От чего зависит здоровье и продолжительность жизни

То, насколько качественно работает наша вегетативная нервная система и центры, принимающие информацию от внутренних органов, определяет наш уровень здоровья и даже продолжительность жизни. Зоологи, которые изучают и сравнивают разных позвоночных животных, прежде всего млекопитающих, вывели эмпирическое уравнение связи продолжительности жизни с параметрами организма:

L = 5,5 Е^0,54 S^–0,34 M^–0,42,

где E = масса мозга, S = масса тела, M = скорость обмена веществ.

Эта мудреная формула означает, что продолжительность жизни млекопитающего L (в годах) увеличивается при росте массы мозга Е (в граммах), снижается при росте массы тела S (в граммах) и также снижается при росте скорости обмена веществ М (в калориях на грамм за час). Сейчас разберемся, что это все такое и «с чем это едят».

Начнем со скорости обмена. Здесь у Homo sapiens все неплохо: человеческие 36,6°C – это весьма низкий показатель, и наш организм «сгорает» довольно медленно. Еще более приятная новость состоит в том, что параметры E и S тесно связаны, и когда биологический вид в ходе эволюции увеличивает массу, мозг тоже обычно пропорционально увеличивается. Два этих процесса отчасти компенсируют друг друга, но все же показатель степени при параметре E выше по абсолютному значению, чем при параметре S. Это значит, что большое существо с мозгом, составляющим 1 % от массы тела, будет жить дольше, чем маленькое с аналогичным (1 % от массы тела) мозгом. Мы – крупные млекопитающие, и это хорошо. И, наконец, самое важное: в разных отрядах млекопитающих мозг составляет неодинаковую долю от массы тела. Обезьяны с этой точки зрения – лидеры.

Выдающаяся бразильская исследовательница нейроанатом и нейрогистолог Сюзана Херкулано-Хузел провела на сей день довольно полный анализ параметров мозга рептилий, птиц, млекопитающих и убедительно показала: у обезьян в принципе крупный (по отношению к массе тела и в сравнении с грызунами, хищными, копытными) мозг. Он крупный у игрунок, капуцинов, павианов, человека. Пропорция более-менее стабильна, из этого ряда выпадают только наши ближайшие родственники – гориллы, шимпанзе и орангутаны. У них пропорция меньше, и С. Херкулано-Хузел пишет о них как о «приматах со слишком большим телом», которым необходимо переваривать значительное количество растительной пищи. И правда, например, самец гориллы может «умять» до 30 кг травы за день – как вам такой рацион? Люди же в эту ловушку не попали – мы своевременно стали использовать огонь и термически обрабатывать еду. Для нас, Homo sapiens, все это особенно важно еще и потому, что, будем откровенны, обезьяны – довольно примитивные плацентарные. Если взять представителей других отрядов, то по структурно-функциональному совершенству большинства систем организма приматы окажутся ниже.

Самые примитивные ныне живущие плацентарные – это насекомоядные: ежики, кроты, землеройки. Второе место по примитивности занимают летучие мыши, третье – лемуры и обезьяны. А вот дальше идут различные копытные, хищные, китообразные, грызуны, хоботные… Многие системы у Ното sapiens довольно несовершенны. Например, зубы. У большого числа «нормальных» млекопитающих зубы самозатачиваются либо постоянно обновляются. У слона по мере стирания коренных зубов (а их всего четыре) растут новые. Вот бы так и человеку! Тогда дантисты были бы не нужны, и многие из нас вздохнули бы с облегчением. Или, например, потовые железы. Потеть в таком количестве, как люди, для сухопутного существа неэкономично. Мы теряем такие важные соли и много воды, что весьма непросто восполнять. Что же получается? А то, что у нас, увы, довольно плохо устроенный организм. Есть и получше. Но этим несовершенным организмом управляет замечательный мозг, который научился компенсировать недостатки телесной организации. Поэтому мы среди млекопитающих своего размера живем дольше всех. Если сравнить небольшого оленя или пантеру весом 60–70 кг и человека, то мы увидим, что Ното sapiens живет дольше, и это, конечно, отличное эволюционное достижение. Мы должны благодарить наш мозг за точность регуляции. Подобная ситуация наблюдается и у другого класса теплокровных позвоночных – птиц. Вороны и попугаи – это группы с самым большим (по отношению к массе тела) мозгом. Всем, наверное, известно, что они долго живут, по крайней мере, заметно дольше других птиц. Жить в компании пернатого друга жако лет 30–40 – вполне реально.

Причина наблюдающихся закономерностей, скорее всего, в том, что рефлекторные дуги, управляющие гомеостазом, только в основе своей врожденные. В процессе жизни мозг учится реализовывать вегетативные навыки все лучше и лучше. И это происходит практически без участия сознания.

Особенно важен в этом смысле первый год жизни. Ребенок родился, и, казалось бы, что он делает первые полгода? Спит, ест, пачкает памперсы – и все. Но оказывается, именно сейчас, в начальные пять-шесть месяцев жизни, наиболее интенсивно формируются и настраиваются важнейшие гомеостатические программы. Еще не очень интенсивно реагируя на окружающий мир, мозг ребенка сосредоточен на мире внутреннем – он учится управлять сердцем, сосудами, кишечником. И от того, насколько удачно новорожденный прошел первые полгода-год жизни, дальше зависит уровень его здоровья и конечная продолжительность жизни. Поэтому так опасны, например, ранние тяжелые инфекционные заболевания. Плохо на состоянии мозга отражается и материнская депривация. И конечно, крайне желательно нормальное грудное вскармливание, а не искусственные смеси.

Важно, чтобы в первые месяцы после появления на свет младенцу было максимально комфортно. В этот период закладывается уровень его здоровья на всю жизнь.

Конечно, потом мы можем этот уровень корректировать за счет сознательных усилий, зарядки, диеты, закаливания, режима дня, но первый год в этом смысле колоссально значим.

Большинство систем нашего организма рассчитаны примерно на 40 лет беспроблемной работы. Продолжительность жизни людей в каком-нибудь первобытном племени, например в Амазонии или в джунглях Борнео, составляет 30–35 лет. Не густо. А если вокруг бродят ягуары и ползают ядовитые змеи – и того меньше. То есть продолжительность жизни человека в обществах, приближенных к первобытным, крайне невелика. И до проблем с инсультом, инфарктом, онкологией, а тем более до болезни Альцгеймера мы раньше попросту не доживали. Слишком велика была вероятность того, что мужчину к 30 годам убивали дикие звери во время охоты или он погибал в стычках с соседним племенем. А бедная женщина после первой же овуляции шла замуж и начиная с 12–13 лет рожала с усердием стахановца: одного, второго, третьего – и так каждый год. К 30 годам она уже могла произвести на свет 10–20 детей, две трети из которых умирали от инфекционных заболеваний и травм. Организм женщины к этому возрасту приходил в полностью разбитом состоянии.

Здесь мы делаем вывод, что исходного ресурса на 100, 200 лет жизни в нашем организме попросту нет. Но если дать возможность человеку жить в комфортных и цивилизованных условиях, обеспечить его антибиотиками, прививками, стентами, кардиостимуляторами, своевременной хирургией, иммуно- и химиотерапией, то он, конечно, протянет дольше.

По сравнению с первобытным обществом в последние века заметно улучшились питание и гигиена. Благодаря вакцинации и антибиотикам, пенициллину, стрептоциду и их «собратьям» к середине XX века человечество стало жить на 20–30 лет дольше. И это в масштабе планеты. Люди практически во всех странах стали перешагивать через 50-летний рубеж достаточно просто. И тогда следующий слой массовых проблем составили сердечно-сосудистые заболевания, до которых раньше просто не доживали.

После 40 лет наше сердце стареет, хуже работают его клапаны, аорта уже не такая эластичная. Гипертония у половины населения фатально начинает развиваться просто из-за того, что происходит старение.

Поэтому контроль параметров сердечно-сосудистой системы особенно важен. Смертность от болезней, связанных с сердечно-сосудистой системой, в России составляет более 50 % случаев. Заметно меньше (но тоже очень много) гибнет от онкологии – около 20 %, а ведь рак – это в основном проблемы с иммунной системой. Смерти от травм, самоубийств, автокатастроф и прочих несчастных случаев дают около 10 %. «Быстрые» инфекции уносят жизнь тоже почти 10 % (в большинстве своем это старики). Остальное – нейродегенерации, гормональные заболевания, СПИД, туберкулез, гепатиты…

Сейчас средняя продолжительность жизни в Российской Федерации превысила 70 лет. Это неплохо, ведь в 1990-е годы она, в сравнении с СССР, значительно снижалась из-за «лихой» экономической ситуации. С 2002–2004 гг. этот параметр стабильно увеличивается. Но, увы, Россия пока не входит даже в первую сотню стран с наивысшей продолжительностью жизни – многие развитые государства уже шагнули за рубеж в 80 лет. Причины того, что мы серьезно отстаем по этому параметру, – не только экономика и уровень развития и доступности медицины, но и масса других проблем. Они связаны прежде всего со спецификой образа жизни: массовое курение, тотальное потребление алкоголя «цистернами», высокий разгул криминала (и доли населения в «местах не столь отдаленных»). По этим-то показателям мы в первой пятерке. А еще не стоит сбрасывать со счетов наркоманию, СПИД, травмы…

Характерны и половые различия. Даже в самых развитых странах женщины живут на три-пять лет дольше мужчин. Почему – с удовольствием объяснят генетики. Если кратко, то Y-хромосома, конечно, доминантная (именно она определяет мужской пол), но размер у нее маленький, и в ней нет более 500 генов, которые наличествуют в X-хромосоме. В итоге женщины, у которых X-хромосомы целых две, более защищены от мутаций: если какой-то ген, присутствующий в одной из них, поврежден, то в ее гомологичной паре есть запасной. У мужчин такая «страховка» отсутствует: у них только одна Х-хромосома. Это, конечно, повышает комбинативную изменчивость в популяции, что выгодно для вида вообще, но одновременно делает представителей сильного пола более уязвимыми к наследственным составляющим многих заболеваний. В нашей стране разница между продолжительностью жизни мужчин и женщин просто вопиющая – 10–12 лет. Непросто живется мужчинам в России.