Книга: Обнаженные статуи, толстые гладиаторы и боевые слоны. Необычные истории о жизни в Древней Греции и Риме
Назад: 35 Почему в основе множества языков лежит латынь, а не греческий?
Дальше: Приложение Очень краткая история античного мира
36
Могут ли какие-то семьи проследить свою родословную до греков или римлян?
Мои предки были греками и римлянами. Они внимали речам Сократа на Агоре. Они шли в поход на Индию с Александром. Они сходились в поединках на арене Колизея. Они были мучениками и гонителями, спартанцами и афинянами, сенаторами и императорами. И если у вас есть хоть малейшая частица европейской ДНК, то они являлись и вашими предками.
У каждого человека есть два родителя, четыре бабушки и дедушки, восемь прабабушек и прадедушек и так далее, причем предки теоретически удваиваются с каждым поколением. Примените эти расчеты к десяти поколениям, и у вас получится 1024 восьмикратно взятых прадедушек и прабабушек. Отправьтесь на тысячелетие назад – скажем, на тридцать два поколения, – и у вас окажется более четырех миллиардов предков. На самом деле цифра гораздо меньше, поскольку с незапамятных времен мы скрещивались с нашими более или менее дальними родственниками. Вся человеческая семья на самом деле впечатляет кровосмесительными связями. Статистические модели показывают, что все люди имеют по крайней мере одного общего предка, родившегося где-то за последние 3500 лет. Генетическая выборка показывает, что любой европеец, живший тысячу лет назад, сейчас (если он или она оставили потомков), скорее всего, является предком почти каждого ныне живущего европейца. Если какой-то отросток вашего семейного древа уходит корнями в средиземноморский мир, то вы гарантированно окажетесь сильно смещенным во времени двоюродным братом любого грека или римлянина.
Одно дело – знать, что большая часть населения Земли происходит от греков и римлян. Другое дело – реально проследить линию происхождения. Большинство родословных, сохранившихся в древних источниках, были основаны не на реальности, а на амбициях элиты. Знатные греческие семьи любили заявлять, что произошли от богов и героев: уже в V веке нашей эры один епископ хвастался родством с Гераклом. Аристократические римляне были не менее смелыми генеалогами: в частности, Юлий Цезарь называл своей многократной прабабушкой Венеру. Однако в зияющей пропасти между собственной персоной и богами немногие аристократические семьи могли уверенно проследить родословную более чем за столетний период.
Мрачные демографические реалии привели к тому, что мужские линии большинства семей быстро оборвались. И даже если семьи существовали дольше, этот факт подтверждался только в том случае, если достаточное количество их членов успевало попасть в исторические записи. В противном случае единственным указанием на происхождение являются имена.
Хотя они часто упоминали отцов в публичных контекстах – Платон, например, назвал себя «сыном Аристона», – греки античного периода имели только одно имя. Римские граждане мужского пола, напротив, обычно являлись обладателями трех имен: praenomen (личное имя), nomen (имя рода) и cognomen (фамилия). К счастью для последующих историков, подобные традиции распространились по всей империи. Вот только система постепенно менялась. Начиная с I века cognomen вытеснил praenomen в качестве личного имени, а nomen начал терять значение. Знатные семьи империи еще больше усложнили ситуацию, добавив к собственным имена выдающихся родственников и благодетелей; один сенатор накопил их не менее тридцати восьми.
Среди западной сенаторской аристократии традиционная система имянаречения сохранялась до VI века. Затем все развалилось. Десятилетия войн уничтожили большинство древних итальянских семей, а хроническая политическая нестабильность в других местах сопровождалась постоянным перемещением знати. Те семьи, которым удалось выжить, постепенно перестали использовать древние имена. Отчасти так произошло потому, что многие из них переняли традиции присвоения имен у новой германской элиты. В целом, однако, это отражало тот факт, что больше не было причин хранить память о деталях родословной. В смелой новой постримской эпохе все, что заботило их или кого-либо еще, – то, что они были аристократами в пределах памяти современников.
Даже в Галлии, где существовала значительная социальная преемственность, генеалогические знания были ограничены (не в последнюю очередь среди правящей династии, утверждавшей, что происходит от влюбчивого морского чудовища). Некоторые древние кланы должны были сохраниться – предпринимались различные попытки связать Карла Великого с римской аристократией позднеантичной Галлии, – но нам просто не хватает доказательств, чтобы проследить судьбу какой-либо семьи в период хаотического распада Древнего мира.
То же самое можно сказать и о Византии. В течение V и VI веков, когда Восточная Римская империя представляла собой относительно мирный и процветающий контраст с раздробленным Западом, Константинополь стал пристанищем для богатых беженцев из западных городов. Однако вторжения и хаос VII столетия уничтожили многие из древних семей. Оставшихся постепенно поглотила новая аристократия, не особо заботившаяся о сохранении корней.
Поскольку поздняя византийская аристократия просуществовала до начала современной эпохи, судьбы ее величайших родов можно исследовать относительно легко; например, мы знаем, что принцесса из последней императорской семьи Византии была бабушкой первого иранского шаха Сефевида, а значит, предком как Моголов в Индии, так и современных султанов Брунея.
Особый интерес, и не только академический, всегда вызывали потомки Константина XI, последнего византийского императора. Он был убит во время захвата Константинополя турками, и его тело так и не опознали. Появились легенды о том, что царь был превращен в мрамор и спрятан в пещере, где будет спать, пока не наступит день освобождения его народа. Однако в тот момент византийский трон перешел к враждующим родственникам Константина. Один из его братьев оказался в Риме, где пытался завоевать расположение папы, вручив голову апостола Андрея. Одна из племянниц Константина вышла замуж за Ивана III, великого князя Московского (ее внуком станет Иван Грозный). Однако именно Андрей, старший из племянников последнего властителя, считался наследником Византии – по крайней мере, сам он именно так и думал. Его правление оказалось бесславным. Отвергнутый папой, Андрей скитался по Европе с разношерстной свитой, отчаянно ища покровителя. В конце концов он был вынужден предложить свой императорский титул королю Франции. Когда тот отказался от сделки, Андрей вернул право первородства и в конце концов завещал чин королю Испании. Однако фактически во всех смыслах византийская императорская линия умерла вместе с ним в 1502 году.
Мы находимся примерно в двадцати поколениях от падения Константинополя, в пятидесяти от конца Западной Римской империи, в семидесяти от Юлия Цезаря и в восьмидесяти от Сократа. Рассуждать о наследственности при таких масштабах бессмысленно. Никто из нас всерьез не претендует на то, чтобы считаться потомком древних греков или римлян, но все мы – вольные, невольные или иные получатели их мудрости и глупости. В той мере, в какой понимаем это наследство, и в том смысле, в каком мы решаем его принять, мы являемся их наследниками.
Назад: 35 Почему в основе множества языков лежит латынь, а не греческий?
Дальше: Приложение Очень краткая история античного мира
