Суббота

Лк., 29 зач., 7, 2—10

У одного сотника слуга, которым он дорожил, был болен при смерти. Услышав об Иисусе, он послал к Нему Иудейских старейшин просить Его, чтобы пришел исцелить слугу его. И они, придя к Иисусу, просили Его убедительно, говоря: он достоин, чтобы Ты сделал для него это, ибо он любит народ наш и построил нам синогогу. Иисус пошел с ними. И когда Он недалеко уже был от дома, сотник прислал к Нему друзей сказать Ему: не трудись, Господи! ибо я недостоин, чтобы Ты вошел под кров мой; потому и себя самого не почел я достойным придти к Тебе; но скажи слово, и выздоровеет слуга мой. Ибо я и подвластный человек, но, имея у себя в подчинении воинов, говорю одному: пойди, и идет; и другому: приди, и приходит; и слуге моему: сделай то, и делает. Услышав сие, Иисус удивился ему и, обратившись, сказал идущему за Ним народу: сказываю вам, что и в Израиле не нашел Я такой веры. Посланные, возвратившись в дом, нашли больного слугу выздоровевшим.

Вслед за тем Господь вошел в Капернаум, где совершил чудо заочного исцеление слуги римского сотника, по-видимому, стоявшего во главе римского гарнизона из сотни воинов, каковые гарнизоны стояли тогда стражей в некоторых городах Палестины, подвластной римлянам. Этот сотник был язычником по рождению, но расположенным к иудейской религии, доказательством чего служит построение им синагоги. Слуга его, по св. Матфею, жестоко страдал, находясь в расслаблении, а, по св. Луке, находился даже при смерти. Св. Лука рассказывает более подробно, что сотник послал сначала ко Иисусу иудейских старейшин с просьбой придти исцелить слугу его, а затем послал друзей своих, после чего, видимо, как передает св. Матфей, и сам вышел навстречу подходившему к его дому Господу. В его словах, сказанных Господу: Не трудись, Господи! ибо я недостоин, чтобы Ты вошел под кров мой. Потому и себя самого не почел я достойным придти к Тебе; но скажи только слово, и выздоровеет слуга мой, – звучала столь необыкновенная для язычника вера и смирение, что Господь, как передают оба евангелиста, «удивился» и счел нужным отметить эту веру перед всеми окружающими, подчеркнув, что такой веры он не нашел и у самих представителей избранного народа Божия Израиля. <…> Вера и смирение сотника были сразу же вознаграждены: слуга его выздоровел в тот же час, как только Господь произнес: Иди, и якоже веровал еси, буди тебе!

Архиеп. Аверкий (Таушев). Руководство к изучению Священного Писание Нового Завета. Четвероевангелие.

Воскресенье

Лк., 83 зач., 16, 19—31

Некоторый человек был богат, одевался в порфиру и виссон и каждый день пиршествовал блистательно. Был также некоторый нищий, именем Лазарь, который лежал у ворот его в струпьях и желал напитаться крошками, падающими со стола богача, и псы, приходя, лизали струпья его. Умер нищий и отнесен был Ангелами на лоно Авраамово. Умер и богач, и похоронили его. И в аде, будучи в муках, он поднял глаза свои, увидел вдали Авраама и Лазаря на лоне его и, возопив, сказал: отче Аврааме! умилосердись надо мною и пошли Лазаря, чтобы омочил конец перста своего в воде и прохладил язык мой, ибо я мучаюсь в пламени сем. Но Авраам сказал: чадо! вспомни, что ты получил уже доброе твое в жизни твоей, а Лазарь – злое; ныне же он здесь утешается, а ты страдаешь; и сверх всего того между нами и вами утверждена великая пропасть, так что хотящие перейти отсюда к вам не могут, также и оттуда к нам не переходят. Тогда сказал он: так прошу тебя, отче, пошли его в дом отца моего, ибо у меня пять братьев; пусть он засвидетельствует им, чтобы и они не пришли в это место мучения. Авраам сказал ему: у них есть Моисей и пророки; пусть слушают их. Он же сказал: нет, отче Аврааме, но если кто из мертвых придет к ним, покаются. Тогда Авраам сказал ему: если Моисея и пророков не слушают, то если бы кто и из мертвых воскрес, не поверят.

Один человек был богат и облачался в порфиру и виссон. Двумя краткими словами Писание порицает и осмеивает безразсудную и неумеренную расточительность дурных богачей. Порфиры цвет крайне дорог и совершенно излишен, а виссона употребление не необходимо. Избирающим же себе благоустроенную и полезную жизнь свойственно и достолюбезно измерять употребление предметов необходимостию и избегать пыли суетного тщеславия и бесполезного препровождения жизни, как матери зла. <…> Если же, оставляя… уготованные Создателем всего необходимые средства, – суетными помыслами и безразсудными пожеланиями уклоняясь от обычного образа жизни, – станешь изыскивать виссон и собирать волокна персидских червяков, <…> то это есть (уже) свойство человека пресыщенного, злоупотребляющего достоянием своим, не знающего, где расточить избыток свой. За это и бичуется таковой, подвергаясь обвинению от Евангелия. <…> Более же благочестивые из богатых у вас мужей и жен, подобрав события Евангельские, предали (их) ткачам: Самого, говорю, Христа нашего со всеми учениками и отдельные чудеса, как (об этом) повествуется. Увидишь тут <…> кровоточивую, держащуюся за воскрилие (Мф. 9, 20 дал. и паралл.); грешницу, припадающую к ногам Иисуса (Лк. 7, 37 дал.); Лазаря, возвращающегося из гроба к жизни (Ин. 11, 1 дал.). Делая это, они думают, что поступают благочестиво и облекаются в угодные Богу одежды. Но если примут мой совет, то, продав те одежды, пусть чтут живые образы Бога. Не пиши Христа, ибо достаточно Ему единого смиренномудрия Воплощения, которое Он добровольно восприял ради нас, но, на душе своей подъемля, духовно безтелесное Слово носи повсюду. <…> Не историю кровоточивой постоянно напоминай (изображением на одежде), но вдове утесняемой окажи милость. Не на грешную жену, коленопреклоняющуюся пред Господом, внимательно смотри, но, сокрушаясь о своих прегрешениях, проливай частые слезы. Не Лазаря, воздвигаемого из мертвых, живописуй, но благоуготовляй добрую защиту твоего собственного воскресения. <…> Но и дальнейшего не должно оставлять без внимания; а именно: к порфире и виссону прибавил роскошное пирование каждый день. Но, конечно, признаком одинакового настроения служит то и другое, т. е. как красоваться бесполезною пышностию одежд, так и сладострастно рабствовать чреву и глотке. Итак, роскошь есть дело враждебное добродетельной жизни, соединенное с порабощением лености и развлечением, с неумеренным употреблением пищи и рабскими наклонностями. <…> Ибо то и не было бы роскошь, что не возращалось бы многими средствами. А накопить богатые средства безгрешным образом трудно. <…> Чтобы приобрести это, сколько бедняков обижено! Сколько сирот поругано! Сколько вдов проливают слезы! Сколько от сильных мучений спешат к удавлению! Душа таковых [неправедных стяжателей – Ред.], как бы вкусив какой-то воды забвения, совершенно теряет память о себе, что она есть. <…> Когда же приходит надлежащее время и необходимый закон отторгает ее от общения с телом, тогда наступает расчет за прожитое и бесполезное раскаяние, являющееся после нужды. Ведь раскаяние тогда бывает полезно, когда переменяющий свое настроение имеет возможность исправления. С отнятием же возможности исправления бесполезна скорбь и тщетно покаяние.

Был и нищий некий именем Лазарь. Не просто бедняка описывает Слово Божие, лишенного средств <…>, но и одержимого мучительною немощию, с разрушающимся телом, бездомного, бесприютного, оставленного без попечения, брошенного к воротам богача. И, наконец, весьма тщательно в трогательном рассказе изображает бедствие нищего, дабы выставить напоказ жестокость немилостивца. Подлинно, кто не испытывает никакой жалости или сострадания к голоду и болезни, тот есть зверь неразумный, недостойно принявший вид человека <…> и даже гораздо более самых зверей несострадателен. И свиньи при заклании свиньи испытывают некоторое печальное ощущение и над только что пролитою кровью издают жалостные звуки… <…> А человек, – существо разумное и нравственное, по подобию Божию наученное благости, – так мало беспокоится о ближних своих, находящихся в печальных и бедственных обстоятельствах!

Итак, многострадальный и благодарный бедняк лежал, <…> изувеченный во всех вообще членах, останок злой болезни, жалкое доказательство человеческого бессилия. Но и такое количество бед не склоняло высокомера к призрению (несчастного). Проходил он мимо человека, как мимо камня, совершая грех без всякого предлога. <…>

И вот умер нищий и отнесен был в лоно Авраама. Видишь ли попечителей праведного бедняка и исполнителей преставления его? Ангелы были охранителями, взирая на него ласково и кротко и своим видом предуказуя ожидающее его попечение и успокоение. Унесенный, он был положен в лоне патриарха, что для любителей исследовать глубины Писания представляет повод к недоумению. <…> Поелику Авраам был слуга Христов и преимущественно пред другими людьми он приял откровение касательно явления Христа, и тайна Троицы достаточно была прообразована нам в шатре сего старца, когда он угощал трех Ангелов, <…> посему лоно его, говорится, есть как бы некая тихая пристань и место невозмутимого упокоения праведников, ибо во Христе спасение всех нас и надежда будущего века, – во Христе, произшедшем от плоти Авраама по человеческой последовательности. И мне кажется, что честь этого старца имеет отношение к Спасителю, Судии и Мздовоздаятелю за добродетель, попечительным гласом призывающему праведников и говорящему: приидите, благословенные Отца Моего! наследуйте уготованное вам Царство (см.: Мф. 25, 34).

Умер нищий. Двоякое значение имеет нищенство: оно указывает, во-первых, на недостаток необходимого (для жизни) и, во-вторых, на смиренномудрие и скромность нрава. <…> Бедный по неволе не заслуживает похвалы, но добровольно умеряющий свои помыслы вызывает удивление к себе; так как для просто лишь бедствующих, а нрав имеющих беспорядочный и неисправный, подневольная бедность бывает средством ко многим и дурным делам. <…> Из сего, таким образом, явствует, что Писание теперь ублажает такого нищего, который несет нужды любомудрою душою, обнаруживая благородную твердость к обстоятельствам жизни и не совершая ничего дурного для того, чтобы доставить телу наслаждение роскошью. Такого нищего яснее описывает Господь в первом блаженстве, говоря: блаженны нищие духом (Мф. 5, 3).

Итак, не всякий нищий праведен, но такой, как Лазарь; и не всякий богач отвержен, но живущий с таким настроением, какое имел современник Лазаря. <…> Что богаче божественного Иова? Однако ж огромное имущество не отвратило сего мужа от праведности и, вообще сказать, не отдалило от добродетели. Что беднее Искариота? Ничем не воспользовался он от бедности для спасения. <…> Достойно благоразумного исследования и погребения обоих умерших. Нищий почивший имел Ангелов (своими) охранителями и попечителями, ведшими его с доброю надеждою в место упокоения. Богач же умерший, сказано, погребен был. Ничего нет лучше, как воспользоваться изречением самого Писания, в одном слове достаточно раскрывающего бесславную кончину богача. Да, умирающий грешник действительно погребается, будучи перстным по телу и земным по душе, сочувствием к телу естественное достоинство души низводя к материи. <…> И кто не упрекнет несчастного (богача) в безрассудстве? Когда он был на земле, то чванился, величался, презирал всех сожителей и единоплеменников своих, обращавшихся с ним чуть не обзывал муравьями и червями, терзался пустыми помыслами о кратковременной славе. Когда же он отторжен был от жизни и, как негодный раб, отстранен от чужого имения, которого владыкою он, по глупости, считал себя, то спускается до равносильного прежнему высокомерию унижения и, расточая сетование плачущейся старухи, долго и бесполезно взывает к патриарху, <…> ища милости, которой не дал, когда имел легкую возможность благодетельствовать, – упрашивая, чтобы помощником к нему против огня прибыл Лазарь, умоляя обсосать перст прокаженного, немного орошенный водою. Таковы безумства плотоугодников! Вот конец любостяжательных и сластолюбивых!

<…> Знаю, что многие из людей <…> предоставляют себе беспрепятственную власть грешить. Но всецело противоположному научаемся мы из предложенного места Писания – (именно тому) что ни снисхождение какое-либо не облегчает наказания тамошнего суда, ни человеколюбие не уменьшает определенного возмездия, если речениям патриарха надо давать должное значение. После долгих молений к нему со стороны богача и выслушав многое множество жалобных воззваний, он не преклонился на эти сетования и терпевшего тяжкое наказание не изъял от мук, но с строгою мудростию подтвердил праведный суд. <…> Лука употребил образ пропасти, описывая нам то разделение, каким отдалены друг от друга жившие согласно добродетели и жившие иначе. Размышление это нам запечатлевает и Исаия, говоря приблизительно так: неужели рука Господа не может спасти? или Он отягчил слух Свой, чтобы не услышать? Но грехи наши разделяют между (нами и) Богом (Ис. 59, 1–2).

Свт. Астерий Амасийский. Беседа на притчу из Евангелия от Луки. О богаче и Лазаре