оба прекрасно понимают, что без ошибок нигде ничего не делается, так что любая такая проверка может очень печально закончится … И в особенности для заместителя руководителя, не самому же руководителю себя ответственным за ошибки объявлять?
***
ЗИЛ, кабинет помощника секретаря комсомольской организации.
– Значит, ты и есть сосед нашего коллеги? – разглядывал Варданян Романа Малинина. – Решил встать на путь исправления? Похвально.
– Я уже давно на него встал, – поправил его Малина. – Почти два года уже на свободе.
– Так, так. Можно трудовую?
– Конечно. Вот трудовая, характеристика с прежнего места работы, характеристика из колонии…
– Последнее место работы кочегар котельной… Почему уволили?
– Сам уволился. В Москву, по прежнему месту жительства, вернулся.
– А, вижу. Смоленская область…
– После отсидки не дали сразу домой вернуться, – пояснил Малина, хотя и понимал, что комсорг прекрасно понимает причину.
– А кто ты по специальности?
– Слесарь-инструментальщик.
– О-оо. А сел за что?
– По сто сорок четвёртой.
– Это что?
– За сейф взломанный, – неохотно пояснил Малина.
– Слесарь, значит… – внимательно взглянул он на Романа. – Слесари, вообще-то, нам очень нужны.
Варданян читал характеристики.
– А что ж не принимал участия в культурной и спортивной жизни ИТК? – посмотрел он на Малину.
– Не по понятиям, – неохотно ответил тот.
– А на свободе в самодеятельность пошёл бы?
– А без этого никак? – почувствовал подвох Малина.
– Ну, а как ты ещё можешь в общественной жизни участвовать?
– А обязательно участвовать?
– Конечно. Тебя на поруки взяли! Ты должен активно исправляться, вливаться в общественную жизнь, проявлять активную жизненную позицию, стремиться приносить пользу обществу и родному трудовому коллективу.
Роман вспомнил вчерашний разговор с Павлом и подумал: «Чёрт с ними! Пока соглашусь, а потом смоюсь...», и вслух без энтузиазма произнёс:
– Ладно, что у вас там за самодеятельность?
***
ВНИИ синтетических и натуральных душистых веществ.
– Ну, что, Антон так и не звонил? – спросила Лидия Лину во время обеда в институтской столовой.
– Нет, – деланно равнодушно ответила Лина.
– И что, ты так и будешь сидеть и ждать?
– А что я должна делать? – не выдержала Лина и шмыгнула носом.
– Сама давно позвонила бы ему, – с недоумением взглянула на неё подруга.
– Неудобно…
– Неудобно штаны через голову надевать. Пошли к нам, пока обед не закончился и все не сбежались.
– Зачем?
– Позвонишь Антону.
Они быстро закончили обедать и поспешили в секретариат НИИ. Там Лина набрала рабочий номер нового приятеля. Обменявшись банальными приветствиями, Лина поинтересовалась, по совету подруги, планами Антона на выходные.
– Послушай, Лина, – напряжённо ответил ей новый приятель. – Ты мне очень понравилась сначала, но в конце… Твои расспросы, особенно, что касается моего материального положения… Я нахожу их неуместными на данном этапе... Прости, но я не готов развивать отношения…
Лина не дослушала и бросила трубку.
– Что? – ошарашено смотрела на неё Лидия.
– Ни-че-го, – беззвучно выдохнула Лина и расплакалась, прикрыв глаза рукой.
– Как? Но он же без ума от тебя был!
– Не понравилось ему, видишь ли, что я расспрашивала о нём… – ревела Лина. – А предыдущий, подполковник, меня бросил, потому что не расспрашивала…
– Вот, не везёт тебе, – с сочувствием проговорила подруга. – Спрашиваешь, не нравится. Не спрашиваешь, тоже не нравится. Что за мужики пошли?
Лина только ещё сильней расплакалась в ответ. Не то, чтобы Антон ей понравился, но получить отказ от него было очень обидно.
***
Приехал к отцу на кафедру и ждал, пока он освободится. Потом попили с ним чаю и выдвинулись в Пролетарский райком к назначенному времени.
От метро позвонил Сатчану. Когда мы подошли, он уже сидел в своей машине, поджидая нас.
Он привёз нас в какое-то учреждение, тут же недалеко, и провёл нас в здание. Там мы походили по разным кабинетам, оформляя покупку.
– По документам машина требует серьёзного ремонта после аварии, – объяснял нам Сатчан. – Не обращайте на это внимания, машина в отличном состоянии. Это чтобы меньше вопросов, в случае чего, было.
Отдали мы с отцом за машину две с половиной тысячи, а квитанцию получили на полторы. Короче, тут все не в накладе, как я вижу.
Батя на подобные мелочи внимания не обращал. Ему не терпелось увидеть свою новую ласточку. Нам выдали ключи, документы, вывели на улицу и подвели к новенькому синему «Москвичу-412». Отец был в экстазе. Глядя на него, улыбаясь, понял, что всё остальное для него не имеет значения.
Мы с ним пожали всем руки. Сатчан сел в свои «Жигули», а мы с батей сели в наш «Москвич». У отца от возбуждения дрожали руки, но он не пустил меня за руль, сел сам и потихоньку поехал в сторону Проспекта Мира. Он уже, оказывается, договорился насчёт стоянки на территории ближайшего от своего дома ГСК, и мы оставили машину в непосредственной близости от сторожки. Отец пошёл к председателю поговорить об аренде какого-нибудь бокса по моему примеру, а я поехал на электричке домой, клятвенно пообещав, что вернусь вскоре с женой обмывать покупку. Без этого обещания батя меня не отпускал.
Подходя к своему дому, заметил Малину у четвёртого подъезда и моего старого знакомого из поезда, что сейчас работал на ЗИЛе, Серёгу. Аж не поверил своим глазам.
– Серёг! Ты? – воскликнул я ещё издали.
Он привстал с лавки, вглядываясь в меня.
– Паша!
Мы обрадовались друг другу, как будто не вчера виделись последний раз, а год назад.
– Ты чего здесь? – спросил он, ошалело улыбаясь.
– Живу тут, – показал я на соседний подъезд. – А ты какими судьбами?
– Вот, товарищ у нас в коллективе агитбригады новый, – показал он на Малину. – Проставляется за знакомство. Это Роман. Роман, это Павел.
– Очень приятно, – одновременно рассмеялись мы с Малиной.
– Как ты в агитбригаду-то попал? – тут же спросил я Рому. – Ты ж не комсомолец.
– Да, за жабры взял комсорг твой, – ответил Малина. – Он, вообще, про самодеятельность говорил. А про агитбригаду ни слова… Сам, сейчас, удивляюсь.
– Вы как оформлены? – повернулся я к Серёге.
– Не знаю, никак, наверное, пока, – пожал он плечами. – У нас только одно выступление было.
– Ну, ничего, всё впереди, – похлопал я его по плечу.
– Мальчики! – вдруг выглянула из подъезда одна из девчонок, что выступала вчера с Серёгой. – Вы куда пропали?
– Парни, вас потеряли, – подмигнул я Ромке. Наверняка, и вторая подружка там же. – Давай, вливайся в коллектив, – сказал я ему на прощанье, он только улыбнулся в ответ.
Мы пожали друг другу руки, и я пошёл домой, приятно удивлённый. Надо же, как тесен мир.
***
Квартира Томилиных.
Евгения заперлась в спальне и злилась на родителей. Только что между ними произошёл настоящий скандал, в котором мать обвинила, в итоге, её, Женю.
Как только речь зашла о свадьбе, отец сразу потребовал от дочери начать учиться элементарным вещам в ведении хозяйства. Он хотел, чтобы она училась готовить, ходить по магазинам, убираться, хотя бы в своей комнате, стирать и гладить, хотя бы свои вещи.
– Хватит вам по портнихам бегать, – раздражённо опять начал сегодня отец, обращаясь к матери. – Лучше бы научила её, хотя бы, простой суп варить.
– Да, научится, успеет, – отмахнулась мать. – Свадьба единственной дочери один раз в жизни бывает.
– Опозоримся мы с этой единственной дочерью! – воскликнул ей в ответ отец. – Стыдно перед генералом будет. Ничего сама не может. Ни постирать, ни погладить. Ты хоть раз в жизни рубашку мужскую гладила? – обратился он к Жене. – Да кого я спрашиваю?! Она даже не видела ни разу, как это делается.
– Юр, да хватит тебе уже, – с недоумением уставилась на него мать. – Ну, что ты нам праздник портишь?
– Я тебе праздник порчу? Да вся твоя жизнь один сплошной праздник! Говорю, готовь дочь к самостоятельной жизни! А ты что делаешь? По портнихам её таскаешь! Достали обе! Лентяйки! Выгоню всех домработниц к чёртовой матери! Вспомнишь, наконец, что в советской стране живёшь. И что такое хозяйством заниматься вспомнишь, мужу обед готовить и рубашки гладить! И ты, – ткнул он пальцем в дочь, – быстро у меня научишься и пыль вытирать, и мусор выносить. Бездельницы две, тунеядки!
Отец хлопнул дверью и заперся у себя в кабинете. Мать испугалась, а за ней и Женя. Отец всегда был человеком серьёзным и слов на ветер не бросал. Мать опомнившись, набросилась на дочь с упрёками, что та могла бы, и правда, начать готовится к самостоятельной жизни. Хоть, с кухаркой иногда рядом стоять, опыта набираться.
– Кому это надо? Мне или тебе? – кричала она на Женю. – Я своё уже отстирала и отгладила! Я, между прочим, руками стирала и на морозе бельё развешивала! И в коммуналке я пожила! И нянь у меня не было! Я два месяца не спала, пока у тебя семимесячной сначала на одном ухе отит был, потом на втором! Я свою спокойную жизнь заслужила, заработала! А тебе всё на блюдечке должны принести с голубой каёмочкой?! Хочешь узнать, как простые люди вокруг живут? Продолжай в том же духе, зли отца. Он тебе ни копейкой не поможет! И пальцем ради тебя не пошевелит.
Женя удивлённо смотрела на мать, она представить себе не могла её стоящей над ванной и стирающей бельё. И за что она, вообще, на неё обиделась? Она даже слова отцу поперёк не сказала. Женя скрылась в своей комнате.
Вскоре пришёл Костя. Его проводили в комнату к невесте.
– Привет, как дела? – спросил он.
– Никак, – расстроено ответила Женя. – Отец с матерью поругались из-за меня.
– Что ты натворила? – удивлённо посмотрел он на неё.
– Да, ничего! Честно, – добавила она, видя сомнение на его лице. – Отец разорался, что я не умею рубашки мужские гладить.
– А ты умеешь?
– Не знаю, не пробовала, – честно ответила Женя.
– Надо пробовать, Жень. В жизни всё надо уметь. Мало ли как она повернётся. Вот представь, родители уже старенькие, и твои, и мои, давно на пенсии. Все их знакомые тоже давно на пенсии или, вообще, уже умерли. Мы с тобой можем рассчитывать только на себя, и тут со мной что-то случается. Как ты жить будешь? Когда на тебе и старики, и дети, и муж больной.
Да, разве это будет жизнь? – подумала Женя. – Кому такая жизнь нужна? Бежать надо будет от такого кошмара, и как можно дальше! А лучше и вообще не жениться. Но… если батя домработниц выгонит, у родителей тоже не сахар будет жить. Мать наверняка ее вместо домработницы начнет использовать. Пора, наверное, из дому уходить, а то, глядишь, у отца совсем характер испортится, и он еще что-нибудь похуже придумает. Запишет еще ее на какую-нибудь комсомольскую стройку, и попробуй не поедь... А Костя добрый, с ним наверняка полегче будет. Тем более до постели когда дойдет, подружки говорят, мужики из-за этого дела на что угодно готовы… Она будет добросовестно терпеть все его притязания, а он пусть сам учится себе рубашки гладить. И на домработницу зарабатывает, если есть вкусно захочет.
Поэтому, вслух, подумав, сказала то, что когда-то слышала от бабушки:
– Живы будем, не помрём, – подняла она на Костю свои синие глаза. –Значит, такая судьба.
Костя с удивлением смотрел на неё. Честно признаться, не ожидал, что она так ответит. Может, не такая она и избалованная, как ребята ему усиленно намекают…
***
Москва, секретариат президиума ВС.
Пархоменко вернулся из командировки, утомлённый перелётом. Ещё голова разболелась. Секретарша сообщила о звонке Межуева и о том, что тот ждёт ответного звонка.
Ну понятно! – усмехнулся Пархоменко, проходя к себе в кабинет. – Из-за этого пацана сейчас будет выговаривать. Нажаловался уже, сучонок. Ну, я этому студенту устрою райскую жизнь, он ещё пожалеет об этом! – предвкушал разнос подчинённого Пархоменко, выкладывая документы и пряча их в сейф.
Тут раздался телефонный звонок. Пархоменко снял трубку, секретарша доложила, что это зампред Верховного Совета.
– Василий Николаевич, – услышал он в трубке, – зайди, разговор есть. – велел собеседник тоном, не предвещавшим ничего хорошего.
Что происходит? – ошеломлённо думал Пархоменко, немедленно отправившись выше этажом.
***
Дорогие друзья! Пятнадцатый том подошел к концу – ждем вас на следующем томе Ревизора! Он только что стартовал: https://author.today/work/335649
