6. Преступность в Москве XVI–XVII вв.

Уже в XV в., когда Москва стала столицей единого Русского государства, численность ее населения составляла десятки тысяч человек. В XVI в. число жителей города выросло до 100 тысяч, в XVII в. приблизилось к 200 тысячам человек. Столица была не только самым большим городом Московского царства, но и одним из самых крупных городов Европы той эпохи.

Ночные улицы густонаселенной Москвы были небезопасны. Грабежи и кражи были обычным делом и заставляли обывателей обзаводиться не только крепкими замками, но и быть осторожнее после захода солнца. А если случалось кому возвращаться домой затемно из гостей, то заботливые хозяева старались снабдить его вооруженными слугами. Для того чтобы хотя бы частично обезопасить столичные улицы, великий князь Иван III в 1503/04 г. устроил в городе особые решетки.

Побывавший в России в 1517 и 1526 г. австрийский посол Сигизмунд Герберштейн писал, что в ряде мест улицы при наступлении темноты перекрываются бревнами, решетками или воротами, которые стерегут приставленные к ним сторожа. Всякого, кто появлялся на улицах в неурочное время, могли бросить в тюрьму, исключение делалось лишь для знатных людей, которых сторожа провожали до дома.

Сама по себе организация решеток, хотя и ограничивала перемещение преступников по ночам, не была достаточной мерой для обеспечения безопасности в Москве. Столица нуждалась в особой системе управления. В 1500 г. впервые упоминается особый земский дьяк, который вместе с другими должностными лицами ведал нуждами города. Позднее при Иване IV Грозном в середине XVI в. был создан Земский приказ, который впервые появляется на страницах исторических источников в 1564 г. К началу XVII в. это ведомство в связи с ростом города стало располагаться в двух зданиях, в Старом и Новом Земском дворе, которые находились на месте современного Исторического музея и Манежа соответственно.

В компетенцию Земского приказа входили едва ли не все вопросы, связанные с обеспечением жизни столицы. Руководство этого учреждения и его служащие отвечали за профилактику и тушение пожаров, строительство мостов, делавших удобным перемещение по столичным улицам, боролись с корчемством и азартными играми, собирали налоги с местного населения и судили его по уголовным и гражданским делам.

Обеспечение правопорядка ложилось на плечи сотских и десятских, назначавшихся из дворян объезжих голов, которым помогали выборные горожане. Кроме того, улицы охранялись упоминавшимися ранее сторожами и решеточными приказчиками.

Как мы видим, в распоряжении начальников Земского приказа находился большой объем власти, который соблазнительно было использовать для собственного обогащения. Упреки руководства этого учреждения в злоупотреблении служебными полномочиями звучали с самого момента его появления. Вот что писал о Земском приказе Генрих Штаден, проживший в России с 1564 по 1576 г.: «Сюда приводились на суд все те, кого пьяными находили и хватали ночью по улицам. Штраф был в 10 алтын, что составляет 30 мариенгрошей или польских грошей. Если где-нибудь в тайных корчмах находили пиво, мед или вино — все это отбиралось и доставлялось на этот двор. Виновный должен был выплатить тогда установленный штраф в 2 рубля, что составляет 6 талеров, и к тому же бывал бит публично на торгу батогами. Было много приказчиков или чиновников, которые за этим надзирали. И прежде чем приведут они кого-нибудь на [Земский] двор, еще на улице могут они дело неправое сделать правым, а правое, наоборот, неправым. К кому из купцов или торговых людей эти приказные не были расположены, к тем в дом подсылали они бродягу, который как бы по дружбе приносил стопочку вина. За ним тотчас же являлись приказные и в присутствии целовальников хватали парня вместе с хозяином, хозяйкой и всей челядью. Хозяину приходилось тогда растрясать свою мошну, коли он хотел сохранить свою шкуру».

В дальнейшем в середине XVII в. злоупотребления руководства Земского приказа стали одной из причин Соляного бунта. Как известно, восстание 1648 г. началось с того, что москвичи с возмущением пожаловались на судью Земского приказа Леонтия Степановича Плещеева за то, что терпят «во всяких разбойных и татиных делах по ево Левонтьеву (Плещеева — А. В.) наученью от воровских людей напрасные оговоры». В результате царь Алексей Михайлович вынужден был приговорить Плещеева к смертной казни, однако ненависть народа к бывшему главе Земского приказа была столь велика, что москвичи отбили его у стражи по пути на Лобное место и жестоко расправились с ним.

Во второй половине XVII в. ситуация со злоупотреблениями едва ли изменилась. Так, в Москве ходили слухи о том, что глава Земского приказа с 1656 по 1672 г., думный дворянин Прокофий Кузьмич Елизаров дает возможность разбойникам откупиться от наказания.

Еще больше сведений о том, как велики были злоупотребления властей, управлявших Москвой, можно узнать из анонимного доноса царю Алексею Михайловичу. «Будет, что у тебя, государя, близ твоего царского дворца, великое воровство чиниться на земском дворе. Многие ведомые воры из ссылок собрались, записываются в метельщики, и многие беглые рейтары и солдаты, и всякие служилые люди, збегши с твоей великого государя службы, живут для воровства, торгуют вином и табаком во всех избах ортельми, вино продают в чарки и в ковши, и в скляницы, и под заклады дают, а заклады принимают татиные и разбойные, и сами пьяных грабят. А деньги они делят помесячно, а достается им на месяц рублев по пятнадцати и болше, да они ж нарядчикам с артели дают рубли по три и по четыре на месяц. А всего у них винной и табачной продажи сходится на месяц рублев по тысяче и больше. А зернью, государь, они, запоя пьяных, все заговором оговаривают и даром отнимают и грабят, кости и карты подделывают, а Земского, государь, приказу начальные люди про то их воровство, про все ведают, да покрывают, потому что они и с ними во всем делятся, и они их во всем покрывают да из стороны оберегают. И ныне их, воров, собралося на Земском дворе больши тысячи человек, и от того их воровство твоей великого государя службе великая спона, и многие, государь, от них домы разорились. Да они ж, метельщики, держат у себя молодых робят и чинят с ними содомский грех, и беззаконие от них многое чинится».

16 ноября 1647 г. вор Ивашка Шкара сбежал из тюрьмы Земского приказа. Посланный на его поиски отряд из 30 человек во главе с Григорием Гридцовым быстро нашел беглеца в его собственном доме. Неожиданно для себя власти раскрыли настоящий воровской притон, задержали еще 4 воров: Никитку Коробейникова, Омельку Пороховщика, Ивашку Зайца и Ивашку Меньшого Барышникова. Кроме того, у Шкары нашли большое количество краденого имущества и изъяли орудия преступлений («татиные снасти») — ломы и ключи.

Возвращенный в Земский приказ Ивашка Шкара под пытками указал, что его знакомый Филка Рогов украл лошадей у одного из москвичей. Филку Рогова также вскоре привели к допросу, на котором он сознался в конокрадстве. Интересно, что властям не понадобилось долго искать Рогова, сидевшего все это время за приставом в Земском приказе. Как выяснилось, днем он сидел под стражей, а ночью уходил заниматься своим преступным ремеслом, так что успел принять участие в 6 кражах и 2 грабежах. Вместе с Роговым на дело ходили 24 человека, из которых быстро удалось разыскать лишь 3 преступников. По показаниям преступников удалось установить 22 скупщиков краденого, из них 6 человек признали свою вину, 7 человек отрицали предъявленные им обвинения, а остальных подозреваемых задержать не удалось.

Помимо этого, Рогов открыл властям еще один притон, который держал зависимый человек боярина князя Д. М. Черкасского Васька Бестужев, также занимавшийся кражами, причем помогал ему в качестве наводчика один из решеточных приказчиков. Часть подельников Бестужева благодаря оперативным действиям подчиненных Земскому приказу людей удалось арестовать.

Однако на этом задержания не прекратились. 29 ноября поймали татя Тимошку с поличным. Вместе со своими товарищами он совершил почти 20 грабежей и краж. Кроме того, 2 кражи закончились неудачно. В первый раз шайку воров чуть не поймали на месте преступления, а во второй раз потолок дома, где хранились ценности, оказался слишком крепок, чтобы его разобрать. Интересно, что среди его подельников были не только гулящие люди, но и пристав одного из центральных судебных ведомств государства, Московского судного приказа.

Еще 2 шайки преступников обезвредили 9 декабря благодаря доносам, один из которых был подан вором Артюшкой Игнатьевым. Подельники Игнатьева, в отличие от других московских преступников, ходили совершать кражи в Дмитров, а продавали краденые вещи в столице. Не совсем типичным было и социальное происхождение преступников, среди которых все, кроме одного дмитровского гулящего человека, были солдатами.

Задержание отдельных преступников шло и после 9 декабря и продолжалось почти до конца декабря. В целом же в результате действий Земского приказа с 16 ноября по 25 декабря 1647 г. задержали 25 воров, сознавшихся под пытками в 57 кражах и грабежах. Были установлены имена их подельников (33 человека), которых так и не смогли разыскать. Из 49 скупщиков краденого задержали лишь 28, большая часть этих людей признала свою вину в совершении преступлений.

Подобные крупномасштабные задержания было достаточно непросто провести так, чтобы они закончились успехом. В 1687 г. по решению царя и думы Сыскному приказу, который в то время боролся с преступностью в столице, предстояло совершить рейд по всем столичным слободам, где могут жить преступники, против которых имелись серьезные доказательства. Обыски и облавы следовало проводить, не сообщая о них в другие приказы, которые управляли этими слободами, для того чтобы подозреваемые не убежали, скрыв улики. Однако, как следует из второй части законодательного акта, Сыскной приказ все же был обязан известить другие приказы, но, вероятно, во время или даже после проведения следственных действий, когда возникнет надобность в послушных грамотах, подчинявших слободских старост и других чинов агентам Сыскного приказа.

Как мы видим из приведенных ранее примеров, чаще всего преступления совершались в темное время суток в Москве. Однако и днем в столице не стоило терять бдительности, поскольку на улицах зазевавшиеся горожане могли стать жертвой карманников. Впрочем, термин «карманник» не совсем применим к той эпохе, так как в русской одежде допетровской эпохи не было карманов. До начала XVIII века воры срезали мешочек с деньгами (мошну), подвешенный к русской одежде. Именно поэтому предшественников воров-карманников иногда называли мошенниками.

Хороший пример того, как действовали преступники, снимавшие имущество жертвы с ее одежды, представляет нам следующая история. 1 октября 1692 г. в Москве проходил крестный ход в честь Покрова Пресвятой Богородицы. Среди тех, кому власти поручили следить за порядком во время этого мероприятия, были подьячие Василий Юдин и Роман Артемьев. Стоило им потерять бдительность, как они стали жертвой воров, укравших у подьячих по набору из ножа и вилки. Рукояти столовых приборов были украшены лазоревой финифтью и позолоченными жуками из серебра. Вещи эти являлись не только красивыми, но и дорогими: каждый набор оценивался в 5 рублей.

Найти вора по свежим следам подьячим не удалось. Хотя подозрение пало на мальчика Гараську, который глазел на крестный ход неподалеку, поличного у него не нашли. Мы не знаем, чем закончилось это дело, но обычно в таких случаях у жертв карманников оставалась надежда на то, что их краденые вещи всплывут у кого-либо из торговцев.

Именно так и произошло в случае с торговым человеком Иваном Дмитриевым, у которого ночью грабители отняли шапку, нож, мешочек с 7 рублями и ключи от лавки. На следующий день после ночного столкновения с лихими людьми Дмитриев приметил все свои вещи, выставленные на продаже в одной из лавок. Естественно, незадачливый скупщик краденого был задержан и наказан.

Ранее мы уже упоминали, что одна из шаек, которую задержали во время облавы в Москве в 1647 г., хотя и базировалась в столице, где сбывала награбленное, но занималась преступным промыслом в другом городе. По-видимому, существовали и другие банды, которые действовали подобным образом.

О том, как формировались такие компании преступников, можно составить представление из показаний солдата Микитки Игнатьева. Родом Игнатьев был из Казани, где проживал у одного из стрельцов в хозяйстве до тех пор, пока зимой 1685 г. не перебрался в Москву. В столице он скитался меж постоялых дворов, зарабатывая на жизнь портным делом, вплоть до середины апреля 1686 г. В это время москвич Васька Иванов собрал группу из 13 гулящих людей, в которую вошел и сам Игнатьев. При этом интересно, что по именам он знал всего несколько своих подельников, остальные утаивали свои имена, отчества и происхождение. Васька Иванов провозгласил себя атаманом и, скорее всего на свои средства, в устье Яузы купил большую лодку вместимостью более 16 человек и грузоподъемностью до 500 пудов.

Из устья Яузы экспедиция разбойников двинулась по Москве-реке, затем по Оке и дальше по Волге мимо Нижнего Новгорода до Балахны. Первой жертвой преступников стала встреченная на Оке лодка, затем последовали и другие суда. В результате недельного рейда преступники взяли денег более чем на 2500 рублей и имущества более чем на 500 р. Вся эта по тем временам огромная добыча была поровну поделена между всеми участниками разбойных нападений.

Как видно из уже упоминавшегося нами анонимного письма, содержание которого дошло до самого царя, многие из тех, кто был связан с преступным миром или являлся его частью, занимались корчемством, то есть незаконной продажей вина. И это неудивительно, ведь подпольная торговля алкоголем в большом городе приносила огромные барыши. Спрос подогревал и тот факт, что легальных кабаков было немного — в 1626 г. на всю столицу приходилось всего 25 подобных заведений. Подпольные места, где можно было выпить, не только наносили ущерб казне, но и справедливо считались притонами, где могли встречаться преступники, где играли в такие азартные игры, как карты и зернь (кости), где обирали и обкрадывали пьяных посетителей. Наконец, в корчмах можно было попробовать табак, находившийся под строгим запретом, и даже найти продажную любовь.

Документы сохранили не так много сведений о проституции в Москве, да и вообще в России XVI–XVII вв., зато в сочинениях иностранных авторов есть несколько любопытных мест на эту тему. Вот что пишет Адам Олеарий, побывавший в Москве в 1636 и 1639 г.: «перед Кремлем находится величайшая и лучшая в городе рыночная площадь, которая весь день полна торговцев, мужчин и женщин, рабов и праздношатающихся. Вблизи помоста, где на вышеозначенном рисунке представлены великий князь и патриарх, стоят обыкновенно женщины и торгуют холстами, а иные стоят, держа во рту кольца (чаще всего — с бирюзою) и предлагая их для продажи. Как я слышал, одновременно с этой торговлею они предлагают покупателям еще кое-что иное».

Другой иностранец, посетивший эти же торговые ряды в 1678 г. прямо говорит то, на что всего лишь намекал Олеарий: «некоторые во рту держали колечко с бирюзой; я в недоумении спросил, что это значит. Москвитяне ответили, что это знак продажности бабенок».

Подводя итог преступности в Москве, нужно отметить, что воровской мир столицы отличался от провинциального. В густонаселенном городе, где на улицах были сторожа, трудно было совершать разбой, поэтому здесь процветали домовые и карманные кражи. К тому же московские разбойники, по-видимому, старались избегать поджога, излюбленного приема провинциальных преступников, желавших скрыть следы злодеяния. Огонь мог не только привлечь внимание объезжих голов, но и попросту уничтожить весь город.

Внимательный читатель уже отметил, что преступники, о которых мы рассказывали, в основном происходили из низших слоев населения, зависимых и гулящих людей. На тернистый и недолгий преступный путь их часто толкала нехватка средств к существованию. Если верить австрийскому послу Августу Мейербергу, который побывал в Москве в 1661–1662 гг., то господа не только не давали многим холопам хорошей одежды, но и кормили их дурной едой. Неудивительно, что многие из слуг грабили дома и отбирали деньги и одежду у тех, кто рискнул без охраны пройтись по улицам ночной столицы. Также Мейерберг упоминает о том, что уличные сторожа часто покрывали или потворствовали ночным грабителям за долю в добыче, в чем мы успели убедиться ранее, когда рассказывали о задержаниях 1647 г.

Однако не только зависимые или гулящие люди совершали преступления. Случалось, что и представители правящей элиты не гнушались лично разбойничать и убивать. Например, в 1688 г. задержали стольника князя Якова Ивановича Лобанова-Ростовского и дворянина Ивана Микулина, которые вместе с подручными убили во время разбойного нападения двух крестьян. Сам князь отделался ударами кнута, а вот его сообщников повесили. Наконец, не стоит забывать о необычайно громком деле банды стольника Прохора Кропотова, о котором мы уже рассказывали в одной из глав этой книги.