Беседа четырнадцатая

Исцеление в субботу страждущего водяной болезнью и притчи о трапезе (14,1—24). Условия ученичества (14, 25–35)

Четырнадцатую беседу следует предварить словами святителя Григория Великого (Двоеслова): «Возлюбленнейшая братия, между наслаждениями плоти и души различие состоит в том, что телесные наслаждения возбуждают к себе сильное пожелание, когда их нет, а когда их вкусят, тотчас по удовлетворении делаются отвратительными для вкусившего. Напротив же, духовные наслаждения бывают отвратительны, когда их не имеют, а когда имеются, тогда бывают желательны; и тем более возбуждают жажду в наслаждающемся ими, чем более наслаждают жаждущего. В тех лакомится аппетит, а не нравится опыт, в этих аппетит мал, но опыт весьма лаком. В тех аппетит рождает насыщение, а насыщение – отвращение; а в этих аппетит рождает насыщение, а насыщение – аппетит. Ибо духовные наслаждения умножают в душе желание, когда удовлетворяют ей, потому что чем более чувствуется их вкус, тем более познается то, что жадно должно быть любимо» (Сорок бесед на Евангелия. 36.1). Святитель Григорий обратил внимание на очень интересную вещь. Например, человек не вкушает какое-то время пищу и ему хочется как следует поесть. Но, насытившись, он чувствует уже усталость от количества съеденного. Однако если вопрос касается духовной пищи (чтения Писания, духовных бесед), то чем больше мы получаем, тем более возрастает аппетит в нашей жизни. Таким образом, можно определить, что все чувственные блага конечны, а все нечувственные духовные блага имеют бесконечную природу и влекут нас к большим благам, открывая новые горизонты. Поэтому каждая духовная беседа, каждое последующее прочтение Библии приносят нам новое благословение.

Некогда приснопоминаемый отец Даниил Сысоев ввел в своей общине такой порядок, что за время Великого поста они прочитывали целиком Библию. Сам он старался два раза прочитать Библию за это время. Сейчас такая традиция распространилась в некоторых храмах, и появилось уже несколько общин, регулярно читающих Библию от начала до конца. Каждый, кто берет на себя такой подвиг, всякий раз, читая книгу, которую он читал ранее, ощущает, как будто читает что-то совершенно новое. Хотя главы Евангелия часто перекликаются по смыслу между собой, особенно в синоптических Евангелиях (Матфея, Марка и Луки), но каждая глава сообщает что-то, о чем мы ранее даже не слышали.

Случилось Ему в субботу прийти в дом одного из начальников фарисейских вкусить хлеба, и они наблюдали за Ним (Лк. 14,1).

Фарисейские начальники жили, как правило, в Иерусалиме, поэтому можно предположить, что это событие происходило там.

И вот, предстал пред Него человек, страждущий водяною болезнью. По сему случаю Иисус спросил законников и фарисеев: позволительно ли врачевать в субботу? Они молчали. И, прикоснувшись, исцелил его и отпустил. При сем сказал им: если у кого из вас осел или вол упадет в колодезь, не тотчас ли вытащит его и в субботу? И не могли отвечать Ему на это (Лк. 14,2–6).

Конечно, это очень хорошо, когда мы готовимся к празднику. В субботу вспоминалось миротворение. Таковой суббота остается и для православных христиан – днем напоминания о том, что шесть дней Бог творил мир, а в седьмой почил от всех дел Своих. В память об этом суббота не считается постным днем. Любой праздник возвышает верующего человека над серыми буднями и сообщает ему духовные мысли, настроения, которые должны дать ему импульс к духовному росту. Однако в Библии иногда говорится о том, что Бог ненавидит наши религиозные праздники, посвященные Ему. Так, в Книге пророка Исаии читаем: Когда вы приходите являться пред лицо Мое, кто требует от вас, чтобы вы топтали дворы Мои? Не носите больше даров тщетных: курение (то есть каждение. – О. С.) отвратительно для Меня; новомесячий и суббот, праздничных собраний не могу терпеть: беззаконие – и празднование! (Ис. 1, 12–13). Господь не принимает наши религиозные праздники, когда празднование соединено с беззаконием. Здесь вопрос касался человека, страдавшего водяной болезнью, его тело было раздуто, он с трудом передвигался. Как диабетик, я знаю, насколько это тяжело, когда ешь мало, а вес набирается, если съел чуть поменьше, теряешь сознание. Это как замкнутый круг. Разве это был праздник для больного водянкой? Разве пребывают в покое больные, наполняющие наши храмы, если мы не вымаливаем для них здоровье или исцеление от Бога?

Святитель Иоанн Златоуст пишет: «Отсюда видно, что жертвы были установлены не сами для себя, а для того, чтобы они служили им (иудеям. – О. С.) руководством к другой последующей жизни. Но так как иудеи, пренебрегая существенно необходимым, занимались ими, то Бог говорит, что Он не принимает их» (Беседы на пророка Исаию. 1.4). Иудеи совершали жертвенные обряды ради самих жертвенных обрядов. Это все равно, как если человек ставит свечку не для того, чтобы нравственно и морально пламенеть перед Богом и, как свеча, сгорать в любви перед Богом и ближним от начала до конца, а ставит свечку ради свечки, да еще думает: чем больше свечей поставлю, тем лучше. В глазах Бога это мерзость. Мерзостью может оказаться и праздник, если, расталкивая друг друга, мы стремимся как можно скорее набрать святой богоявленской воды и, распихивая братьев и сестер, рвемся к благодатному источнику. Даже таинство Причастия представляет серьезную опасность для тех, кто причащается ради причащения, не рассуждая ни о страданиях Иисуса Христа, ни о том, какие нравственные выводы можно сделать из этого таинства. Об этом пишет апостол Павел: Посему, кто будет есть хлеб сей или пить чашу Господню недостойно, виновен будет против Тела и Крови Господней. Да испытывает же себя человек, и таким образом пусть ест от хлеба сего и пьет из чаши сей. Ибо, кто ест и пьет недостойно, тот ест и пьет осуждение себе, не рассуждая о Теле Господнем. Оттого многие из вас немощны и больны и немало умирает (1 Кор. 11, 27–30). Оказывается, в таинстве Причастия нас причащают во оставление грехов и в жизнь вечную. Но таинство жизни может оказаться таинством смерти: оттого многие из вас немощны и больны и немало умирает, – когда человек воспринимает таинство ради самого таинства и не делает нравственные выводы из ритуальных действий, соединенных с тем или иным таинством Церкви.

Замечая же, как званые выбирали первые места, сказал им притчу: когда ты будешь позван кем на брак, не садись на первое место, чтобы не случился кто из званых им почетнее тебя, и звавший тебя и его, подойдя, не сказал бы тебе: уступи ему место; и тогда со стыдом должен будешь занять последнее место. Но когда зван будешь, придя, садись на последнее место, чтобы звавший тебя, подойдя, сказал: друг! пересядь выше; тогда будет тебе честь пред сидящими с тобою, ибо всякий возвышающий сам себя унижен будет, а унижающий себя возвысится (Лк. 14,7-11).

Кто-то может подумать, что обычно человек возвышает себя перед другими. На самом деле все намного сложнее: очень часто люди возвышают себя перед собой. Как простой человек может возвысить себя перед другими – не обувь же надеть на высоких каблуках, чтобы стать выше тех, кто, например, лучше одевается, раньше приходит в храм, задерживается после службы. Возвышение себя перед другими – это когда человек думает о себе значительно лучше, чем о других людях. Печально, когда в результате таких размышлений люди на самом деле начинают превозноситься друг перед другом.

К сожалению, даже многие церковные соборы затягивали начало своей работы только из-за одного вопроса: кто за кем должен сидеть, кто должен сидеть справа от Константинопольского

Патриарха, кто слева, кто дальше, кто ближе. Иногда в древности годами решали только этот вопрос, не переходя к насущным проблемам, ради которых и собирались на церковные соборы. Но такое настроение было и среди апостолов, когда они спорили друг с другом, кто из них больший. Христос с досадой говорил о них: князья народов господствуют над ними (Мф. 20,25), то есть общество, в котором мы живем, пронизано этой субординацией: кто за кем стоит, кто за кем сидит, – но мы не от мира сего. Сказано: не сообразуйтесь с веком сим (Рим. 12, 2). У нас другое отношение, другая логика: у нас последний – первый, первый – последний; кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугою (Мф. 20,26). Христиане должны принципиально отличаться от других людей; если дух фарисейства, саддукейства, закваска Иродова проникли в христианскую общину, то это беда. Каждый должен начать дело исправления христианского мира прежде всего с себя, лучше не строить из себя что-то, а занимать самое простое место, не претендуя на какие-то привилегии.

Но когда зван будешь, придя, садись на последнее место, чтобы звавший тебя, подойдя, сказал: друг! пересядь выше; тогда будет тебе честь пред сидящими с тобою, ибо всякий возвышающий сам себя унижен будет, а унижающий себя возвысится (Лк. 14,10–11).

Преподобный Венедикт Нурсийский, основатель западного монашества, писал: «Отсюда, если хотите достигнуть самых последних вершин смирения и скоро взойти на ту небесную высоту, на которую восходят смирением в настоящей жизни; делами нашего восхождения надобно воздвигнуть ту лестницу, которую во сне видел Иаков и по которой восходящими и нисходящими виделись ему ангелы Божии. Не другое что, без сомнения, надо разуметь под восхождением и нисхождением, как то, что возношением нисходят и смирением восходят. Сама же восходящая лестница есть жизнь наша в сем веке, которая ради смирения сердца воздвигается Господом до небес. А боками сей лестницы назовем наше тело и душу; на каковых боках слово Божие утвердило разумные ступени, – степени смирения или самоумерщвления, порабощения плоти для нашего восхождения горе» (Устав. 7).

Брачный пир. Джон Эверетт Милле. Гравюра братьев Дэлзил. 1863 г.

Преподобный Венедикт был основателем известной италийской обители Монтекассино. Он даже составил лествицу действий, как надо мыслить о себе, чтобы перейти от гордыни ко смирению. Когда он обучал молодых монахов, он как раз являл им примеры смирения, с чего надо начинать. А начинать всегда надо с чисто бытовых вопросов. Мне рассказывали один случай, произошедший в советское время, когда многие сидели в сталинских концлагерях: сидели православный священник, свидетели Иеговы, баптисты и один хлыст, христовер, который считал себя Иисусом Христом. Он всем говорил, что он Иисус Христос. Священник предложил проверить, Христос он или нет. Баптисты сказали, что и проверять нечего, и так все ясно, что он не Христос. «Но надо, чтобы и ему было ясно», – сказал священник. Этот священник был хроменький, ходил с палочкой. И вот, когда они в бараке стояли за пайкой с мисками, он подошел и как будто нечаянно наступил ему на ногу этой палкой и нажал. Хлыст как закричит: «Что ты на мою ногу наступил?» Священник сказал, что не заметил, и удивился, чего он-то заметил. Хлысту неудобно стало, и это для всех был урок. Сложно представить, чтобы Христос ругался в очереди, расталкивал всех локтями, чтобы нырнуть в Силоамскую купель за святой водой. Образ Христа в Евангелии настолько ясный и светлый, что человек, даже не зная Евангелия, может жить по-евангельски, руководствуясь следующим правилом: если ты не знаешь, как поступить, спроси себя, а как бы поступил Христос на твоем месте, и Его светлый образ сразу явит тебе правильную манеру поведения в отличие от ложной и высокомерной.

Сказал же и позвавшему Его: когда делаешь обед или ужин, не зови друзей твоих, ни братьев твоих, ни родственников твоих, ни соседей богатых, чтобы и они тебя когда не позвали, и не получил ты воздаяния. Но, когда делаешь пир, зови нищих, увечных, хромых, слепых, и блажен будешь, что они не могут воздать тебе, ибо воздастся тебе в воскресение праведных (Лк. 14,12–14).

Мессианский пир – это один из светлых библейских образов радости праведных в Царствии Божием. В Священном Писании таких образов несколько, например, любовь Бога Отца к собственному народу; любовь Христа-Жениха к Невесте-Церкви. В первом случае образ раскрывается через родительские семейные отношения, во втором – брачные. Тема мессианского пира перекликается с брачным пиром. Мессианский пир будет, когда произойдет встреча Церкви со Христом-Женихом на небесах и настанет брачное веселье. На эту тему существует несколько евангельских притч. Все они касаются чисто бытовых вопросов, чтобы на примере простых вещей научить нас сокровенным духовным тайнам.

В предложенной Христом ситуации тема брачного пира соприкасается с принципом делания добра тем, которые нам ничего доброго не могут сделать в ответ. На еврейском языке такой принцип называется «хэсэд». Хэсэд – это когда мы творим милосердие, не имея в виду получить что-то назад, взамен. Хэсэд уподобляет нас Богу. Бог сотворил мир, не имея в виду что-то прибавить к Своей славе, ибо к славе Божией ничего нельзя прибавить. Он преславен и превознесен над всем Своим творением.

Святитель Иоанн Златоуст предлагает такое объяснение: «Видишь ли, как хорошо благотворить с простотой и не быть слишком разборчивым относительно принимающего благодеяние? Если б она (вдова, принявшая в дом пророка Илию, которого все ловили и искали как преступника. – О. С.) захотела много любопытствовать (кто он такой. – О. С.), то пришла бы в недоумение и не поверила бы. Так и Авраам, если б захотел много любопытствовать, то не принял бы ангелов, потому что не бывает, никогда не бывает, чтобы слишком разборчивый в таковых случаях принял святого, – чаще всего он попадает на обманщиков. Как это происходит, я объясню. Благочестивый не хочет казаться благочестивым и не принимает на себя такого вида, хотя бы ему грозило подвергнуться из-за этого, а обманщик, у которого обман составляет ремесло, представляется весьма благочестивым, так что его трудно распознать. От этого бывает, что тот, кто делает добро людям по-видимому неблагочестивым, попадает на благочестивых; а кто ищет почитаемых благочестивыми, часто попадает на неблагочестивых» (Толкование на Послание к Филлипийцам. Е1-2, 5).

В этом мире перед нами не стоит задача разбираться, кто благочестив, а кто нет. Е1апротив, Писание призывает нас делать добро всем, хотя градация, конечно, существует: надо делать добро всем, наипаче своим по вере (см. Гал. 6,10). То есть надо поддерживать как свою приходскую семью, так и личную прежде всего. Выстраивая иерархию, мы благотворим разумным образом. Итак, Златоуст научает нас не быть слишком разборчивыми в благодеянии, кому помогать – своему или чужому. Напротив, в миссионерских целях всегда лучше помочь чужому, чтобы наша проповедь сопровождалась добром, которое мы несем по отношению к людям. Случай с пророком Илией очень показателен. Его ловил весь еврейский народ как изменника собственного народа и злобного колдуна, заключившего небо на три года, в результате чего дождь не шел и все мучились. Поэтому если до нас доносится информация о людях, к которым слишком плохо относятся, мы должны немного, но подозревать их в благочестии. Мы благотворим не потому, что человек нам приятен, поэтому мы ему помогаем, а этот неприятен, и мы ему не помогаем. Нужно исходить из другого принципа: если этот человек нуждается, мы ему поможем, если другой не очень нуждается, то может и подождать.

Услышав это, некто из возлежащих с Ним сказал Ему: блажен, кто вкусит хлеба в Царствии Божием! Он же сказал ему: один человек сделал большой ужин и звал многих, и когда наступило время ужина, послал раба своего сказать званым: идите, ибо уже все готово. И начали все, как бы сговорившись, извиняться. Первый сказал ему: я купил землю и мне нужно пойти посмотреть ее; прошу тебя, извини меня (Лк. 14,15–18).

В первой притче Господь говорил, что помогать надо всем, в первую очередь хромым, убогим и так далее. Тут речь идет о другом пире. Званых звали на пир, но что-то с ними оказалось не так. Первый из приглашенных сказал: я купил землю и мне нужно пойти посмотреть ее; прошу тебя, извини меня. Святитель Григорий Великий (Двоеслов) пишет: «Бог предлагает то, о чем должно было просить Его; без прошения хочет даровать то, чего едва можно было надеяться; и, несмотря на то, презирают Того, Кто щедро дарует; Он возвещает о готовых наслаждениях вечного успокоения, и, однако же, все вместе отказываются. <… > Что означается селом, если не земное существо? Итак, вышел для осмотра села тот, кто мыслит только о внешнем по существу» (Сорок бесед на Евангелия. 36.3, 4). Очень интересный ход мыслей у святителя Григория. Бог предлагает нам вечность: Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас. Казалось бы, ради этого мы должны отказаться от всего, но многие отвлекаются непонятно на что.

Другой сказал: я купил пять пар волов и иду испытать их; прошу тебя, извини меня (Лк. 14,19).

Святитель Григорий Великий (Двоеслов) поясняет, что такое пять пар волов: «Что мы принимаем за пять пар волов, если не пять чувств телесных? И они верно названы парами, потому что их по два у обоего пола (у нас два глаза, два уха, две ноздри, две руки, две ноги; для слышания, видения, осязания, обоняния; получается пять пар волов. – О. С.). Они называются телесными чувствами именно потому, что не могут понимать внутреннего (нельзя плотскими очами рассмотреть внутреннее состояние человека, можно только увидеть, что один курносый, другой рыжий, но не более того. – О. С.), но познают только внешнее, и, оставляя внутреннее, касаются только внешнего; через них верно обозначается любопытство (то есть остаются вопросы, а ответов никаких нет. – О. С.). Это (любопытство), желая разузнать чужую жизнь, никогда не зная своей внутренней, желает мыслить о внешнем» (Сорок бесед на Евангелия. 36.4). Некоторых людей отвлекает от Царствия Божия то, что они что-то услышали о ком-то, что-то увидели, что-то почуяли. Во время поста некоторые принюхиваются, а не вкушают ли наши соседи чего-то скоромного, присматриваются друг ко другу, выглядят ли по-постному наши знакомые прихожане. Пост – это не время для такого копания друг в друге, а время покаяния.

Третий сказал: я женился и потому не могу прийти (Лк. 14,20).

Святитель Григорий Великий (Двоеслов) рассуждает: «Что означается женой, если не плотское удовольствие? Ибо хотя брак честен и установлен Божественным Провидением для умножения потомства, однако же некоторые домогаются через него не умножения детей, а удовлетворения пожеланиям плоти, а потому делом праведным может быть прилично означаемо дело неправедное (то есть брак сам по себе праведен, но, если его цель – сладострастие, он превращается в неправедный. – О. С.). Итак, верховный Домовладыка приглашает вас на вечерю Вечного Пира, но поскольку один предан любостяжанию, другой любопытству, третий услаждению плоти, то именно нечестивые вкупе все отрицаются. Когда одного занимает земное попечение, другому не дает покоя размышление о чужих делах, третий оскверняет душу услаждением плоти, то каждый, имея отвращение, не спешит на пиршества Вечной Жизни» (Сорок бесед на Евангелия. 36.5).

И, возвратившись, раб тот донес о сем господину своему. Тогда, разгневавшись, хозяин дома сказал рабу своему: пойди скорее по улицам и переулкам города и приведи сюда нищих, увечных, хромых и слепых. И сказал раб: господин! исполнено, как приказал ты, и еще есть место (Лк. 14,21–22).

Когда я читаю эти слова, я внутренне воздыхаю: может быть, и для меня там найдется маленькое местечко. Моя покойная бабушка, Журавлева Матрена Федоровна, говорила: «Хотя бы с краешку оказаться в Царствии Божием».

И еще есть место. Христос ведь говорил: В доме Отца Моего обителей много. А если бы не так, Я сказал бы вам: Я иду приготовить место вам (Ин. 14,2). Милосердие Божие не знает границ.

Господин сказал рабу: пойди по дорогам и изгородям и убеди прийти, чтобы наполнился дом мой (Лк. 14,23).

Дом – дом учения, храм; в Апокалипсисе – это Новый Иерусалим, скиния для обитания людей с Богом.

Ибо сказываю вам, что никто из тех званых не вкусит моего ужина, ибо много званых, но мало избранных (Лк. 14,24).

Здесь возникает параллельная тема. Званые – это, прежде всего, еврейский народ. Они же избранные; семя Авраама, Исаака, Иакова; дети пророков; возлюбленнейшее насаждение Господне. Для них готовился мессианский пир, увеселение радости вечной жизни. Христос Мессия, Спаситель мира, пришел не к язычникам, а к ним. Когда женщина-хананеянка попросила помочь ее болящей дочери, Христос сказал: нехорошо взять хлеб у детей и бросить псам (Мф. 15, 26). Эта хананеянка заплакала и сказала: так, Господи! но и псы едят крохи, которые падают со стола господ их (Мф. 15,27). Однако еврейский народ потерял свое призвание, достоинство: возгордившись, они не приняли Христа. Храм ради храма, суббота ради субботы, жертва ради жертвы – форма вытеснила содержание, действие Духа Святого подверглось умалению – действие Духа Святого, о Котором сказано, что Он дышит, где хочет (см. Ин. 3,8), действие призывающей благодати обращено к каждому народу, каждому племени, каждому языку, но сначала к этим избранным. Однако так как они слишком были заняты собой, было сказано пойти и собрать всех увечных, хромых, слепых. Мы и есть эти нищие, увечные, хромые, слепые. Религия требует жертв от каждого человека; как понять, от чего мы можем отказаться?

С Ним шло множество народа; и Он, обратившись, сказал им: если кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего и матери, и жены и детей, и братьев и сестер, а притом и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником (Лк. 14,25–26).

Какие страшные слова! Если бы было сказано: в воскресенье сходи в церковь, помолись, а тут совсем другое. Святитель Иоанн Златоуст объясняет: «Если же Павел многое заповедует о родителях и велит во всем им повиноваться, не дивись. Он велит повиноваться им только в том, что не противно благочестию. Святое дело – воздавать им всякое иное почтение. Когда же они (родные. – О. С.) потребуют более надлежащего, не должно им повиноваться. Потому и у евангелиста Луки говорится: аще кто грядет ко Мне, и не возненавидит отца своего, и матерь, и жену, и чад, и братию, еще же и душу свою, не может Мой быти ученик. Повелевает не просто возненавидеть, потому что это совершенно противозаконно; но если кто из них (родных. – О. С.) захочет, чтобы ты любил его (человека. – О. С.) более, нежели Меня, в таком случае возненавидь его за это. Такая любовь и любимого, и любящего губит» (Беседы на Евангелие от Матфея. 35.1). Здесь не имеется в виду, что мы не должны уважать своих родителей (должны, и не только верующих, но и неверующих родителей, дедушек, бабушек), что мы должны как-то иначе относиться к нашим детям (мы должны их любить), а то, что мы не должны ставить себя в положение Бога и требовать божеских почестей. В таком случае такого человека надо ставить на место.

Есть такой эгоизм больного человека. Когда я был ребенком, я очень любил эгоизм заболевшего школьника. У меня измеряли температуру и говорили, что сегодня в школу я не пойду. Я торжественно ложился на свежую простыню, взбитую подушку под чистое одеяло. Все бегали вокруг меня, суетились, спрашивали, может, мне что-то купить надо. Однажды пришел мой дядя, посмотрел, как я наслаждаюсь эгоизмом заболевшего школьника, и предложил померить температуру: может, прошла. Померили. Дядя попросил меня приподняться и дал мне пинка: «Иди, бабке помогай в огороде!» Поэтому в призывах любить Бога выше всего и проявлять ненависть к лицемерию наших родных и близких есть здравый смысл. Мы всё должны соизмерять: и эгоизм заболевшего школьника, и вечно болящей бабушки или тетушки. Это очень опасно.

И кто не несет креста своего и идет за Мною, не может быть Моим учеником (Лк. 14,27).

Блаженный Феофилакт предлагает такое истолкование: «Поскольку из ходящих за Иисусом многие следовали не со всем усердием и самоотвержением, но имели очень холодное расположение, то Он, научая, каков должен быть ученик Его, высказывает Свои мысли о сем, как бы изображает и живописует его, утверждая, что он должен ненавидеть не только близких ему совне, но и душу свою (то есть ненавидь эгоизм в себе и в другом и живи в согласии с Богом и с ближним. – О. С.). Смотри же, в простоте своей и неопытности не соблазнись сим изречением. Ибо Человеколюбец не бесчеловечию учит, не самоубийство внушает, но хочет, чтобы искренний Его ученик ненавидел своих родных тогда, когда они препятствуют ему в деле богопочитания и когда он при отношениях к ним находит затруднения в совершении добра. Напротив, когда они не препятствуют сему, Он учит даже почитать их до последнего издыхания. И как учит? Самым лучшим учением, то есть собственными делами. Ибо Он повиновался Иосифу, несмотря на то, что сей не был отцом Его в собственном смысле, но мнимым. И о Матери Своей Он всегда имел большое попечение, так что и вися на кресте Он не забыл Ее, но поручил возлюбленному ученику Своему. Как же Он, одному уча на деле, иное будет внушать на словах? Нет, как я сказал, Он заповедует нам ненавидеть родителей тогда, когда они угрожают опасностью богопочтению. Ибо тогда они уже не родители, не родные, когда противодействуют нам в столь полезном деле. Утверждаемое нами видно и из того, что заповедуется ненавидеть душу свою. Ибо этой заповедью, без сомнения, повелевается не убивать себя, но оставлять душевные пожелания, отлучающие нас от Бога, и не заботиться о душе (жизни), если предстоять будет мучение, лишь бы предлежало вечное приобретение. А что Господь сему научает, а не самоубийству, это Сам же Он показывает, во-первых, тем, что, когда диавол, искушая Его, предлагал Ему броситься вниз с кровли церковной, Он отверг искушение, и, во-вторых, тем, что Он не предавал Себя иудеям (каждый раз), но удалялся и, проходя посреди их, укрывался от убийц (когда взяли камни и повели Его на гору, чтобы побить камнями, Он прошел среди них, и никто не смог Его остановить. – О. С.). Итак, кому родные вредят в деле богопочтения и он, однако ж, с удовольствием продолжает расположение к ним, ставит оное выше благоугождения Богу, а иногда из любви к жизни, в случае угрозы мучения, склоняется к отречению от веры, – тот не может быть учеником Христовым» (Толкование на Евангелие от Луки. Гл. 14).

Ибо кто из вас, желая построить башню, не сядет прежде и не вычислит издержек, имеет ли он, что нужно для совершения ее, дабы, когда положит основание и не возможет совершить, все видящие не стали смеяться над ним, говоря: этот человек начал строить и не мог окончить? (Лк. 14,28–30).

В начале всякого дела мы должны соизмерять свои силы. Есть силы человека, а есть замыслы Божии. Не надо покушаться на очень многое и сверх наших сил. Зачем отправляться спасать, например, далеких туземцев, аборигенов, когда все наши соседи неверующие, неправославные, члены нашей семьи язычники? Поэтому начинать надо с малого, а дело исправления мира начнется само.

Или какой царь, идя на войну против другого царя, не сядет и не посоветуется прежде, силен ли он с десятью тысячами противостать идущему на него с двадцатью тысячами? Иначе, пока тот еще далеко, он пошлет к нему посольство просить о мире. Так всякий из вас, кто не отрешится от всего, что имеет, не может быть Моим учеником (Лк. 14,31–33).

Важно отрешиться от всего, а как жить? Не впадете ли вы в уныние, раздав все? Не потеряете ли веру, уйдя на тяжелое послушание в монастырь? Я знаю такие случаи. Люди раздавали все, уходили в монастырь, теряли и веру, и самих себя, а потом бродяжничали у трех вокзалов в Москве. Человек не должен быть самоуверенным в религиозных вопросах. Чтобы избежать такой самонадеянности, лучше действовать по послушанию и вне послушания ничего не предпринимать. Далее Христос говорит, когда христианин перестает быть христианином:

Соль – добрая вещь; но если соль потеряет силу, чем исправить ее? ни в землю, ни в навоз не годится; вон выбрасывают ее. Кто имеет уши слышать, да слышит! (Лк. 14,34–35).

Соль – это мы, христиане. Великое назначение соли – осолять этот мир, предохранять его от гниения и разложения. Но если сама соль теряет силу и превращается в ничто, то это уже не соль, а что-то другое. В книге Откровения сказано: ты носишь имя, будто жив (называя себя христианином. – О. С.), но ты мертв (не соответствуешь духу Христа. – О. С.) (Откр. 3, 1). Кто-то спросит: а кто соответствует духу Христа? Никто. Действием благодати, силой таинств Церкви, общением со словом Божиим (в истолковании святых отцов) мы начинаем видеть новые горизонты жизни и открывать ее подлинный смысл относительно себя. Тяжело быть солью в этом мире. Соль – въедливая вещь, особенно когда ее слишком много, да еще в одном месте. Но обойтись без нее невозможно. Мы должны напоминать о нравственных и моральных проблемах себе самим, нашим братьям и сестрам по вере, чужим; нас будут просить не делать этого, не сыпать соль на рану, но иногда именно это и нужно делать. Потому что, если кто-то согрешает, а мы молчим, нам придется отвечать за этого человека в день суда. Если же кто согрешает, но мы скажем ему (будем сыпать ему соль на рану), а он не послушается нас, то мы уже не отвечаем за него. Кровь такого человека на нем. Если же он послушается нас, мы приобретем брата, который тоже станет продолжать дело осоления мира, чтобы сохранить его, сберечь хотя бы маленькое стадо до того дня, когда Христос явится за Своей Церковью. Хотя нас немного, Господь говорит: Не бойся, малое стадо! ибо Отец ваш благоволил дать вам Царство.