9. Томас
— Ты всегда такая нервная? — иронично бросила воронова женщина Калико.
Та, вероятно, намеревалась произнести что-то не менее ядовитое и уже приоткрыла рот, но Томас прервал намечающуюся перепалку:
— Помолчите.
Гордо издал сдавленное рычание, а потом грозно засопел, однако, взглянув на него, парень понял, что пес недоволен исключительно Консуэлой.
— Прекрасно! — воронова женщина полоснула гневным взглядом собаку. — Я всего лишь поддерживаю разговор.
В ее обществе Томас провел совсем немного времени, но догадывался, что намерения Консуэлы невинными назвать трудно. Она явно относилась к категории записных склочниц, способных на ровном месте устроить неимоверный скандал. Ей очень нравилось провоцировать других.
— Помолчите, пожалуйста, — повторил Томас. — Я пытаюсь сосредоточиться.
«Чтобы вытащить твою тупую теневую сестру из Стива», — подумал он. Хотя сама мысль об этом казалась бредовой. И как действовать дальше, парень не имел ни малейшего понятия. Да-да, нужно сделать волевое усилие. Ну конечно. Будь все так просто, он давно уже переместил бы себя за пределы резервации, а не на какую-то забытую громами гору в ином мире.
— Прекрасно, — снова процедила Консуэла.
Она церемонно двинулась к краю плато, где сидел Сэмми и с каменным лицом таращился в бесконечное небо.
Калико тронула Томаса за руку и очень серьезно проговорила:
— Не обращай ни на кого внимания. У тебя получится.
Парень перевел взгляд на Рувима, и тот закивал с воодушевлением.
— Магия есть магия, — изрек вождь. — Раз Морагу считает, что у тебя есть дар, тебе нужно поверить в это самому и найти способ раскрыть его.
— И здесь это сделать гораздо проще, — подхватила Калико. — Страна грез пропитана магией. Именно здесь твои предки познакомились с ней и начали практиковать.
Проще? Хм, смотря что под этим понимать. Если не знаешь вообще ни черта, о какой простоте может идти речь?
Томас вновь сосредоточился на Стиве, стараясь проникнуться оптимизмом, что в его отношении питали Рувим и Калико. Рассматривая лицо отшельника, он попытался обнаружить в чертах его лица что-нибудь подобное призракам звериных образов, восседающим на плечах или парящим над головой людей с примесью крови майнаво, которых он то и дело встречал в резервации. Конечно, какого бы то ни было звериного обличья у Стива нет и быть не может — он ведь не кикими, — но вдруг таким образом получится разгадать способ, которым чертова птица пробилась внутрь него, и выяснить место их нынешнего нахождения.
Затем Томас поднес к лицу Стива воронье перо и медленно поводил им туда-сюда. Что-то в этом движении показалось ему знакомым, и через пару мгновений парень осознал, что оно напоминает ему покачивание танцующих на церемонии сестер. А потом вспомнил, как Сантана на дне русла пересохшей речки за их домом учила танцевать маленькую Наю. Старшая сестра казалась такой уверенной наставницей! Спустя пару часов Томас поинтересовался у Сантаны, как ей удалось освоить все эти движения, ведь, насколько ему было известно, уроков она ни у кого не брала.
— А мне и не надо было чего-то осваивать! — объяснила она. — Все движения уже жили у меня здесь, — Сантана положила руку себе на грудь. — Тетушка сказала, что мне нужно всего лишь достучаться до самой себя, потому что все женщины нашей семьи умеют танцевать с самого рождения. Ная сразу поняла, что я имею в виду.
Наверное, прием хорош и для него. Раз он родился с шаманским зрением, надо научиться им пользоваться. Включить его, словно хитроумный механизм. Прозреть, так сказать… А как это сделать?
Консуэла нисколько не сомневалась в его способностях. Как и его покойная — в ином мире, напротив, живая и бодрая — тетушка Люси. Но проблема заключалась в том, что Томас не знал, что он должен увидеть.
Единственной реальностью, когда он рассматривал лицо Стива и пытался пробиться к тому, чего и сам не понимал, было воронье перо: оно само, а еще траектория и ритм его движения.
«А все-таки странно, — подумал вдруг парень, — что Ситала, решив во что бы то ни стало пробудить меня, подсунула мне в карман заколдованное воронье перо, а не одно из вороновых Консуэлы». Впрочем, она могла исходить из того, что судьбы ворон из Желтого каньона и членов семей Кукурузные Глаза и Белая Лошадь тесно переплетены между собой.
Вороны — долговязые темноволосые парни с плавающей над плечами пернатой аурой, то попадавшиеся на горных тропах и в каньонах, то забредавшие в резервацию поработать на строительстве или просто поболтать у крыльца, или сами чернокрылые птицы, которые наведывались к Тетушке, восседали на кактусах или крышах построек и оглашали окрестности своими пронзительными песнями, — крутились у его дома всегда.
От ворон мысли Томаса перетекли к сказаниям. В Расписных землях об этих птицах ходило бесчисленное количество историй, однако парню больше всего нравились сказки про Старика-Ворону, действие которых происходило то в каньонах, то в мире духов. Ребятня, посещавшая Центр общины, тоже их обожала. Томас как раз этим и занимался в Центре — читал и иногда пересказывал детям сказки, большую часть которых слышал от Тетушки, а некоторые — от Рувима и Пити Жожоба.
— Некоторые племена, — как-то обмолвилась Тетушка, — рассказывают сказки только зимой.
— Почему же мы их рассказываем круглый год? — поинтересовался тогда он.
В ответ старуха постучала костяшками пальцев ему по голове:
— Потому что черепа детей кикими такие толстые, что им приходится повторять сказки по нескольку раз, чтобы они хоть что-то усвоили из них.
Вот и у него толстый череп. Ведь каждый знает, что сказки эти поучительные. Какими бы неправдоподобными и загадочными они на первый взгляд ни казались, стоит в них разобраться, и сразу поймешь, как прожить хорошую жизнь. Томас вспомнил свою любимую, «Девушка с каменным сердцем».
* * *
Однажды подле высохшего русла Старик-Ворона повстречал девушку по имени Анна Длинные Уши, которая сидела под лунным светом и горько плакала. Она родилась с камнем вместо сердца, и ей напророчили, что никогда она не сможет полюбить.
Старик-Ворона водил Анну по всяким наставникам майнаво и духов, и они делились с нею мудростью, но она не слышала их. Наконец, когда из-за гор на востоке забрезжил рассвет, Старик-Ворона сунул руку ей прямо в грудь.
— Видишь, — сказал он. — Твое сердце вовсе не камень. Это яйцо.
Расширившимися от удивления глазами уставилась Анна на предмет, покоившийся на ладони Старика-Вороны. Она захотела потрогать его, но прежде чем пальцы ее коснулись яйца, Старик-Ворона отдернул руку и вернул его обратно ей в грудь.
Мука читалась во взгляде девушки, когда она посмотрела на старика.
— Яйцо ничуть не лучше камня, — горестно промолвила она. — С ним я тоже не смогу полюбить.
Старик-Ворона рассмеялся.
— Нет, конечно, — отвечал он. — Во всяком случае, пока не высидишь его.
— Да как же мне…
Но старик не дал ей закончить:
— Загляни в себя. Что ты видишь?
— Я… я…
И потом глаза ее снова расширились, потому что яйцо в ее груди треснуло и из него вылупился кактусовый крапивник — маленький, но уже взрослый. Он затрепетал крыльями, поднялся вверх по горлу и выпорхнул у нее изо рта. Птичка покружила вокруг головы Анны, оглашая воздух веселой песенкой, и улетела прочь.
Старик-Ворона снял маленькое коричневое перышко с губ девушки и протянул его ей.
— Все необходимое нам для движения вперед и осуществления собственных возможностей, — сказал он, — всегда можно найти внутри себя. Штука в том, что никто туда не заглядывает.
Анна взяла перышко. Она еще не совсем оправилась от потрясения, но улыбка на ее лице становилась все шире и шире. В груди ее, где вылупилась птичка, сильно и уверенно, словно цокот копыт по пустыне, билось сердце.
— Сделай амулетный мешочек и храни в нем перышко, — велел ей Старик-Ворона. — Если вдруг начнешь забывать, достань его, и оно тебе напомнит, кто ты такая.
* * *
Рука Томаса замерла, и он внимательно вгляделся в перышко, которое держал большим и указательным пальцами.
Не потому ли Ситала подсунула ему в карман воронье перо? Напомнить ему эту самую сказку и пробудить его чувства к племени и родной земле?
— Вы знаете эту штуку про время? — спросил он своих товарищей, не отрывая взгляда от перышка. — Будто прошлое, настоящее и будущее происходят одновременно?
— Ну конечно, — отозвалась Калико. — Хотя даже представить себе не могу, кто способен удерживать их все разом в голове.
— А мне не особенно-то и верится в это, — заявил Рувим. — Нелогично! Смысла нет.
«А где же он есть?» — промелькнуло в голове Томаса. Но он взглянул сначала на вождя, а потом на Калико:
— Так это правда или нет?
— Это имеет какое-то значение?
— Вряд ли.
Парень снова уставился на перо, а затем закрыл глаза. Может, в груди у него вместо сердца камень, прямо как думала о себе Анна Длинные Уши. Нечто, разобщающее его с традицией. А может, и нет. Однако он вполне может воспользоваться сказкой в качестве руководства, как живо представить тот самый взгляд внутрь себя, о котором ему столько говорили. Хотя, если уж что-то и воображать, то не камень, а яйцо. Будто внутри этого яйца сидит птица с шаманским зрением. И тогда ему остается разбить яйцо и выпустить птаху наружу.
Томас мысленно нарисовал яйцо — бледно-голубое с темными крапинками различных оттенков коричневого. А вот внутри него клювом по скорлупе бьет птица. Бьет в неспешном ритме сердцебиения, напоминающем ровное дыхание Тетушки, когда взгляд ее сосредоточен за горизонтом на чем-то, видимом лишь ей одной. И еще очень похоже на шарканье в танце сестер под аккомпанемент медленного и размеренного барабанного боя.
Наконец яйцо трескается, из пробитой дыры показывается птичья головка. Не кактусового крапивника, как у Анны Длинные Уши, а крошечной безупречной вороны, достойной своей родни из Желтого каньона. Затем парень представил, как птица пробивается вверх по глотке. Это получилось у него так хорошо, что он на самом деле ощутил ее шевеление внутри себя.
И вдруг Томас начал задыхаться — что-то непонятное перекрыло его дыхательные пути. Он поднес свободную руку к горлу и тут услышал внутри своей головы голос. Его воображение живо нарисовало высокого смуглого старика, обращающегося к нему: «Все необходимое нам для движения вперед и осуществления собственных возможностей всегда можно найти внутри себя. Штука в том, что никто туда не заглядывает».
Это был голос Старика-Вороны, резкий и хриплый, как его изображала Тетушка в сказках.
Томас ничуть не сомневался, что птица, чье продвижение по собственной глотке он ощущал, и была его шаманским зрением.
Ничего себе.
Он принялся массировать горло, чтобы как-то прочистить его, как вдруг рот его наполнился перьями. Парень закашлялся, и в следующее мгновение из его губ наружу протиснулась маленькая черная ворона.
— Что за чертовщина? — донесся до него изумленный возглас Рувима.
«Во-во», — подумал парень, хотя вслух ничего произнести не смог.
Глаза у него были закрыты, однако он видел прямо сквозь веки.
И он видел… видел так далеко… так глубоко…
Его глаза заполнило бесконечное небо, тут же закрутившееся спиралью в ярких оттенках синего. Томасу казалось, будто перед ним распростерся буквально весь мир. И то, что за его пределами, тоже.
Он был связан со всем. Стал частью неба над головой, от горизонта до горизонта. Стал таким же огромным и таким же синим. И ветер был его голосом и пел тысячу тысяч песен. Из его вен, нервов и костей проросли корни — глубоко в скалу под ним, сквозь крохотные щелочки проникнув до самого ядра земли.
Безмерность переживаемого разрывала сознание Томаса. Поддайся он, и тогда ему даже не вспомнить, кто он такой. Тогда он утратит себя самого — собственную сущность, обособленную от всего остального мира.
Как Морагу умудряется жить по-человечески, если он так видит мир?
Но внезапно — так среди туч прорывается последний луч закатного солнца — Томас понял, каким образом шаман, не теряя связь со всем в мире, сохраняет интерес к самым обыденным вещам. И этого оказалось достаточно, чтобы вернуться к собственной сущности.
С некоторым усилием Томас обратил свое вновь обретенное шаманское зрение на лицо Стива и обнаружил целый иной мир в его голове. Как бы невероятно это ни выглядело, но в нем высилась горная вершина наподобие здешней, и на ней стоял тот, другой Стив. Запрокинув голову, отшельник сосредоточенно смотрел на женщину, выглядящую в точности как Консуэла, только с огромными черными крыльями. И она несла какую-то белую женщину.
Нет, это не Консуэла. Это наверняка Ситала, практически в человеческом обличье, не считая крыльев. И скорее всего, она исполняет какое-то распоряжение Консуэлы. Вспомнив свои сегодняшние приключения, Томас проникся сочувствием к ее новой жертве, кем бы та ни являлась.
Ну уж нет!
Парень напряг волю и выдернул Ситалу наружу. Ему пришлось уклониться в сторону, когда призрачный ворон выскочил из тела Стива — глаза горят, клюв раскрыт в пронзительном крике, хотя ни единого звука не слышно. Птица восстановила равновесие и взмыла почти вертикально вверх. Томас одним движением вскочил на ноги и встал между Стивом, Калико, Рувимом и вороном, пикирующим на них.
Парень ощутил, как вокруг него для защиты собираются ветры. А небо — небо обернулось для него сплетением магической силы, ожидающей его повелительного гласа. Томас стоял недвижим, впившись невидимыми корнями в недра горы.
— Эти трое под моей защитой! — вскричал он, подняв над головой воронье перо. — Ты бессильна перед нами! — слова, судя по всему, на птицу действия не возымели, и тогда парень приготовился к удару призрака, но в последний момент Ситала вышла из пике и улетела прочь.
Томас наблюдал за птицей, пока она не скрылась из виду, а затем стал следить за ней посредством обретенной связи с небом и ветрами.
— Как Стив? — бросил он, не отрывая взгляда от точки, где исчезла Ситала.
— Без изменений, — отозвалась Калико.
Рувим уставился на парня и спросил:
— С кем ты разговаривал?
Томас склонился над Стивом и сосредоточил на нем шаманское зрение.
И ничего не увидел. Ему больше не удавалось заглянуть в сознание отшельника, тесная связь с землей и небом прервалась.
— Нет, — прошептал парень.
Он потерпел поражение. Хоть Томасу и удалось вытащить Ситалу из Стива, его самого он так и не вернул.
И магическая сила исчезла. Он вновь стал ничем не примечательным отпрыском рода Кукурузные Глаза, обычным недотепой-кикими, застрявшим в ином мире, где-то на пустынной горной вершине, с бесполезно зажатым в пальцах вороньим перышком и нарастающим внутри чувством глубокой утраты.
Парень вздрогнул от неожиданности, когда Рувим положил руку ему на плечо.
— Томас? Что сейчас произошло?
— Вы не видели призрачного ворона?
Вождь покачал головой.
— Мне удалось вытащить птицу из Стива, — проговорил парень. — Но теперь моя магическая сила исчезла. Как вернуть его сюда, я не знаю…
Калико осторожно переместила голову Стива с коленей на землю и поднялась.
— Тогда сделаем это по-моему, — процедила она и двинулась через плато к Консуэле, все так же нависающей над Сэмми.
