Засада сорвалась
Редивилль и Вудбери соединяла хорошая, укрепленная дорога длиной миль девять – десять. Редивилль считался аванпостом армии Союза в Мерфрисборо; Вудбери имел такое же значение для армии Конфедерации в Таллахоме. После сражения при Стоун-Ривер между двумя гарнизонами, в основном кавалеристами, еще много месяцев продолжались стычки. Естественно, главным поводом для столкновений служила упомянутая дорога. По желанию в таких стычках иногда принимали участие также пехота и артиллерия.
Как-то вечером из Редивилля вышел кавалерийский эскадрон Союза под командованием майора Сейдела, настоящего джентльмена и опытного офицера. Эскадрон направлялся на необычайно рискованное задание, требовавшее скрытности, осторожности и молчания.
Миновав заставы пехоты, эскадрон вскоре приблизился к двум конным часовым, которые напряженно вглядывались в темноту. Их должно было быть трое.
– Где еще один? – спросил майор. – Я приказал Даннингу сегодня быть здесь!
– Он поскакал вперед, сэр, – ответил часовой. – Там стреляли, но далеко впереди.
– Даннинг нарушил приказ и поступил вопреки здравому смыслу, – сказал явно раздосадованный офицер. – Зачем он поскакал вперед?
– Не знаю, сэр. Вид у него был очень встревоженный. Наверное, напугался чего-то.
После того как доморощенный философ и его спутник присоединились к отряду, все молча двинулись дальше. Всякие разговоры запрещались; оружие и отличительные знаки велено было прикрыть, чтобы не гремели. Слышен был лишь цокот копыт. Эскадрон двигался медленно, стараясь производить как можно меньше шума. После полуночи стало довольно темно, хотя из-за туч время от времени проглядывала луна.
Через две или три мили голова колонны приблизилась к густому кедровнику, который обступал дорогу с обеих сторон. Майор остановился. Остальные, подчиняясь его знаку, тоже остановились. Очевидно сам немного «напугавшись», майор поскакал вперед в одиночку – на разведку. Впрочем, за ним последовали его адъютант и три солдата, которые держались немного позади; хотя майор их не видел, они видели все, что случилось.
Проскакав около ста ярдов, майор вдруг резко натянул поводья и замер. У обочины дороги, на небольшой поляне, шагах в десяти от него стояла неподвижно едва различимая в темноте фигура. Вначале майор обрадовался, что оставил отряд позади; если на поляне враг и придется бежать, не нужно будет ни о чем докладывать. Их еще не обнаружили.
У ног фигуры смутно чернел какой-то предмет; майор не видел, что именно. Питавший, как всякий кавалерист, нелюбовь к огнестрельному оружию, он выхватил из ножен саблю. Фигура не шелохнулась. Положение было напряженным и немного театральным. Вдруг из-за туч показалась луна, и всадник, стоявший в тени высоких дубов, разглядел в бледном сиянии лицо человека. Он узнал рядового Даннинга, безоружного и босого. У ног его лежал убитый конь, а поперек шеи коня, лицом вверх, распростерся мертвец.
«Даннингу пришлось драться не на жизнь, а на смерть», – подумал майор и пришпорил коня, собираясь следовать дальше. Даннинг поднял руку, призывая его стоять. Затем он вытянул руку в сторону дороги, которая уходила в лесную чащу.
Майор все понял и, развернув коня, поскакал назад, к своим сопровождающим, которые держались на небольшом расстоянии, боясь недовольства командира. Вскоре они вместе вернулись к голове отряда.
– Там, впереди, Даннинг, – сказал майор капитану, который командовал эскадроном. – Он убил кого-то, ему будет о чем рассказать.
Они терпеливо ждали, обнажив сабли, но Даннинг так и не появился. Через час рассвело, и отряд осторожно двинулся вперед. Вера командира в рядового Даннинга была слегка поколеблена. Вылазка не удалась, но еще можно было что-то предпринять.
На небольшой полянке у дороги они увидели павшего коня. Поперек него навзничь лежал мертвец с пулей в голове. Все узнали рядового Даннинга. Он был мертв несколько часов.
Тщательный осмотр показал, что еще совсем недавно в лесу находился большой отряд конфедератов. Они устроили там засаду.
