Блэкуит, Бресвейн, Авентин, осень 1864 года

– Ну вот и все, – довольно сказал Бреннон, подписывая судебные листы для отправки дела в суд, – осталось запаковать – и на покой с чистой совестью, э?

Бирн вздрогнул всем телом. Минуло уже пять месяцев с тех пор, как комиссар Натан Бреннон вернулся из отпуска, а старший детектив все еще не до конца пришел в себя. Внезапно он осознал, какую свинью начальство может подложить ему, свалив на пенсию в любой момент. Комиссар с умилением вспомнил, с какой радостью – и скоростью! – едва закончив с пространным докладом, Бирн смотался из кабинета. Единственное, что напоминало о его месячном владычестве, – новые жалюзи и другое кресло. Жалюзи, кстати, понравились Бреннону больше штор. Сентябрь был по-летнему теплый, и солнце прогревало комнату даже сквозь узкие щели между планками.

– Денек сегодня – чудо, – заметил комиссар. – Самое то для пикника или рыбалки.

– В Туине не советовал бы, сэр, – вежливо ответил Бирн, не переставая сверлить его подозрительным взглядом. – Намедни из него безглазых рыб выловили. И еще не то вылезет, ежели дальше будут сточные воды в реку лить.

– За город можно выбраться, – продолжил Натан, ехидно поглядывая на детектива. – Чистый воздух, ветер свободы, то-се. А?

– Не люблю деревню, сэр.

– Да, в городе повеселее, – кивнул Бреннон и захлопнул папку. – Режут, грабят и насилуют на каждом шагу.

Он придвинул Бирну стопку папок, и детектив принялся упаковывать их в коробку. Натан подошел к окну и выглянул в щелку между планками жалюзи. Двое рабочих под присмотром Виктора ван Аллена обновляли краску на фасаде кафе. Рядом кипела стройка – Валентина купила соседнее здание и расширяла дело. Полицейские уже с вожделением мечтали о обедах и ужинах, за которые не придется вести борьбу с клерками и прочими посетителями в маленьком зале «Раковины». В дверь постучали.

– Вас вызывает мистер Бройд, сэр, – доложил дежурный. – Вас и детектива Бирна.

Бирн судорожно дернул завязки на коробке.

– Сейчас будем. Расслабься, – добавил комиссар добродушно, – я не собираюсь на пенсию на этой неделе.

– Оно хорошо, сэр, – пробормотал Бирн. – Что вам там делать-то, на пенсии?

Бреннон знал, почему детектив так опасается карьерного роста – по департаменту вовсю распространялись слухи, будто комиссар отдела убийств вот-вот лишится холостяцкой свободы и оставит свой кабинет ради вящего процветания кафе и пекарни. Натан посопел. Найти бы этого распространителя да потолковать с ним по душам!

Велев дежурному отнести коробку в экспедиционный отдел, Бреннон запер дверь и поправил прибитый под табличкой амулет. Детектив тоже еще носил серебряный медальон, который получил от Лонгсдейла, а смешки коллег за последнее время сошли почти на нет. Поднимаясь по лестнице, Натан перебирал в памяти множество тухлых дел, которые закрывались за недостаточностью улик или висели годами без движения, и прикидывал, сколько из них было бы раскрыто при помощи консультанта.

– Сэр, вы забыли, – Бирн протянул какой-то листочек. – Я нашел его в книге.

– Какой книге?

– «Классификация нежити». – Детектив кашлянул. – Взял почитать у Лонгсдейла.

Бреннон сунул бумажку в карман и постучался к шефу.

– Как тебе чтиво? Захватывающе, а?

– Не то слово, сэр, – хмуро отозвался Бирн, и они вместе шагнули в кабинет.

В воздухе плавали клубы дыма, а посреди табачного тумана восседал Бройд и пыхтел сквозь сигару, изучая какое-то письмо. Определить характер пыхтения Бреннон не смог – не то торжествующее, не то удивленное, а может, и раздраженное…

– На, прочти, – с ходу заявил шеф и толкнул письмо так, что оно заскользило по столу. – Ну каково, а?

Комиссар разогнал посланием клубы дыма и подошел поближе к окну. Письмо на нескольких плотных листах с бледно пропечатанным гербом наверху было написано с немалым количеством ошибок. Натан не без труда продрался сквозь косноязычные восхваления, добрался до сути и удивленно присвистнул.

– Они это серьезно, сэр?

– Как поп во время проповеди, – фыркнул Бройд и помахал другим письмом: – Это мне прислали высокопоставленные парни из Отдела республиканской безопасности, прямиком из Министерства внутренних дел. Никаких шуток.

Бирн негромко кашлянул, и Бройд кивком велел комиссару огласить прочитанное.

– К нам едут коллеги с континента. – Бреннон прищурился на название: – Из Лин-ден-шт… тш… штрассе?.. Словом, уголовная полиция кайзера желает приобщиться к нашему опыту, потому что их весьма впечатлили наши успехи. В установлении, – прочитал комиссар, – порядка и законности в столь краткий срок в таком молодом государстве.

– Кайзера? – с изумлением переспросил Бирн. – А как они, простите, будут приобщаться? Я на их языке ни слова не знаю, а они на нашем?

– Гм-м-м, – глубокомысленно изрек комиссар и полистал пространное письмо в поисках ответа.

– Насчет этого не волнуйтесь, – сказал шеф. – Как заверяет меня заместитель начальника ОРБ, все прибывающие довольно сносно говорят на риадском. Всего их будет трое, и, на всякий случай, к ним приставят переводчика.

– Но почему едут к нам, сэр? – спросил Бирн. – Разве их не интересует столичная полиция?

– Кайзер Доргерна затеял реформу полиции и уголовного сыска, – пояснил Бройд. – Ему интересно, как все устроено на местах. Вот наше место они и хотят посмотреть.

– Черт подери! – воскликнул Натан, долистав до конца. – На наши головы свалится аж целый секретарь министра!

– Мистер Франц Эйслер, секретарь министра внутренних дел, – зачитал Бройд, мрачнея на глазах, – мистер Конрад Штрауб, старший инспектор столичного полицейского управления, и доктор Йоганн Ройзман, специалист по криминалистике. Нам уже велено облизывать и носить на руках. Видимо, кто-то оттуда, – он ткнул сигарой в направлении потолка, – хочет подлизаться к кайзеру Вильгельму. Пока у него самая большая армия, то и влияние на континенте тоже не из последних.

Бреннон тяжело вздохнул.

– Ну хорошо, кто-то оттуда хочет, а нам что делать? Вымыть департамент с мылом, поставить цветочки, расстелить шелковые ковры, организовать танец семи покрывал?

– Вы – собирайте чемодан, – сурово цыкнул Бройд. – Поедете со мной в столицу, встречать.

– Я?! – Комиссар подавился воплем «За что?» и умоляюще уставился на шефа. – Зачем?

– Бирн останется за старшего в вашем отделе.

«Опять?!» – отразилось на физиономии несчастного.

– Всем все ясно? Свободны. Поезд завтра в три сорок пополудни. Билет получите утром в экспедиции.

– Да, сэр, – глухо буркнул Бреннон, положил письмо на стол и оставил шефа наедине с сигарой; Бирн, излучая глубокую тоску, последовал за комиссаром.

– Мне кажется, вы не в настроении, – проницательно заметил Лонгсдейл; пес повернулся к комиссару в ожидании ответа.

– Угу, – пробурчал Бреннон и окинул кабинет страдальческим взглядом. Родное, можно сказать, гнездо! Они тут еще с первым комиссаром собственноручно стены красили и потолок белили! После революции, в сорок пятом-то году, где было маляров и штукатуров взять…

– У вас неприятности?

Натан упал в кресло и мрачно уставился на джентльмена с собакой.

– Как мы им это все объясним? – Он ткнул пальцем в элегантную фигуру консультанта и пушистую – пса. – Вот это все?

– Что объясним? Кому?

Бреннон, не жалея эпитетов, поведал Лонгсдейлу о грядущем нашествии. На кайзера комиссару было в общем и целом плевать, но кто их просил лезть сюда буквально ногами?!

– Почему вы думаете, что доргернская полиция никогда не сталкивалась с вмешательствами? – спросил консультант, явно стараясь утешить. Пес положил морду на подлокотник кресла и посопел в знак поддержки. Бреннон горестно фыркнул:

– Они, может, и сталкивались, да только вряд ли этот Штрауб лично гонял ифритов. Если Редферн не врет, вас таких всего-то сто двадцать семь, и увидеть вас можно реже, чем снег в июле.

– Да, – задумчиво кивнул Лонгсдейл, – нас не очень много. Ну так и не рассказывайте.

– Как? Непременно кто-нибудь проболтается! Хорошо еще, – добавил комиссар, смерив двуединую сущность, которую представляли собой человек и пес, тяжелым взором, – что мы вам ничего не платим и в учетных бумагах вы у нас не числитесь.

– Но разве вам не лестно, что вашу полицейскую систему так высоко оценили?

– Ну, может, – пробурчал комиссар. – Есть немного. Но сюда-то зачем переться?

Лонгсдейл поразмыслил.

– Скажите, могу ли я, чтобы развеять ваше недовольство, пригласить вас в театр?

– Чего?! – поперхнулся Бреннон. – Это еще зачем?!

Пес ехидно фыркнул.

– Чтобы развеять ваше недовольство, – терпеливо повторил консультант. – Поправить ваше настроение перед поездкой. Вы знаете, что в Блэкуите есть театр?

– Да, – ответил комиссар, хотя и не знал, зачем он нужен. – Я там ни разу не был. Правда, актеришек допрашивал пару лет назад, когда в том квартале кто-то повадился бить прохожих дубиной по голове и грабить трупы. – Пес зафыркал так, что Натан заподозрил, будто над ним смеются. – Что там делают? – с досадой спросил комиссар.

– Обычно – смотрят спектакли. – Лонгсдейл вынул из кармана маленький сверток. – Но мы будем искать кое-что потустороннее. Или, – нахмурился консультант, – не совсем живое.

Комиссар с интересом привстал: Лонгсдейл развернул платок и показал узкий острый, чуть загнутый коготь – слегка розоватый, полупрозрачный, на вид как стеклянный.

– Он не сломан.

– Именно, – кивнул консультант, – коготь не сломан, он сброшен. Некоторые существа во время роста сбрасывают старые зубы и когти. А поскольку растут эти создания по мере увеличения числа жертв…

– Усек. – Бреннон вернул ему коготь, взял шляпу и трость. – Где вы это нашли?

– Это не я нашел, – ответил Лонгсдейл. – Мне это принесли.

К удивлению Бреннона, в театре было очень тихо – это в понедельник-то после обеда, когда все приличные люди в поте лица зарабатывают на хлеб. Им открыл престарелый сторож и проводил в директорский кабинет на первом этаже, позади фойе, среди такого лабиринта узких коридорчиков, что Натан подивился, как строители ухитрились впихнуть этот муравейник в столь малую площадь.

Директор театра поднялся им навстречу, вынырнув из стога бумаг, как бобер из хатки. За два года он не изменился – все тот же невысокий, крепко сбитый мужчина, лет сорока пяти на вид, с пышной, совершенно седой гривой и роскошными бакенбардами. Увидев комиссара полиции, он заметно насторожился. Голубые глаза сузились, и он пристально осмотрел Бреннона с головы до ног.

– А, вы, – наконец заключил директор без особой приязни. – Мистер Лонгсдейл, разве с моей просьбой возникли какие-то затруднения?

– Мистер Эдуард Фарлан, – церемонно представил его консультант и указал рукой на своего спутника: – Комиссар Бреннон, глава отдела особо тяжких преступлений.

– Мы знакомы, – с холодком отозвался мистер Фарлан. Комиссар хмыкнул. – Откровенно говоря, я не рассчитывал на вмешательство властей.

– Мистер Лонгсдейл – консультант полицейского департамента. Он обязан сообщать нам о всех подозрительных случаях, с которыми сталкивается, – сухо заметил комиссар.

Пес издал крайне скептический звук. Взор мистера Фарлана пал на животное и потяжелел.

– Вы привели сюда собаку?

Лонгсдейл поглядел на пса так, будто его удивило само возникновение вопроса, и сказал:

– Когда вы обратились ко мне, мне показалось, что вас беспокоит безопасность ваших сотрудников и зрителей. В таком случае это дело полиции.

– Полиция уже вела здесь свои дела и не проявила к нам ни малейшего уважения.

– Зато тип, насмерть угостивший одного из ваших шутов дубинкой, благополучно добрался до виселицы, – заметил Бреннон. – Итак, слушаю. Что заставило вас обратиться к мистеру Лонгсдейлу?

Фарлан нашарил под столом трость и, хромая, протиснулся мимо посетителей к двери.

– Прошу за мной, господа. Ваше животное можно привязать у черного входа.

Пес молча смерил директора театра долгим взглядом.

– Не бойтесь, он ручной, – сказал Бреннон. Могучий зверь перевел глаза на комиссара и задумчиво щелкнул зубами.

– Я полагал, – сухо произнес мистер Фарлан, пока вел визитеров узкими коридорами к загадочной цели, – что вы, гм-м-м-м… специалист по некоторым видам животных, и никак не думал, что полиция имеет отношение к их отлову.

– Вот видите, – невозмутимо указал Натан, – пес тут в самый раз. Верно, Кусач?

Собака продемонстрировала ему весь набор зубов.

– Ну, на Рыжего ты сам не откликаешься, – пробормотал Бреннон.

– Этот коготь, который я вам принес, – продолжал Фарлан, поднимаясь по тесной лесенке с помощью перил и трости, – обнаружил один из наших плотников. Откровенно говоря, если бы не место находки, я бы не придал этому значения. Прошу.

– Что же это за место? – спросил Лонгсдейл и ступил на сцену. Фарлан указал тростью наверх. Бреннон задрал голову и протяжно присвистнул. В темноте над сценой едва виднелась некая конструкция, до которой было добрых двадцать футов.

– Ни черта себе! Как оно туда влезло?

– Дело не в том как, – еще суше сказал директор, – а в том, что это зрительный зал, и я не хочу, чтобы здесь появилось какое-то животное, когда он будет полон людей.

– Да, – задумчиво согласился Лонгсдейл, – в этом вы правы…

– А где сейчас все ваши актеры? – поинтересовался комиссар. – Почему никого нет?

– В понедельник у нас выходной. Потому я пригласил мистера Лонгсдейла именно сегодня.

«А вас – не приглашал», – прочел комиссар по физиономии директора. Впрочем, они и в прошлый раз не поладили с первого же взгляда.

– Что это такое? – Бреннон указал на конструкцию, пока пес обнюхивал сцены, а консультант доставал из чемоданчика пояс с инструментами.

– Колосники, – с некоторым презрением ответил Фарлан. – Необходимы для спуска и подъема декораций и прочих элементов. Плотник всегда проверяет их состояние вечером в воскресенье, после последнего спектакля. Собственно, вчера он нашел там коготь и вот… – Директор с досадой посмотрел на комиссара, консультанта и его пса, уже явно сожалея о своем решении.

– А как туда влезть? – поинтересовался Лонгсдейл.

Фарлан оглянулся на консультанта и удивленно поморгал: тот сложил трость, шляпу, сюртук и жилет на сцену и опоясался ремнем с развешенными на нем инструментами.

– Вы собираетесь ловить животное прямо сейчас? То есть вам не нужна помощь, сетки, снотворное или ружье?

– Сейчас там никого нет, – спокойно сказал Лонгсдейл. – Потому что если бы кто-то был, то уже прыгнул бы вниз, на добычу.

Фарлан нахмурился и посмотрел на колосники. Потом повернулся и похромал обратно в узкие коридоры. Оттуда он вывел своих спутников к тесной, темной и крутой лесенке из камня, которая поднималась ввысь, огороженная скорее намеком на перила из тонкого прута. Директор потрогал палкой ступень и вздохнул. Он уже поставил на нее ногу, когда Натан его остановил:

– Спасибо, дальше мы сами. Когда слезем, хотелось бы увидеть вашего плотника.

– Да, хорошо. – Фарлан с заметным облегчением отступил от лестницы. Бреннон, протискиваясь мимо, покосился на его левую ногу (архитектор, возводя театр, стремился к строжайшей экономии места). На левой руке директора недоставало мизинца и безымянного пальца, а средний был искривлен. У виска виднелся бледный старый шрам. Уж не потому ли этот достойный джентльмен так шарахается от полиции, что в прошлом у него какие-нибудь криминальные дела?

«А может, – вздохнул Натан, согнувшись в три погибели, чтобы проползти по лестнице, – это просто личная неприязнь».

Лонгсдейлу, который был крупнее и шире в плечах, приходилось еще хуже. Иногда он останавливался и осматривал стены. Наконец, почти на самом верху, консультант указал на длинные свежие царапины в серой штукатурке.

– Что это, как думаете? – переспросил Бреннон.

– Кто-нибудь из вампировидных, – сказал консультант и осторожно выбрался на решетку из бруса. В просветах виднелась сцена и рыжий пес, бродящий по ней. Бреннон огляделся. Кругом были какие-то блоки, лебедки, тросы, механизмы, назначения которых комиссар не знал; над головой чернели перекрытия крыши. –   Смотрите! – снова привлек его внимание Лонгсдейл.

Натан с опаской придвинулся к консультанту: тот нашел еще царапины на брусьях и показывал комиссару второй коготь, застрявший в дереве.

– Черт побери, – пробормотал Бреннон и принялся озираться. Самым неприятным открытием при чтении «Классификации нежити» для него стало то, что вампировидные не спят в гробах, как бают сказки, а предпочитают взбираться повыше и прыгать жертвам на голову. В темноте перекрытий было столько места, что там мог укрыться целый выводок тварей. – У вас есть лампа?

– Я и так все вижу. Ах да! – спохватился Лонгсдейл. – Простите. Вот.

Он сунул комиссару приспособление вроде трубки с расширяющимся концом, в котором было стекло.

– Скажите «Lumia», – с почти детской непосредственностью предложил консультант, следя за Натаном. – Сосредоточьте ваше воображение, желание и силу воли на свете фонарика.

– Самое время, – кисло пробурчал Бреннон и прикинул, можно ли будет врезать вампировидному фонариком, если оно вдруг прыгнет.

– О, ну скажите!

Комиссар уставился на фонарик и буркнул:

– Lumia.

К его изумлению, внутри блеснул и тут же погас свет. Натан сосредоточился, представил себе светящийся фонарик и повторил «lumia». У него, конечно, не вышло – свет в итоге зажег консультант, но фонарь честно мигал в ответ на усилия Бреннона.

«Интересно». – Натан обвел фонарем колосники. Он-то думал, что сакральные знания могут постичь лишь избранные, а оно вон чего…

– Что ищем? – спросил он консультанта.

– Следы когтей, сами когти, зубы, клочья кожи, волосы, пятна крови.

– Думаете, оно уже заело кого-то?

– Если оно сбрасывает когти, значит, растет. Для роста нужна пища. Хотя пока еще, вероятно, оно не убивает жертв.

– Оно может только прятаться в театре, а охотиться на улицах. – Комиссар осторожно побрел по решетке кругами, освещая себе путь фонарем. – Кстати, почему именно тут? Я надеюсь, вы не скажете сейчас, что это здание построено на могилах тысячи невинно убиенных младенцев?

– Да нет. – Консультант задумчиво поглядел в потолок. – Здесь просто хорошее место для уютного гнезда.

– Так что же это за пакость?

– Пока не знаю.

Бреннон посмотрел вниз, на пса и директора театра, который беседовал с каким-то человеком; потом вверх, на перекрестья темных, едва различимых балок, и со вздохом заключил:

– Теперь уж я точно уеду в столицу со спокойным сердцем.

Маргарет закончила со смазкой, протерла деревянные части мягкой тряпочкой и бережно уложила револьвер в коробку, гравировкой вниз. Энджел велел оружейнику выгравировать на ее револьверах «Мур» и «Мяу» – чувство юмора у наставника иногда было весьма своеобразным. Но со временем привыкаешь…

Она убрала в ящик для оружия кисти, щетки, смазку, растворитель и все остальное. Ветерок играл с белыми шелковыми шторами, в распахнутые окна струился аромат хвойного леса и нежный рассеянный свет сентябрьского вечера. Маргарет встала, с наслаждением потянулась и отправилась в ванную, бросив вожделеющий взгляд на новую книжку на столе у дивана. Автор «Графа Вампира» давно ее разочаровал, и теперь она поглощала исторические авантюрные романы, в основном за тем, чтобы дразнить Энджела пересказом сюжета и разнообразных деталей, которые писатели считали достоверными.

Намыливая руки, Маргарет проверила в зеркале, не остались ли на физиономии следы пороха и смазки, и снова подумала, что все-таки корсет стройнил, но даже ради талии в двадцать дюймов она бы ни за что не втиснулась снова в эту душегубку. Тем более что и без всякого корсета Энджел мог обхватить ее талию ладонями так, что пальцы сходились.

«И вообще под блузкой не видно», – подумала девушка. Хотя сначала чуть не умерла от смущения, когда наставник вручил ей розовую коробку, украшенную бантами, и с ехидной усмешкой наблюдал, как Маргарет, заливаясь краской, достает лифы вроде коротких кофточек на пуговках и косточках.

– Примерите? – предложил он и увернулся от огненного шара с ловкостью, говорящей о немалом опыте.

«Хорошо бы он сегодня пришел». – Маргарет уютно устроилась на диване, взяла ножик для резки страниц и книгу «Львы престола». Девушка в предвкушении вдохнула запах типографской краски и нырнула в роман.

Сумерки сгустились, окрасились в темно-голубой, и Маргарет уже зажгла лампу, когда наконец услышала легкие, почти бесшумные шаги. Энджел, без сюртука и жилета, постоял на пороге, опираясь локтем о косяк и глядя на девушку из-под руки, которой прикрыл глаза. Он выглядел уставшим, и свет был неприятен для его глаз. Маргарет пригасила лампу и сдвинулась к спинке дивана. Наставник лег рядом, положил голову на грудь девушки и поморщился, взял руку своей ученицы и притянул к виску с бьющейся жилкой. Мисс Шеридан принялась массировать кончиками пальцев его висок, голову и шею под ухом. Энджел протяжно вздохнул, обхватил рукой талию девушки и закрыл глаза.

Маргарет даже не догадывалась раньше, как много он работал. Конечно, она понимала: для всего того, что Энджел ей показывал, необходимы средства, причем весьма немалые, но она и представить себе не могла, сколько времени учитель тратил на то, чтобы их заработать. Иногда ей казалось, что он вовсе не спит, днем погруженный в финансовые дела, а ночью – в магические. А потому девушка старалась учиться усердно, чтобы ему не приходилось вместо отдыха возиться с нерадивой ученицей.

Рука Энджела расслабилась, морщинка меж бровей разгладились, и дыхание стало тихим, глубоким и ровным. Он тяжелее придавил девушку к дивану, жилка на виске перестала судорожно биться – Редферн заснул. Маргарет отвела волосы с широкого лба спящего и коснулась его у складочки над левой бровью. Жар, который всегда донимал Энджела во время мигрени, ушел, но наставник стал негромко похрапывать. Маргарет сползла по подушкам пониже и поправила его голову так, чтоб шея не выгибалась. Похрапывание стихло, и девушка снова взялась за книгу.

Прошло часа два и четыре главы, прежде чем Энджел зашевелился, зевнул, протер глаза и пробормотал:

– Это я заснул, что ли, да?..

Голос у него был хрипловатым и неразборчивым спросонья.

– Вы каждый раз так удивляетесь, прямо как впервые, – ворчливо ответила Маргарет: поскольку она не шевелилась, чтобы его не разбудить, у нее затек левый бок.

Редферн приподнялся на локте, потер шею, покрутил головой, довольно хмыкнул – и улегся обратно.

– Ну эй! – возмутилась девушка.

Наставник перевернулся на спину и посмотрел на нее снизу вверх, как кот:

– Мне кажется, вы невеселы.

– Еще бы! Вы отдавили мне все, что только можно! Я скоро стану как камбала, и меня можно будет подкидывать под дверь в конверте. А еще вы ужасно жесткий и костлявый. Ели бы побольше, что ли…

Энджел поднял бровь.

– Сеанс ваших нелогичных жалоб окончен? Я как раз хотел вознаградить вас за прилежание в учебе, а так ведь могу и передумать.

– Вы подразумеваете под наградой залежалую конфетку из вашего кармана? – фыркнула Маргарет и отгородилась книгой.

– Это было всего один раз! – с искренним возмущением воскликнул Энджел. – Вы сами хотели попробовать конфету эпохи регентства, я вас не заставлял! Я вообще забыл, что она там лежит… А это что?

Он приподнялся на локте и взглянул на зеленый шелковый ридикюль, который уже полгода пылился на столе.

– Моя вышивка, – досадливо отвечала Маргарет и положила руку ему на грудь, чтобы вернуть обратно. – Я еще дома ее начала и все никак не найду время доделать.

– Но на что вам эта штука? У вас же чертова уйма этих мешочков…

– Ридикюль, Энджел, – с улыбкой поправила девушка. – Это называется ридикюль, – и вручила ему сумочку для ознакомления.

– Но что вы в них носите? – Он в недоумении залез внутрь и потряс сумочку. – Туда же не влезет ни нож, ни пистолет.

– Баночку с кремом, гребешок, платок, ключи от шкатулки, кошелечек с мелочью…

– То есть вы берете один мешочек и кладете его в другой мешочек? – удивленно спросил Энджел. – Но зачем?!

Маргарет поманила его поближе и, когда он доверчиво к ней подался, прошептала:

– Потому что на женском платье нет карманов. Совсем! Только тс-с-с-с, этого никто из мужчин не знает, вы первый.

Судя по физиономии Редферна, это действительно стало для него таким открытием, что мисс Шеридан не выдержала и расхохоталась. С одной стороны, ничего удивительного – исходя из его вопросов, живых женщин здесь давно не было, но с другой… она слегка порозовела. Довольно часто, когда Энджел возвращался домой, Маргарет, встречая его, улавливала запах женских духов и вообще женщин. Это ее смущало, тем более что Энджел старался держаться от нее на расстоянии, пока не принимал ванну у себя, и девушка никак не могла понять, в чем же тут дело.

– Ну да ладно. – Наставник бросил ридикюль на столик. – Сегодня вы обработали мишени так основательно, что будем считать поход в театр заслуженным.

– В наш театр? – забеспокоилась Маргарет. – Но я не могу, меня же там увидят!

– Не волнуйтесь, – презрительно отозвался Энджел, – я отведу вас не в ваш театр, а в хороший.

Девушке стало обидно, но возразить она не успела.

– Авентинская опера, – промурлыкал Редферн, сладко потягиваясь и насмешливо щурясь на воспитанницу.

– Опера?! – простонала Маргарет. – Опять?! Я еще не оправилась от прошлого раза! Подождите, – вдруг встрепенулась она, – мы поедем в Авентин? А можно мы потом пойдем в Сан-Пьетро? И к руинам? И в капеллу с Мадонной, и к термам, и в Пантеон, и на Арену, и…

– Неужели вы настолько прилежно учились?

Девушка закусила губу. Энджел сел, сурово на нее посмотрел и вопросил:

– Как можно не любить оперу?

– Но там все время так визжат и воют гнусными голосами, а…

– Гнусными?

– А я совсем не успела посмотреть Сан-Пьетро! Мы были только на площади, ну пожалуйста!

– Маргарет, вы канючите.

– Извините, – пробормотала девушка, опустив голову.

Она заметила, что его голос смягчился, и понадеялась, что все-таки избежит оперы. В прошлый раз Маргарет чуть не умерла за три часа непрерывной пытки адскими звуками. Энджел погладил воспитаницу по щеке и подцепил пальцем ее подбородок. Мисс Шеридан робко улыбнулась – сердитым наставник не выглядел.

– Впрочем, у меня накопились кое-какие дела в Иларе, и вы поедете в Авентин со мной на три-четыре дня. Вы же, в конце концов, настолько освоили алхимию, что пришлось вставлять стекла в лаборатории.

Маргарет густо покраснела.

– Лучше бы вы делали так почаще, а то после вас обычно такой порядок, словно вы вообще ничему не учитесь. Где взрывы, где разрушения, где явление дьявольских тварей? Ладно, идите в библиотеку за путеводителем Эрмина по святому городу, заодно возьмите в моей гостиной с камина три книги и отнесите в секцию N, шкаф семнадцать, девятнадцатая полка.

Девушка перебралась через длинные ноги наставника и вышла из комнаты, но уже на пороге обернулась – Энджел схватил «Львов престола» и принялся жадно листать. Он бы ни за что не признался в таком постыдном падении, сколько бы раз Маргарет его за этим ни подлавливала.

Библиотека вызывала у мисс Шеридан и благоговейный трепет, и горькие сожаления – даже если бы она поселилась среди стеллажей, ей бы за всю жизнь не удалось изучить и десятой доли всех этих сокровищ. Около каждого шкафа, уходящего под потолок, был подъемник с корзиной для книг, там и сям парили летающие лампы, а библиотечный каталог, если бы его напечатали, не смог бы сдвинуть с места даже цирковой силач.

Маргарет добралась до шкафа 17 в секции N и села в подъемник. Он доставил ее к полке 19, однако, расставляя на ней книги Энджела, девушка заметила какие-то странные вмятины на стене под самым потолком. Их загораживали книги на последней, двадцать второй, полке. Маргарет подогнала подъемник выше, рискованно высунулась из него, опираясь коленом на полку, и направила лампу к вмятинам.

Из-за томов выглядывало полустертое изображение: пара тигриных морд и дуга в виде ленты с надписью. Маргарет вылезла на полку (хотя Энджел страшно ругался, когда заставал ее за этим), заклинанием счистила пыль с надписи и прочла: «Fortitudo mea est in ira mea» – «Моя сила в моей ярости». Тигры с оскаленными клыками будто предлагали усомнившемуся подойти поближе и проверить. Девушка осторожно вынула книги, чтобы открыть остаток рельефа, и поняла, что это был герб. Но нижняя его часть почти совсем стерлась, и Маргарет не смогла разобрать фамилию тех, кто выбил на своих щитах этот девиз.

Мисс Шеридан вернула все на место и сползла в подъемник. В библиотеке была секция с генеалогическими справочниками – девушка любила смотреть в них картинки и читать на латыни забавные истории о выдающихся представителях знатных родов. Но, к удивлению Маргарет, в секции не нашлось ни одного справочника по риадской знати или аристократии Дейрской империи. Может, Энджел их читает и унес к себе? Но тогда они должны отражаться в каталоге. Девушка вернулась к дверям, к конторке, на которой лежала большая пластина из обсидианового стекла, и приложила ладонь к прямоугольнику в серебристой рамке под ней. Пластина засветилась.

– Генеалогический справочник, – сказала Маргарет.

В обсидиане появился длинный список, и мисс Шеридан стала прокручивать его в поисках нужных томов, но их там не оказалось. Девушка присела на высокий табурет и недоуменно нахмурилась. В библиотеке хранились даже генеалогии мазандранской и халифатской знати, но почему не было дейрской и риадской? Мисс Шеридан несколько раз попробовала переформулировать вопрос, но ничего не добилась. Она зарисовала по памяти тигриные морды, записала девиз и вспомнила наконец про путеводитель Эрмина.

– Энджел, – сказала Маргарет, вернувшись к себе; наставник отбросил «Львов престола», как горячую картошку, – а где в библиотеке генеалогии нашей знати?

– Зачем они вам? Ищете там благородных пращуров?

– Нет, откуда они у меня? Там красивые картинки и смешные истории.

– Вы только что очень сильно оскорбили всю континентальную знать, – усмехнулся Энджел. – Они-то думают, что это их великие гербы и подвиги легендарных предков.

– А все-таки где они? – с любопытством спросила девушка. – Ну, генеалогии нашей аристократии? Вы ее читаете?

– Нет. Наверное, делась куда-то, – равнодушно пожал плечами Энджел, из-под ресниц буравя воспитанницу пристальным взглядом.

«Врет», – подумала мисс Шеридан. Над библиотекой он трясся, как не всякий скряга – над сокровищами. Если бы какой-нибудь том «куда-то делся», Энджел убил бы виновного на месте. В первое время Маргарет дрожала всякий раз, когда брала в библиотеке книги.

– Ладно. – Девушка улеглась на плечо наставника и раскрыла путеводитель. – Что мы будем смотреть?

Энджел, обняв ее за талию, стал неторопливо листать книгу, но Маргарет все еще чувствовала, что он напряжен. Странно. Зачем ему врать? Сказал бы сразу, что генеалогий нет… но почему нет? Может, потому и соврал, чтобы она не спрашивала. Мисс Шеридан усмехнулась про себя. Все равно, пока он днем будет занят своими делами, она успеет съездить в Папскую библиотеку, где хранятся записи обо всех знатных католических семьях и до сих пор ведется тщательный учет их семейных связей, чтобы, не дай бог, не допустить кровосмесительного брака. Удивительно, как кто-то до сих пор морочит себе голову: в Риаде все титулы были отменены, и графы с баронами до недавнего времени являлись для Маргарет такими же вымышленными персонажами из книжек, как вампиры и ведьмы.

«Приедем в Авентин – и все разузнаю», – подумала девушка, сворачиваясь калачиком под боком Энджела.

В Бресвейн было сыро, с моря дул пронизывающий ветер. Бреннон поглубже нырнул в шарф и с тоской вспомнил ласковый блэкуитский сентябрь. Столица с первых же минут порадовала комиссара дождем, холодом и какой-то на редкость промозглой погодой. В порту, где он с Бройдом ждал прибытия фрегата «Кайзерштерн», было еще гаже. Про запах и говорить нечего. Натан окинул взглядом ряды кораблей. До отпуска комиссар оказывался на корабле всего два раза в жизни – по пути в Мазандран и обратно – и теперь был твердо убежден, что нормальный человек добровольно в эту душегубку не полезет.

– Штормит, – заметил человек из ОРБ, который сопровождал их с момента прибытия на вокзал. Этого джентльмена звали Бакли; он представился переводчиком, и комиссар, хмыкнув, отметил, что в ОРБ даже переводчики носят под сюртуком двустороннюю кобуру.

Они стояли на возвышающейся над пирсом террасе, огороженной балюстрадой с облупившейся краской. Море, которое стелилось до горизонта, было серым и выглядело тяжелым, словно жидкий свинец; оно сливалось с мутным небом, по которому ветер гнал темные клочковатые тучи. Бройд поднес к глазам бинокль, высматривая «Кайзерштерн»; Натан обходился собственными глазами, только прикрыл их ладонью от резкого ветра.

– Там что-то ползет, – наконец заметил Бройд. Комиссар сосредоточился на мелком черном таракане, который бултыхался меж волн, тяжко поднимающихся и опадающих. Бакли заметно вздрогнул и тоже прильнул к биноклю.

– А что, так и должно быть? – осведомился Бреннон, понаблюдав несколько минут за беспорядочным мотылянием корабля.

– Нет, – процедил Бакли. – Но, видимо, у них неопытный капитан или… черт подери!

Корабль взмыл на гребень волны, и Бреннон задумчиво прищурился на серые, полощущиеся на ветру тряпки.

– Это что, паруса?

– Стойте здесь, – приказал Бакли, развернулся и заспешил вниз, к спуску на пирс, где их ждала карета.

– Зато они доберутся быстрее, – сказал шеф полиции, пытаясь то ли подбодрить комиссара, то ли убедить себя в том, что все в порядке. Фрегат из Доргерна покачался на гребне очередной волны и медленно завалился набок. Паруса исчезли в волнах, и корабль понесло к порту. Бреннон сглотнул. Шансов уцелеть внутри этой лоханки не было ни у кого.

– О господи! – вскрикнул Бройд. – Что с ними будет?!

– Ничего хорошего, – буркнул Натан. – Боюсь, ни доктора Ройзмана, ни секретаря министра, ни старшего инспектора мы больше не увидим.

Шеф полиции перегнулся через балюстраду.

– Смотрите! Бакли пытается спустить на воду шлюпку!

Конечно, переводчик занимался этим не лично – он наседал на нескольких человек в клеенчатых плащах и куртках, размахивал каким-то значком, тыкал пальцем в сторону моря. Толпа, мигом собравшаяся на пирсе, чтобы следить за приближением фрегата, издавала возбужденные и испуганные вопли. «Кайзерштерн» то появлялся, то скрывался за горбами волн, которые, как огромные лапы, тянули его все ближе к гавани. Бреннон постукивал кулаком по перилам. Он не знал, что тут можно сделать и чем помочь, но бездельничать не мог и наконец спустился на пирс, где нашел Бакли. Тот хмуро смотрел вслед только что отчалившему ялику.

– Думаете, доберутся? – спросил комиссар. Вид этого корыта не внушал никакой надежды.

– Им нужно будет только немного продержаться, – ответил Бакли. – Я отправил человека к начальнику порта, и сейчас на воду спустят еще несколько спасательных шлюпок.

– Но ведь волны в нашу сторону. – Бреннон глядел, как люди в ялике отчаянно борются с морем, пытаясь выбраться из порта. – Они будут плыть туда час, не меньше.

– Если вы умеете летать, – холодно заметил Бакли, – то можете отправиться к фрегату сами. О боже, – прошипел он, – надо же такому случиться именно сейчас!

«А то ж», – подумал комиссар. Иди докажи теперь, что кайзерские подданные погибли не по злому умыслу дикарей-революционеров.

Шлюпки наконец выбрались в открытое море, и их тут же швырнуло вниз, в щель между волнами. Фрегат же, наоборот, взмыл вверх, на самый гребень. Волна развернула его, бросила вперед, и корабль пронесся мимо порта, словно его волокло подводное чудище, к маяку, возведенному на мысе. Спустя минуту маяк содрогнулся от удара: фрегат врезался в него с такой силой, что до Натана донесся треск дерева и скрежет камня.

Толпа на пирсе разразилась громкими криками; Бакли побледнел и с проклятиями бросился прочь. Комиссар помчался следом, но сбился с пути в незнакомом месте и, обогнув толпу по каким-то закоулкам, оказался на холме позади пирса. Там тоже толпились люди; Бреннон локтями проложил себе дорогу и наконец увидел фрегат. Кипящие волны били его о каменные стены маяка, разрывая на части и поглощая кусок за куском. Натан с упавшим сердцем всматривался в бурляющую воду, но нигде не видел ни одного человека. Значит, никто не уцелел…

Последним в волнах исчез кусок черного борта с серебристыми буквами «Ка. зер. тер.», и комиссар, сняв шляпу, опустил голову. Совсем не такого подарка судьбы он ждал, мечтая по дороге в Бресвейн, чтобы доргернцы куда-нибудь провалились вместе со своей чертовой посудиной.

Была уже полночь, когда поезд отъехал от последней перед Блэкуитом станции и устремился в лесную тьму, набирая ход. Натан пил чай и глядел в окно, Бройд шуршал газетой. В их небольшом купе второго класса больше никого не было.

«И то хорошо», – подумал комиссар: после того, что произошло, еще не хватало пустого трепа с попутчиками. В ОРБ Бакли допросил их обоих, а потом им велели проваливать и молчать в тряпочку. Бройд ухитрился просочиться на совещание, где какой-то капитан докладывал о состоянии «Кайзерштерн», – но ничего особенного оттуда не вынес. Они уже уезжали, а в порт все еще свозили остатки корабля: доски, куски обшивки, обломки мачт и немного чудом уцелевших вещей. Ни из команды, ни из пассажиров никто не выжил.

– Вот так вот восемьдесят человек и долой, – тихо сказал комиссар.

– Молчите уж, – буркнул Бройд. – Нас еще потягают на разбирательства, вот увидите, – когда соберут все обломки и начнут вылавливать трупы.

– Почему?

– Почему-почему, – проворчал шеф, неприязненно глядя на кроссворд, – потому что доргернцы сами изъявили желание посетить именно Блэкуит, вот почему. Пока вы не признаетесь в тайном романе с кайзерской разведкой, или оппозицией, или чертом в ступе…

– Да бросьте, сэр, – не очень уверенно возразил Бреннон: в политике он мало смыслил. – Ну какая разведка? Может, этот Штрауб или там Эйслер попросту пальцем в карту ткнули. Наугад – мол, везите нас туда.

– Секретарь министра. – Бройд заскрипел карандашом по клеточкам. – Старший инспектор столичной полиции! Вы только вдумайтесь. Им надо кого-то назначить виновным.

– Погода же, сэр. Шторм. Или капитан неопытный.

– Доргерн не одобрит идею насчет вины кайзерского капитана, который управлял кайзерским фрегатом, везя бесценных кайзерских подданных. Вы знаете мазандранскую богиню плодородия из двенадцати букв?

– Лично – нет.

– Тогда не мешайте.

Мысли Натана утекли к другой знакомой ему богине; Бройд сопел над кроссвордом, стараясь отвлечься от дурных мыслей. Смогла бы Валентина унять шторм? А спасти этих несчастных? Может, ей бы удалось… что именно – Бреннон не знал, но, как знать, будь у столичной полиции дружественно настроенная вивене – вероятно, не пришлось бы копать в Доргерне восемьдесят пустых могил.

Чай кончился; поезд мерно качало; Бреннон думал о Валентине (с нежностью) и о полезности кое-какой магии (с осторожностью). Главное не увлечься – ни тем, ни другим. А то еще рехнешься, как чертов пироман.

За четыре недели отпуска комиссар успел многое, в том числе съездить в Фаренцу – иларский город, почти весь состоящий из каналов. Земной тверди там было немного, а ту, что имелась, покрывала склизкая зеленая пленка из сгнивших водорослей, что неудивительно при такой влажности. У берегов Фаренцы лежало множество более или менее мелких островков, до которых жители добирались на лодках.

Однако Натан не нашел ни одного человека, который взялся бы отвезти его к Лиганте. Лодочники крестились, бормотали молитвы, иногда сразу шарахались. Бреннон не знал иларского, поэтому пользовался услугами гидов-переводчиков, которые кишели около каждой гостиницы, как блохи. Один из них на смеси имперского, риадского и языка жестов растолковал Натану, что на Чумной остров никто не ездит:

«La peste! Умирать много, всех жечь там! Много-много тысяч, костер до неба, ух! И живых, и мертвых. Плохой остров! Дурной воздух, злой воздух! Никто не плыть туда. Никогда совсем!»

С помощью этого человека Натан сумел провести кое-какие изыскания в городском архиве. Зимой 1630/31 года Фаренцу охватила мощная вспышка чумы. Городские власти, объединившись с церковью, вывозили всех заболевших на Лиганту – один из самых отдаленных островков залива Фаренциани. Там тела несчастных сжигали. По скромным подсчетам, на острове сожгли не меньше десяти тысяч человек.

Осчастливив гида весомыми чаевыми, Бреннон вернулся в Риаду в тяжелом раздумье. Если пироман не врал, то выходило, что он прожил не меньше двухсот тридцати трех лет – и еще сколько-то обычной жизнью до того, как… как его облучило магией портала (прости Господи!) и… и…

«Значит, он не родственник Лонгсдейлу, – думал комиссар, чувствуя, как внутри отчаянно вопиет здравый смысл, – он его предок! Или один из. Значит, двести тридцать лет он изучает таких тварей, создает всякие заклятия, связался с этими консультантами, пытается победить…»

Дальше мысль Бреннона заходила в тупик. Да как Редферну вообще такое в голову-то пришло?! Как один человек может даже думать о том, чтобы победить всех этих существ…

Какими еще свойствами, черт побери, его наделил этот портал?! Ведь Маргарет, Пегги – она по-прежнему рядом с ним, каждый день, и кто знает, что он делает с ней! Может, пьет ее кровь, как вампир! Хотя, получая неведомым образом короткие письма от племянницы, Натан тщетно пытался вычитать между строк, что она несчастна и хочет домой. Увидев как-то поутру на тумбочке первое письмо, комиссар как безумный ринулся к Лонгсдейлу, а консультант уж чего только не делал с бумажкой – но уловить след так и не смог…

Бреннон горько вздохнул. Пегги писала, что здорова, много учится (чему?!), изучает иларский, ездит верхом, у нее все в порядке, привет маме, папе и братьям. Она написала уже шесть таких писем, но ни в одном из них даже не упомянула имя этого подонка! Чертов козел уволок к себе невинную девочку и даже не потрудился хотя бы пару слов извинений приписать к ее письмам!

На крышу купе что-то с шумом свалилось; Натан дернулся и очнулся от раздумий.

– Это что? – резко спросил он. Бройд рассеянно взглянул на него поверх пенсне.

– Где?

– На крышу вагона что-то упало.

– Ветка дерева, – отмахнулся шеф.

– Это что-то тяжелое.

– На такой скорости? Не смешите меня, Бреннон. Ложитесь спать, мы приезжаем в половине шестого утра. Хоть выспитесь.

– А вы?

– У меня в поездах бессонница. Миссис Бройд всегда сует в мою сумку какой-то бальзам для успокоения нервов. Мне ни разу не помог. Хотите?

Поезд мчался сквозь ночь так стремительно, что Бреннон уже хотел было согласиться на бальзам – в самом деле, кто удержится на крыше вагона на такой скорости, – как вдруг состав вылетел на длинную прогалину среди леса. В яркую лунную ночь тень поезда отчетливо легла на траву, и комиссар заметил несколько других, тонких и гибких теней, скользящих по крыше.

– Вы видели? – Натан встал и подхватил наплечную кобуру с револьверами. Бройд терпеливо вздохнул, отгородился газетой и пробормотал:

– Ну сходите погуляйте, только не палите во все, что шевелится.

Бреннон приник к окну, но поезд снова нырнул в лес, и комиссар ничего не разглядел. Он надел кобуру, вытащил один револьвер и вышел из купе.

В длинном узком коридоре никого не было: немногочисленные пассажиры давно легли спать. Свет мелькал только в купе проводника. Под окнами коридора тянулся поручень, и Натан, держась за него, пошел туда же, куда двигались тени на крыше. Их было три или четыре, и вряд ли это люди. Бреннон проверил, легко ли выходит из ножен подаренный Лонгсдейлом акрам, который комиссар теперь носил на ремне сзади.

Натан уже добрался до конца вагона, когда в окне наконец снова мелькнула тень. Он замер, прижавшись к стенке между дверями двух купе. Что-то ударилось о вагон, и сразу же за тем Натан разобрал сквозь стук колес натужный скрежет металла. По вагону протянуло сквозняком.

«Дверь, – осознал Бреннон и похолодел без всякого сквозняка. – Они оторвали дверь!»

Словно в ответ, снаружи что-то загрохотало по насыпи. В вагон плеснуло лунным светом, стуком колес, свистом и ветром. Скрипнула дверь в купе проводника – Натан оглянулся, увидел его щекастую физиономию и медленно вылезающие на лоб глаза. Комиссар круто повернулся и выстрелил в длинную тонкую, гибкую тварь. Пуля отбросила ее назад, к вырванной с корнем двери – и тут раздался звон выбитого стекла, а проводник завизжал, как поросенок. Бреннон только и успел заметить, как изящные белые руки обвились вокруг груди проводника, чья-то темноволосая голова уткнулась ему в плечо, на серую униформу брызнула кровь – а потом тварь подняла голову, сверкнула на комиссара алыми глазами и прыгнула в окно вместе с несчастным, который верещал не переставая.

– Черт подери! – зарычал Натан и ринулся к окну.

Захлопали двери, из остальных купе стали высовываться пассажиры.

– Какого черта происходит?! – крикнул Бройд, тоже высунувшись, точно сова из дупла.

– Полиция! – громко объявил Бреннон. – Всем сохранять спокойствие и вернуться на свои места! Закройте двери купе и заблокируйте их изнутри!

– Что тут творится, ради бога?! – пронзительно завопила какая-то тощая матрона.

– Задержание преступника, – невозмутимо проронил шеф полиции и захлопнул дверь в купе. – Будьте добры, мэм, занять свое место.

Предоставив начальству очаровывать публику, Бреннон вернулся в конец вагона. Дверь была вырвана с корнем, и комиссар чуть не вылетел навстречу деревьям, когда поезд резко накренился. На зеленой краске вокруг дверного проема тянулись длинные глубокие царапины от когтей. Ухватившись за поручень, Натан быстро высунулся наружу, взглянул вверх и мигом нырнул обратно. Прижался спиной к стене и смахнул пот.

На крыше несколько темных изящных существ разрывали на куски тело бедолаги проводника.

«А если этим тварям хватит ума отсоединить вагон от состава?»

Натан отступил назад в коридор. Он был пуст, и только Бройд караулил второй вход в вагон.

– Что там? – спросил шеф.

– Вампировидные, сэр.

– Кто?

– Нежить.

– Так, – помолчав, изрек шеф. – Чем она сейчас занята?

– Они. Кушают проводника. Я видел троих или четверых. Что будем делать, сэр?

Бройд задумался. Натан видел два выхода – увести пассажиров в другие вагоны, а потом вернуться и убить нежить либо сразу дать бой паскудам. Вопрос заключался только в том, как их прикончить, имея под рукой всего один заговоренный кинжал?

– Сэр, если позволите…

В тамбуре мелькнула узкая тень; поезд вылетел из леса на равнину, вагон залило лунным светом, и в серебряную полосу ступила высокая стройная женщина с белой кожей, фиалково-винными огромными глазами и гривой смоляных волос. На ней не было ни единой нитки, однако Натан не испытал ни восторга, ни смущения. Он и Бройд заняли позицию спина к спине; шеф полиции щелкнул курком револьвера.

– Давай потанцуем, красавец, – мелодично предложила нежить. На руках и ногах у нее были длинные цепкие когти вроде тех, что Лонгсдейл нашел в театре. Но Блэкуит же чертовски далеко!

– А если огнем, Натан? – шепнул Бройд.

– Пойдет.

Вампирша грациозно приближалась, игриво царапая двери купе. Комиссар сунул револьвер за пояс; шеф протянул Натану флягу с виски и зажженную сигару.

– Выпьем за знакомство? – поинтересовался Бреннон.

Вампирша остановилась и чарующе улыбнулась. Натан скрутил пробку, плеснул ей в лицо виски и метко швырнул сигару. Огонь мигом охватил всю вампирью рожу, запалил волосы и перекинулся на грудь и плечи. Кровососущая дрянь с диким воплем шарахнулась, ударилась о стену и метнулась в тамбур, из него – на крышу, но и там огонь продолжал пылать, озаряя ночь и лес. Из-за двери соседнего купе раздалась громкая истеричная молитва.

– «Отче наш» помните? – поразмыслив, спросил Бройд.

– Нет. В этом отношении полагаюсь на вас.

– Мы должны вывести людей. Вдруг твари наверху сообразят отцепить вагоны?

– Опасно. Чертовы гадины любят бросаться сверху на головы.

– Проклятие! – взревел Бройд и дважды выстрелил из револьвера. Натан оглянулся – две вампирши уже поднимались с пола.

– Потанцуем! – нараспев протянули они. – Мы будем танцевать всю ночь!

Из тамбура донесся мягкий звук прыжка, и Бреннон повернулся на звук. Две другие дамы (одна уже совсем не такая красивая, как раньше, лишилась глаз и тыкалась в коридор на ощупь) подступали к нему. Вторая особь сладко облизывала пухлые губы. Бройд еще дважды выстрелил; вампирши насмешливо зашипели.

– Там еще пятая! В окне! – крикнул шеф и пальнул в нее.

– Мы заберем вас с собой, – мурлыкнула та, что приближалась к Бреннону. – Мы потанцуем под… – Она неожиданно замолкла, остановилась и недоуменно принюхалась. Ее длинные острые уши повернулись почти кругом. Натан уже вытянул из ножен акрам, как вдруг обе вампирши перед ним полыхнули, аки факелы. Три другие сзади с визгом бросились наутек.

– Воды, черт побери! – Бройд дернулся было к костру, и Бреннон едва удержал начальство за руку. Пламя опало, оставив горстку пепла, почерневших костей и широкую обугленную полосу на стенах, потолке и полу. А Натан с непередаваемым облегчением увидел ведьму, которая стояла в тамбуре. Позади нее хлопали двери, ведущие к сцеплению с соседним вагоном.

– Хвала Праматери! – заявила она. – Ну наконец-то!

– Откуда ты здесь? – отрывисто спросил Бреннон, опоясываясь кобурой с револьверами, которую дала ему ведьма.

– Мистер Лонгсдейл отправил меня за вами. Идиот в кассе продал мне билет не в тот вагон. Почему вы так быстро уехали? – нахмурилась Джейн. Она по-прежнему была в иллюзорном облике дворецкого и неплохо изображала из себя мужчину.

– Эксцесс в порту, – процедил комиссар, взводя курки. – Делегация затонула, не успев добраться до…

– Цыц, – покачал головой Бройд, выщелкнул барабан и проверил патроны. – Оно действенно против этих тварей?

– Заряжено архангелами, так что…

– Чем?! – взвыл шеф.

– Архангелами, – недоуменно повторила Джен. – Это класс патронов, предназначенный для охоты на нежить.

– О господи, – пробормотал Бройд. – Я уж подумал, перья из крыльев нащипали…

Ведьма фыркнула. Натан задумчиво поглядел на купе. В сущности, для вампиров все они – коробочки с десертом. Но куда можно вывести людей в поезде, чтобы нежить до них не добралась и чтобы все были на виду?

– Что это за существа?

– Бааван ши. Род вампировидных. Предпочитают пить кровь мужчин, хотя… – Джен склонила голову набок, прислушавшись к дикому женскому визгу в одном из купе. – Иногда и тетками не брезгуют.

Бройд дернул дверь с такой силой, что внутри захрустел стопор. Ведьма коснулась ее пальцем, и спустя секунду от нее остались одни головешки. В купе Натан узрел вампиршу, которая тянула через выбитое окно какого-то мужчину, длинного и нескладного. Несчастный чуть слышно сипел, упираясь всеми конечностями в стенку и столик, а его спутница визжала, не переводя дыхания, и лупила сумочкой нежить (а заодно и ее добычу). Шеф полиции оцепенел от этого зрелища, и комиссар рявкнул со всей доступной мощью:

– А ну брысь!

Бройд шарахнулся, бааван ши замерла и уставилась на Бреннона, женщина отшатнулась, и Натан выстрелил нежити в голову. Пуля угодила твари точно в лоб и разнесла башку в осколки. Несостоявшийся ужин вампирши рухнул без чувств на столик, сломал его и распростерся у ног победителей.

– Боже мой! – пролепетала женщина и сползла по стенке на сиденье.

Бройд нетвердой рукой ослабил галстук и прошептал:

– И ведь так каждую ночь!

– Ну, не совсем каждую, – заметила Джен. – Через раз. Сэр, эта падаль не подойдет к вам, пока я рядом, но они наверняка попытаются выманить вас из вагона, подальше от меня.

– Отлично, – процедил Натан. – Я с радостью выманюсь. Сколько их еще?

– Две, – подумав, доложила ведьма.

– Это они прятались в театре? – Спохватившись, комиссар с подозрением спросил: – А зачем Лонгсдейл отправил тебя за мной?

Джен помолчала, глядя на него так, словно прикидывала, вынесет ли он ужасную правду, и тут Бройд прорычал:

– Они отцепляют состав! – и выстрелил в сторону тамбура. Натан метнулся туда: пара серых теней порскнула на крышу, не успев закончить начатое. Однако вагон стало заметно сильнее мотать из стороны в сторону.

– Куда?! – зашипела ведьма, вцепившись в комиссара. – Закогтят и сожрут!

– Отравятся, – отрезал Бреннон. Он двинулся к тамбуру, держась дверей купе и следя краем глаза за окнами. Поезд мчался сквозь ночь, и если бы бааван ши уволокли комиссара на крышу, то у него все равно почти не осталось бы шансов уцелеть. Однако почему эти твари крутятся именно тут, когда к их услугам полный поезд добычи?

– Слушай, – тихо сказал Натан ведьме, крадущейся за ним след в след; за ней маячил Бройд, – у меня мысль…

– Всех убить? – радостно встрепенулась Джен.

– Почти…

В дыру от двери приветливо светила луна и свистел ветер. Поезд вырвался из густых лесов на изумрудную равнину, и теперь тени бааван ши отчетливо виднелись на фоне травы. Натан стоял около тамбура. Это было самое опасное место – любая из двух гадин вмиг могла бы прыгнуть с крыши внутрь.

«Но зачем? – снова подумал комиссар. – Весь поезд в их распоряжении, почему они торчат тут?»

– Вперед, – тихо сказал Бройд. Натан прыгнул в тамбур, и шеф тут же открыл огонь. Пули унеслись в дыру, а комиссар с быстро бьющимся сердцем прижался спиной к стене в узком коридорчике в пару футов, который отделял его от хлопающих дверей. За ними было что-то вроде площадки из металлической решетки. Одна из вампирш уютно свернулась клубочком прямо на сцеплении и во все горло распевала песенку. Натан сглотнул (нежить все-таки! вдруг прыгнет раньше, чем он выстрелит?) и бочком-бочком приблизился к дверям.

– Эй!

Бааван ши замолчала и с дружелюбным любопытством уставилась на него огромными глазами винного цвета. За сцепление она держалась буквально волосами – черные кудри крепко оплелись вокруг механизма.

– Иди к нам! – мелодично позвала она, протягивая руки к Бреннону. – Мы будем танцевать с тобой во время луны!

– Вторая где? – мрачно буркнул комиссар. Над головой что-то мелькнуло: еще одна вампирша перепрыгнула с крыши одного вагона на крышу другого. Она стояла в полный рост, слегка покачиваясь в такт движению поезда.

– Иди с нами, – позвала она. – Мы отведем тебя в гости!

– О, иди же ко мне! – замурлыкала первая, внизу. – Иди со мной! Танцуй со мной!

Ее глаза замерцали, как аметисты, и Натан почувствовал, что его затягивает в бездонную винно-фиалковую глубину.

– Иди с нами, – глубоким грудным голосом позвала вторая. – И мы больше никого не уведем танцевать.

– Хотим тебя! – выдохнула вампирша внизу, и комиссар обнаружил, что ноги как-то сами по себе вынесли его вплотную к решетчатой оградке. – Иди с нами!

Их голоса стали еще более чарующими, и Бреннон уже слышал их прямо в голове, да так громко, что они заглушали стук колес. Даже бьющий в лицо ветер не отрезвлял.

– Почему я? – крикнул комиссар. Бааван ши захихикали в унисон.

– Нам нужен ты! – певуче заявили они. – Это хорошо, это не больно, смотри, мы полетим прямо к луне! Иди к нам! Танцуй с нами!

– Ага, – буркнул Натан. – Вот прямо сейчас и начну, – и упал на колено, едва не свалившись с площадки под колеса.

– Ку-ку, – зловеще сказала Джен. Нежить полыхнула двумя костерками. Правда, одна вампирша успела метнуться вперед по крыше вагона, прежде чем рассыпалась на угольки, и Бреннон подумал, что правильно поступил, не став стрелять. Пока бы он в одну шмальнул, вторая уже бы укусила…

Горячие руки ведьмы втащили его в вагон. Джен захлопнула двери, а Бройд сурово набросился на подчиненного:

– Почему вы, вашу мать, не носите защитный медальон, который вам добыл Лонгсдейл?! Весь ваш отдел носит, а вы особенный? А ну как прыгнули бы к этой паразитке – и поминай как звали!

Бреннон отер холодную испарину со лба. Ноги все еще дрожали.

– Ладно, – хрипловато сказал он, – что там с театром и зачем Лонгсдейл тебя за мной послал?

– Да ничего, – беспечно отозвалась Джен. – Вампирши заели какого-то актеришку прямо накануне премьеры, где он должен был исполнять главную роль.

Комиссар поперхнулся.

– Да и хрен с ним, не в нем проблема, – фыркнула ведьма. – Нежить крутилась около вашего дома и выследила вас в день отъезда до самого перрона.