Джен
Она лежала в темноте, надеясь услышать звуки дождя. Но до нее доносились только завывания ветра.
Который час?
Вчера Дэн нашел старый будильник. На нем правильное время? Он вообще работает? Где он сейчас? На кухне?
Какая разница?
Если она опоздает на встречу, так даже лучше.
А если придет раньше…
Может, тот бар на углу еще открыт?
Если бы у меня был бар и цивилизация рухнула, я бы держала его открытым 24/7. Прекрасная возможность для бизнеса.
Джен поднялась с кровати.
— Пора вставать? — Судя по голосу, Дэн давно не спал. Наверно, лежал и переживал о том, что происходит.
— Почему бы и нет?
Джен взяла в ванную фонарик, почистила зубы, вытерлась влажным полотенцем, как могла. Дэн сделал то же самое.
На близком расстоянии Джен чувствовала неприятный запах, исходящий от тела мужа. Наверное, она пахла так же. А если и нет, то скоро начнет. И ничего поделать с этим было нельзя.
Фу-у-у-у-у.
Джен поплелась вслед за Дэном на первый этаж, подсвечивая себе дорогу фонариком. Они прошли мимо закрытой двери гостиной, за ней раздавался храп Марти. В кухне фонарик подсветил несколько незнакомых предметов. На стульях висела одежда. Черная, темно-зеленая, неоновая…
— Ох, твою ж мать! Они стирку устроили!
— Шутишь, что ли?
Рядом с раковиной стояла бутылочка кондиционера для белья, а две большие кастрюли, которые Дэн наполнял водой, оказались пустыми.
— Поверить не могу!
— Тсс!
Джен не замолчала, а, наоборот, повысила голос:
— Что? Боишься, я их разбужу? Ведь они такие понимающие гости!
Она потянула на себя стул, чтобы присесть, и тут же брезгливо одернула руку: схватилась за еще мокрый предмет одежды.
— Черт, я дотронулась до его трусов! Дэн, клянусь, если они будут здесь, когда я вернусь…
— Я знаю, я знаю! — прошептал он. — Пожалуйста, не устраивай сцену.
Джен отступила в ванную, потому что ей нужно было поплакать, а проливать слезы у мужа на глазах не хотелось. И не дай бог еще Марти с Мариной увидят.
Ванная напомнила Джен о фиаско с бутылкой спирта, отчего она заплакала сильнее.
Если бы я оставила ее про запас, мне не пришлось бы сейчас идти на эту чертову встречу.
И у меня осталась бы водка.
Может, тот бар еще открыт?
Вот только налички у меня нет.
Как мне, блин, платить за напитки?
Принесу украшения.
Через полчаса Джен вышла из дома с тремя кольцами, двумя парами сережек и ожерельем, которые она спрятала в кармане джинсов.
На всякий случай.
Было еще темно, но света от восходящего солнца хватало, чтобы различить силуэты соседних домов. Прохладный ветер становился сильнее с каждой минутой. Джен не подумала взять перчатки, поэтому ей приходилось перекладывать зонтик из одной руки в другую и греть коченевшие пальцы в кармане куртки.
Дэн предложил ей поехать на велосипеде, чтобы сэкономить время, но Джен о времени не переживала. Да и потом, она еще успеет покататься, если они согласятся на сумасшедший план Дэна и поедут к его матери.
На Уиллис-роуд стояла мертвая тишина. Проходя мимо домов, Джен иногда замечала в окнах отблески свечей. Два… нет, три… нет, четыре семейства вытащили мусор к дороге, где обычно его забирали мусоровозы.
О чем они думали? Это оптимизм? Отрицание? Глупость? Все вышеупомянутое?
Людей Джен встретила, только пройдя почти километр вниз по Хотторн-стрит: мимо нее прошла молодая азиатская парочка, одетая в походную экипировку, с рюкзаками на плечах. Они как будто пришли с Аппалачской тропы, а скорее всего, туда и направлялись.
Затем ее обогнал старик на велосипеде. Потом, через пару кварталов, небольшое семейство — родители с двумя детьми. Все они были нагружены рюкзаками и другим багажом.
Люди уезжали. План Дэна, может, и был сумасшедшим, но некоторые жители Линкольнвуда, очевидно, придумали то же самое. Джен представила, как присоединяется к ним. Четверо Альтманов пытаются выжить в дороге, без денег, без укрытия, на одной только фасоли с протеиновым порошком. Перспектива так ее напугала, что желудок сжался, и Джен пришлось срочно выкинуть тревожную мысль из головы, чтобы ее не вырвало.
Когда Джен добралась до торговых заведений на Хотторн-стрит, здания окрасились в фиолетовый цвет восходящего солнца. Все они были закрыты и заперты, включая бар и винный магазин.
Черт!
Сидеть на улице было холодно, а бродить туда-сюда не было сил. Пришлось все-таки зайти в готическую церковь, возвышающуюся на углу Хоторн-стрит и Форест-стрит.
Джен вошла через боковой вход у парковки для духовенства и сотрудников. Ее надежда, что встречу анонимных алкоголиков отменят из-за чрезвычайной ситуации, исчезла, когда Джен увидела круглую синюю табличку с треугольником по центру, свисающую с дверной ручки.
Если придется стучать, я не пойду.
Стучать не пришлось. Дверь была открыта.
Коридор слабо освещали четыре свечи на высоких подсвечниках. Подходя к залу для собраний, Джен слышала приглушенные голоса.
По крайней мере, там будет темно.
Единственный раз, когда она ходила на встречу, в зале набралось столько людей, что заняты оказались почти все стулья, кроме парочки у дальней стены. Если так же будет сегодня, ей, возможно, удастся войти и выйти незамеченной.
Сердце стучало быстрее с каждым шагом. Джен завернула в зал.
Пламя свечей отражалось от металлических сидений восьми стульев, стоящих кругом в центре зала. Сидели в зале пять человек: грузная пара лет шестидесяти в пастельного цвета свитерах с надписями «Лучший в мире дедушка» и «Лучшая в мире бабушка», женщина среднего возраста с очень морщинистым лицом, какой-то хулиган лет двадцати с татуировками на шее и достопочтенный Фрэнсис В. Дистефано.
Судья сидел в центре группы и, щурясь, разглядывал открытую папку у себя на коленях. Он поднял взгляд, когда остальные замолчали и обернулись на новоприбывшую. Его глаза заблестели, он криво улыбнулся:
— Добро пожаловать!
Остальные алкоголики пробубнили похожие приветствия.
— Здрасте, — промямлила Джен.
Глядя в пол, она прошла к самому дальнему от группы стулу и села на него, оставив слева и справа по свободному месту, чтобы никто не попытался взять ее за руку или — не дай бог — обнять.
Следующий час обещал быть чертовски скверным.
