Насколько важной фигурой холодной войны стал Кубичек, можно понять по тому, что, если не считать Карла Хофера и Пабло Пикассо, он – единственный художник, которого Александр Дымшиц в статье о формализме в немецком искусстве в ноябре 1948 года называет конкретно, по имени, хотя тот и не принадлежал к числу самых знаменитых немецких художников. Очевидно, от Советов не укрылась ангажированность Кубичека, «американский след» в его карьере. Поэтому Дымшиц не отказал себе в удовольствии заодно «укусить» западных союзников в связи с их стилем ведения войны: «Большинство его [Кубичека] картин – это полное отрицание реальности, неистовый произвол фантазии, игра пустыми формами и художественными конструкциями. И даже там, где Кубичек хотя бы пытается приблизиться к материалу действительности, он мгновенно разрушает правду жизни и выдает свои субъективные представления о ней за действительность. Это касается, например, одной из его картин, изображающей руины после бомбардировки: формалист Кубичек абстрагирует свое изображение от реальности и вносит в хаос некий композиционный порядок, словно англо-американские летчики до своего участия в налетах на Берлин были педантичными учителями геометрии (Dymschitz A. Über die formalistische Richtung in der deutschen Malerei. Bemerkungen eines Außenstehenden // Tägliche Rundschau. 19.11.1948).
