Душа отказывалась идти на контакт. Колыхаясь, сопротивляясь, она мерцала на краю поляны, не желая облекаться в плоть, но у ведьмы нет времени на капризы мертвых. Пробормотав заклинание, колдунья перетянула упрямый дух в труп, лежащий у ее ног. Глаза мертвеца тут же распахнулись, губы открылись. Расправляя члены, существо поднялось на ноги. Стоя лицом к лицу с получившейся марионеткой, ведьма приказала душе внутри тела раскрыть исход войны, опустошающей римский мир. Та повиновалась, сквозь истлевшие голосовые связки пробился голос. Когда дух произнес пророчество, волшебница подвела труп к костру. Тот лег и затянутыми пеленой глазами наблюдал, как разгораются дрова. Язычки пламени принялись лизать поленья. Окоченевшие конечности судорожно задергались. Челюсти разжались в беззвучном крике, и магическая связь разорвалась. На притихшую поляну медленно оседал пепел.

Это сцена из «Фарсалии», латинского эпоса, отличающегося риторическим стилем и общим безразличием к хорошему вкусу. При том, что поэма может шокировать, она отражает широко распространенное в античном мире беспокойство по поводу колдунов и волшебства. Греки и римляне чаще всего использовали слово «магия» как общий термин для ритуальных практик, которые они считали незаконными или опасными. В результате авторам было проще описать, чем определить, что она собой представляет. Однако все сходились в нескольких ключевых моментах. Во-первых, магия была сокровенной и скрытной, основанной на тайных знаниях и секретной практике. Во-вторых, применялась отдельными людьми и для отдельных людей, без санкции государства или общества. Наконец, она являлась, по крайней мере потенциально, агрессивной и губительной. Короче говоря, у магии была плохая репутация. Однако, несмотря на философский скептицизм (и Платон, и Марк Аврелий считали магов мошенниками), эффективность подобных практик была признана почти повсеместно.

У многих чудотворцев имелась прибыльная подработка в виде гадания. Один из методов предсказания будущего заключался в вызове призраков (удобство заключалось в том, что духи невидимы). Другие способы представляли собой наблюдение за тем, как масло растекается по воде, пристальный взгляд на мерцающее пламя масляной лампы и вглядывание в глубины зеркала. Поскольку считалось, что особенно восприимчивы к духовным эманациям мальчики (и, надо полагать, они хорошо умеют получать подсказки от толпы), фокусники часто нанимали юных помощников для толкования знаков.

Другие магические практики были агрессивными. Недобросовестных магов иногда нанимали для приготовления ядов. Однако чаще всего их привлекали для создания табличек с проклятиями. Они представляли собой тонкие листы свинца, где были начертаны заклинания, обрекающие врагов или конкурентов на слепоту, переломы конечностей, импотенцию, нищету, публичное унижение и ужасную смерть. Доведенный до садистского совершенства свинцовый лист сворачивали и опускали в могилу, горячий источник или другое место, близкое и знакомое беспокойным духам. К скрижалям проклятий часто добавляли классический эквивалент кукол вуду – маленькие фигурки (в идеале с прядями волос или кусочками ногтей предполагаемой жертвы) скручивали, уродовали и портили изощренными способами. Угроза, исходящая от орудий черной магии, воспринималась очень серьезно. Считалось, что один римский принц был убит с помощью табличек с проклятиями, спрятанными в стенах и полу его дома. Столетия спустя оратор, мучимый головными болями с помутнением зрения, с ужасом обнаружил в своей аудитории куклу вуду, сделанную, как ни странно, из обезглавленной ящерицы.

Любая магия, независимо от ее цели, может быть представлена как симпатическая или демоническая. Симпатическая магия опиралась на естественные общности и противоположности, которые, как предполагалось, существуют между всеми предметами и веществами. Куклы вуду, например, «работали», потому что были похожи на предполагаемую жертву, и наибольший эффект достигался, когда соответствие усиливали с помощью волос или ногтей. Часто симпатической также оказывалась целительная магия. Один римский автор утверждал, что сломанную кость можно вылечить, если медленно соединить половинки разрезанного тростника, произнося магические заклинания, а затем прикоснуться соединенными частями к месту перелома.

Однако самая впечатляющая магия – демоническая. Демоны считались духами воздуха, почти или полностью бессмертными, и выступали в качестве посредников между богами и людьми. Стоящими на низшей ступени и самыми доступными из них являлись призраки. Другими, рангом повыше и трудно вызываемыми, – первобытные духи. По крайней мере, в римском Египте некоторые из великих демонов – Тифон, Абраксас, Безголовый – были тесно связаны с магией и часто вызывались при помощи заклинаний. Величайшими из всех называли языческих богов, которых позднеантичная мысль определяла как слуг и агентов невыразимого верховного божества. Все демоны, независимо от степени могущества, были невидимыми и бесплотными, их поддерживали дымом жертвоприношений и дыханием смертных существ. Они могли принимать любой облик: человека, сатира, огромной собаки, даже одного из богов. Некоторые проявляли себя как добрые, другие казались морально нейтральными, но чем скромнее был дух, тем выше оказывалась вероятность того, что он окажется озорным или злым. Любой маг, не принявший должных мер предосторожности (заколдованные амулеты, ароматические травы, звон колокольчиков), рисковал стать одержимым или погибнуть. Однако при всей своей опасности демоны были в высшей степени полезны. Они нападали на врагов, соблазняли возлюбленных, предсказывали будущее и, если их вызывали с помощью заклинания, служили помощниками во всех магических делах.

С пособничеством демонов или без, практика магии основывалась на знаниях. У любого уважающего себя колдуна был приличный запас заклинаний (заученных или нацарапанных на папирусах) для предотвращения града, нападения на врагов и всего остального. Хотя обычно они произносились на греческом или латыни, большинство включали в себя по крайней мере несколько непонятных и загадочно звучащих реплик. Некоторые являлись искаженными фразами на египетском или иврите; другие, как знаменитая «абракадабра», представляли собой чистую многосложную тарабарщину. Иногда произнесения слов становилось недостаточно: одно заклинание требовало написать мистическое имя на листочке определенного дерева, а затем слизать его.

Даже если можно было обойтись без мертвых, произнесение заклинания зачастую было долгим и сложным процессом. Например, заговор для привлечения любовника требовал отправиться глубокой ночью на гладиаторскую арену, вызвать души погибших там людей и собрать окровавленный песок, чтобы просеять его над порогом потенциального возлюбленного. Вызов демона-помощника являлся еще более запутанным. Сначала, согласно одному из нескольких предназначенных для этой цели заклинаний, нужно было вылепить небольшую восковую фигурку демона. После поднесения фигурки в сопровождении других ритуальных пожертвований перед ней нужно было задушить семь птиц, чтобы демон мог насладиться их жизненной силой. Затем, задушив еще птиц (и съев одну из них сырой), пострадавший маг произносил три ритуальные формулы. Тогда, и только тогда, демон соизволял появиться. Сравнительно просто можно было проклясть соперника в гонках на колесницах. Достаточно начертать проклятие на свинцовой табличке, назвав имя противника и торжественно пожелав ему слепоты, мучений и/или смерти. После этого текст можно украсить парой изображений проклинаемого человека, которого душат оскалившиеся змеи. В какой-нибудь подходящий вечер табличку можно подбросить в гробницу, где, как известно, обитает беспокойный призрак, или закопать под стартовыми воротами цирка в компании изувеченного петуха.

Пожалуй, ничего удивительного в том, что многие греки и римляне возражали против занятий магией, нет. И в раннем Риме, и в ряде греческих городов запрещались заклятия, причиняющие вред, а судебные дела в Афинах иногда основывались на обвинениях в колдовстве. Полное осуждение магии появилось позже, когда некоторые из наиболее подозрительных императоров, всегда готовых рассматривать колдовство как измену, проводили полномасштабную охоту на ведьм, чтобы вычислить тех, кто пользуется магией, среди римской аристократии. Юридический комментарий, составленный около 300 года, предписывал суровое наказание – от рабства в рудниках до смерти от клыков диких зверей – для тех, кто был уличен в магических искусствах. В последующие десятилетия появились императорские эдикты, подтверждающие наказания и охоту на ведьм, отчасти вдохновленные распространением христианства.

В отличие от соседей-язычников ранние христиане считали, что вся магия является демонической, а духи – это слуги верховного дьявола. Потому магия категорически осуждалась как церковью, так и государством – после правления Константина. Несмотря на то что принятые меры загнали выставляемые напоказ формы колдовства в подполье, заклинания продолжали произносить, иногда цитируя отрывки из Священного Писания и вызывая святых и ангелов. Амулеты по-прежнему носили представители всех слоев общества. Сила традиции гарантировала, что классическая концепция магии с ее демонами и экзотическими заклинаниями сохранится в Средние века и позже.