Успение Пресвятой Богородицы

Лк., 54 зач., 10, 38–42, 11, 27—28

В продолжение пути их пришел Он в одно селение; здесь женщина, именем Марфа, приняла Его в дом свой; у нее была сестра, именем Мария, которая села у ног Иисуса и слушала слово Его. Марфа же заботилась о большом угощении и, подойдя, сказала: Господи! или Тебе нужды нет, что сестра моя одну меня оставила служить? скажи ей, чтобы помогла мне. Иисус же сказал ей в ответ: Марфа! Марфа! ты заботишься и суетишься о многом, а одно только нужно; Мария же избрала благую часть, которая не отнимется у нее.

Когда же Он говорил это, одна женщина, возвысив голос из народа, сказала Ему: блаженно чрево, носившее Тебя, и сосцы, Тебя питавшие! А Он сказал: блаженны слышащие слово Божие и соблюдающие его.

Исход Матери Приснодевы из сей жизни составил необыкновенное торжество для Неба и земли! Радуется о нем вся вселенная, не только человеки, но и Ангелы! И как не радоваться? Успение для Божией Матери было временем блаженнейшим. Оно открыло ей путь к вечному, полному неизреченного блаженства, единению с Сыном Ее и Богом, было началом славы Ее на Небе и на земле. Оно и само собою доставляло Ей радость великую, потому что душа Ее, созревшая в жизни нравственной, разлучалась с телом так легко, как легко выходит созревшее зерно из цвета, как зрелый плод отделяется от ветви; мысль об успении, без сомнения, и при жизни Ея сообщала Ей утешение, потому что Матерь Господа, полная живой веры и упования, знала, что по смерти Она будет иметь участие в царственной Славе Своего Сына и что Ее ублажат вси роди.

Слушатели христиане! Святая Церковь видит в Успении Божией Матери образ перехождения в вечность каждого из нас, и, празднуя его, научает, чтоб и мы в своем скончании не лишали себя утешения и радости. Конечно, время смерти не может быть для нас столь блаженным временем, как оно было для Матери Сына Божия, впрочем и нам оно открывает много радостного и утешительного. Размыслим о сем утешении, дабы сколько-нибудь рассеять мрак, в который обыкновенно вводит нас печальное помышление о смерти.

Что есть жизнь наша? Она есть более время скорбей, нежели радостей. Якоже наемника повседневного жизнь человека, – говорит Иов, муж, который умел судить о жизни, – или якоже раб бояйся Господа своего, и улучив сень: или якоже наемник ждый мзды своея (см.: Иов. 7, 1–2). Нельзя найти человека, который бы жил и не вкусил горестей жизни; каждому определено пить из чаши слезной. Один терпит нищету, обиды и бесчестие, другой борется с болезнями, часто не имея утешения в страдании ближних; одному изменяет счастие и слава, другой оплакивает потерю близких сердцу своему. Можно ли исчислить все зло, постигающее людей на земле? Даже и тот, кто окружен, по-видимому, всеми благами мира, не знает истинных радостей; самые удовольствия, вкушаемые им, что приносят ему, если не скорбь и мучение? Царь Соломон имел все средства наслаждаться ими; он собственным опытом думал найти неизменное утешение и веселие в благах временных. Все, – говорит он, – егоже просиста очи мои, не отъях от них, и не возбраних сердцу моему от всякаго веселия моего, яко сердце мое возвеселися во всяком труде моем (Еккл. 2, 10). И чем же кончилось все его веселие? И возненавидех живот, – ответствует он, – яко лукавно мне сотворение, сотворенное под солнцем: понеже всяческая суета и произволение духа. И возненавидех аз всяческая мира (Еккл. 2, 17–18). Вот что, большею частию, доставляет нам жизнь временная! Не благодетельна ли для нас смерть, когда ею пресекаются все сии несчастия и печали, одним разом исцеляются все болезни? Так! лучше есть смерть паче живота горька – говорит мудрый сын Сирахов (Сир. 30, 17). В ней видели утешение для себя те, которые хорошо изведали свойства сей жизни. Смерть назвах отца моего быти, матерь же и сестру ми гной, – говорил Иов (Иов. 17, 14).

Жизнь земная есть искушение человеку, говорит тот же Иов (Иов. 7, 1). Мы должны стоять всегда на страже, быть в непрестанной борьбе с плотию, миром и диаволом; случаи ко греху открываются в сей борьбе каждую минуту – и мы очень редко избегаем их; при самых великих усилиях сопротивляться злу, чаще остаемся побежденными, нежели победителями. Между тем, каждый грех навлекает на нас гнев Божий и увеличивает тяжесть вечных мучений. Чем долее кто живет, тем большим подвергается опасностям грешить, тем больше может навлечь на себя наказаний за гробом. Блаженна та минута, которая полагает конец грехам, пресекает возможность оскорблять Небесного Благодетеля нашего! Бывают, правда, примеры, что человек, проживя многие годы без попечения о душе, в преклонных летах получает внезапное возбуждение к заботе об исправлении себя и последними днями старости искупает то, что потеряно им в жизни. Но такие примеры очень редки. А надеясь на исправление в старости, как легко подвергнуться такому падению, которое глубже и гибельнее всех прежних грехов! Итак, горька смерть потому, что она отнимает удовольствие вкушать на земле блага Божии, но она несравненно приятнее потому, что препятствует увеличению вечного зла. Лучше умереть, нежели оскорблять Бога и готовить себе более и более мучений за гробом.

Временная жизнь привязывает нас к себе часто потому, что мы не знаем, какие блага ожидают нас в будущей. Блага сии необъятны, своим величием они превосходят всякое описание. Апостол Павел, желая изобразить их, мог только сказать: ихже око не виде, и ухо не слыша, и на сердце человеку не взыдоша, яже уготова Бог любящим Его (1 Кор. 2, 9). Не велики ли должны быть сии блага, когда они будут исходит от самого Бога, будут питать не плоть, утомляющуюся самыми удовольствиями, но дух, который чем более будет вкушать сих благ, тем способнее соделается к вкушению их; потому что они не скоропреходящи, как блага мира сего, но во всю вечность постоянны, и своим постепенным увеличением будут возбуждать к новым желаниям наслаждаться ими? Но, что всего важнее, смерть служит путем к теснейшему соединению навеки с первым и единственным предметом любви и сердца нашего – Иисусом Христом. Это истинно, что мы соединимся с Ним, если любим Его, и – соединимся самым тесным образом. Он Сам сказал: идеже есмь Аз, ту и слуга Мой будет (см.: Ин. 12, 26) Отче, – взывал Он в молитве к Отцу Своему, – якоже Ты во Мне и Аз в Тебе, да и тии в Нас едино будут. Аз в них, и Ты во Мне. Отче! ихже дал еси Мне, хощу, да идеже есмь Аз, и тии будут со Мною (см.: Ин. 17, 21, 25–24). А нет ничего вожделеннее единения с Господом! Радостно соединение с земным отцом после долговременного удаления от него, сопровождавшегося притеснением людей неприязненных, с другом после разлучения, давшего испытать коварство недоброжелателей. Иисус Христос есть отец наш, превосходящий Своею любовью всякого земного отца, – отец, давший нам жизнь духовную и вечные блага – наследие Отца Своего. Он есть друг наш, положивший за нас жизнь Свою. Не блаженно ли будет соединение с Ним после настоящего удаления от Него, в котором терпим мы столько бедствий от всегдашнего врага нашего рода, а часто и от себя самих? Один праведник говорил, что соединение со Христом и во аде бы доставило ему блаженство. Так оно сладостно и утешительно! Путь к сим благам и к сему соединению открывает одна смерть. Столь много радостного заключает в себе смерть, для многих из нас составляющая предмет ужаса, подавляющего веру, упование и любовь к Богу!

Конечно, грехи делают многих недостойными вечного блаженства! Однако же блаженство уготовано для нас; мы имеем право надеяться получить его, потому что предмет веры нашей – Христос есть Царь и Отец будущего блаженного века.

Итак при мысли о смерти в самой сей мысли можно находить много утешительного. Весьма жаль, что некоторые из нас при сей мысли исполняются безутешною скорбью и, приближаясь к смертному часу, не могут слышать, что он близок, и лишают себя даже святого напутствования! Конечно, скорбь при воспоминании о смерти спасительна; она пробуждает нас от беспечности и сна греховного. Но не должна же она и похищать всех утешений. Душа наша, сотворенная для жизни и блаженства, не видя в смерти ничего, кроме смерти, естественно будет подавлена скорбью, впадет в глубокое уныние и отчаяние. Такое состояние страшно и богопротивно. Посему скорбь должна иметь предел; сетующая душа должна находить успокоение в утешениях, доставляемых самою смертью, и с преданностью воле Божией ожидать минуты, когда надобно ей будет сложить с себя одежду тела. Аминь.

Архиеп. Агафангел (Соловьев). Слово в день Успения Божией Матери. Об утешениях при мысли о смерти.