— Ну хватит, не плачь, — с досадой попросил Алёшка. — Хочешь, завтра начну тебя грамоте учить?

Стешка, оказывается, была неграмотной. Вечером она затащила Алёшку к себе в каюту и заставила читать ей письмо Свинарёва из планшетки, а сама сидела на койке, слушала, закрыв лицо руками, и тихо, безутешно рыдала.

— Да бог с ней, с этой грамотой, Алёшенька… — всхлипывая, ответила Стешка. — Лучше ещё разик прочти…

— Сколько нужно-то? Сто кругов? Наизусть, что ли, зубришь?

Стешка беззвучно затряслась, и Алёшка тотчас сдался:

— Ладно-ладно… «Уважаемая душевно моя Степанида Алексевна…» Свинарёва Алёшка не знал, но Стешу ему было очень жалко. Как же так всё перевернулось, и стало плохо? Лётчика арестовали, а Горецкий сбежал — теперь Стешка воет, а Катька осатанела!.. И с дядей Хамзатом тоже…

Стешка вытирала слёзы и не смотрела на Алёшку, и он осторожно вырвал из планшетки листок — не тот, на котором было письмо, а соседний.

— Ложись спать, — сердито сказал он Стешке и прикрутил керосинку.

По пути к Ивану Диодорычу он думал о листочке Свинарёва. Похоже, лётчик набросал свой чертёж прямо в полёте. Алёшка не догадался бы, что за место изобразил Свинарёв, но увидел подпись: «промыс. арл.» Это была схема извилистой протоки, пристани и дороги к Арланскому промыслу. На протоке Свинарёв поставил значок, напоминающий кораблик, и указал: «затопл».

Дядя Ваня пил чай с Серёгой Зеровым и Федей Панафидиным. Самовар у них почти остыл — наверное, долго разговаривали, а лампа еле тлела.

— Может, пригодится? — Алёшка протянул дяде Ване листочек.

Иван Диодорыч нехотя поглядел на чертёж.

— Свинарёв мне в прошлую навигацию такой же нарисовал, — проворчал он. — Да я и без него тамошний фарватер давно выучил.

Листочек забрал Серёга Зеров.

— А что за пароход на дне? — поинтересовался он. — При нас его не было.

— Дак после нас упокоился! — буркнул Иван Диодорыч.

Но Серёга всё смотрел на чертёж и мял рукой подбородок.

— Дядь Вань… — неуверенно заговорил он, — а ты прикинь: вот на кой чёрт Горецкий водолазов взял? Куда им нырять?..

— Неужто Роман Андреич знает про этот пароход? — удивился Федя. — Получается, ему оттуда что-то достать надо?

Иван Диодорыч ревниво отнял листок и снова вперился в рисунок. Все в каюте молчали и ждали мнения капитана. Чертёж лётчика указывал на какую-то тайну Горецкого. За окошком густо синела ночь, буксир чуть покачивался.

— И так и сяк верчу, но по-другому не истолковать, — наконец подытожил Нерехтин. — Да, братцы: Ромка хочет вынуть груз из потопленного судна.

— Какой груз? — тотчас наивно спросил Алёшка.

Никто, конечно, не ответил.

— Важный груз, — веско произнёс Серёга. — Оченно важный.

— А вдруг Хамзату Хадиевичу что-нибудь известно? — предположил Федя. — У него с Романом Андреичем история долгая…

— Лёш, сбегай за Хамзатом в кубрик! — поколебавшись, решил Нерехтин.

— Не побегу я за ним! — отпёрся Алёшка.

— Да я сам схожу. — Серёга, ворочаясь, полез из-за стола.

После обвинений Кати у Алёшки что-то случилось в отношениях с дядей Хамзатом. Алёшка ни в малости не усомнился, что дядя Хамзат — хороший, но всё же, но всё же… Сейчас ему тяжело было общаться с Мамедовым один на один. При посторонних они дружили как прежде, а наедине Алёшка не мог преодолеть какое-то странное препятствие, отделяющее его от дяди Хамзата.

Мамедов явился хмурый и насторожённый.

— Я нэ знаю, чьто Горэцкый вёз на своём катэре.

— На катере? — вскинулся Федя.

— У нэго был дызэлный катэр «Кологрыв».

Федя нервно оживился:

— Там, где у Свинарёва пароход обозначен, в протоке омут! И катер как в колыбельку туда поместится! Труба у дизеля низкая — торчать не будет!

Мамедов испытующе прищурился на Федю:

— Ымэешь в выду, что Горэцкий спрятал там свой «Кологрыв»?

— Нет, не может быть! — возразил Феде Иван Диодорыч.

— Почему же? — не понял Серёга.

— Если там даже труба не торчит, как Свинарёв катер с неба углядел?

Теперь заволновался Алёшка — вспомнил, как он сам летал на аэростате.

— Дно с высоты сквозь воду бывает видно! — горячо заявил он. — Когда я на «персивале» поднимался, то даже брёвна на дне различал!

Иван Диодорыч хмыкнул.

— Судя по делу, катер не утоп, а с умом укрыт! — изрёк Серёга.

Листочек из планшетки Свинарёва желтел на столе под тусклым светом керосинки. Иван Диодорыч, Алёшка, Серёга, Федя и Мамедов разглядывали чертёж, пытаясь угадать, что же спрятал Горецкий на дне протоки.

— Позову Катюшу, — тяжело сообщил всем Иван Диодорыч.

Катя куталась в платок и ни на кого не смотрела, словно была виновата. В каюте стало совсем тесно, на стенах и потолке шевелились большие тени.

— Садись, Катюшенька. — Иван Диодорыч подвинул стул. — У нас тут с ребятами целое следствие про твоего Романа… — Он не мой, — негромко и твёрдо ответила Катя.

— Да мы уж и не ведаем, чей он, — вздохнул Иван Диодорыч. — Вот гляди… — Иван Диодорыч похлопал ладонью по листку с чертежом. — Это протока и пристань, а это — затопленный катер. Так ловко пристроен, что не почуешь…

— Роман сказал, что команда угнала у него катер из-за секретного груза.

— Не угнала — это уж точно. И груз, скорее всего, в трюме. А что за груз?

Катя задумалась. Какой груз был у Романа прошлой осенью?.. Раньше Кате и в голову не приходило задаться этим вопросом — военные дела, и всё. Её, Катю, ослепляло доверие к Роману. А сейчас доверие исчезло.

Катя пыталась вспомнить, откуда она услышала о мятеже у Романа… Сам Роман об этом ей ничего не говорил… «Пиратская история»… Так выразился подвыпивший Петька Федосьев… Он всё и рассказал!.. Роман участвовал в эвакуации ценностей Госбанка из Казани, и его пароход подбили… Часть ценностей осталась на борту… Но ведь их всё равно надо было переправить в Самару… А потом Роман присоединился к флотилии адмирала Старка уже с каким-то секретным грузом! И флотилия тоже шла в Самару, как и пароходы с золотом, но на полпути повернула к Уфе… А в Уфу Роман не попал!..

На Катю нахлынули чувства той ночи, когда Роман впервые лежал рядом с ней, а за окном отцовского дома просторно и гулко ломалась Кама — начался ледоход… И Роман тогда признался Кате: «После рейса на промысел у меня появится внушительный капитал». Вот, значит, в чём суть его замысла…

Роман просто присвоил те ценности, которые должен был доставить в Самару или в Уфу. Он не имел возможности их вывезти, потому и затопил на своём катере. Гибель катера списал на мятеж команды. А у белых некому стало спросить с капитана Горецкого: Колчак отстранил руководителей КОМУЧа от власти… И сейчас Роман планирует достать свою добычу и переправить её за границу вместе с оборудованием промысла!.. Роман — мошенник!..

— Я догадалась, что спрятано на дне… — почти без голоса произнесла Катя. — Там — часть ценностей из Государственного банка. Рома — вор.

В каюте все оцепенели. Алёшка вытаращился на Катю, Мамедов криво усмехнулся, Федя Панафидин простодушно открыл рот, а Серёга Зеров закряхтел, как старик. Иван Диодорыч сморщился и брезгливо сплюнул.

Кате захотелось заплакать. Даже не заплакать, а зареветь, как девчонке. Она так искренне поверила Роме, так искренне поверила в своё будущее!.. Но Горецкий украл и его тоже… Он подлец. Холодный и расчётливый подлец.

…В дверь каюты, постучав, сунулся Сенька Рябухин — вахтенный. Он ничуть не удивился, что у капитана посреди ночи в гостях полным-полно народу: Сенька был потрясён чем-то своим, и губы у него дрожали.

— Дядя Ваня… — плачуще сказал он. — Там нашего лётчика сейчас будут расстреливать…