Джен
Очистить кастрюлю без воды было невозможно. Джен отскребла крупные куски каши (и съела их — нельзя же выкидывать еду), но скользкая масса на дне затвердела настолько, что даже долгая и изматывающая работа, от которой у Джен заболели запястья и пальцы, результата не дала.
Джен сделала паузу и уставилась в окно, откуда на нее смотрела куча мусора, которая так и не смогла стать ловцом дождя.
Будь Джен в менее несчастном расположении духа, она не стала бы рассматривать эти домашние неудачи как метафоры. Но в силу обстоятельств невозможно было не увидеть в горе мусора за окном свою собственную жизнь, а в мерзких остатках каши, липнущих к кастрюле, — судьбу всего мира.
Все разваливается. И никто ничего не чинит. Не может.
Это нельзя исправить.
Ни эту кастрюлю. Ни мою семью. Ни мир.
Нужно было съездить в магазин. Нужно было съездить в банк.
Теперь слишком поздно.
Ты облажалась, милая.
Каждая мысль была отрицанием. Никогда еще Джен не чувствовала такую безнадежность. Не то чтобы она раньше была оптимисткой, но никогда еще не падала так глубоко в пропасть.
В основном потому, что, когда ощущала подобное раньше, тут же топила это чувство в алкоголе. Но теперь Джен не хотелось пить. Это прошло. Выпивка не поможет. Только отложит страдания на потом, сделав их тем самым еще сильнее.
Выход был один-единственный.
В доме хватит таблеток, чтобы убить себя?
Наверное, нет.
Духовка сработает, если я соображу, как ее включить.
Но я же не хочу, чтобы Дэн или Макс нашли меня в таком виде?
Даже по ее собственным стандартам это было эгоистично. По крайней мере, она должна избавить семью от необходимости хоронить ее.
Есть в округе высокое здание, откуда можно спрыгнуть?
Джен перебирала все возможные варианты, когда на улице раздался выстрел.
