Книга: Проклятый дар. Голоса. Прозрение
Назад: Глава 8
Дальше: Глава 10

Глава 9

Вскоре после этого мы все пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись по своим комнатам, но Лорд-Хранитель шепнул мне на прощанье:
— Приходи туда, Мемер.
Так что, выждав немного, я снова прошла через весь дом, начертала в воздухе нужные буквы и вошла в наш тайник, дальний конец которого, скрываясь во тьме, уходит далеко в толщу горы.
Лорд-Хранитель пришел чуть позже. Я уже успела зажечь и поставить на стол масляную лампу. А он, как всегда, принес с собой маленький светильник, но не погасил его, а тоже поставил на стол. Увидев, что передо мной лежит раскрытая книга Оррека, он слегка улыбнулся и спросил:
— Нравятся тебе его стихи?
— Очень! Больше всех! Даже больше Дениоса! Он снова улыбнулся — на этот раз широко и немного насмешливо.
— Да, эти современные поэты весьма недурны. И все же с Регали ни один из них сравниться не может!
Поэтесса Регали жила тысячу лет назад здесь, в Ансуле, и писала по-аритански. Аританский — очень сложный язык, а уж написанные на нем стихи понять и вовсе нелегко. Я пока что не слишком преуспела в чтении Регали, хотя знала, что Лорд-Хранитель очень любит ее поэзию.
— Ничего, Мемер, всему свое время, — сказал он, словно читая по моему лицу. — Всему свое время… Итак, девочка моя дорогая, мне нужно многое тебе рассказать и кое о чем тебя попросить. Сперва, впрочем, я бы хотел кое-что объяснить. — Мы сидели за столом лицом друг к другу, как бы заключенные в шар мягкого света и со всех сторон окруженные тьмой, лишь порой в полумраке поблескивало золотое тиснение на корешках книг. Но сами книги, которых в этой просторной продолговатой комнате с высокими потолками было великое множество, стояли темными молчаливыми рядами, словно тоже собираясь послушать рассказ Лорда-Хранителя.
Он произнес мое имя с такой нежностью, что меня это почти напугало. И был так же мрачен, как если бы его мучила сильная боль — во время приступов лицо у него всегда становилось таким. А когда он заговорил, я увидела, что каждое слово дается ему с трудом.
— Я нехорошо поступил с тобой, Мемер, — промолвил он и умолк.
Я, разумеется, тут же запротестовала. Мне хотелось сказать, что именно он подарил мне главные сокровища моей жизни — любовь, верность, знания, умение учиться, — но он ласково остановил меня, хотя взгляд его был по-прежнему мрачен.
— Ты была мне единственной утехой, — сказал он, — единственной. Да я, собственно, только в утешении и нуждался. Всякую надежду я давно оставил. Не выплатив свой долг тем, кто дал мне жизнь. Я учил тебя читать, но так никогда и не объяснил тебе, что в книгах можно найти и нечто большее, чем стихи и занятные истории… В общем, я дал тебе то, что дать было очень легко. Я говорил себе: она всего лишь ребенок, зачем же взваливать ей на плечи такую ношу…
Я чувствовала, какой плотной стала темнота у меня за спиной; я ощущала ее, как присутствие живого существа.
А Лорд-Хранитель упрямо продолжал:
— Помнишь, мы говорили о дарах, которые передаются по наследству людям одной крови, — как в семействе Грай Барре, где люди умеют разговаривать с животными, или в семействе Актамо, где умеют лечить. А наш род Галва, предки которого все еще живут в этом доме в виде духов и теней, обладает…. нет, не даром, а скорее определенной ответственностью. Мы, живущие здесь, связаны неким обязательством. Помнишь, нашим предкам было сказано: «Останьтесь здесь». И мы остаемся здесь. Всегда. Остаемся в этом доме. В этой комнате. И охраняем то, что здесь находится. Мы открываем потайную дверь и закрываем ее. И это мы читаем слова оракула.
Он еще не успел произнести это слово, но я уже знала, что он его произнесет. Именно это слово он должен был произнести, а я — услышать.
Но сердце мое вдруг словно превратилось в тяжелый кусок льда.
— Я трусил, — продолжал Лорд-Хранитель, — и убеждал себя, что рассказывать тебе об этом необязательно. Что время оракулов давно прошло, что это всего лишь старинная легенда, которая уже перестала быть правдой. Ты ведь знаешь, что повествования могут со временем утрачивать свой истинный смысл. И то, что было правдой, начинает казаться бессмысленным, даже лживым, ибо истина как бы покинула эту историю и перебралась в другую. Подобно тому, как воды старого источника пробиваются на поверхность в другом месте. Фонтан Оракула стоит сухим уже двести лет, но тот родник, что питал его, до сих пор жив! Он здесь. В этой комнате.
Лорд-Хранитель сидел, повернувшись лицом ко мне и к тому концу комнаты, где она уходит во мрак и становится ниже; на меня он больше не смотрел, он смотрел туда, в эту темноту. И когда он умолк, я услышала слабый голос бегущей воды.
— Я видел, в чем мой долг, и старался выполнять свои обязательства: беречь и хранить то немногое, что еще осталось, — спрятанные здесь книги и те, которые мне приносили другие люди. Наше последнее сокровище, последнее свидетельство былой славы Ансула. А в тот день, когда ты пришла сюда и мы стали говорить о буквах, о чтении… Ты помнишь этот день?
— Помню, — сказала я, и воспоминание об этом немного согрело мое заледеневшее сердце. Я посмотрела на те полки, где стояли прочитанные мной книги, которые я знала и любила, как лучших друзей.
— В тот день я сказал себе: эта девочка родилась, чтобы делать то же, что и я, чтобы со временем занять мое место, чтобы на столе здесь всегда горела лампа. И я тешил себя этой мечтой, не желая признавать никаких иных своих обязанностей перед тобой, не желая думать о том, что должен научить тебя и кое-чему еще.
Когда тело так изуродовано, как у меня, то и мысли тоже становятся уродливыми, неправильными, слабеет разум… — Он вытянул перед собой искалеченные руки. — Я не могу доверять даже самому себе. Во мне слишком много страха. Но тебе я все же должен был доверять.
Мне хотелось просить, умолять его: «Не надо! Не говори так! Разве можно мне доверять? Я ведь слабая, и душа моя тоже полна страха!», но слова отказывались срываться с моих губ.
А он, сказав эти горькие слова, вдруг умолк. Но вскоре снова заговорил, и в голосе его звучала знакомая нежность.
— Итак, еще немного истории, Мемер. Той самой истории, которую ты с таким удовольствием изучала. Ты еще так юна… И теперь весь груз этих лет и обязательства, взятые на себя людьми, умершими столетия назад, обрушатся на тебя! Но ты многое вынесла, вынесешь и это.
Твой дом — это Дом Оракула, и мы, Галва, являемся читателями его пророчеств, его устами. Пророчества совершаются здесь, в этой комнате. Ты умела писать в воздухе слова, позволявшие тебе войти сюда, задолго до того, как узнала, что такое письменность. А потому сумеешь прочесть и те слова, которые написаны оракулом.
Первыми же его словами были те, о которых я только что говорил: «Останьтесь здесь».
В давние времена все те, кто принадлежал к четырем Главным Домам, умели читать пророчества оракула. В этом заключалась их священная сила. Аритане-изгнанники и их потомки постепенно заселяли Западное побережье, строили новые города, однако постоянно возвращались в Ансул, в Дом Оракула, чтобы задать вопрос: правильно ли будет так поступить и что будет, если мы так поступим? Они подходили к фонтану, пили из него, просили благословения богов и задавали свои вопросы. А затем те, что умели читать пророчества оракула, уходили в дом и проникали в пещеру, в темноту. И если тот или иной вопрос был оракулом принят, они прямо в воздухе читали ответ на него.
Порой, правда, уходя во тьму, они видели, как перед ними в воздухе возникают некие сверкающие слова, хотя никто никаких вопросов оракулу не задавал.
Все слова оракула тщательно записывались. А книги, куда их записывали, стали называть Книгами Галва. Со временем люди из рода Галва, построившие свой дом прямо над пещерой оракула, стали единственными хранителями этих книг и толкователями того, что в них написано. Они стали голосом оракула — Читателями его пророчеств.
Это в конце концов привело к ревности и соперничеству. Было бы лучше, если б мы могли разделить свое могущество между представителями всех четырех Домов. Но, наверное, это было просто невозможно. Ведь дар дается человеку независимо от его желания.
Книги Галва были особенными; они содержали не только записи уже сделанных пророчеств. Порой слова в них сами собой менялись, хотя ничья рука не касалась их страниц, или же Читатель, открыв книгу, обнаруживал там то, чего никто никогда не записывал. И все чаще и чаще оракул говорил именно на страницах книг, а не в темноте своей пещеры.
Нередко, однако, предсказания его были совершенно неясны людям, и требовалось их растолковывать. А еще там появлялись ответы на вопросы, которых никто не задавал. И однажды великий Читатель Дано Галва сказал: «Искать нам надо отнюдь не правильный ответ. Правильный вопрос — вот та заблудшая овца, которую надо искать. А уж ответ последует за вопросом, как хвост за овцой».
До сих пор Лорд-Хранитель смотрел куда-то мимо меня, словно читал свои мысли где-то там, в сумеречном воздухе; теперь же он посмотрел мне прямо в лицо и умолк.
— А ты… читал ли ты когда-нибудь сам эти пророчества? — спросила я. Ощущение было такое, словно я целый месяц молчала: горло мое совершенно пересохло, хриплый голос дрожал и был еле слышен.
Он ответил, медленно произнося каждое слово:
— Я начал читать Книги Галва, когда мне было двадцать. Мать меня учила. Сперва мы прочли самую древнюю из книг. В таких древних книгах слова всегда остаются на прежних местах и больше не меняются. С другой стороны, самые старые записи и понять труднее всего, потому что в них вопросы записаны не рядом с ответами, так что приходится гадать, где тут овца, а где ее хвост… Есть там и довольно много книг, составленных в более поздние века; в них имеются и вопросы, и ответы. Впрочем, часто неясны и те и другие, однако внимательное их изучение воздается сторицей. А после того, как библиотеку перенесли из Галваманда, вопросов стало гораздо меньше. И ответы с тех пор стали изменяться или исчезать; или же они возникали сами по себе, хотя никто никакого вопроса оракулу не задавал. Книги Галва нельзя прочитать дважды — как нельзя дважды испить одной и той же воды из Источника Оракула.
— А сам ты какой-нибудь вопрос оракулу задавал?
— Однажды. — Он коротко усмехнулся и потер верхнюю губу костяшками пальцев левой руки. — Я думал, что задаю очень хороший вопрос, прямой и ясный, и мне казалось, что на него оракул непременно ответит. Это было во время первой осады Ансула. Я спросил: «Захватят ли альды наш город!» Но ответа не получил. А если ответ и был мне дан, то искал я его не в той книге.
— А как ты это… Как ты задаешь вопрос?
— Ты сама увидишь, Мемер. Я сказал Дезаку, что сегодня ночью спрошу оракула насчет восстания, которое они готовят. Сам-то Дезак считает и оракула, и его предсказания всего лишь старинной легендой, но понимает: если оракул все же вдруг заговорит, это может здорово помочь восстанию. — Лорд-Хранитель внимательно посмотрел на меня и сказал: — Я хочу, чтобы ты пошла туда со мной. Сможешь? Или еще слишком рано?
— Не знаю, — пролепетала я, похолодев от страха. От леденящего душу безотчетного страха. По спине и по рукам у меня бегали мурашки еще с тех пор, как Лорд-Хранитель стал рассказывать о тех книгах, где записаны пророчества оракула. Мне совсем не хотелось видеть эти книги. И идти туда мне совсем не хотелось. Я и так знала, где они находятся и что это за книги. При одной лишь мысли о том, что к ним нужно будет прикасаться, у меня перехватывало дыхание. Я хотела уже сказать: «Нет, я не могу!», но и эти слова застряли у меня в горле.
А то, что я все-таки сумела выдавить из себя, оказалось для меня полной неожиданностью. Я спросила:
— А демоны там есть?
Он не ответил, и тут меня вдруг понесло; слова так и рвались наружу, хриплые и невнятные:
— Ты говоришь, что я тоже Галва, но я ведь… не только Галва… то есть я и Галва, и нет… я — ни то, ни другое. Как же я могла унаследовать этот дар? Я ведь никогда о нем даже не знала. Разве я могу сделать… такое? Разве могу я воспользоваться таким могуществом, если я… так ужасно боюсь! Я боюсь тех злокозненных демонов, о которых вечно твердят альды, но ведь и я тоже альд!..
Он что-то тихо сказал, пытаясь остановить этот бессвязный поток слов и успокоить меня. И я действительно умолкла.
А он спросил:
— Кого ты считаешь своими богами, Мемер?
Он спросил это тем же тоном, каким, например, спрашивал меня во время урока: «Что говорит Эронт в своей «Истории» о тех землях, что лежат за пределами Тронда?» И я тут же пришла в себя, собралась с мыслями и стала отвечать так, как отвечала бы на уроке, стараясь доказать своему учителю, что ответ на этот вопрос я действительно знаю.
— Я считаю своими богами Леро и Энну, которая облегчает путь. И Деори, что населяет мир мечтами.
И Того, Кто Смотрит В Оба Конца Пути. И хранителей очага, и тех богов, что стерегут двери нашего дома. И Глухого Бога, и добрую богиню Иене, что заботится о садах и огородах. И Карана, Хозяина Всех Вод и Источников. И Сампу, единого в двух лицах — Разрушителя и Созидателя. И Теру, что стоит у колыбели новорожденного, и Анада, что пляшет на могилах. И всех богов лесов и холмов. И прекрасных Морских Лошадей. И душу моей матери Декало, и душу твоей матери Элейо, и души и тени всех, кто жил в этом доме, всех его прежних обитателей, а также души тех предвестников, которые дарят нам сны. И духов каждой комнаты Галваманда, и моей тоже. И богов улиц и перекрестков, и богов рынка, и богов Дома Совета, и богов нашего города, и богов скал, моря и горы Сул…
И, перечисляя всех наших богов и божков, я твердо знала: никакие это не демоны; нет в Ансуле никаких демонов!
— Да благословят меня наши боги, да будут сами они вечно благословенны, — прошептала я наконец, и Лорд-Хранитель прошептал эти слова со мною вместе.
Затем я встала, подошла к двери, потом вернулась к столу — мне просто необходимо было немного подвигаться. А книги, те книги, которые я так хорошо знала, давно ставшие моими лучшими друзьями, по-прежнему спокойно стояли на своих полках.
— Итак, что мы должны сделать? — спросила я. Лорд-Хранитель встал. Взял со стола тот маленький светильник, с которым пришел, и сказал:
— Первое — это тьма. — И повел меня за собой. Мы прошли в самый дальний конец комнаты, миновав те шкафы, где стояли книги, которых я боялась. Крошечный светильничек давал маловато света, и видно было плохо. За последними шкафами потолок стал еще ниже, а мрак еще сгустился. И явственно слышалось журчание воды.
Пол стал неровным. Гладкие плиты сменились скальной породой, чуть присыпанной землей. Лорд-Хранитель теперь ступал гораздо медленнее и осторожнее, сильно прихрамывая.
В мерцавшем свете светильника блеснул маленький ручеек — он выбегал из темноты и падал в глубокий каменный бассейн, а потом исчезал где-то под землей. Мы миновали бассейн и стали пробираться по каменистой тропке вверх по течению ручейка. По неровным каменным стенам пещеры метались огромные бесформенные тени, казавшиеся сгустками вечной тьмы. Мы направлялись, похоже, прямо в глубь горы, и вскоре перед нами открылся какой-то просторный туннель, а может, это была просто большая пещера продолговатой формы. Но мы пошли дальше, и стены вокруг нас стали постепенно смыкаться.
Затем на нашем пути возник то ли колодец, то ли озерцо, наполняемое бьющим из-под земли родником. Свет дрожал на поверхности воды, светлыми бликами отражаясь на потолке пещеры. Лорд-Хранитель остановился, поднял свой светильник — тени так и запрыгали по каменным стенам — и задул огонек. Нас со всех сторон обступила кромешная тьма.
— Благословите нас и сами будьте вечно благословенны, о духи этого святого места, — услышала я тихий и ровный голос Лорда-Хранителя. — Мы, Султер Галва и Мемер Галва, одной с вами крови и пришли к вам с доверием. Мы чтим то, что свято и для вас, и для нас, и стараемся следовать той истине, что была нам явлена. Однако же мы сознаем свое невежество, а потому, испытывая благоговение перед вашими знаниями, пришли к вам, желая знать. Мы вступили во тьму во имя света и в молчание — во имя слов; мы испытали страх, желая обрести ваше благословение. О духи этого святого места, для которых люди из моего рода всегда были желанными гостями! Прошу вас, ответьте на мой вопрос: если сейчас будет поднято восстание против альдов, захвативших наш город, то чем оно закончится — победой или поражением?
Казалось, каменные стены не отражают его голос; никакого эха в пещере не возникло. Царившая здесь тишина полностью поглотила произнесенные слова. Не слышалось ни единого звука, кроме журчания ручейка и нашего — моего и его — дыхания. Вокруг царила непроницаемая тьма, и зрение мое, похоже, начинало играть со мной шутки: то мне казалось, что передо мной вспыхивают неяркие огоньки, мелькают какие-то цветные пятна и тут же растворяются в черноте; то возникало ощущение, что на глазах у меня что-то вроде повязки, а вокруг — бескрайний простор, такой же далекий и глубокий, как беззвездное небо, а я стою на краю утеса и боюсь упасть туда, в эту пустоту. Один раз, правда, мне показалось, что странное мерцание в темноте обрело вполне конкретную форму, очертания какой-то буквы, которая, впрочем, тут же и померкла, как гаснет в ночи вспыхнувшая искра. Так мы стояли довольно долго, во всяком случае, достаточно долго, чтобы я начала ощущать острые выступы и камни на полу пещеры сквозь тонкие подошвы своих домашних туфель, а спина моя стала ныть от полной неподвижности. Голова у меня кружилась, я чувствовала дурноту, потому что вокруг ничего, совсем НИЧЕГО не было видно; нас окружала сплошная чернота, в которой слышался звук бегущей воды. И острые камни все сильнее впивались в подошвы ног. И воздух словно застыл, очень холодный и совершенно неподвижный.
И тут я почувствовала человеческое тепло, его тепло — Лорд-Хранитель легонько коснулся моего плеча. Мы вместе прошептали слова благодарности, благословили здешних богов и повернули назад. Но при первом же движении голова у меня еще сильней закружилась, и я полностью утратила ориентацию. Теперь я понятия не имела, где выход, куда я стою лицом и не развернулась ли случайно на все сто восемьдесят градусов. Я пошарила в темноте и сразу нашла его руку. Нащупав знакомый рукав, я изо всех сил вцепилась в него и дальше уже шла, как слепая. Странно, думала я, почему он не зажжет светильник? Но спросить не осмеливалась. Мне показалось, что идем мы очень долго, гораздо дольше, чем когда входили в пещеру, и я стала бояться, что мы ошиблись в темноте и идем совсем не в ту сторону, что мы уходим все глубже и глубже в недра горы… Я не сразу поверила, что выход уже близко, даже когда начала замечать очевидные перемены и тьма стала понемногу рассеиваться. Это, конечно, была еще не видимость, но уже обещание видимости. И тогда я наконец выпустила его рукав. Но он сам взял меня за руку и, сильно хромая, повел меня за собой. И не выпускал моей руки, пока путь перед нами не стал отчетливо виден.
Когда мы снова очутились в знакомой комнате, показавшейся мне вдруг необычайно веселой и доброжелательной, и вокруг все стало видно, и над столом по-прежнему сиял круг теплого света, и лучи его, оказывается, добирались почти до входа в пещеру, Лорд-Хранитель остановился и испытующе посмотрел на меня. Потом повернулся и подошел к книжным шкафам, встроенным прямо в скальную породу — там, где каменные своды пещеры превращаются в жилое помещение, уступая место оштукатуренным стенам и потолку, хотя и здесь сквозь штукатурку во многих местах все же проступает грубый камень. В этих шкафах тоже стояли книги, маленькие и большие, изящные и в грубых переплетах — всего штук пятьдесят; одни стояли, другие лежали, а на некоторых полках было, как я заметила, и вовсе по одной или по две книги. Несколько полок были совсем пусты. Лорд-Хранитель, похоже, что-то искал, осматривая все полки подряд, словно не знал, как нужная ему книга выглядит и где она может стоять.
Я невольно поискала взглядом ту белую книгу — ТУ САМУЮ, которая кровоточила. И мгновенно ее увидела. Он заметил, куда я смотрю. Заметил, что я глаз не могу отвести от той книги. Подошел и взял ее.
И я сразу же от него отшатнулась. Я ничего не могла с собой поделать. И тихо спросила:
— А кровь из нее течет?
Он посмотрел на меня, потом на книгу, раскрыл ее наугад, не выпуская из рук, и сказал:
— Нет. — И протянул ее мне.
Я опять испуганно отшатнулась.
— Можешь ты прочесть, что в ней написано, Мемер?
Он перевернул книгу и раскрыл ее передо мной, по-прежнему держа в руках. Я увидела маленькие белые квадратики страниц — правая страница была совершенно чистой, а на левой мелким почерком было написано несколько слов.
Стиснув пальцы до боли, я заставила себя сделать шаг, потом еще один — и вслух прочла написанное: «Обломки одного восстанавливают целостность другого».
Голос мой испугал меня: он был ужасен, он был совсем не моим — чужой, гулкий, глуховатый, он гудел у меня в ушах, в голове, где-то глубоко внутри, и я крикнула: «Скорее положи ее на место! Убери ее от меня!» — и резко отвернулась. Я хотела отбежать туда, где золотым светом сияла знакомая масляная лампа на столе, но тот конец комнаты отчего-то вдруг показался мне страшно далеким, а ноги отказывались мне повиноваться и почти не двигались; я переставляла их очень медленно, с трудом — так бывает, когда ходишь во сне. И тогда Лорд-Хранитель подошел ко мне, взял за руку, и мы вместе медленно двинулись к золотистому шару света. Постепенно идти мне стало легче, и мы добрались до стола. Это было все равно что вернуться домой и войти после холодных темных улиц в теплую комнату, освещенную огнем очага.
Не то тяжко вздохнув, не то всхлипнув, я рухнула на стул. А Лорд-Хранитель стоял рядом, нежно поглаживая меня по плечу, пока я немного не успокоилась. Потом обошел стол кругом и сел, как всегда, напротив.
Зубы у меня стучали. Я больше не чувствовала холода, но зубы все равно стучали. И мне потребовалось немало времени, чтобы совладать с собой и вновь обрести способность нормально говорить. Наконец я заставила свои губы повиноваться и спросила тихо:
— Это и был ответ?
— Не знаю, — прошептал он.
— А это… оракул написал? — Да.
Я еще помолчала, стараясь дышать ровнее и кусая губы, но они все равно были как деревянные.
— Тебе доводилось раньше читать эту книгу? — снова спросила я.
Он покачал головой:
— Нет. Я не видел там слов, страницы были пусты.
— Но разве ты не видел… на той странице?.. — И я невольно потыкала пальцем слева от себя, желая показать, что там, на странице слева, были написаны слова, и пальцы мои сами собой уже начали писать эти слова в воздухе, так что мне пришлось схватить себя за руку.
А он молчал, качая головой. От этого мне стало еще хуже.
— А те слова… те, которые я прочитала вслух, — это ответ на тот вопрос, который ты задал?
— Не знаю, — повторил он.
— Почему же тебе-то оракул не ответил?
На этот раз Лорд-Хранитель довольно долго молчал. Потом все же сказал:
— Мемер, если бы тогда вопрос задала ты, то каков он был бы?
— Как нам освободиться от власти альдов? — тут же выпалила я и снова почувствовала, что голос мой совершенно переменился, став звучным, низким, глубоким. Я опять говорила не своим голосом! Я зажала рот рукой и крепко стиснула зубы, желая сдержать то, что говорило моими устами. Я не хотела, чтобы оно пользовалось мною.
И все же тогда я задала бы именно этот вопрос.
— Да, это правильно заданный вопрос, — сказал он, горько усмехнувшись.
— Та книга кровоточила, — сказала я. Я очень спешила, мне хотелось все рассказать самой, не позволяя кому-то говорить моими устами и пользуясь своими собственными словами. — Это случилось очень давно, я тогда была совсем еще маленькая. И однажды пошла туда, в темный конец комнаты. Я тебе об этом рассказывала, но не все. Помнишь, я говорила, что какая-то книга как будто стонет? Но я не сказала тебе, что рассматривала эту книгу. В белом переплете. А когда я сняла ее с полки, то увидела, что со страниц ее капает кровь. Свежая кровь. И никаких слов там не было, все страницы были залиты кровью. Больше я туда никогда не ходила. Только сегодня, с тобой. Я… если… Если там действительно нет никаких демонов… Ну, хорошо! Нет там никаких демонов! Но я все равно боюсь. Я боюсь того, что… живет там, в глубине пещеры.
— Я тоже, — признался он.

 

Мы оба смертельно устали, но нам и в голову не приходило отправиться спать. Лорд-Хранитель снова зажег свой маленький светильник, я погасила лампу, он начертал в воздухе нужные слова, мы вышли из тайной комнаты и прошли по коридорам в тот северный дворик, где всего несколько часов назад беседовали с нашими гостями. Над двориком вздымался великолепный купол звездного неба. Я задула светильник. Мы долго сидели молча под светом звезд. Я первой нарушила ночную тишину:
— Что же ты скажешь Дезаку?
— Скажу, какой вопрос задал оракулу, и честно признаюсь, что ответа не получил.
— А как же… то, что было написано в той книге?
— Этот ответ был дан тебе, и от тебя зависит, захочешь ты говорить Дезаку, что прочла в книге оракула, или нет.
— Но я не знаю, что означали эти слова! Я их не понимаю. И не знаю даже, служат ли они ответом на какой-то вопрос. Да и вообще — имеют ли они смысл?
У меня было такое ощущение, будто меня ловко провели, использовали для чего-то, так и не объяснив, не сказав, для чего именно я понадобилась. Словно я просто вещь, инструмент! Тогда мне было очень страшно, но теперь, чувствуя себя униженной, я откровенно злилась.
— Эти слова имеют тот смысл, который мы способны из них извлечь, — сказал Лорд-Хранитель.
— Но ведь это все равно что гадать на песке! — В Ансуле есть гадалки, которые за несколько медяков охотно предсказывают будущее: берут в руки горсть влажного морского песка и бросают его на тарелку, а затем по тому, как лег песок, предсказывают, что ждет человека — удача, несчастье, путешествия, рискованные предприятия, любовные приключения и так далее. — Словам ведь можно придать любой смысл — в зависимости от нашего собственного желания.
— Возможно, — согласился он. Но через некоторое время прибавил: — А вот Дано Галва говорила, что читать предсказания оракула — значит постигать разумом некую тайну. В старых книгах есть такие ответы, которые казались совершенно бессмысленными тем, кто их слышал. Как нам защитить себя от нападений со стороны Сундрамана? — спросили люди оракула, когда Сундраман впервые стал угрожать Ансулу вторжением. И получили ответ: «Держать пчел подальше от цветов яблони». Члены Совета пришли в ярость и заявили, что это слишком простое, а потому глупое решение. Они приказали с помощью армии построить оборонительную стену вдоль реки Остис и защищать ее от Сундрамана с оружием в руках. Однако южане, переправившись через реку, с легкостью эту стену разрушили, разгромили нашу армию, дошли до столицы, перебили всех, кто оказывал им сопротивление, и объявили Ансул протекторатом Сундрамана. И с тех пор мы пребываем с ними в замечательных, добрососедских отношениях; они крайне мало вмешиваются в нашу жизнь, зато благосостояние наше весьма выросло благодаря торговле с ними. Таким образом, ответ оракула оказался не руководством к действию, а предупреждением: ведь если держать пчел вдали от цветущих яблонь, то и яблок не получишь. В данном случае Ансул был цветком, а Сундраман — пчелой. Теперь-то все стало понятно. Впрочем, Дано Галва это и тогда было понятно. Она была выдающейся Читательницей и, как только прочла ответ оракула, сразу заявила: мы не должны оказывать Сундраману никакого сопротивления. За это ее назвали предательницей. С тех самых пор члены семейств Гелб, Кам и Актамо и стали говорить, что Совету не следует спрашивать совета у оракула, а потом принялись настойчиво требовать перевести университет и библиотеку из Галваманда в другое место.
— Да уж, немало «добра» принесло это предсказание оракула и Дано Галва, и ее дому, — не выдержала я.
— Что ж, гвоздь используется один раз, а молоток — тысячу.
Я обдумала его слова и спросила:
— А что, если человек не хочет быть ни гвоздем, ни молотком?
— Выбор всегда остается за тобой.
Я села и стала смотреть на звезды; в ночном небе сверкали мириады светящихся точек, и мне они казались похожими на души всех тех, кто жил прежде в нашем городе, в нашем доме. Десятки, сотни тысяч душ наших предшественников и наших далеких потомков, предвестников будущего, огоньками светились в непостижимой глубине времен, во тьме раскинувшейся надо мною бездны… Жизни минувшие, жизни будущие… Как отличить одну от другой?..
Пока мы не пришли сюда, мне все хотелось спросить у Лорда-Хранителя, почему оракул не мог ответить на заданный вопрос просто и ясно. Почему, например, не сказал просто: «Не сопротивляйтесь» или «Наносите удар немедленно», вместо того чтобы писать непонятные фразы, вызывая к жизни какие-то таинственные образы. Но здесь, глядя на звезды, я поняла, сколь глупым был бы этот мой вопрос. Оракул не указывал, как именно следует поступить, а приглашал подумать над этим. Призывал «постичь тайну». И конечный результат вполне мог не слишком удовлетворить задавшего вопрос, но большего, видимо, и нельзя было бы достигнуть.
Я вдруг зевнула во весь рот, и Лорд-Хранитель рассмеялся.
— Ступай-ка спать, детка, — ласково сказал он, и я послушно двинулась по темным залам и коридорам к дверям своей комнаты.
Мне казалось, что уснуть я не смогу, что меня будут преследовать видения — та странная пещера, те непонятные слова, тот чужой голос, что говорил моими устами, когда я эти слова читала. Обломки одного восстанавливают целостность другого. Но, войдя в комнату, я едва успела прикоснуться к краешку алтаря у двери и тут же, рухнув на постель, провалилась в сон.
Назад: Глава 8
Дальше: Глава 10