Глава 28
«Твою ж налево!» — я выругалась, мысленно представив, как начинается вечернее собрание рабочего коллектива: вот торжественная обстановка, серьезно-официальные лица товарищей разной степени ответственности, выступления докладчиков, бурные аплодисменты, переходящие в овации… и тут такой товарищ Иванов, это который Эдичка, встает, выходит за трибуну и гневно начинает меня обличать. А все сидят с осуждающими и озабоченными лицами. А потом все эти товарищи начинают коллективно клеймить меня позором за всё хорошее, морально оттягиваясь за весь тот период, когда мой вертикальный карьерный взлет стал для них причиной для зависти. А я стою такая перед ними и обтекаю. И пытаюсь оправдываться. А они мне дружно накидывают еще. И еще. Отсюда главный вопрос — а оно мне надо?
У меня что, крайняя степень мазохизма? Вот что хорошего они мне могут сказать? Да ничего. А настроение испортят. Поэтому я решила — нет, не пойду я ни на какие собрания. В конце концов, имидж «плохой девочки» надо поддерживать.
Чем там все закончится, я думаю, мне с удовольствием передадут неравнодушные коллеги. Тогда и узнаю. И так дел у меня полно.
Это было мое решение номер раз.
Дальше.
Вопрос со Светкой. Вчера Римма Марковна вся в соплях и слезах делилась переживаниями, что гнусная Элеонора Рудольфовна забирает Светку. И я так прониклась, что даже стратегический план борьбы набросала. А вот сейчас стою в продуваемом сквозняками коридоре и обдумываю такую мысль: моя почти бывшая свекровь — всё-таки родная бабушка Светки. И это же хорошо, если ребенок вернется в семью. Да, жалко Римму Марковну, да, мы могли бы дать ей гораздо больше в плане развития. Но если решение родственников — воссоединить семью, то мешать этому не нужно. Кроме того, у Светки есть отец — вот пусть они там и разбираются.
И встречаться с ним я сегодня не буду. Потому что не хочу.
А Римма Марковна вполне может сама поискать компромисс с Элеонорой Рудольфовной и договориться, к примеру, что будет помогать няньчиться со Светкой. Или принять ее отказ.
С Горшковым, при хорошем размышлении, — тоже все нормально. Если не считать истерик его новой подружки, то от развода он открутиться уже никак не сможет. У меня теперь есть куча свидетелей о том, что он прилюдно изменяет в браке. А то, что эта фифа истерит, так ее тоже понять можно — девка молодая, нашла себе любовь всей жизни, замуж поди собралась, а тут оказалось, что он женат, и квартира не его, и жена еще в придачу поселилась через стенку, и страшно стало — а вдруг помирятся. Поэтому не нужно обращать на эту фифу внимания.
Да и обратно на Ворошилова переселяться планирую завтра-послезавтра. Уж сутки-двое перетерплю.
Римма Марковна должна сделать выбор — или жить со мной, но тогда я хочу разменять ее комнату и мою квартиру на трехкомнатную. Если же не захочет — она всегда может вернуться обратно в свою комнату. Я там все вымыла, порядок навела, соседей припугнула — трогать ее больше не должны. А мы с ней будем дружить, ходить иногда друг к другу в гости на чай. Тоже вариант.
Теперь по поводу газеты. А с чего я так расстроилась? Чего мне паниковать? Ну, приедет «опиюс» проверку делать. Мне-то что? Если все будет нормально — значит всё будет нормально. Будем работать дальше. Если же решит прицепиться к чему-нибудь (а при желании найти всегда всё можно) и захочет отомстить мне за демоническую Олечку — значит уволюсь из газеты к чертям собачьим. Ну, побуду без подработки, делов-то. Зато появятся свободные вечера для себя.
Что еще? На работе коллеги показали свое истинное лицо. Ну, так я особо и не пребывала в радужных фантазиях. Все естественно: после падения фаворитки челядь старается ее максимально запинать. Поэтому пусть все идут лесом. Никому я ничего доказывать не буду. Искать попытки сближения — тоже не буду.
Да и повоевать интересно, пора бы уже, а то застоялась…
Остается последний вопрос — Мунтяну. Но опять же, я себя накрутила, а чем все закончится — надо еще посмотреть.
Проведя с собой такой вот свирепый аутотренинг, я вернулась в копировальный и принялась работать дальше. В дверь заглядывала раза два Зоя, но я делала крайне озабоченный рабочий вид и на ее кивки не повелась. Сидела и печатала.
Когда проревел гудок, я выскочила из здания на проспект. Шум летней улицы весело окутал меня и настроение слегка поднялось. В газету я решила не ходить.
Надо себя любить больше, а то что-то я чересчур поддалась этому миру.
И я отправилась… в «Ателье Минбыта». И там, благодаря помощи несравненной Веронички Рудольфовны, я приобрела совершенно сногсшибательное воздушно-шифоновое платье цвета ванили.
Настроение немного выровнялось, и я уже спокойнее вернулась домой, в коммуналку. Вот что с нами делает расчудесный шопинг!
Дома я на скорую руку поужинала и села перепечатывать оставшиеся страницы из папок. Я так увлеклась, что и не заметила, как пролетело пару часов. Только по ощущениям в затекшей спине, понимала, что уже довольно поздно.
Когда я принялась за следующую папку, под номером 36, в дверь постучали.
Фифа, стопудово!
Сдерживая раздражение, я аккуратно собрала листы, сунула их под одеяла и со свирепым видом отправилась открывать дверь.
Сейчас я быстренько поставлю ее на место!
Однако на пороге топтался… Валеев. Капец. Прям как в той пословице про гору и Магомеда.
— Вы работаете? — спросил он с милой обезоруживающей улыбкой. — Так поздно?
— Как видите, — пожала плечами я и добавила нелюбезно. — А вы что хотели, так поздно?
— Хотел поговорить с вами… о Свете.
— Вот как, — устало сказала я и потерла виски (черт, голова так некстати разболелась. Как же они все задолбали меня своими проблемами!). — Ладно. Говорите.
— Что? — недоуменно посмотрел на меня Валеев.
— Откуда я знаю, что? — удивилась уже я. — Это же вы ко мне пришли поговорить. Вот и говорите.
Он нахмурился, а я добавила, пропуская его в комнату:
— У вас пятнадцать минут.
— Да уж, гостеприимной хозяйкой вас не назовешь, — неловко попенял Валеев, присаживаясь на неудобный стул Риммы Марковны, — могли бы хоть чаю предложить, что ли.
— Василий Павлович, — прищурилась я, — вы пришли ко мне на ночь глядя попить чаю или поговорить о своих проблемах? У вас, кстати, четырнадцать минут осталось.
— Ладно, ладно! — поднял руки в жесте «сдаюсь» Валеев, — давайте говорить.
— Тринадцать минут, — сообщила я, демонстративно взглянув на ходики и села на стул напротив.
— Что-то у вас минуты слишком быстро идут, — усмехнулся Валеев, пытаясь разрядить обстановку.
— Здесь иное измерение, — буркнула я. — Так что там произошло у вас?
— Лидия Степановна, — подобрался Валеев, — вам Римма Марковна разве не рассказала о ситуации со Светланой?
— Да, — кивнула я.
— И что? — не понял Валеев.
— Да — это означает, что я в курсе, что Свету хочет забрать родная бабушка, — прояснила я, внутренне закипая. — Вы это пришли выяснить?
— Нет, — слегка смутился Валеев. — Я спросить хотел.
— Спрашивайте, — разрешила я.
— Вопрос следующий: и что вы собираетесь делать?
Я вытаращилась (он что, издевается?):
— Я? — видимо мое удивление было настолько явным, что Валеев растерялся.
— Да, вы, — но надо отдать ему должное, он смог быстро взять себя в руки, — Света ведь у вас живет.
— И что? — пожала я плечами, — Света у меня живет с согласия всех родственников. — А когда родственники принимают решение забрать ее обратно, то кто я такая, чтобы вмешиваться? Да и зачем?
— Но вы же любите Свету, — попытался надавать на женские эмоции Валеев.
— И что?
— Ну, вы же хотите, чтобы ей было хорошо жить?
— Василий Павлович, — моим голосом можно было заморозить небольшую планету, — давайте не будем применять сейчас такие примитивные манипуляции, хорошо? Я уже не в том возрасте, чтобы реагировать на всё это.
— У вас еще очень молодой возраст, — попытался смягчить разговор Валеев таким вот глуповатым комплиментом.
— А у вас — еще десять минут, — отреагировала я равнодушно.
— Лидия… Степановна, — Валеев стал очень серьезен, — ситуация на самом деле непростая…
Я скептически приподняла бровь.
— Да! Непростая! — рассердился Валеев. — Мне не с кем оставить Светлану. В интернат я отдавать ее не хочу, а этой дуре — Элеоноре Рудольфовне банально не доверяю. Как и Ольге. Я слишком долго закрывал на всё это глаза. Отдаривался деньгами и подарками. А ребенка же воспитывать надо!
— Ну так воспитывайте, — изумилась я. — Вы — отец Светы. Ее законный представитель. Так кто вам не дает заниматься нею сколько угодно?
— Я не могу, — потупил взгляд Валеев.
— То есть я — могу, а вы — не можете? — хмыкнула я. — Любопытненько.
— Вы не знаете всего, — вздохнул Валеев, — у меня нет времени…
— То есть месяцами кататься по Адлерам и Пицундам вы спокойно время находите, а собственным ребенком заниматься — времени сразу нет? Или каких там еще ресурсов не хватает?
— Мы в Сочи были, — поправил меня Валеев.
— Да хоть в Гондурасе! — вспылила я. Достал он меня уже.
— Лидия Степановна, — умоляюще посмотрел на меня Валеев. — Ситуация действительно очень серьезная. Я постоянно то в командировках, то до ночи на работе. Свете нужен регулярный нормальный присмотр. И только вы в данной ситуации можете мне помочь. Умоляю, помогите!
— Почему это только я? — в некотором обалдении я посмотрела в наполненные тревогой глаза Валеева. — Ваша супруга, Юлия вроде, она что — больная? Не может? Забирайте Светку в свою семью и воспитывайте ее сколько угодно. В любом случае, даже если Юлия окажется плохой мачехой, то это будет лучший вариант, чем Ольга и Элеонора Рудольфовна.
— Вы правы, — вздохнул Валеев. — Но дело в том, что мы с Юлией расстались. Завтра подаем заявление на развод.
— Сочувствую, — сказала я равнодушно.
— Поэтому вопрос со Светой остается открытым.
— Дак новая жена может воспитывать вашего ребенка! — воскликнула я, — Или вы только таких как Ольга и Юлия выбираете? Ну, так поставьте очередной будущей жене условие, что Света будет жить с вами. Если очередная жена начнет крутить носом — заведите няню. Ту же Римму Марковну, к примеру. Она с удовольствием пойдет. Одинокая старушка, очень интеллигентная. В конце концов вы вполне можете купить отдельную квартирку рядом, поселить там Свету с няней и навещать их, раз ваши жены столь суровы к этому ребенку.
— Дак я по этому поводу и хотел с вами поговорить, — сообщил Валеев и добавил будничным тоном, — Лидия Степановна, насколько я знаю, вы послезавтра получите развод с Горшковым. И станете свободной женщиной. А я — через месяц. Я предлагаю — давайте поженимся.
Я охренела.
Видимо, Валеев увидел в моих глазах жажду убийства, потому что торопливо воскликнул:
— Постойте, Лидия Степановна! Брак будет фиктивным. Мы распишемся, вы сможете официально удочерить Светлану. Жить будем, как и раньше — каждый сам по себе. Я всем вас обеспечу, поверьте, у меня огромные возможности. Поживем хотя бы год. А потом, если вы или я полюбим кого-то — то я сразу же дам вам развод.
— А смысл? — буркнула я.
— Свету никто не сможет отобрать у вас, — вздохнул Валеев. — Ни Ольга, ни ее братик, ни мамочка. Что скажете?
Я подошла к двери, рывком распахнула ее и сказала кратко и ёмко:
— Вон!
