Глава 24
Задние ворота депо «Монорельс» включали весь спектр самых неожиданных окрасок — от умирающей зебры до взбесившегося долматина: обильно забрызганные известкой после ремонта, сверху они были припудрены маслянисто-черными пятнами копоти от дыма из дизельной. Даже Ван Гог умилился бы от такой импрессии. Обычно здесь было тихо, не считая тех дней, когда привозили новые материалы или запчасти. Сторож — похожий на бобра юркий старичок, прозванный за эту юркость — «Шкворень», не успевал гонять от колонки пацанов, которые прибегали попить воды с соседнего пустыря после футбольных матчей. Поэтому грязища у ворот не подсыхала никогда, так как рычаг они частенько забывали опускать на место, и воды натекало изрядно.
Обычно народ старался здесь ходить поменьше, но сейчас же тут было чересчур людно. Я аж удивилась. Странно.
Движимая любопытством, подошла ближе. Жара дрожала над толпой, от ворот тянуло раскаленным металлом, но никто и не думал расходиться. Мелькнуло знакомое лицо — тетя Люся, одна из женщин, которые делали у меня на квартире ремонт.
— Что случилось? — тихонько спросила я, протолкнувшись к ней поближе и стараясь не вдыхать острые запахи пота.
— Ищут что-то, — озабоченно ответила тетя Люся, не поворачивая головы.
— Кто? — спросила я.
— О! Лида! — наконец повернула голову ко мне тетя Люся. — Здравствуй. А ты разве не в Москве сейчас должна быть?
— Пришлось вернуться, в институт вызвали, — неопределенно ответила я, поздоровавшись. — Так что здесь происходит?
— Ой, тут такое началось! — возбужденно зашептала тетя Люся, утирая испарину замызганным рукавом спецовки, — представляешь, Карягина взяли под арест, кабинет его опечатали, кабинеты его помощников — тоже. Комиссия какая-то приехала. Важные все такие. И злые, как черти. Что-то ищут там, в конторе. И здесь тоже.
— А где Алевтина Никитична? — спросила я.
— Да откуда я знаю? — пожала плечами женщина и тоненькая струйка пота сбежала из-под небрежно завязанной штапельной косынки. — Второй день уже не показывается. Мария, бригадирша наша, из-за нее краску всё никак получить не может, Иваныч орет, а мы что сделаем? Меня вот получать теперь отправила. Бардак и разгильдяйство какое-то.
Не дослушав до конца разбушевавшуюся тетю Люсю, которая уже перешла к теме «а вот при Сталине такого бы не потерпели», я повернулась и пошла на работу через центральный ход.
Собрать предварительную информацию не получилось. Что ж, значит придется работать с тем, что есть.
Кабинет № 21 был, видимо, опечатан изначально, но затем бумажную пломбу сорвали, и она теперь зыбко болталась «на одном волоске», трепеща от сквозняка. Дверь оказалась закрыта неплотно, изнутри доносились голоса. Я замедлила шаг и прислушалась — вроде незнакомые, но в одном было что-то смутно узнаваемое.
— И в дальнем шкафу посмотрите! — приказал крепкий мужской бас.
— Так, может, в ящиках, — голос женский, звонкий, вроде именно его я уже где-то слышала.
— Здесь нету, — другой мужской голос, скрипучий, и потоньше.
— На стеллаже тоже нету, — опять женский, но другой, мямлющий.
— Смотрите теперь в ящиках, — опять тот же бас.
Что-то ищут. Судя по демонстративно сорванной пломбе — имеют законное право. Ну, ладно, все равно нужно во всем этом разбираться — я толкнула дверь и вошла.
В кабинете копошились пятеро. Неожиданно среди них я обнаружила знакомое лицо — Машеньку, мать ее Олеговну, которая сидела за моим столом и рылась в бумагах, высыпанных из ящиков.
— Здравствуйте, товарищи! — громко сказала я. — А что вы ищете? Может, я подскажу?
В кабинете на миг воцарилось молчание. Тучный мужчина в примятом пиджаке отмер первый и зло поинтересовался (басом):
— А вы что здесь забыли? Кто вам разрешил заходить, а?
— Это мое рабочее место, — пожала плечами я, указывая на разгромленный стол. — Кто мне должен разрешать?
— Вы разве не видели, что кабинет опечатан? — возмутилась немолодая женщина в сером брючном костюме (это она мямлила).
— Так пломба сорвана, дверь открыта, — ответила я ей.
— Где папки? — внезапно прошипела до этого молчавшая Машенька, брезгливо отбрасывая ворох листков в сторону.
— Какие папки? — не поняла я.
— Дело № 34 и дело № 36, — нехорошо улыбаясь, скрипучим голосом спросил усатый мужик, глядя на меня в упор немигающим взглядом.
— Понятия не имею, — пожала я плечами.
— Да всё она знает! — вякнула Машенька, самым невоспитанным образом тыкая в меня пальцем, — Карягин только ей доверял.
— Это правда? Вы скрываете от нас информацию? Рекомендую рассказать всё. Поверьте, так вам будет лучше, — опять влез с советами усатый.
— Сначала да, доверял. Но потом появилась Мария Олеговна и доверие перешло исключительно на нее, — не осталась в долгу злопамятная я.
— Врешь! — прошипела Машенька.
— Да сами посмотрите, какие у меня формы и какие у нее. — я приложила руку к груди, — Как вы думаете, кто из нас победил?
Мужики машинально скользнули взглядом по мне, внимательно обозрели немалый бюст Машеньки и понятливо хэкнули. Тётка осуждающе поджала губы.
— Поэтому на меня скинули всю «грязную» и поточную работу, а деликатные поручения были исключительно в ведении Марии Олеговны, — продолжила ябедничать я, — её и спросите.
В общем, стрелки я перевела. Машенька обожгла меня ненавидящим взглядом.
Осознав, что здесь они ничего эдакого не найдут, комиссия еще немного пошуршала и вскоре ретировалась, а я грустно обозрела масштабы разгрома.
Но наводить порядки не спешила — нужно понять, «кто виноват и что делать». С этой мыслью я отправилась к Щуке. Да, да, именно к милейшей моей врагине, Капитолине Сидоровне Щукиной. Машенька ее, конечно, сильно подвинула, но она все еще вела достаточно солидный участок работ.
В щукином кабинете народу было как в той сказке про рукавичку. Я узрела Лактюшкину, Акимовну, Швабру и еще двух теток из отдела планирования. Бабы возбужденно шушукались, спорили, в общем, гвалт стоял еще тот. А если добавить еще жару и густой дух валерьянки — то атмосфера здесь была реально адской. Впрочем, женщины чувствовали себя вполне комфортно. Я осторожно заглянула, но решила не привлекать внимания: к сожалению, хоть что-нибудь выяснить в такой обстановке вряд ли получится.
И я отправилась домой. Вечером лучше схожу к Алевтине Никитичне домой.
— Лида, — заявила мне с порога Римма Марковна, — ты не в курсе, где Светочка раздобыла два градусника?
— Что? — вытаращилась я, — каких еще два градусника? Где они?
— Да разбила она их, — вздохнула Римма Марковна, — представляешь, я захожу в комнату, а она шарики ртутные по подоконнику перышком гоняет. Я ей объяснила, что так делать нельзя, можно же осколками стекла пораниться. Мне кажется, это соседская Анька ей градусники дала, ее мамка на скорой как раз работает…
— А с ртутью вы что сделали? — перебила старушку я.
— Да как обычно, смела на совок и в мусорное ведро выбросила. — отмахнулась Римма Марковна и продолжила развивать тему, — Надо с Галиной поговорить, пусть ее Анька…
— Так! — мгновенно сориентировалась я, — я сейчас вынесу мусор, а вы — откройте все окна и бегите к соседям звоните в санстанцию. Пусть срочно приезжают.
— А зачем? — не поняла Римма Марковна.
— Это же ЧП, — всплеснула руками я, — нужно срочно провести демеркуризацию… в смысле химическую обработку.
— Да что ты ерунду говоришь, — никогда такого не было, — поморщилась Римма Марковна, — буду я еще из-за ерунды гвалт поднимать. Светочка же не порезалась, я смотрела.
Блин, я и забыла, что в это время народ почти ничего не знает о вреде тяжелых металлов и особо не заморачивается со всей этой экологией и ее последствиями.
— Ладно, — я схватила ведро, веник и совок, и потащила всё на мусорку. — В ту комнату только не заходите.
— Лида, что ты делаешь?! — донесся в спину возмущенный крик Риммы Марковны.
Выбросив все в контейнер, я побежала в аптеку, где купила несколько пакетиков аморфной серы и понеслась обратно.
Дома, под возмущенные упреки Риммы Марковны, которая не могла простить мне выброшенное ведро, веник и совок (они же еще совсем новые были!), я тщательно промыла пол мокрой тряпкой, а затем засыпала все толстым слоем серы (паркет же, пористый). Запах был еще тот! Да и вредно.
Хорошо, хоть Светка в это время была в Доме пионеров.
Сразу встал вопрос о том, где нам пожить, пока реакция пройдет полностью. И тут меня осенило (что не делается — всё к лучшему). В общем, я позвонила Валееву, он как раз вчера вернулся из отпуска, и договорилась, что Римма Марковна и Светка поживут пока у него (втайне я надеялась, что отцовское сердце дрогнет и он заберет Светку к себе назад). А сама решила пару дней пожить в комнате Риммы Марковны в переулке Механизаторов.
Представляя вытянутое лицо Горшкова, я быстренько собрала все необходимые вещи и поехала в коммуналку.
Коммуналка встретила меня знакомыми (и почти родными) запахами подгоревшей еды и хлорки. Благополучно преодолев инсталляцию из хлама в коридоре, я отперла дверь в комнату Риммы Марковны. И поморщилась от вони. Мебель была Риммы Марковны, свои личные вещи Олечка забрала, а вот грязную посуду помыть и убрать не удосужилась. Весь стол посреди комнаты был заставлен немытыми чашками с испачканными помадой ободками, засохшие объедки громоздились на тарелках, по которым чинно ползали сытые зеленые мухи. На заросшей сероватым мукором слизеобразной субстанции в одной из тарелок лениво копошились крупные белые личинки.
Меня аж передернуло от отвращения. И тут она все загадила!
Недолго думая, я схватилась за концы скатерти, сгребла все в большой узел и торопливо понесла это безобразие на мусорку (что-то сегодня я все по мусоркам бегаю, и все торопливо). Лучше куплю новую посуду.
Вернувшись, широко распахнула окно. Полотенцем принялась выгонять мух. Окно выходило на проспект (а не во двор, как в комнате Горшковых), и машины с громыханием ездили туда-сюда, в комнату попадали выхлопные газы и пыль. Я поморщилась. Но все же это было получше, чем жуткая вонище после пребывания там демонической Олечки.
Вот зараза!
Покончив с этим гнусным делом, я отправилась на кухню, вытащила ведро горшковых, половую тряпку и веник. Пока вода набиралась, я проверила все холодильники: у Горшкова девственно, как в пустыне Намиб, а вот у Риммы Марковны ожидаемо холодильник оказался забит испорченными продуктами, которые уже неслабо так завонялись.
Фу!
Я захлопнула дверцу холодильника, бросила тряпку в ведро и потащила мыть пол.
— Лидия? — услышала я в спину удивленный возглас.
Обернувшись, я узрела Клавдию Брониславовну, лично (ну, кто бы сомневался!).
— А что это ты делаешь здесь? — с подозрением поджала губы она, просканировав меня взглядом.
— Пол мою, — абсолютно честно ответила я. — И вам здравствуйте, Клавдия Брониславовна.
Соседка еще сильнее сжала губы, но больше на мой сарказм не отреагировала никак.
— Ты теперь по квартирам ходишь полы мыть? — язвительно уточнила она, и добавила, — впрочем, я всегда говорила Элеоноре Рудольфовне, что долго ты без ее протекции в депо не продержишься.
Я предпочла не комментировать наезд и тщательно прополоскала тряпку в воде.
— А у твоего мужа Валерия появилась женщина. Красивая и молодая, — воодушевленно сообщила мне Клавдия Брониславовна, внимательно отслеживая мою реакцию.
— Это вполне нормально, — я оттерла, наконец, большое пятно и опять опустила тряпку в ведро с водой. — Молодой мужчина, полный сил, долго без женщины ему тяжело.
— Но вы еще не развелись, — заявила Клавдия Брониславовна, чуть разочарованно.
— Через два дня разведемся, — успокоила ее я.
— А где Ольга? — перевела разговор соседка.
— Не знаю, — отмахнулась я.
— Но ты же убираешь ее комнату, — нахмурилась Клавдия Брониславовна, — значит, ключ ты у нее взяла.
— Нет. Ключ мне дала Римма Марковна, — ответила я, — от своей личной комнаты.
Клавдия Брониславовна не успела ничего ответить, так как в коридоре появился Валера Горшков.
