50

Уорден не произносит ни слова, пока не доходит до центра лагеря. Пока не убеждается, что на него смотрит вся Стая. Брендон и Эван по-прежнему стоят у разграбленной палатки Кристиана, Дон — у обломков аварийного радиомаяка. Алекс стирает с губ кровь. Лукас, Кайла и Бриэль просто смотрят на него, разинув рты.

Он внимательно оглядывает всю группу. Он как будто доволен.

— Ну что, — говорит Уорден, скалясь, — думаю, пришло время устроить собрание.

Они встают вокруг вчерашнего костра.

— Брендон прав, — говорит им Уорден. — Никакой помощи не будет. Все просто повторится. Если мы действительно хотим спастись, мы должны действовать самостоятельно.

— А как же Кристиан? — спрашивает Дон. — А как же Эмбер?

— Кристиан все еще наверху, — отвечает Уорден. — Через пару дней, когда мы так и не появимся на базе, кто-нибудь пошлет на наши поиски спасателей. — Он смотрит на Дон. — Мы даже не знаем, жива ли она еще. Нельзя упускать такой шанс.

— И что теперь? — спрашивает Лукас. — Что ты предлагаешь делать?

— Я предлагаю свалить отсюда подальше, — отвечает Уорден. — Я помню по карте, что отсюда можно выйти с обратной стороны Вороньего Когтя. К северу есть шоссе, до него миль двадцать.

— Двадцать миль? — стонет Кайла.

— Ничего страшного, — продолжает Уорден. — Пойдем вдоль реки. У нас в запасе достаточно еды и пара дней, прежде чем с базы пришлют отряд на наши поиски.

— А дальше? — спрашивает Дон. — Мы что, до дома пешком пойдем?

Уорден вздыхает так, как обычно вздыхают учителя, когда ученик никак не может уловить суть.

— Перестань думать, что это всего лишь способ вернуться к нормальной жизни. Если мы выберемся отсюда, домой мы точно не вернемся.

Дон молчит. В голове напряженно вращаются шестеренки.

Уорден смотрит на Кайлу.

— Кайла, тебе больше не придется переживать из-за тупорылого ухажера твоей матери или судьи, который отправил тебя сюда. Просто сбеги и займись чем-то новым — чем захочешь. — Он поворачивается к Лукасу. — Можешь забыть про армию, бро, ну или чего там твой папаша удумал. Вообще пошли его и строй свою жизнь сам. Бесит этот вечный контроль, да?

Лукас кивает, хотя ясно, что он в ужасе от идеи послать своего отца.

— Ты, Алекс, еще новенький, а ты, Бриэль, постоянно молчишь, так что не знаю, чего вы оба хотите, — продолжает Уорден. — Брендон и Эван? Вы, парни… Черт, идите подрочите друг другу в сортире придорожной закусочной, ну или чем вы там обычно занимаетесь.

Почти все смеются. Даже сами Брендон и Эван, хотя Дон замечает, что друг на друга они не смотрят.

Потом Уорден поворачивается к Дон.

— Послушай, ты ведь хотела увидеть свою ба? Разве не круче сейчас быть в Чикаго, чем здесь?

Дон не отвечает.

— Мы можем рвануть в Чикаго, — продолжает он.

То ли Брендон, то ли Эван, то ли они оба наигранно охают, будто Уорден только что признался Дон в любви.

Уорден показывает им средний палец.

— Заткнитесь, придурки! Можем пешком дойти или еще как. Наскребем денег на автобус. Доберемся до Чикаго. И ты увидишь свою ба. Разве это не лучше, чем вернуться домой?

Лучше.

Гораздо лучше.

Дон так сильно хочет увидеть ба, что чуть не плачет, и теперь, когда Уорден сказал, что руководство лагеря, узнав о случившемся, попытается повесить все неприятности на них

(давайте смотреть на вещи трезво: переписать историю и обвинить во всем случившемся Стаю — это вполне в духе Кристиана),

Дон уже не уверена, что сможет когда-нибудь выпутаться из этой программы.

(Или из тюрьмы.)

Ей не хочется возвращаться домой к маме и отчиму. Ей не хочется возвращаться домой к Джулиану. Она хочет увидеть свою ба. А Уорден уверен в себе: он нисколько не сомневается, что сумеет вывести их отсюда, и Дон тоже начинает верить в его план.

Она начинает верить в то, что он сможет вести их двадцать миль по горам, прямо до шоссе. Что от шоссе он доставит их туда, откуда все они разбредутся по стране и исчезнут, словно привидения.

Что с ним она доберется до Чикаго. К своей ба.

Дон начинает верить, что так оно все и будет.

— Ты мне веришь? — спрашивает Уорден.