122

Мужчина не убегает. Или не успевает. Дон слышит, как он что-то говорит приближающемуся к нему Уордену. Слов не разобрать, но в голосе мужчины сквозит удивление.

Она не слышит, отвечает ли Уорден.

Потом в голосе мужчины сквозит не удивление, а страх. И боль. Доносятся звуки, как что-то острое вонзается в мягкую плоть, — снова и снова.

А потом — тишина.

Теперь он вернется за ней.

Невинный свидетель не сделал ничего плохого, а теперь мертв; как только Уорден в этом убедится, он вернется вверх по склону туда, где, обессилев, лежит Дон, и покончит и с ней тоже.

Может, быстро, а может, медленно.

Она оглядывается в поисках оружия. Вокруг только грязь и мокрые ветки. Ни одного хотя бы небольшого камня.

Нельзя убить чудовище грязью.

Дон слышит, как Уорден идет вверх по склону через кусты. Она знает, что ее время на земле стремительно сокращается.

Единственный шанс — добраться до Уордена первой. И использовать в качестве оружия собственное тело.

Просто встать — уже самая сложная задача, которая выпадала Дон за всю ее жизнь. Руки болтаются, словно ватные, ног будто вообще не существует… И все же кое-как она умудряется встать и прислониться к тому самому столетнему дереву, которое чуть ее не убило.

Она слышит, как Уорден идет вверх по склону, и прикидывает, что он должен быть всего в нескольких футах от дерева.

Пора.

Дон заставляет свой разум забыть об усталости. Отталкивается от дерева и выходит из-за него, чуть не рухнув из-за перенесенного на ноги веса собственного тела.

Вообще-то она и правда падает.

Падает и сильно ударяется; в глазах темнеет, и ей кажется, что сейчас она умрет.

Но в этом падении нет ничего страшного.

Потому что, падая, она тянет за собой Уордена.