Все плавание было неприятным, что немного извиняло дурное настроение капитана Макри из Англо-Малайской пароходной компании «Никобар», хоть он и стал на редкость непопулярен среди экипажа. Четвертый и пятый помощники капитана уединились в своей каюте и, углубившись в поиски причин, высказали мнение, что для «старика» путешествие оказалось куда менее выгодным, нежели обычно; в последнее время компания стала снабжать корабли сама. Это сократило заработок, а извлечь прибыль из служебного положения стало сложнее. В подтверждение этому они вспомнили, что стюард точно так же пострадал от введения новых правил (а он на судне был единственным, кого устраивал капитан). Но на самом деле тоска стюарда могла быть вызвана немногочисленностью пассажиров, удручавшей человека, привыкшего прикидывать размер чаевых на месяц вперед. Для стюарда неудачным было все: время года, рейс, количество пассажиров. Так что разговор между четвертым и пятым помощниками был не более чем щебетом желторотых птенцов. В любом случае у капитана еще оставалась перспектива заработать – он собирал на борту всякие диковинки (с явной целью их перепродажи в Лондоне), но такого бизнеса устыдился бы и третий стюард, а для капитана это и вовсе было позором. Но он тщательно старался подстраховаться. Четвертый и пятый помощники часто обсуждали все это и не раз делали намеки третьему помощнику и главному инженеру (те в ответ на это смеялись и подмигивали), а иногда и второму помощнику (тот подмигивал, но не смеялся). Так на борту расходятся слухи.

«Никобар» возвращался в родной порт с несколькими пассажирами, и, как я уже говорил, небольшим основным грузом и золотыми слитками стоимостью в 200 000 фунтов – золото, как обычно, должно быть выгружено в Плимуте. Эти слитки вызывали заметное беспокойство у второго помощника, ответственного за их хранение. Это был его первый рейс после того, как он был повышен с должности третьего помощника, и он не привык к ответственности за груз золота стоимостью в 200 000 фунтов. Старпом невозмутимо указал ему, что это не первая и не самая крупная партия слитков в мире. К тому же были предприняты все меры предосторожности, и ключи от хранилища находились в каюте капитана; так что он должен быть так же спокоен, как и все остальные вторые помощники, отвечающие за особые грузы на других судах. Но это не успокоило Брейсьера. В свободное от несения вахты время он суетился и ломал голову, размышляя над способами, посредством которых можно было бы добраться до хранилища со слитками. А будучи на вахте, он суетился еще сильнее, волнуясь, как бы кто не применил придуманные им хитроумные способы. И он не скрывал своих страхов и опасений. Он утомлял ими старпома, а когда тот сбежал, он объяснял все детали третьему помощнику.

– Не могу понять, – сказал он как-то раз старпому, – почему компания называет этот склад для консервов «слиткохранилищем».

– Чепуха! – отмахнулся старпом.

– Вас – тех, кто не несет ответственности, это вполне устраивает, – продолжил Брейсьер. – Но я совершенно уверен, что что-то может случиться. Если не во время этого рейса, так во время другого. Поговорим о хранилище. Как оно устроено?

– Оно обшито железом толщиной 3/8 дюйма.

– Да, три восьмых дюйма – как копилка для шестипенсовиков. Да я бы вскрыл ее бабушкиными ножницами!

– Хорошо, возьми их у бабушки и дерзай! Я бы попробовал, если бы у меня была бабушка.

– Вот место, внизу, находится за пределами видимости и слышимости – угольный бункер. Он тих и удобен для любого, кто захочет провести тихий час за прорезанием железа. Там всегда пусто, ведь это всего лишь семитонный бункер, где нет нужды раскреплять груз. И это напротив кладовой стюарда. Что помешает стюарду незаметно набить карманы, вместо того, чтобы заниматься своей рутиной, а затем незаметно улизнуть в ближайшем порту? А еще есть корабельный плотник. Он постоянно пропадает где-то внизу, и у него при себе сумка с инструментами. Для него нет ничего проще, чем «поработать» в тихом уголке, продырявив лист обшивки.

– Но что он будет делать потом? Центнер золота не переправить на берег, спрятав его за подкладкой сапога.

– Действовать, конечно. Выбросить за борт в спокойном порту и запомнить место. Раз уж на то пошло, он мог бы сбежать в Порт-Саиде (что может быть проще?) и собрать все сброшенное. Вы знаете, что собой представляет Порт-Саид? А еще есть кочегар… ох, да кто угодно может провернуть это! – И Брейсьер отошел, чтобы снова заглянуть в люк.

Дверь хранилища была заперта на английский замок по центру и на два висячих замка – один под, а второй над английским. Через день или два после вышеописанного разговора Брейсьер внимательно осмотрел и попытался отпереть нижний висячий замок, когда за его спиной раздался резкий голос:

– Сэр, что это вы делаете с замком?

Брейсьер вздрогнул и оглянулся. Это был капитан Макри.

– Это… то есть… я боюсь, что это такие же замки, как на плотницкой, – спешно пояснил второй помощник. – Я… я просто попробовал, вот и все. Я боюсь, что ключи подходят.

– Мистер Брейсьер, предоставьте плотнику самому позаботиться о своей плотницкой, хорошо? Помимо висячих замков здесь есть еще замок от фирмы «Чабб», а ключи хранятся в моей каюте, и я позабочусь, чтобы они не покидали ее без моего ведома. Наверное, вам лучше прекратить эксперименты, поскольку вас никто не просил проводить их. Это всё, – добавил капитан, когда Брейсьер попытался ответить ему; затем капитан развернулся и направился в каюту стюарда. Брейсьер сердито посмотрел ему вслед.

– Интересно, какие у него там дела? – пробормотал он себе под нос. – Как по мне, так обычно капитаны не столь часто общаются со стюардами, как этот.

– Пусть меня повесят, но мне не нравится эта кладовка стюарда прямо за стеной слиткохранилища, – пожаловался он старпому. – И к чему стюарду вся та уйма слесарных инструментов? Вы знаете, у него их полно.

– Черт побери, – ответил первый помощник, который не любил суетиться по пустякам. – Что вы за человек такой! Брейсьер, разве вы не знаете, что он – профессиональный котельщик, а стюардом он стал только год или два назад? Такие люди не любят расставаться со своими инструментами, а он – вдовец, и у него нет дома на суше, так что естественно, что он держит на борту все свои пожитки. Так что умолкните и отдохните по-христиански. Я угощу вас сигарой, они у меня бирманские; займите ею свой рот и крепко сожмите челюсть.

Но второй помощник не успокоился. Он все так же бродил по нижней палубе и много говорил о своих тревогах из-за слиткохранилища. Спустя несколько дней он подошел к железной двери, и его снова испугало появление капитана – на этот раз тот появился из кладовой стюарда. Брейсьер пояснил, что он услышал стук и пришел выяснить, в чем дело. Но капитан еще более бесцеремонно, чем прежде, отослал его прочь, заявив, что поручит присмотр за хранилищем кому-нибудь еще, если только Брейсьер станет настаивать на своих причудах. На первой палубе второй помощник встретил плотника – спокойного и мягкого человека. Тот cпросил у него о висячем замке и ключе, которые Брейсьер позаимствовал в плотницкой на прошлой неделе. Но второй помощник отделался от него, пообещав отдать их позже. И плотник поспешил приняться за работу – как ни странно, у него нашлось занятие в трюме, прямо под кормовой палубой, и под слиткохранилищем.

Как я уже говорил, плавание выдалось не из приятных. Погода была хуже некуда, и после того, как они миновали Гибралтар, матросы-индийцы в хлопчатобумажных брюках дрожали от холода, а юнги застегнули свои твидовые кители на все пуговицы, которые только смогли к ним пришить. Это был январь. Погода в бухте была ужасной, и «Никобар» сотрясался на волнах зеленого моря, омываемый им снаружи и изнутри, сверху и снизу. Затем, когда опустилась ночь, что-то пошло не так, судно потеряло управление и бесцельно барахталось на волнах. Винт был сломан.

Море в какой-то степени успокоилось, но погода оставалась плохой. Немногие паруса, которые были на пароходе, были поставлены, и команда надеялась с их помощью добраться до Плимута или до Фалмута. Итак, «Никобар» шел по успокоившемуся, хоть и не до конца, морю, а темная ночь становилась еще чернее из-за бури с мокрым снегом, со временем сменившимся на обычный снег.

Судно медленно продвигалось вперед, наперекор вселенской тьме, которая, казалось, пыталась поглотить его. Не было ничего, кроме шума ветра и моря, да пустоты вверху, внизу и по сторонам. Таким образом, человек, вышедший к палубному фонарю, был удивлен появлению больших снежинок, которые прилетали на свет как мотыльки, словно из ниоткуда. В четыре склянки (то есть в два часа ночи) по правому борту показался туманный огонек – это был Эддистонский маяк, и спустя час или два было решено до рассвета остановиться, ведь точное местонахождение судна было неизвестно. Однако не было принято никаких мер, когда над левым бортом внезапно появились тусклые огни, темнота под которыми была совершенно непроницаемой. Раздались крики и грохот, и в течение десяти секунд все выскочили из трюма. Плавание «Никобара» закончилось столкновением с другим судном.

Второе судно отступило и ушло в темноту, но не раньше, чем кто-то с «Никобара» успел перепрыгнуть к нему на борт. Присутствие духа у капитана Макри было удивительным, и он ни на мгновение не потерял контроля над экипажем. Корма судна уже начала проседать и крениться не левый борт. Все быстро получили спасательные пояса. К счастью, среди пассажиров были всего две женщины, а детей вовсе не было. Шлюпки были спущены на воду без заминки, и вскоре к ним приблизились еще две шлюпки со столкнувшегося с «Никобаром» судна (впоследствии оказалось, что это был большой каботажный пароход). Когда последний из пассажиров благополучно спасся, Брейсьер с тревогой обратился к капитану:

– Мы ведь и правда ничего не можем сделать с золотом? Возможно, ящик или два…

– О, к черту золото! – взорвался капитан Макри. – Смотрите за шлюпкой, сэр, и высадите пассажиров. О слитках позаботится страховая компания.

Брейсьер исчез после первой же фразы шкипера. Капитан обернулся к стюарду, и пока экипаж уходил к оставшимся шлюпкам, они тихо переговорили. Вскоре стюард отвернулся, как если бы собирался выполнять приказ, но капитан громко продолжил свою речь:

– Так будет лучше всего, и в худшем случае мы сможем выбросить их. Но осторожно – судно не продержится и десяти минут.

Оно продержалось почти четверть часа. И за это время на нем никого не осталось, а капитан покинул его на последней шлюпке, причем достаточно поздно, чтобы видеть последние огни корабля, когда тот пошел ко дну.

Наступил угрюмо-серый день, а «Никобар» лежал всего в десяти морских саженях, а вовсе не в миле от берега, и его топ-мачты одиноко виднелись над бурлящей водой. Весь день море было неспокойным, но снегопад прекратился, и ночью погода стала намного лучше. На следующий день сотрудники страхового общества приплыли на катере из Плимута, и вскоре спасательный катер подошел к возвышающимся из воды мачтам. Судя по всему, имелись все шансы поднять судно, и с буксира спустился ныряльщик, чтобы измерить пробоину в борту «Никобара» – это было нужно для того, чтобы подготовить дубовые доски для ремонта пробоины и подготовки к откачке и подъему судна. Работы выполнялись быстро, и буксир оставался на месте всю ночь, готовясь к следующему дню, когда водолазы должны были для начала вытащить слитки.

Случилось так, что как раз в это время Мартин Хьюитт работал над важным и деликатным делом для страховой компании Ллойда, и на несколько дней остановился в Плимуте. Конечно, он услышал о катастрофе, и при разговоре о только что начавшихся работах с агентом Ллойда, услышав имя Перси Меррика (представителя компании, которая должна поднимать судно), Хьюитт сразу же вспомнил его – ведь они были давно знакомы. Так что в тот день, когда водолазы извлекали слитки из затонувшего «Никобара», Хьюитт устроил себе выходной и отправился на борт буксирного судна.

Там он встретил Меррика – крупного, приятного человека лет этак тридцати восьми или около того. Он был очень рад видеть Хьюитта, но в то же время очень озадачен результатом утренних работ на месте крушения. Два ящика со слитками пропали.

– Слитки на борту стоили 200 000 фунтов, в этом нет сомнений. Они были упакованы в сорок коробок, каждая стоимостью в 5 000. Но сейчас там только тридцать восемь упаковок! Что же произошло?

– Полагаю, ваши люди здесь ни при чем? – спросил Хьюитт.

– Нет, с ними все в порядке. Понимаете, они никак не могут что-то незаметно стащить, тем более что свое водолазное снаряжение они снимали здесь, на борту. Кроме того, я и сам был с ними.

– О, так вы погружались?

– Видите ли, иногда, по таким особым случаям, как этот, я и сам надеваю водолазное снаряжение. Этим утром я опускался с ними. Попасть на затонувшее судно было несложно, и я нашел ключи от хранилища слитков в каюте капитана – там, где, по его словам, они и должны были находиться. Но, конечно, после пары дней нахождения в соленой воде замки испортились. Так что мы просто выломали дверь. И тогда мы увидели, что могли бы войти внутрь намного легче, если бы подошли с другой стороны. Дело в том, что пароход врезался в угольный бункер, находившийся как раз по соседству с хранилищем слитков, и при этом разорвал лист металлической обшивки.

– А два пропавших ящика не могли исчезнуть этим путем?

– О, нет. Мы, конечно, посмотрели, но это было бы невозможно. Судно накренилось в противоположную сторону – на правый борт, а штабели ящиков были далеко от прорванного листа. Итак, как я уже сказал, мы выломали дверь, и в хранилище оказалось только тридцать восемь коробок со слитками, ни больше и ни меньше. Сейчас они внизу, в кормовой каюте. Пойдемте и посмотрим.

Их было тридцать восемь; сосновые короба были скованы железными обручами и запечатаны на каждом стыке, восемнадцать дюймов в ширину и шесть дюймов в глубину. Они были связаны по двое, видимо, для удобства транспортировки.

– Вы сами их так связали? – спросил Хьюитт.

– Нет, мы нашли их уже в таком виде. Мы просто подцепляли их лебедкой, по двое за раз, и перетаскивали сюда.

– А что вы предприняли по поводу двух пропавших?

– Конечно, мы сразу телеграфировали в главный офис. И я послал за капитаном Макри (полагаю, он все еще где-то недалеко), и Брейсьером – это второй помощник, отвечавший за хранилище со слитками. Возможно, они что-то знают. Как бы то ни было, ясно одно: в начале плавания было сорок ящиков, а сейчас их всего тридцать восемь.

Наступила пауза, а затем Меррик добавил:

– Кстати, Хьюитт, это же по вашей части, не так ли? Вам стоит поискать эти два ящика.

– Хорошо, – рассмеялся Хьюитт. – Раз вы нанимаете меня, я начну сию же минуту.

– Ну, – протянул Меррик, – конечно, я не могу сделать этого без позволения начальства. Но если у вас есть свободный час, то ведь не произойдет ничего плохого, если вы облачитесь в сыщицкое кепи, не так ли? Хотя делать там особо нечего. Можете послушать показания Макри и Брейсьера. Я, конечно, не знаю, но поскольку на кону 10 000 фунтов, вероятно, вам что-то достанется, если вы сможете на что-то выйти – в таком случае я немедленно телеграфирую с тем, чтобы официально нанять вас.

Раздался стук в дверь, и вошел капитан Макри.

– Мистер Меррик? – спросил он, вопросительно переводя взгляд с одного мужчины на другого.

– Это я, сэр, – ответил Меррик.

– Я капитан Макри с «Никобара». Вы посылали за мной. Как мне сказали, что-то не так со слитками?

Меррик все подробно объяснил.

– Капитан Макри, возможно, вы сможете оказать помощь. Быть может, я был неверно информирован о количестве ящиков со слитками?

– Нет. Их было ровно сорок. Думаю, что… возможно, я смогу навести вас на след, – здесь капитан Макри взглянул на Хьюитта.

– Капитан Макри, это мистер Хьюитт, – вставил Меррик. – В его присутствии вы можете говорить вполне свободно. По сути, он в каком-то смысле работает над этим делом.

– Ну, если так, то говоря между нами, я бы посоветовал вам обратить внимание на Брейсьера. Как знаете, он был моим вторым помощником и отвечал за груз.

– Вы имеете в виду, что мистер Брейсьер может предоставить нам полезную информацию? – спросил Хьюитт.

– Если только по глупости, – ухмыльнулся Макри. – Но я не думаю, что вы сможете что-то получить, просто спросив его. Я имел в виду, что вы могли бы понаблюдать за ним.

– Так вы полагаете, что он был каким-то образом связан с исчезновением золота?

– По-моему (как я уже сказал, мы говорим конфиденциально, строго между нами), это очень вероятно. Мне не нравилось его поведение во время всего плавания.

– Почему?

– Ну, он бесконечно талдычил о своей ответственности за груз и делал вид, что подозревает, будто кочегары, плотник и кто-то еще пытаются добраться до слитков. Одного этого вполне достаточно, чтобы вызвать подозрения. Понимаете, он очень много говорил об этом. Сам он был до того добросовестен и прилежен, тогда как все остальные были явным жульем, и на этом фоне он был уверен, что когда-нибудь часть слитков пропадет, что… что… ну, не знаю, ясно ли я передал его манеры, но, скажу я вам, мне они совсем не нравились. Но помимо этого было и большее. Он постоянно вынюхивал, заглядывая в кладовую стюарда – это соседнее с хранилищем помещение. Также он крутился возле угольного бункера, что примыкает к хранилищу с другой стороны. Однажды я застал его, когда он подбирал ключи к замкам – он стащил эти ключи из плотницкой. Он все время оправдывался тем, будто ему мерещится, что кто-то пытается подобраться к золоту; и всякий раз, когда я заставал его у кубрика, он оправдывался тем, будто слышал что-то подозрительное. Удалось ли мне передать вам свои впечатления или нет, но могу заверить: его поведение на протяжении всего плавания казалось мне очень подозрительным, и я решил, что если что-то пойдет не так, нужно не забыть о нем. Вот так оно было, и теперь я рассказал вам все, что заметил. Теперь ваше дело посмотреть, приведет ли это к чему-нибудь.

– Именно, – ответил Хьюитт. – Капитан Макри, поясните до конца. Вы говорите, что мистер Брейсьер был ответственным за хранилище, но он же подбирал к нему ключи от плотницкой. А где же тогда были настоящие ключи?

– В моей каюте. Их брали оттуда только тогда, когда я понимал, для чего они понадобились. Помимо обычного замка там было два навесных, но Брейсьеру было бы нетрудно изготовить дубликаты ключей. Он мог легко сделать восковые слепки с ключа, когда мы погружали слитки на борт.

– Хорошо, допустим, он взял те ящики; где, как вы думаете, он мог хранить их?

– Невозможно сказать, – ответил Макри, улыбнувшись и пожав плечами. – Он мог спрятать их где-то на борту, хотя я не думаю, что это вероятно. Ему пришлось бы изрядно потрудиться, чтобы выгрузить их в Плимуте и припрятать их где-нибудь до тех пор, пока судно не доберется до Лондона. Понимаете, слитки всегда выгружают в Плимуте, и если бы при этом выяснилась пропажа, то судно немедленно бы обыскали, вплоть до дюйма. Так что он должен был каким-то непостижимым образом доставить добычу на берег до того, как будет выгружено остальное золото. Конечно, если он сделал это, то сейчас золото где-то внизу, но это маловероятно. Скорее всего, он выбросил его за борт в каком-нибудь иностранном порту, чтобы позднее вернуться туда. Так что у вас обширное поле для поиска – где угодно под водой, отсюда и до Йокогамы, – рассмеялся капитан Макри.

Вскоре он собрался уходить, но в дверь постучали. Пришедший заглянул внутрь и сообщил, что мистер Брейсьер уже на борту.

– Теперь вы можете им заняться, – сказал капитан. – Доброго дня.

– Также там стюард с «Никобара», – добавил вестник после того, как капитан ушел, – а еще плотник.

– Хорошо, сначала мы поговорим с мистером Брейсьером, – ответил Меррик. – Кажется, дело движется, – продолжил он, обращаясь к Хьюитту. – Я посылал только за Брейсьером, но поскольку пришли и остальные, возможно, у них есть что сказать.

Вошел Брейсьер, и он был переполнен информацией. Его вовсе не смутило присутствие Хьюитта, и он открыто говорил при нем, снова рассказав все то, о чем он уже не раз рассуждал на борту «Никобара». Хранилище было всего лишь жестянкой, и до его содержимого было не так уж сложно добраться, так что он вовсе не удивлен случившемуся – он уже давно предсказывал, что произойдет что-то такое. Он сказал, что нужно как следует пронаблюдать за передвижениями капитана и стюарда.

– Никогда такого не было, чтобы капитан и стюард были столь дружны, – сказал он. – Как знаете, кладовая стюарда была возле хранилища, и их разделял только тоненький лист металла. А капитаны не так уж часто оказываются в кладовке у стюарда, сколь бы они не были дружны. Но я снова и снова заставал его там. А у стюарда к тому же были слесарные инструменты! В этом я готов поклясться. Был ли он ранее котельщиком или нет, но он вполне мог раскрыть какой-нибудь шов в металле, а позднее залатать его, да так, что никто и не заметит. Он все время возился там, в своей кладовой, и однажды я услышал четкий стук, а спустившись посмотреть, что происходит, кого, как вы думаете, я встретил? Капитана! Он уходил оттуда и набросился на меня за то, что я спустился, а затем отослал меня на палубу. Но прежде чем он набросился на меня, я успел выяснить, что к навесным дверям хранилища подходят и другие ключи. Почему он обругал меня за то, что я присматривал за хранилищем, ведь это было моей обязанностью? Но именно это ему и не нравилось. Едва он видел, что я беспокоюсь о золоте, как тут же разгорался гневом. Конечно, его скупость и жадность известны всему экипажу, как и то, что он пойдет на что угодно, лишь бы поживиться еще чем-нибудь.

– Но есть ли у вас мысли о том, что именно произошло с золотом?

– Ну, не думаю, что они его сбросили, – со знающим видом ответил Брейсьер.

– Вы имеете в виду, что оно все еще на судне и где-то спрятано?

– Нет, нет. Я уверен, что капитан и стюард переправили его на берег – каждый по одному ящику – в то время как мы спасались с корабля.

– Но разве это не заметили бы?

– Такой темной ночью, как та, могли и не заметить. Понимаете, упаковки не настолько большие, посмотрите на них – фут на полтора, толщиной в шесть дюймов. Они бы легко уместились под крупным пальто. Конечно, они тяжеловаты – восемьдесят или девяносто фунтов в каждом, но для сильного мужчины это не очень тяжелый вес, особенно при такой удобной упаковке, да еще темной ночью в неразберихе. А теперь послушайте, я кое о чем расскажу. Капитан сошел на берег последним. Лодку за нами прислал столкнувшийся с нами пароход. Сейчас он поставлен в док на ремонт, а его экипаж прохлаждается на борту. Последние день или два я не спал, заподозрив нечистую игру – покидая корабль той ночью, я подумал, что мы могли бы сохранить часть груза, но капитан не позволил мне подойти к хранилищу, что выглядело странно. Так что я поговорил с одним из матросов, которые доставили капитана на берег. Я как следует расспросил его, и он подтвердил – у капитана и впрямь была небольшая, но тяжелая ноша. Что вы об этом думаете? Конечно, с учетом обстоятельств, он не может вспомнить всех подробностей, но ему показалось, что это было что-то вроде квадратной деревянной коробки примерно тех размеров, о которых я говорил. Но есть кое-что еще, – Брейсьер поднял указательный палец, а затем опустил его на стол перед собой. – Я навел справки на железнодорожной станции и выяснил, что вчера в Лондон были отправлены две тяжелые посылки – ящики в оберточной бумаге примерно тех же размеров. Бумага прорвалась, и клерк смог увидеть, что под ней коробки были обтянуты металлическими обручами – вот такими! – второй помощник триумфально указал на ящики, сложенные у стены каюты.

– Отлично! – воскликнул Хьюитт. – Вы умный сыщик. Вы узнали, кто отправил посылки, и кто их адресат?

– Нет, так далеко зайти я не смог. Конечно, клерк не знает имени отправителя, и, не зная меня, он не сообщил мне, куда направлены посылки. Но с тех пор мы сдружились, и я вскоре собираюсь встретиться с ним – сегодня у него короткий день, и мы собираемся прогуляться. Держу пари, что я узнаю больше!

– Конечно, – ответил Хьюитт, – выясните все, что сможете – это может быть очень важно. Если вы получите ценную информацию, дайте нам знать. У вас есть что-нибудь еще?

– Нет, не думаю. Но полагаю, что того, что я уже рассказал вам, пока что вполне достаточно, не так ли? Скоро я расскажу вам что-нибудь новое.

Брейсьер ушел, и его место занял Нортон, стюард с затонувшего корабля. Это был мертвенно-бледный человек с проницательным взглядом. Говорил он замогильным голосом. Он сказал, что услышал, будто что-то неладно с сундуками золота, так что он пришел, чтобы дать всю информацию, которую только сможет. Ее немного, добавил он, но ведь помочь может даже мелочь. Если он может говорить конфиденциально, то он бы предложил понаблюдать за Уикенсом, плотником. Он, Нортон, не хочет быть грубым, но его кладовая находилась возле хранилища, и он часто слышал, как Уикенс работает прямо внизу – под полом хранилища, как ему, Нортону, показалось, хотя он, конечно, может ошибаться. Но все-таки это странно, что плотник всегда работал в одном и том же месте. Более того, он, Нортон, считает, что так оно и есть: Уикенс держал при себе ключи, которые подходили к висячим замкам на двери хранилища. Ему это кажется очень подозрительным. Он не знает ничего определенного и просто сообщает то, что ему известно, а если его подозрения окажутся необоснованными, то он будет этому рад как никто другой, печально покачал головой стюард.

– Спасибо, мистер Нортон, – ответил Меррик, в глазах которого промелькнул огонек. – Мы не забудем ваши слова. Конечно, если при помощи вашей информации будет найден пропавший груз, вы от этого не проиграете.

Стюард сказал, что он и не надеется что-либо получить, и что он не будет спускать глаз с плотника. Он заметил Уикенса на борту судна страховщиков и надеется, что если они собираются расспросить его, то будут делать это осторожно и не вспугнут его. Меррик пообещал постараться.

– Кстати, мистер Нортон, – спросил Хьюитт, – допустим, ваши подозрения оправданы. Как вы считаете, что в таком случае плотник сделал со слитками?

– Ну, сэр, я не думаю, что он стал бы хранить их на корабле. Он бы, скорее, сбросил их где-нибудь.

Стюард ушел, а Меррик откинулся на спинку стула и громко расхохотался:

– Это становится фарсом, просто фарсом! Ну и компания собралась на борту «Никобара»! Капитан следит за вторым помощником, тот следит за капитаном и стюардом, а стюард наблюдает за плотником! Грандиозно! Теперь поговорим с плотником. Интересно, кого подозревает он?

Хьюитт ничего не ответил, но его глаза весело заблестели. Плотник вошел в каюту.

– Доброго дня, джентльмены, – мягко и почтительно поздоровался он, переводя взгляд с одного мужчины на другого. – Я имею честь говорить со спасателями затонувшего имущества?

– Верно, – ответил Меррик, приглашая плотника сесть. – Чем можем служить?

Плотник тихо кашлянул, прикрыв рот рукой.

– Я осмелился прийти, джентльмены, поскольку услышал, что части слитков не хватает. Возможно, я ошибаюсь.

– Нет, нет. Мы нашли не все, что ожидали, и я полагаю, что к этому времени все об этом знают. Мы разыскиваем два пропавших ящика. Полагаю, вы не можете сказать, где они?

– Ну, сэр, что касается этого, то нет. Боюсь, что не могу точно сказать. Но если я смогу предоставить ценную информацию, которая в итоге поможет разыскать их содержимое, то, я надеюсь, мои услугу будут разумно вознаграждены?

– О, да, – ответил Меррик, – обещаю, это зачтется. Компания, конечно, вознаградит вас, как, без сомнения, и страховщики.

– Принимая это обещание, говоря между джентльменами, – здесь он сделал особое ударение, – я готов кое о чем рассказать.

– Могу обещать как минимум за страховую компанию, – вставил Меррик. – Я прослежу, чтобы вы были вознаграждены, конечно, при условии, что ваша информация к чему-то приведет.

– Конечно, при этом условии, сэр. Ну, джентльмены, мой рассказ не длинный. Он заключается в том, что я был на борту как раз перед тем, как корабль пошел ко дну. Пассажиры уже спаслись, а экипаж садился в шлюпки с другого судна. И тут капитан обратился к стюарду, тихо и незаметно заговорив с ним. Не будь я в шаге от них, я бы и не услышал. «Вот, Нортон, – как-то так сказал он, – почему бы нам не попытаться забрать с собой на берег эти ящики, а? У меня такое ощущение, что мы совсем недалеко от берега, и на морскую пучину это место совсем не похоже. Возьми один ящик, а я прихвачу другой. Но осторожно», – шепнул он. Затем он заговорил громче, так как стюард отошел от него: «Так будет лучше всего, и в худшем случае мы сможем выбросить их. Но осторожно», – так сказал он. После этого я сел в ближайшую шлюпку и больше ничего не слышал.

– Это все?  – спросил Хьюитт, пристально вглядываясь в лицо плотника.

– Все? – несколько недоуменно повторил плотник. – Да, это все. Но, я думаю, этого вполне достаточно, разве не так? Ясно ведь, что имелось в виду: они со стюардом втихаря прихватили два ящика, по одному на каждого – как он сам сказал, «так лучше всего». А теперь эти два ящика со слитками пропали. Этого не достаточно?

Плотник не успокоился, пока не повторил еще раз слова капитана. Затем Меррик от имени компании повторил обещание вознаграждения, и Уикенс ушел.

– Итак, – сказал Меррик, улыбнувшись Хьюитту через стол, – дело странное, не так ли? Сказанное этим человеком наводит подозрения на капитана, не так ли? Сказанное им и сказанное Брейсьером вместе проясняет дело – я бы сказал, отпадают всякие сомнения. Но что за дело! Для кого-то оно может показаться довольно серьезным, но разве не забавно? Жаль, что капитан и стюард не договорились, кого им стоит подозревать. Это была их ошибка.

– Не вполне, – ответил Хьюитт. – Если бы они сговорились, то они бы согласовали рассказ.

– Что представляло из себя золото?

– Оно было в слитках, по пять в каждом ящике, по шестнадцать фунтов в слитке.

– Дайте-ка подумать, – сказал Хьюитт, взглянув на часы. – Уже почти два. Сначала я должен обдумать, должен ли я что-то предпринять. Тем временем, если это можно устроить, мне бы очень хотелось побывать под водой в водолазном костюме. Мне всегда было интересно, каково это. Можно ли это устроить?

– Ну, – ответил Меррик, – уверяю, это не настолько занятно; а в такую погоду это еще и неприятно. Заниматься этим было бы лучше в теплое время года, если только на самом деле вы не хотите выяснить что-то, связанное с «Никобаром»?

– Кто знает, может, я бы что-то заметил, – ответил Хьюитт приподняв бровь и поджав губы. – Если я берусь за дело, то всегда стараюсь увидеть и услышать все, что только можно, важно ли оно или нет. Улики находятся там, где меньше всего ожидаешь их найти. Но помимо этого у меня, вероятно, не будет другого шанса испытать на себе снаряжение водолаза. Так что если это можно организовать, я буду рад.

– Хорошо, если вы так говорите, вы должны попробовать. И поскольку это ваше первое погружение, я составлю вам компанию. Думаю, все мои люди уже на берегу, по крайней мере большинство из них. Пошли.

Хьюитт облачился в трикотаж, а затем в резиновый костюм. На ноги он обул свинцовые ботинки весом в двадцать фунтов каждый, а его спину и грудь сдавили гири.

– Это снаряжение обычно использует Галлен, – заметил Меррик. – Он толковый парень. Обычно мы посылаем его первым – сделать измерения и так далее. Замечательный человек, хотя слишком увлекается водолазным пойлом.

– А что это?

– О, позже можете попробовать, если хотите. Для меня оно слишком крепкое – это смесь рома и джина.

На голову Мартина Хьюитта натянули что-то вроде чепца, а затем – медный шлем, привинчивающийся к воротнику костюма. Ему стало трудно двигаться. Меррик тем временем облачился в подобную экипировку, и затем каждого из них снабдили проводом для связи и электрическим фонарем. Наконец, к шлемам прикрепили стеклянные окошки, и приготовления были окончены.

Меррик спустился первым, и Хьюитт с трудом последовал за ним. Когда вода сомкнулась у него над головой, его восприятие окружающей среды значительно изменилось. Его вес уменьшился; его руки двигались с легкостью, хотя движения были замедленными. Они медленно спускались все ниже и ниже, и в воде было светло, но на затонувшем судне уже пригодились фонари. Один или два раза Меррик заговаривал с Хьюиттом, прислоняясь для этого к его шлему и показывая ему, как предохранять от повреждений воздушную трубку, спасательный трос и фонарь. То тут, то там из мрака выплывали призрачные фигуры морских обитателей – их привлекал свет фонарей, но они тут же возвращались в темноту. Рыбы сновали по «Никобару». Люк нижней палубы был открыт, и водолазы спустились в него. Пройдя немного, они добрались до открытой двери со сломанным висячим замком. Это была дверь в хранилище, которую водолазы выломали утром.

Меррик показал жестом, где были найдены ящики, сваленные в кучу на полу. В верхней части одной из стен железная обшивка была пробита, и когда наши герои прошли мимо открытой двери, то оказались в огромном проломе, пробитом носом парохода. Сталь, железо, дерево и все остальное обратилось в обломки, и через огромный пролом водолазы смотрели прямо в океан. Хьюитт поднял руку и ощупал край обшивки в том месте, где она была порвана. Судя по размерам дыры, можно было предположить, что она пробита в картоне, а не в металле.

Сыщики вернулись на верхнюю палубу, и Хьюитт, прислонившись шлему своего спутника, сказал ему, что собирается совершить короткую вылазку в океан. Он снова ухватился за трап за бортом, а Меррик последовал за ним.

Дно было покрыто тем скользким глинистым камнем, что так часто встречается у наших берегов, и тут и там было усеяно кусками более твердой породы, а также зарослями водорослей. Внизу двое водолазов прошли несколько шагов и посмотрели на огромную дыру в борту «Никобара». Отсюда она выглядела страшной расщелиной, ведущей к трюму, кубрику и нижней палубе.

Хьюитт обернулся и начал бродить вокруг. Раз или два он останавливался и задумчиво осматривал дно, которое было достаточно плоским. Ногой он перевернул белый и чистый на вид камень размером с каравай. Затем он побрел дальше, раз или два остановившись, чтобы осмотреть породу под ногами, и вскоре наклонился, чтобы подобрать еще один камень – почти такой же крупный, как и предыдущий. Этот зарос водорослями только с одной стороны и лежал на краю впадины в глиняной окаменелости. Он затолкал камень в ямку и выпрямился. Меррик прислонился к нему шлемом и прокричал:

– Теперь удовлетворены? Насмотрелись на дно?

– Минутку! – ответил Хьюитт, тут же зашагав в сторону корабля. Дойдя до носа, он развернулся обратно – к тому месту, откуда начал, и снова зашагал к белому камню, а потом – к борту судна. С удивлением наблюдая за ним, Меррик как мог поспевал за светом фонаря Хьюитта. Вновь оказавшись у носа корабля, Хьюитт повернулся и направился к трапу, где и поднялся наверх вместе с Мерриком. На этот раз они не стали останавливаться на палубе, а вместо этого стали подниматься все выше и выше, к более светлой воде наверху, а затем и на ее поверхность.

Освобождаясь от подводного снаряжения, Меррик спросил Хьюитта:

– Попробуете пойло?

– Нет. До такого я не дошел. Но я бы принял немного виски, если оно есть в вашей каюте. Также дайте мне карандаш и бумагу.

Получив желаемое, Мартин Хьюитт тут же набросал какие-то цифры на бумаге и сжал ее в руке.

– Я легко могу забыть их, – пояснил он.

Меррик удивился, но ничего не сказал.

Облачившись в свою повседневную одежду и удобно устроившись в каюте, Хьюитт попросил у Меррика карту местности.

– Вот она, побережье и все остальное. Довольно большая, не так ли? Я уже пометил карандашом место крушения.

– Поскольку вы уже начали, осмелюсь сделать еще несколько карандашных меток, – сказал Хьюитт. Развернув скомканную записку с цифрами, он принялся за измерения. Затем он отметил на пустой части листа несколько точек и провел через них две линии, образующие угол. Этот угол он перенес на карту и стал удлинять линию, пока она не дошла до берега.

– Мы здесь, – пробормотал он. – Ближайшая деревня – Лостелла, по сути здесь это единственное прибрежное поселение.

Хьюитт поднялся на ноги.

– Приведите ко мне самого зоркого человека на судне, – велел он. – Вернее, приведите его, если он был здесь и вчера днем.

– В чем дело? И при чем здесь эта геометрия? Вы собираетесь отыскать слитки при помощи тройного правила?

– Возможно, – рассмеялся Хьюитт. – Но где же ваш впередсмотрящий? Мне нужен кто-нибудь, кто сможет рассказать обо всем, что только можно было заметить вчера.

– Думаю, что это юнга. Временами он раздражающе наблюдателен. Я пошлю за ним.

Он пришел – смышленый, курносый и наглый на вид озорник.

– Послушай, парень, – обратился к нему Меррик. – Вспомни все как следует, и ответь на вопросы этого джентльмена.

– Ты ведь вчера, конечно, видел плавающие вокруг обломки?

– Да, сэр.

– И каковы они были?

– Ничего особенного. В основном щепки.

– Я их видел. Теперь припомни. Не видел ли ты щепок, которые отличались бы от остальных? Например, окраской – ведь те, что плавают сейчас, не окрашены.

– Да, сэр, я видел белую, она была за фок-мачтой «Никобара».

– Ты уверен?

– А то, сэр! Это была единственная окрашенная щепка. А сегодня ее уже куда-то смыло.

– Это я заметил. Ты толковый парень. Вот тебе шиллинг – будь таким же наблюдательным, и тогда ты получишь еще много шиллингов, прежде чем состаришься. На этом все.

Мальчишка ушел, а Хьюитт обратился к Меррику:

– Думаю, вы можете посылать телеграмму, о которой говорили. Если меня наймут, то думаю, что смогу вернуть слитки. Это может занять какое-то время, но, с другой стороны, может и не занять. Если вы сейчас напишете телеграмму, я отправлюсь на той же шлюпке, что и посыльный. Сейчас я собираюсь прогуляться к Лостелле – это всего в двух-трех милях, но день уже клонится к вечеру.

– Какую улику вы нашли? Я не…

– Не важно, – со смешком ответил Хьюитт. – Официально у меня еще не может быть улики – я ведь не уполномочен вести расследование. А вот когда буду уполномочен, то все расскажу.

Едва Хьюитт сошел на берег, как его перехватил взволнованный Брейсьер:

– Вот вы где. А я собирался снова на судно. У меня есть новости. Помните, я говорил, что собираюсь встретиться с железнодорожным служащим, чтобы выпытать у него сведения? И сделав это, я бросился обратно – даже не знаю, о чем он подумал. Пока мы шли, мы увидели стюарда Нортона – он был на другой стороне дороги, и железнодорожный клерк узнал его – это один из тех людей, которые принесли ящики. А вторым, судя по его описанию, был капитан. Я всячески обходил клерка, и тогда тот признался, что ящики были адресованы Макри на лондонский адрес! После того, как я в прошлый раз расспрашивал его, он почувствовал любопытство и посмотрел записи. Думаю, этого достаточно, а? Сейчас я собираюсь в Лондон – думаю, что Макри отправится туда этим же вечером. Я его схвачу! Ничего не раскрывайте ему!

И рьяный второй помощник поспешил прочь, не дожидаясь, что сыщик ему что-то ответит. С удивленной улыбкой Хьюитт посмотрел ему вслед, а затем свернул на дорогу к Лостелле.

На следующий день, около одиннадцати утра Меррик получил послание:

Меррик немедленно сел в шлюпку. Его начальство накануне быстро ответило на его телеграмму, предоставив ему полную свободу действий. С некоторыми трудностями он нашел полицейского, а вот тележку и рабочего с лопатой он нанял легко. Все вместе они прибыли в пункт назначения.

Условленный час еще не наступил, но Мартин Хьюитт уже ждал их.

– Вы быстро, – сказал он, – но чем быстрее, тем лучше. Я назначил самое раннее время, к которому, как я считал, вы сможете управиться – ведь вам пришлось проделать столько приготовлений.

– Так, значит, вы нашли пропажу? – взволнованно спросил Меррик.

– Нет, не вполне. Но у меня есть это, – Хьюитт поднял кончик своей трости. Из нее торчало острие маленького буравчика, и в полости осталось немного древесины, как это обычно случается при использовании сверла.

– Но что это?

– Не важно. В путь. Я пойду пешком – здесь недалеко. Думаю, мы приблизились к окончанию работы – все прошло удачно и довольно просто. Объясню позже.

Обойдя гостиницу, Хьюитт дал знак остановиться, и все спешились. Лошадей они привязали к изгороди, и оставшееся расстояние прошли пешком, причем полицейский шел в конце – чтобы преждевременно никого не вспугнуть. Они свернули в переулок за несколькими замызганными домиками, у каждого из которых был огород с выходом в море. Хьюитт направился к второму из них и, открыв садовую калитку, смело вошел. Все последовали за ним.

Большую часть грядок покрывала капуста, которая казалась вполне естественной, за исключением полудюжины кочанов, расположенных странной и кучной группой. Они были поникшими и увядшими, и Хьюитт направился прямо к ним.

– Выкопай эти увядшие кочаны, – приказал он рабочему с лопатой. – Теперь от них нет никакого проку. Но копнув поглубже, вероятно, найдется что-то еще.

Мужчина воткнул лопату в мягкую землю, но та с гулким стуком внезапно на что-то наткнулась.

За вторжением из окна домика наблюдала тощая и неряшливая женщина с черными глазами и платком на голове. Она тут же выскочила с метлой наперевес и яростно набросилась на визитеров. Меррик схватил ее за локоть, когда она второй раз пыталась ударить Хьюитта (от первого удара тот увернулся). Меррик сжал ее руки у нее за спиной. Она кричала, так что из соседних домиков стали появляться люди.

– Питер! Питер! – вопила женщина. – Сюда! Дэви! Они пришли!

На крыльце появился чумазый ребенок. Увидев в саду удерживавших женщину незнакомцев ребенок жалобно заплакал. Тем временем рабочий выкопал два деревянных ящика, каждый длиной где-то в восемнадцать дюймов. Один из них был частично вскрыт, так что было видно разбитое дерево наверху. Когда ящик был извлечен из земли, стали видны слитки желтого металла внутри.

Женщина продолжала яростно кричать и отчаянно сопротивляться. Чумазый ребенок ретировался, а затем в дверях появился заспанный и нечесаный человек. Он тупо взглянул на разыгрывающуюся перед ним сцену, и его челюсть отвисла.

– Взять этого человека! – приказал Хьюитт. – Это он!

Полицейский действовал так быстро, что наручники оказались на запястьях мужчины прежде, чем тот успел сообразить, что происходит.

Хьюитт и второй полицейский вошли в домишко. В двух комнатах на первом этаже никого не было. Они поднялись по узкой лестнице и в комнате наверху нашли еще одного мужчину, помоложе. Он крепко спал.

– Это второй, – заметил Хьюитт. – Возьмите его.

И еще одна пара наручников защелкнулась быстрее, чем пленник проснулся.

Затем найденное золото было погружено в тележку, а деревенский констебль принес еще одну пару наручников – для женщины с метлой. Наконец, из деревни вышла процессия, которая за всю историю Корнуолла и не снилась никому из жителей Лостеллы.

– Итак, – сказал Хьюитт, обращаясь к Меррику. – Нам нужен ваш человек, Галлен, или как там его зовут? Тот самый, что спускался для измерения пробоины в судне. Он ведь остался на борту?

– Кто, Галлен? Галлен? Ну, на самом деле прошлой ночью он сошел на берег и до сих пор не вернулся. Но вы же не хотите сказать, что…

– Хочу, – перебил его Хьюитт. – И теперь вы упустили его.

– Теперь, когда у нас появилось немного свободного времени, расскажите обо всем, – попросил Меррик, когда два часа спустя они сели передохнуть в кормовой каюте буксира. – Груз теперь у нас, спасибо вам, но я все еще не понимаю ни как они стащили его, ни как вы нашли его.

– В рассказах людей с «Никобара» не было ничего особенного. Они, если можно так сказать, аннулировали друг друга, хотя казалось вероятным, что в одном-двух отношениях в этом что-то есть. Брейсьер, как я вижу, слишком старался подтвердить свои слова. Если капитан и стюард сговорились ограбить хранилище слитков, то к чему стюарду прорезать металлические стены, при том что в каюте капитана есть ключи? И если бы капитан украл слитки, то с чего бы ему останавливаться на двух ящиках, тогда как на протяжении всего плавания у него под рукой были все сорок? Конечно, показания плотника придавали этой теории какой-то смысл, но думаю, что смогу предоставить разумное объяснение.

Вы говорили, что были с водолазами, когда те вскрыли дверь в хранилище и поднимали ящики, так что против них не может быть подозрений. Но в то же самое время вы сказали, что прореха в борту «Никобара» затронула и стены хранилища, так что вам даже было бы проще добраться до ящиков через нее. Конечно, вы сказали, что ящики не могли выпасть через нее – из-за крена, расположения пробоины и так далее. Но я подумал, что накануне водолаз был на дне в одиночестве – по сути, его задачей было как раз измерение той самой пробоины, что достигала в том числе и хранилища со слитками. Водолаз мог легко вытащить ящики через пролом. Но, как вы сообщили мне, он не мог вытащить их из воды так, чтобы это осталось незамеченным. Но, зная это, водолаз мог припрятать добычу на дне. Так что я решил сперва осмотреться под водой и только затем делать какие-либо выводы.

Заметьте, что я не думал, что он мог спрятать ящики где-то там. Ведь ему бы пришлось снова нырять за ними, а поднимать их на сушу было бы столь же неудобно, как и раньше. Кроме того, он не смог бы снова воспользоваться водолазным снаряжением компании, не предоставив объяснений. Так что вероятнее всего, что он договорился с сообщником, который мог бы помочь с доступом к золоту.

Мы побывали под водой. Я присмотрелся и среди прочего заметил, что судно было одним их тех, где вся оснастка сделана из дуба или тика. Я на всякий случай запомнил это (как и прочие моменты). Когда мы заглянули в пробоину, я увидел, что снаружи было бы не сложно добраться до хранилища.

– Да, – заметил Меррик, – это было бы совсем не трудно. Трап проходит как раз мимо пролома, и любой, кто спускается по нему, может перейти на зазубрину от металлической обшивки и добраться до хранилища.

– Вот именно. Итак, затем я обратил внимание на морское дно, которое, как я с радостью отметил, было покрыто скользким глинистым сланцем. Я немного побродил вокруг, и, отдалившись от судна, я наткнулся на тот камень, который я перевернул ногой. Помните?

– Да.

– Это было примечательно. То был единственный чистый камень в пределах видимости. Все остальные были покрыты зеленым налетом, и к ним налипло множество водорослей. Очевидно, это из-за того, что камень был посторонним – попавшим на дно недавно с суши. Судя по тому, что он был очень чистым, он попал туда с берега. Сам собой появиться в море он не мог. Кто-то взял его на судно, а затем сбросил в море. Кто бы это ни был, он занялся этим с какой-то целью. Далее, его форма – она чем-то походила на буханку хлеба. Такие камни удобно обвязать веревкой. Но веревки не было, так что, должно быть, кто-то побывал на дне и отвязал ее. Кроме того, логично предположить, что на конце веревки мог быть крючок. Но это были теории. Ваш человек спускался на дно, чтобы сделать измерения, забрался в пролом, добрался до хранилища и забрал два ящика. Вероятно, он для удобства переноски развязал их и вытащил по одному. Он отнес их к тому белому камню с крюком и веревкой. Отвязав веревку от камня (вероятно, она была обмотана вокруг камня и связана узлом, который можно было легко развязать), он прикрепил ее к двум ящикам, возможно, при помощи крюка. Но посреди белого дня, у вас под носом, ее никак не могли вытащить на сушу. Сообщники подождали бы наступления ночи. Это значит, что второй конец веревки был прикреплен к какому-то плавающему предмету так, чтобы его можно было легко извлечь. Все приготовления заняли одну ночь, с тем, чтобы следующей ночью можно было унести добычу.

– Но почему Галлен взял только два ящика, а не больше?

– Во-первых, он не мог терять времени. За каждым очередным ящиком надо было бы снова забираться внутрь судна, а вы наверху ждали его измерений. И он мог сомневаться в весе. Слишком тяжелый груз было бы не так легко поднять, и он мог бы опрокинуть небольшую лодку.

Вот вам и просто камень. Но это еще не все; возле него я приметил след в глинистом сланце. Он был треугольным, с заострением на дне – такой след мог быть оставлен углом тяжелого ящика, особенно если тот был обит металлом, как у ящиков со слитками. Это был важный момент. Он означал, что ящики не были подняты сразу наверх, но по крайней мере вначале их оттащили по дну, так что острый угол оставил след в сланце! Я прогулялся немного дальше и нашел еще одну зацепку – небольшие царапины, сдвинутые камушки и тому подобные следы убедили меня, а также указали направление, в котором тащили ящики. Я пошел в ту сторону и нашел еще один камень – немного меньших размеров, чем предыдущий. Очевидно, что ящики сдвинули его. Зеленый налет покрывал ту его часть, что соприкасалась с водой, а остальная часть камня подходила к ямке, из которой он, очевидно, выпал. И очевидно, что все произошло недавно, иначе море успело бы стереть все следы на мягком сланце. Конечно, вы понимаете все мои прочие действия под водой.

– Полагаю так: вы прикинули координаты камней по отношению к кораблю, измерив расстояние шагами.

– Именно. Я держал числа в голове, пока не смог записать их на бумаге. Оставались лишь расчёты. Я решил, что все произошло так: Галлен договорился с кем-то неизвестным, но, очевидно, обладающим судном, чтобы тот сначала опустил веревку с камнем, а на следующую ночь поднял ее. Без риска быть замеченным к месту крушения не могло приблизиться ничего крупнее гребной лодки. Но ни одна гребная лодка не смогла бы с такой силой протащить те ящики по дну – они послужили бы подобием якоря. А тем не менее произошло то, что произошло. Воры приплыли на чем-то большом – рыбацкой шлюпке, люггере или чем-то подобном, с маленькой лодкой на буксире. Парусное судно остановилось на удобном расстоянии, в том направлении, куда оно должно было плыть впоследствии – чтобы не тратить времени, если его заметят. А маленькая лодка отплыла, чтобы забрать поплавок, что бы он ни удерживал. Должно быть, для этого на нем было много лишней веревки, а также она была нужна для того, чтобы поплавок мог свободно дрейфовать по волнам, так как оставаясь на одном месте он мог бы привлечь к себе внимание. Лодка подплыла к основному судну, передав на него поплавок и веревку. Затем основное судно отплыло домой, таща за собой веревку с грузом на конце.

– Можно подумать, что вы сами видели или даже проделали это, – заметил Меррик.

– Понимаете, никак по-другому это произойти не могло. Это – единственная цепочка событий, которая может объяснить все обстоятельства дела. Большая половина успеха в моей работе заключается в быстром понимании всех обстоятельств вместе, и каждого из них по отдельности. Как знаете, я отметил на карте место крушения, высчитал расположение камней и процарапанного на дне следа, что указало мне хотя бы приблизительно направление, в котором шло судно воров. Оно приближалось к деревне Лостелла – на самом деле это была единственная деревня на побережье. Ориентир не стопроцентный, но тем не менее, тем более что других населенных пунктов не было, так что я решил проследить за ней.

– А что насчет окрашенной щепки? Как вы додумались?

– Я видел, что там были щепки от люковых решеток с «Никобара», и решил, что воры могли использовать как поплавок что-то похожее на другие обломки – чтобы не привлекать внимания. Что могло быть лучше щепки? Но на небольших судах, вроде рыболовецких, оснастка всегда окрашена – они не могут себе позволить, чтобы она разбухла как та, что была на «Никобаре». Так что я решил, что щепка должна быть окрашенной, и это мог бы заметить кто-нибудь достаточно наблюдательный. Я выстрелил наугад и попал. Паренек вспомнил окрашенную щепку, которая пропала: «Ее куда-то смыло», – подумал он. Как видите, эти сведения пригодились.

Я пошел к Лостелле. Прилив был низкий, и когда я прибыл туда, уже смеркалось. Рыболовные суда стояли на якорях у берега. Я начал высматривать судно с белой оснасткой. Таких было не очень много – на рыболовных судах чаще встречается красный и коричневый, а то и вовсе неузнаваемые от обилия грязи цвета. Так что вчера вечером я увидел только два подходящих судна. Первое могло оказаться искомым, но ничто на это не указывало. А вот второе было именно тем самым. У него была неполная палуба и небольшой белый люк. Я сдвинул крышку люка и увидел, что к решетке привязана длинная веревка, на другом конце которой был крючок! Они забыли избавиться от своего приспособления, а может, им пришло в голову, что через какое-то время можно будет вновь воспользоваться им. Я подошел к транцу и прочитал: «Ребекка. Питер и Дэвид Гартью, Лостелла». Следующим моим шагом был поиск Гартью.

Какое-то время я уже размышлял о деревне, и вскоре мне на глаза попался мальчишка. Я подобрал предлог для расспросов о Гартью – якобы я хотел прокатиться под парусом. Мальчишка с ухмылкой сообщил мне, что оба Гартью «ушли в запой». Я могу найти из в гостинице «Поцелуй» – там они пьют и бездельничают на на протяжении всего дня. После всего, что они проделали, это казалось вполне вероятным развитием событий. Я отправился туда, решив заявить о старой дружбе с Гартью, хоть и не мог отличить Питера от Дэвида. Они были там: один спал пьяным, а второй распевал плачевные песни. Я пытался быть к ним как можно дружелюбнее, и вскоре купил галлон пива и понес его к ним домой, а они несли туда друг дружку. Я постарался как следует осмотреться в их доме. Я даже помог «старушке» Питера (даме с метлой) уложить их в постель. Но я нигде не мог заметить ничего, похожего на ящичек со слитками или на тайник, где его можно было бы спрятать. Так что я ушел, решив возобновить знакомство утром, и действовать столько, сколько потребуется. Также я хотел взглянуть на сад при свете дня – нет ли следов того, что там копали. Для этого я и прикрепил к своей трости небольшой буравчик.

Этим утром я пришел в Лостеллу еще до десяти и увидел капусту Гартью. Мне показалось странным, что полдюжины кочанов растут вместе, причем выглядели они увядшими, словно их наскоро выкопали, возможно, поломав корни, а потом пересадили. Также эти кочаны выглядели немного небрежно, словно были навеселе, как и Гартью. Заметив чумазого ребенка у задней двери дома, я подошел к нему, двигаясь неровной походкой – чтобы, если меня заметит кто-то еще, выглядеть так, словно я еще не поправился от вчерашних возлияний. «Привет, дружочек, посмотри-ка сюда», – сказал я, сунув руку в карман и вынув горстку мелочи. Затем, выбрав пенни для него, я умудрился уронить монету в россыпи капусты. И после того, как я нагнулся, чтобы подобрать монетку, мне было легко опереться на трость, вонзив ее в рыхлую землю. Как я и ожидал, под землей был ящик. Собирая мелочь, я еще немного поковырялся тростью, и в конце концов сказав «старушке» несколько вежливых слов, я удалился, унося с собой образцы древесины с недавно закопанного ящика. Остальное вы сами видели. Думаю, мы можем поздравить друг друга с тем, что смогли уклониться от ее метлы. Теперь ее удары достанутся кому-то другому.

– Меня выводит из себя то, что мошенник Галлен смог улизнуть, – сказал Меррик. – Он хитрый малый. Он видел, как мы ныряем, и после того, как вы ушли, он заходил в каюту. Увидев на столе ваши заметки и карту, он, несомненно, сложил два и два (он ведь знал, что произошло, и ему это было легче, чем мне), после чего решил бежать. Ночью он по-тихому улизнул с судна. Почему вы не намекнули мне, что за ним нужно присматривать?

– Ничего бы не получилось. Во-первых, не было достаточных свидетельств, чтобы оправдать его арест, а приказ оставаться на борту вызвал бы его подозрения. Тогда я еще не знал, сколько дней или даже недель потребуется на поиск слитков, если я вообще когда-либо найду их, а за это время Галлен мог бы найти способ связаться с сообщниками и все испортить. Да, он определенно был умен. Зная, что нырять для измерений пробоины будет как обычно он, и что он будет один, Галлен немедленно разработал свой план и подготовился.

– Но хотелось бы знать, отчего экипаж «Никобара» стал подозревать и шпионить друг за другом? И еще: что насчет тех ящиков, которые, как говорят, капитан со стюардом пронесли на берег?

– Ну, – рассмеялся Хьюитт, – что касается этого, то само по себе наличие слитков на борту возбудило в людях всевозможные подозрения по отношению друг к другу. Брейсьер постоянно суетился, и его непрекращающиеся разговоры, вероятно, послужили началом этой эпидемии. А что касается капитана и стюарда, то я не знаю ничего, кроме того, что они вынесли с борта некий ящик. Вероятно, они занимались неким частным бизнесом – это логично, учитывая нетипично дружеские отношения между капитаном и стюардом, несмотря на разный социальный статус. Возможно, те ящики содержали нечто особенно ценное – например, японские бронзовые лампы. Возможно, это была самая ценная вещь из их имущества. Также их груз мог быть застрахован. Капитан Макри (а у него была репутация не самого добросовестного человека) мог подумать, что было бы неплохо получить и груз, и страховку – это побудило его привлекать как можно меньше внимания к их ящикам. Но это всего лишь вероятность.

Все оказалось примерно так, как и предполагал Хьюитт. Неугомонный Брейсьер отправился в Лондон вслед за Макри и несколько дней наблюдал за ним. Наконец, стюард и капитан с двумя ящиками поймали кэб и отправились на Бонд-стрит, а Брейсьер последовал за ними в другом кэбе. Моряки вошли в лавку, витрина которой была уставлена диковинками, а также золотыми и серебряными предметами. Брейсьер не мог больше сдерживаться. Схватив проходившего мимо полисмена, он ворвался в лавку. Там они увидели, что капитан и стюард стоят с открытыми ящиками и пытаются продать пару старинных японских бронзовых статуэток. Такие штуковины нынче ценятся довольно высоко.

Брейсьер сник: после этого приключения ему пришлось пережить слишком много насмешек от коллег. Дело оказалось в том, что стюард наткнулся на товар, но ему не хватало денег, чтобы выкупить его, так что он обратился к капитану с целью объединить усилия, и они стали партнерами в торговле бронзой. В течение плавания они часто осматривали статуэтки и обсуждали их стоимость. В конце концов они получили за них триста фунтов.

Хьюитт время от времени встречал Меррика. Иногда тот говорил:

– Все эти люди с «Никобара» подозрительно шныряли вокруг хранилища. Интересно, выпади им шанс, воспользовались бы они им?

– Интересно, – отвечал Хьюитт.