Макс с такой силой захлопнул входную дверь, что затрясся весь дом. Он спустился с крыльца, сжимая руки в кулаки и закипая на ходу. Бесконечные унижения, помноженные на никотиновое голодание, превратили досаду в ярость.

Сначала друзья, фигурально выражаясь, ударили Макса ножом в спину. Потом сдохла его сигарета. Потом он потратил тридцать баксов, пытаясь ее заменить. Потом отец хотел ворваться в ванную, пока Макс мастурбировал, а ведь добиться эрекции без интернет-порно оказалось невероятно трудным!

Теперь его хозяйство болело, потому что Максу пришлось срочно запихивать его обратно в трусы, а тут мама как ни в чем не бывало объявляет об ужине у Джордана.

Максу хотелось по чему-нибудь ударить.

На последней ступеньке Макс остановился. От ходьбы причинное место болело еще сильнее, да и идти куда-то, не решив, чему он собирался врезать, не имело смысла. Макс стоял на месте, рассматривая варианты, как открылась гаражная дверь.

В проеме появился хромающий отец с велосипедом. При виде Макса он остановился:

— Ты в порядке?

— Да. Ты куда?

— Сестру твою искать. Как думаешь, она у Эммы?

Макс поразмышлял над вопросом.

— Нет… Скорее всего, на теннисе.

— Хорошая идея. Проверю там в первую очередь.

Дэн сел на велосипед и укатил прочь, виляя из-за больной ноги.

С тяжелым вздохом Макс опустился на ступеньку. Потом вспомнил, что хочет есть. Он уже было собрался встать и вернуться за батончиком, как открылась входная дверь Станковичей.

Пульс у парня участился. Но на улицу вышел не Джордан, а мистер Станкович. Он коротко кивнул Максу и вытащил пачку сигарет из кармана толстовки. Достал одну и закурил.

Макс выпрямился. Анализ затрат и выгод ужина у Станковичей только что обновился.

Джордан не станет творить фигню перед взрослыми. Да и в отсутствие взрослых ему, похоже, творить фигню не хотелось. Единственным серьезным препятствием, мешающим Максу посетить грядущий ужин, была его гордость.

Наблюдая, как мистер Станкович выдыхает густое облачко сигаретного дыма, Макс — кажется, уже в сотый раз — прокрутил судьбоносные секунды в пиццерии.

Первая половина предложения уколола, потому что была справедливой: Макс не умел стрелять в голову, как ни старался. Вторая половина была просто словесной белибердой. А эта ухмылка на лице Джордана — как будто замысловатое ругательство сделало его самым умным человеком на планете. Не ответить было нельзя.

Сначала Максу захотелось унизить Джордана и его умственные способности, скопировав при этом структуру его наезда:

Но только Макс открыл рот, как в голове возникло похожее, но гораздо более личное оскорбление.

Окно его спальни выходило на задний двор Станковичей, и последние десять лет Макс был невидимым свидетелем игр Джордана и его отца. Занимались они разнообразными видами спорта — от футбола до бейсбола и лакросса. При этом Макс наблюдал абсолютную бездарность Джордана и презрительное отношение мистера Станковича, который вслух указывал сыну на его спортивную некомпетентность.

Когда нужно было что-то ловить и бросать, Джордан был еще более неуклюжим, чем Макс. Важным отличием было то, что отец Макса не воспринимал отсутствие у сына атлетического мастерства как личное оскорбление. И если Дэн только подбадривал Макса в его попытках заниматься спортом, то отец Джордана, похоже, считал, что, если он сможет как следует унизить сына, тот пойдет и выиграет Олимпиаду.

Так что, когда Макс спросил себя: «Что самое обидное я могу сказать, чтобы стереть ухмылку с лица этой сволочи?», на ум пришли слова, которые он много лет слышал с улицы:

— Научись мяч ловить, Дороти!

Сработало слишком успешно. Пять секунд спустя Макс ковылял по тротуару подальше от пиццерии, в левом ухе у него звенело, в глазах рябило, а висок горел. Джордана нельзя было назвать ловким, но зато он был крупный и вложил в удар весь свой вес.

Сколько Макс ни прокручивал в голове этот эпизод, до настоящего момента наблюдая за тем, как отец Джордана патрулирует свою лужайку, посасывая сигарету, которая решила бы никотиновую проблему самого Макса, он никогда не пытался поставить себя на место Джордана. Даже тогда, когда Дэннис, выслушав рассказ приятеля, скорбно покачал головой и сказал, что это было «до фига хладнокровно». Макс не рассматривал возможность, воспользовавшись знанием семейной драмы Станковичей, ударить своего соседа и неприятеля ниже пояса.

Но теперь, то ли из-за проснувшегося сочувствия, то ли в качестве оправдания, чтобы подтолкнуть себя поближе к вожделенной пачке сигарет, Макс задумался о том, как больно было Джордану от его слов.

Мистер Станкович говорил это не раз. Эта фраза звучала постоянно в его общении с сыном.

А что, если Джордан гей? Оскорблять его таким образом было очень жестоко. Травма потянет на годы работы с психологом.

И даже если он не гей, это все равно довольно неприятно.

Джордан играл в футбольной команде. У него там получалось так же плохо, как и в играх с отцом? Он вообще хочет играть в футбол? Или делает это только для того, чтобы задобрить отца?

Наверняка Джордан был плохим игроком. Насколько Макс знал, у этого парня вообще ничего по жизни не получалось.

Ход мыслей зашел слишком далеко. Жалеть Джордана можно было ровно до той степени, что позволила бы Максу спокойно съесть стейк в его компании и, может быть, стащить сигарету у его отца. Нельзя было с этим переусердствовать.

За спиной у Макса открылась дверь.

— Привет, дружок.

Краем глаза Макс увидел ноги матери.

— Я согласен идти к Станковичам, — сказал он ей.

— Отлично! Рада слышать. — Джен встала перед сыном и помахала отцу Джордана: — Привет, Эдди!

Мистер Станкович помахал в ответ, оставляя в воздухе след от дыма:

— Как дела-а-а?

— Вам с ужином помощь нужна?

— Не, мы сами! Но если хочешь «Маргариту», бар открыт!

Джен посмотрела на Макса:

— Я пойду помогу миссис Станкович с готовкой.

— Он только что сказал, что они сами справятся.

— Да… Но это, скорее всего, не так. Пойдешь со мной?

Макс покачал головой:

— Я пойду, когда папа вернется.

Парень смотрел, как его мама перебегала лужайку, и размышлял: неужели она считает, что обманула его? Макс точно знал, что идет она туда исключительно за «Маргаритами».