Глава 36
ФЕВРАЛЬ 1947 ГОДА.
СТАВКА СТАЛИНА
Сталин был в отличном расположении духа. Все шло очень хорошо — война выиграна, союзники поняли всю мощь и силу Советского Союза. Осталось завершить несколько дел, которые пока не давали спокойно наслаждаться ролью победителя.
Сталин стоял у стены, на которой расположилась гигантская карта Европы. В правой руке он держал трубку, указательным пальцем левой руки провел одному ему понятную линию от Берлина куда-то на север. В том месте, где начиналась Англия, движение пальца остановилось. Сталин на секунду замер, потом повернулся и подошел к столу. Нажал кнопку вызова секретаря.
В кабинет быстрым шагом вошел молодой полковник в морской форме. Не доходя до Сталина двух метров, военный остановился.
В руках секретарь держал блокнот и карандаш. Он слегка наклонил голову вперед, поднял блокнот и замер, ожидая слов Верховного.
— Фитин тут?
— Товарищ Сталин, он ожидает в приемной.
— Пусть заходит... И закройте все входы и выходы, Лаврентий ничего не должен знать.
Сталин вернулся к своему столу и прикурил трубку, которую держал в руке. В кабинет зашел Павел Фитин. Подтянутый и энергичный, он ровным шагом приблизился к столу, держа ровно спину и почти не сгибая ноги в коленях.
— Товарищ Сталин...
Сталин движением руки прервал его.
— Садитесь.
— Слушаюсь, товарищ Сталин.
Фитин, молодой еще человек, держа спину все так же прямо, сел на стул, на самый его краешек. Слегка наклонившись вперед, положил руки на приставной столик и посмотрел на Сталина.
Сталин сделал несколько затяжек из трубки, исподлобья внимательно рассматривая молодого Фитина. Он помнил тот разговор у себя в кабинете, перед самым началом войны, когда Фитин, тогда в другой должности, докладывал ему о деле Рудольфа Гесса.
— Вы сейчас в самом центре Германии. Как там?
Сталин, прищурившись, разглядывал Фитина.
— Товарищ Сталин, у нас все нормально — наши люди работают. Мы вам докладывали, что наша сеть очень успешно работает и у нас, и в западной зоне.
— Да, я знаю. Я помню.
— Провалов нет, но, честно сказать, время сейчас не такое острое, как в войну.
— Да, это правда. Когда видели Гесса? — неожиданно спросил Сталин.
Фитина вопрос застал врасплох. Он ждал разговора о работе разведки в Германии. После своего освобождения от должности в Москве он уже больше года занимался безопасностью в советской зоне Германии. Но Гесс? Это было давно...
— Гесс... Да, с ним пришлось повозиться. Он сейчас в тюрьме Шпандау. Несколько раз я с ним встречался, говорить он не хочет.
— Мы так и не смогли понять, о чем он тогда говорил с Черчиллем? Или у вас есть другие сведения?
— Сведения у нас есть, товарищ Сталин. Подтвердить мы их не можем.
— Мне не нужно ваше подтверждение. Не в сберкассе. Мне нужно знать, о чем говорил Гесс с Черчиллем. Есть документы об этом? Я имею в виду, документы у вас, не у англичан.
— У нас есть донесение. Я об этом докладывал Берии.
— Зато с некоторых пор он мне не все докладывает.
Сталин встал, показал жестом Фитину, что он может сидеть, и медленно двинулся вдоль карты на стене. Подошел к центру карты и повернулся к Фитину.
— Что вы спрашивали у этого старого нациста?
— Мы задавали ему все вопросы: зачем он полетел, кто дал ему задание, как он его выполнял. Товарищ Сталин, он не ответил ни на один вопрос.
— Вы уверены в том, что нет никаких документов у англичан?
— Есть, но мы туда пока не можем добраться, товарищ Сталин.
— Тогда вот что... Дайте указание агентуре перестать заниматься делом Гесса. Англичане не дадут нам возможности прочитать их архивы. Они думают, что они хитрее нас. Пусть думают, что мы отказались от поиска. Ну и мы не дураки. Через пять или через шесть лет они забудут про этого нациста, да и про документы тоже. А мы не забудем. И вернемся к поиску в то время, когда это нам будет нужно. Лет через десять. — Сталин опять колюче посмотрел на Фитина. — Никто, еще раз скажу вам, никто не должен знать о нашем разговоре. Дело Гесса — это мое личное дело и Черчилля. Я сам хочу поставить Черчилля на место. Никто не должен мне мешать. Поэтому я поручаю это вам. И никому...
Через полгода Фитина сняли с должности. А в 1953 году Сталин умер, и вопрос об архивах, связанных с полетом Рудольфа Гесса в Англию, так и остался нерешенным.
