– Что-то не так, Мишель?

Александра Свенссон взглянула на него с тревогой. Настроение Малуфа было таким же серым, как этот вторничный день. К тому же, они ужасно замерзли: лето окончательно капитулировало, и осень вступила в свои владения, никого не предупредив. Александра все еще была одета по-летнему, в юбку и блузку с накинутой сверху тонкой кофточкой. Не самый разумный выбор одежды.

Она несколько недель уговаривала Малуфа сходить в Музей современного искусства, и он наконец сдался, хотя теперь искренне жалел об этом.

Это поражение было для него не в новинку: не нужно никакой официальной статистики, чтобы вычислить, что девять из десяти планов оборачиваются ничем. Криминальный мир – как и все другое в жизни – зиждется на мечтах и ожиданиях. Безумные идеи редко получают воплощение в реальности, они как шоколадные конфеты – положи в рот и наслаждайся моментом.

Малуф даже удивлялся тому, что им удалось продвинуться в этом деле так далеко. Бросить все, когда за спиной такая колоссальная работа, кажется, что все получилось, и до часа икс остается всего пара дней – нестерпимо обидно.

Двумя днями ранее они встретились в баре «Мельница» на Сёдермальме – Сами, Малуф и Нурдгрен. Они приехали пораньше, пока еще были свободные места, и заняли стол за барной стойкой в глубине зала.

У них было правило никогда не встречаться всем вместе во время планирования преступления, но сейчас они были вынуждены поступиться правилами.

– Ты уверен? – спросил Сами.

– Да, совершенно, – кивнул Малуф.

– Но ведь нам нужно торопиться?

– Он найдет кого-нибудь, он еще ни разу не подводил. Зоран… он все сделает.

Было не больше половины шестого, и столы вокруг них пустовали: только одинокие завсегдатаи сидели в обнимку со своими пивными кружками. Сами зациклился на исчезнувшем пилоте и обвинял во всем Петровича.

– Он уже провалил дело один раз, может и снова провалить.

– Тебе придется мне довериться, – сказал Малуф.

– Тебе-то я доверяю, но я не знаю твоего приятеля, я даже ни разу его не видел. Понимаешь? Сложно верить тому, кого не знаешь. Тем более, за ним хвост…

– За ним следят? – встрепенулся Нурдгрен. – Точно не за тобой?

Малуф кивнул. После происшествия в Шерхольмене он потратил остаток недели на то, чтобы удостовериться, что за ним нет слежки. Он рыскал в поисках жучков, теней – всего. – Но ничего не нашел. Он не связывался с Петровичем с тех пор и не знал, как у того дела.

– Я чист. А тогда с машиной… это ничего не значит, они не в первый раз пытаются нас запугать.

– Может, проще избавиться от него, чем рисковать? – заявил Сами. – Понимаете? Я не знаю, сможет ли…

– Нет. Он нам нужен, – прервал его Малуф. – Он с нами.

Сами не ответил, а только оттянул ворот своей футболки, как будто ему не хватало дыхания.

– Дело-то не в этом, – вдруг сказал Нурдгрен, смотря на них из-под козырька кепки. – Дело в крыше.

– Но мы должны что-то придумать! – воскликнул Сами. – Вы же знаете, как это бывает? После плана «А» нужен план «Б» – так оно работает. Если что-то случается, мы переходим к плану «В», а потом «Г», «Д», «Е»!

Они кивнули. И каков же план «Е»?

Вернувшись домой, Малуф снова достал чертежи здания в Вестберге – разгадка где-то здесь. Если им не попасть в здание через крышу, зачем им тогда вертолет с пилотом? Но как еще можно попасть на шестой этаж?

В субботу он должен был поиграть в футбол, но сообщил, что не сможет приехать. В воскресенье он позвонил матери и сказал, что плохо себя чувствует, и, вместо воскресного ужина с братьями, сестрами и родителями, предварительно купив себе еду в «Макдоналдсе», вернулся к чертежам, в которых кроется ответ. Конечно, легко пробить дыру в стеклянном куполе, но что потом? Под куполом пустота – шесть этажей свободного падения.

– Нет-нет, – ответил он, не глядя на Александру Свенссон, – я, наверное, простудился. Ничего страшного.

Девушка покачала головой. Женщины всегда обвиняли Малуфа в том, что его сложно понять, сложно угадать его чувства. Он поступал не так, как они от него ожидали, и сохранял невозмутимость вплоть до того дня, когда заканчивал отношения. Он редко злился, никогда не показывал себя слабым, и интуиция Александры, с которой он не изменял себе, обескураживала его.

Под мостом к Шеппсхольмену пенились волны.

– Простудился? Правда? Но вчера ты об этом ничего не говорил!

Александра позвонила ему в понедельник рано утром. Ливанец уже понял: стратегия затворничества в квартире не работает. На самом деле, он не любил сдаваться, препятствия лишь подстегивали его доказать обратное. Впрочем, было глупо отрицать, что это дело зашло в тупик.

– Иногда кажется, что надежды нет, – сказала Александра, продолжая идти по мосту.

– Да, да, так бывает, – согласился он.

– Так что скажи мне, если что-то случилось.

– Да нет, мне кажется, это все из-за простуды.

– Ну скажи, что это не так! – настаивала она. – Скажи, что случилась какая-то неприятность, и поэтому ты выглядишь так, как будто хочешь повеситься.

Малуф не ответил. Глядя прямо перед собой, он продолжал идти к музею, испанский архитектор которого после всех политических передряг не хотел иметь никакого отношения к своему творению.

– Именно тогда нужны дополнительные силы, Мишель, – продолжала Александра, – те силы, которые в тебе спрятаны, и благодаря которым мы продвинулся так далеко. Ну, типа того.

Малуф не смог сдержать улыбку и погладил бороду. Каждый раз, когда он был в сложной ситуации, она поддерживала его, и, хотя ему было это приятно, он испытывал угрызения совести.

Малуф привык вести двойную жизнь. Все годы его работы в молодежном объединении в Фиттье его родные и друзья думали, что он живет на зарплату педагога, даже не подозревая, что по ночам он надевает балаклаву и зарабатывает деньги по-другому, совсем не как добропорядочный гражданин, которого все видят в нем днем.

Но его все устраивает – этого он всегда и хотел. С Александрой же все было по-другому – ему все меньше хотелось обманывать ее. Они подошли ко входу в музей, и Малуф остановился.

– Конечно, конечно, нужно быть сильным. Но также нужно оставаться реалистом. Ведь быть оптимистом не то же самое, что… быть фантазером?

– Так найди новые решения! – подбадривала его Александра, – Именно за это ты мне так нравишься, Мишель, ты самый веселый парень, которого я встречала. Для тебя ведь нет преград, так? Тебе все под силу.

– Ну, не совсем… – замялся Малуф.

– Перестань, Микке, – рассмеялась Александра.

Он ненавидел, когда его так называют, но все же улыбнулся.

– Ладно, ладно, я все улажу.

Он посмотрел на ее блестящие розовые губы, которые, казалось, никогда не закрывались. Поднял глаза и встретил ее голубой взгляд.

– Ну взбодрись же! Может, я могу тебе чем-то помочь?

Он снова рассмеялся:

– Конечно, можешь!

– Только скажи, чем?

– Можно не ходить с тобой в музей сегодня?

– Я могу помочь тебе со всем, кроме этого, – засмеялась она и потянула его ко входу.