В действительности новое тысячелетие оказалось тысячелетием Европы. Оно началось с двух человек, которых следовало бы считать основоположниками европейского империализма. Это были епископ Бременский и Петр Отшельник. Епископ питал слабость к меду и дичи. Петр алкал острой пищи. Они сделали, по сути, очень простую вещь. Епископ и Отшельник, окруженные крепкими парнями, чьей главной забавой было убивать друг друга, выступили катализаторами: под их водительством крепкие ребята прекратили убивать друг друга и принялись убивать чужаков.

Епископ был немцем и потому отличался прямотой. В 1108 году, брызжа слюной, грозный церковный иерарх громогласно заявил:

Славяне – омерзительный народ, но земля их богата медом, хлебом и птицами, никакая другая с ней не сравнится. Ступайте на восток, молодые люди: там вы и спасете ваши души, и, если вам будет угодно, добудете себе лучшие земли.

Так епископ Бременский объявил первый Drang nach Osten.

Отшельник же был французом. Как писал Гийом Тирский, это был “священник, рожденный в королевстве Франция, в Амьенском епископстве, бывший отшельником не только по имени своему, но и по делам своим. Это был человек очень небольшого роста, внешний вид которого не имел ничего выдающегося и показывал лишь его физическое тщедушие, но в этом слабом теле жила огромная сила”. По словам Гвиберта Ножанского, Петр “не ел или почти не ел хлеба, а питался вином и рыбой”. Значит, от избытка холестерина он не страдал. Впрочем, никто не сообщает о том, что Петр питал слабость к пряной пище. Если он питался только вином и рыбой, то лишь оттого, что, будучи бедным отшельником, а не богатым аббатом, не мог тратить сумасшедшие деньги на перец, который ввозили на Запад контрабандой и продавали на черном рынке. Одиноко живя в своем скиту среди больших деревьев темного леса, Петр молча страдал и молился о том, чтобы Божественное Провидение скрасило его скудные трапезы хоть малой толикой перца. Но Божественное Провидение знало, что даже крупица перца положила бы конец благочестивой жизни Петра. Потому вместо перца оно ниспосылало ему дождь, снег и молнии небесные. С точки зрения Божественного Провидения это было и правильно, и мудро. Но сам Петр придерживался другой точки зрения, а Петр был человеком незаурядным. В тиши затворничества у него постепенно рождался великий замысел: вдохновить крестовый поход, чтобы освободить Святую землю от мусульманской оккупации. Умственные способности Петра несколько ослабли от многолетнего одиночества и солилоквизма. Но он очень четко понимал, что можно сделать. Крестовый поход позволил бы разгромить мусульман и освободить Святую землю. В то же время он дал бы возможность наладить связи с Востоком, а значит, и регулярные поставки перца в Европу. Итак, можно было бы одним ударом заполучить сразу две награды: и загробный “сладкий пирог” на небесах, и пряный пирог здесь, на бренной земле. В успешности же задуманного и сомнений не возникало: разве Всевышний – пусть и осведомленный о тайных чаяниях Петра – откажется подать руку помощи в столь праведном деле, как истребление мусульман и освобождение Гроба Господня?

Удивительно, как преображается человек, если им овладевает идея. Петр Отшельник – молчаливый, нелюдимый – покинул безмолвие больших деревьев темного леса и принялся скитаться от деревушки к деревушке, от села к селу, от замка к замку и повсюду жечь сердца людей жаром своего рвения и огненным глаголом. “У него был живой ум… умение красиво и многоречиво говорить”, – с восхищением отозвался о нем Гийом Тирский. Однако, сколь бы искусным оратором ни был Петр, успех его начинания объяснялся и целым рядом других общественно-культурных факторов.