Книга: Сам себе князь [СИ]
Назад: Глава 31
На главную: Предисловие

Глава 32

Ник понятия не имел, как Ломтеву удалось выбраться из Кремля после убийства императора, его приближенных и всей его гвардии. Как обычно, он не помнил того, что было, пока он отсутствовал.
Он вернулся в свое тело уже поздно вечером и обнаружил его, сидящим на остановке в каком-то спальном районе Москвы. В кармане куртки он нашел мобильный телефон, а сзади за пояс был засунут пистолет. Ник посчитал, что это для него.
Самому Ломтеву пистолет был без надобности.
Он проверил последние звонки в телефоне. Последний исходящий был сделан на номер Льва всего десять минут назад. Что ж, это и тот факт, что Ник сидит на остановке в то время, Когда транспорт уже почти не ходит, скорее всего означает, что за ним скоро приедут. Ник не горел желанием видеть Льва, но идти ему в любом случае было некуда, и он решил дождаться развития событий.
Только потом он открыл новости и обнаружил, что именно натворил его предок.
Наверное, в его личной биографии это назовут бойней номер два. Если, конечно, биографы закроют глаза на несколько инцидентов, пока они выбирались из Австралии.
Где-то далеко завывали сирены. Ник сообразил, что он все еще в розыске, и теперь, наверное, его хотят найти еще сильнее, чем раньше. С другой стороны, после всего, может быть, наоборот, искать его будут не так усердно. Потому что… а ну как на самом деле найдут? И что дальше делать?
Он видел фотографии разрушений. Он видел обломки самолетов, валяющиеся во дворах и на магистралях. Он видел, что осталось от Кремля, который считался одним из самых защищенных мест на планете. Пожалуй, после всего этого поиски будут вестись спустя рукава. По крайней мере здесь, на земле.
Потому что люди в больших кабинетах могут требовать чего угодно, но рядовые оперативники должны прекрасно представлять, что с ними будет после установления визуального контакта. Похоже, им остается только надеяться, что Ломтев не собирается здесь задерживаться и быстро покинет страну.
Ник бы на их месте и пограничников всех убрал.
Вот что делать на своем месте, он не представлял. Поэтому продолжал сидеть на остановке и ждать, что будет дальше. Ведь не просто же так его Ломтев сюда посадил.
Через десять минут рядом с остановкой притормозила машина. Черный представительский седан. Задняя дверца открылась, из недр машины Нику помахал рукой Лев.
Ну, видимо, такой план.
Ник сел в машину, она сразу же тронулась с места.
— Прости, что не вышел встретить, — сказал Лев. — У меня все еще некоторые проблемы с тем, чтобы ходить.
— Я сожалею, — равнодушно сказал Ник. На самом деле, ему было ничуть не жаль.
— Да что уж теперь, — сказал Лев.
Ник заметил, что он очень бледен и к тому же потеет. Вряд ли тому виной была рана в ноге, хотя… Кто знает. А рука у него почему трясется? Не от страха ли?
Машина двигалась по городу. Улицы были практически пусты, в домах почти не горели окна.
Город пережил одну катастрофу и готовился к другой. Которая, возможно, будет еще хуже и не закончится за пару часов.
К войне кланов.
Если нет императора, то кто их остановит?
Нику было все равно.
— Куда мы едем? — спросил он.
Не то, чтобы ему на самом деле было интересно. В общем-то, ничего уже не имело значения. После того, что сделал Ломтев, искать его будет не только СИБ. Охотиться начнут спецслужбы всех империй. И, скорее всего, не только они.
Ник не сомневался, что Ломтев сможет выиграть еще несколько битв. Но нельзя выиграть все.
Хотя, скорее всего, никаких битв больше не будет. Его попытаются застрелить с дальней дистанции. Или отравить. Или ударить молнией из-за угла.
Аристократия довольно изобретательна в такого рода делах. В этом умении ей не откажешь.
— На обещанную встречу, — сказал Лев. — Нашим ребятам удалось договориться о ней с графом Кислицким.

 

Вот как, продумал Ник.
Значит, они все-таки решили выполнить свою часть сделки. Хотя, тут можно понять их рвение. Если Ломтев решит, что с ним обошлись несправедливо, последует еще один раунд игры «раздави их в пыль».
Поэтому Лев так нервничает.

 

***

 

Графу Кислицкому было за шестьдесят, а выглядел он на все восемьдесят.
Впрочем, если посреди ночи вооруженные люди вламываются в твой родовой особняк, хватают тебя, полуодетого, засовывают в машину и везут в какой-то подвал на окраине города, трудно сохранить достойный и презентабельный вид.
Граф был одет в костюм-двойку, но без галстука, а из-под пиджака выглядывала домашняя майка. На ногах не было носков, а цвет ботинок не подходил к цвету брюк. Остатки волос на голове всклокочены и приглажены рукой.
Проводник сидел на стуле и нервно поправлял очки. У стен и у двери стояли четверо боевиков ДВР в полной выкладке и легкой броне. Видимо, появление вооруженных людей на улицах в эти времена уже ни у кого не вызывало удивления, а полиция предпочитала закрывать на них глаза.
На боевиках ведь может быть и не написано, к какому клану они принадлежат.
Лев, все еще тяжело опирающийся на трость, вошел в комнату первым, и тут же опустился на один из двух свободных стульев. Второй, очевидно, предназначался для Ника, но тому не хотелось сидеть.
Ему было не до того. У него появилась надежда.
Слабая, робкая, подобная легкому дуновению ветерка в жаркий летний день, но все же это было лучше, чем ничего.
— Оставьте нас, — приказал Лев боевикам.
— Вы уверены? Он все-таки аристократ.
— Ждите за дверью, — сказал Лев. — Я позову вас, если будет необходимость.
— Но…
— Все будет нормально, — сказал Лев. — Я вооружен.
— Я тоже, — сказал Ник.
Лев бросил на него быстрый взгляд. Наверное, сочетание Ника и оружия вызывало у него вполне понятные опасения. С другой стороны, сочетание Ника и Ломтева должно было вызывать вполне понятные опасения вообще у всех, кто был в курсе.
Как бы там ни было, боевики вышли и они остались втроем.
Подвал, три стула, стол у стены, две тусклые лампы на свисающих с потолка проводах, да несколько периодически начинающих гудеть труб, протянутых у стены — вот и все внутреннее убранство помещения.
— Когда я думал, где встречу свой последний час, такая обстановка приходила мне в голову в последнюю очередь, — сказал Кислицкий. — Полагаю, всем нам очевидно, что я не выйду отсюда живым?
— Это не так однозначно, — сказал Лев. — Если вы нам поможете…
— Оставьте эти сказки для кого-нибудь понаивнее, молодой человек, — сказал Кислицкий.
— Домой вы уже не вернетесь, — заверил его Лев. — Да и в империи вряд ли останетесь. Но если согласитесь на сотрудничество и дальнейшую работу, мы можем обеспечить вашу релокацию на Дальний Восток.
Кислицкий нервно улыбнулся.
— Это хорошо-хорошо, — сказал он. — Вы умеете вести переговоры, вы все делаете правильно. Сначала — шок, потом — дать человеку немного надежды. Я вам, разумеется, не верю, но это не ваша вина.

 

Лев пожал плечами.
— Республика молода и принимает всю помощь, какую ей готовы оказать.
— И какую же помощь вы хотите получить от меня прямо сейчас?
— Вам должны были вкратце объяснить…
— Да-да, — сказал Кислицкий. — Один человек, два сознания, можно ли что-нибудь сделать по этому поводу. Но я, признаться честно, думал, что ваши люди меня разыгрывают.
— Отчего же?
— Оттого, что описанная ситуация невозможна, — сказал граф. — По крайней мере, в течение продолжительного времени. Два сознания, оказавшиеся в одном теле, непременно начинают конфликтовать, и, в зависимости от разности потенциалов и еще нескольких переменных, этот конфликт решается поглощением более слабого сознания более сильным, и происходит это, обычно, в течение нескольких часов. Как максимум — в течение нескольких дней. Но чтобы две матрицы могли уживаться в одном теле хотя бы более месяца — это нонсенс.
— Нонсенс? — уточнил Лев. — Или вы просто с таким не сталкивались?
— Удивите меня, — сказал Кислицкий.
Лев молча показал на Ника.
— Это он, да? — уточнил граф. — Вот с этим объектом вы мне предлагаете работать?
— Да, — сказал Лев. — Вам нужно какое-то специфическое оборудование? Реактивы или еще что-то вроде того?
— Для начала я просто посмотрю, — сказал Кислицкий. — Для этого мне ничего не надо. А уж потом приступлю к работе. Если будет, с чем работать, конечно. И пусть объект сядет. Это не принципиально, но мне будет проще.
Ник прекратил ходить вдоль стены и присел на свободный стул.
— Смотреть мне в глаза не обязательно, — сказал Кислицкий и зажмурился.
— Прежде, чем вы что-то сделаете, — торопливо сказал Лев. — Если вы каким-то образом повредите этому человеку…
— То что? — спросил граф, открывая глаза. — Вы меня убьете прямо сейчас? Так я вам с самого начала это предлагал.
— Мы знаем, что у вас почти нет семьи, — сказал Лев. — А с теми, кто остался, вы не поддерживаете отношений. Но у вас есть лаборатория, труды всей вашей жизни, пациенты… если что-то пойдет не так, то будьте уверены, от всего этого и пепла не останется.
— А вы думаете, мне не все равно? — спросил граф. — Вам нечем меня шантажировать, молодой человек. Но не волнуйтесь, я посмотрю на вашего пациента просто из научного любопытства. Если все так, как вы говорите, это может многое изменить в моей теории… Настоящий ученый не упустит шанс узнать что-то новое даже перед лицом смерти…
Ник подумал, что Лев, вероятно, занимает в иерархии подпольщиков куда более высокое положение, нежели он пытался показать с самого начала, слишком уж уверенно он говорил об уничтожении всего, что может быть дорого Проводнику. Или он после увенчавшейся успехом операции так поднялся?
Проводник снова закрыл глаза. Ник сидел на стуле и ждал… неизвестно чего. Какого-то ментального давления — если бы он еще знал, как оно должно выглядеть — вторжения чужого разума, появления очередных галлюцинаций или явления Ломтева, но минуты текли одна за другой, и ровным счетом ничего не происходило.
— Может быть, нам его палочкой потыкать? — предложил Ник. — Вдруг он просто заснул?
При звуках его голоса Лев дернулся, и, восприняв предложение слишком буквально, ткнул Кислотного тростью в колено. Тот дернулся еще сильнее, так, что чуть со стула не упал, и тут же открыл глаза.
— Это ничего-ничего, — сказал он. — Как я и ожидал, чуда не произошло. В этом теле живет только одно сознание.
— Не увидели старого знакомого? — спросил Ник. Он был полон скептицизма, но все же в глубине души теплилась надежда, что, учинив месть и расплатившись со всеми долгами, Ломтев просто ушел.

 

Как-то.
Сам.
Растворился в астрале.
— Я увидел достаточно, — сказал Кислицкий. — И не в моих силах вам помочь. Так что можете застрелить меня прямо сейчас.
— Как мы можем знать, что вы не лжете? — спросил Лев.
— А какой смысл мне лгать? — спросил граф. — Сейчас-то? В моем-то положении? Но помощь молодому человеку определенно нужна. Только не моя. К силе это вообще имеет довольно опосредованное отношение.
— О чем вы говорите? — спросил Ник.
— Скажите, вам знаком такой термин, как «диссоциативное расстройства идентичности»? — поинтересовался Кислицкий.
— Э… вы хотите сказать, что мне нужно в психиатру?
— Если вы хотите что-то сделать с нынешним положением дел, то да, — сказал граф. — С другой стороны, вы можете принять его. И продолжать им наслаждаться.
— Не понимаю, — сказал Ник.
— Все вы понимаете, — сказал Кислицкий. — До недавнего времени они считалось относительно редким расстройством, диагностируемым лишь у трех процентов населения, и практически никогда — среди аристократии, но новые исследования показали, что такие случае нередки, а знатные семейства просто предпочитают не выносить сор из избы. Самая распространенная причина — тяжелая эмоциональная травма, полученная в детстве. Ничего не напоминает?
Ник промолчал.
Лев принялся дергать здоровой ногой и нервно постукивать тростью об пол. Ему явно не нравилось, в какую сторону направился этот разговор.
— Если говорить о людях одаренных, то такое обычно случается в момент получения силы, — продолжал граф. — В том случае, если одариваемый по каким-то своим внутренним причинам не желает эту силу применять. Но дар ищет выход, и тогда появляется новая личность, которая эту силу применять может. Дальнейшее развитие событий вариативно, но мне было известно несколько случаев, когда человек примирялся с существованием у него одаренного альтер-эго и при необходимости прибегал к его помощи. При возникновении смертельной опасности, например. Все еще ничего не напоминает? Разумеется, сейчас я описал самый распространенный механизм, в частных случаях, например, в вашем, он может отличаться.
Ник упер локти в колени, опустил голову на руки, ожесточенно потер лицо. Это что же получается, Ломтев — на самом деле галлюцинация? Голоса в голове? Убийца, который появляется, когда он нужен, а потом уходит в небытие? Убийца, которого он сам придумал, пытаясь защититься от реальности, оказавшейся для него слишком суровой?
— Это даже не шизофрения, это лечится, — сказал Кислицкий. — Антидепрессанты, сеансы когнитивной психотерапии. Полгода-год, и больной станет полноценным членом общества
— Подождите, — сказал Ник. В его голове бушевал ураган эмоций. Неверие сменялось отчаянием, безысходность перетекала в ярость, но под всем этим таки пробивались ростки надежды. — Вы хотите сказать, что я его просто придумал?
— Кто-то кого-то придумал, это факт, — сказал граф. — Я описал самый простой вариант, но в случае с серийным убийцей императоров и его внуком все может быть чуточку сложнее.
— Но если лечение подействует, то он просто исчезнет? — спросил Ник.
— Не совсем так, — сказал граф. — Если лечение подействует, то исчезнете вы.

 

***

 

 

Ник моргнул.
Стула напротив него уже не было, там были только исковерканный комок плоти и лужа крови, отдельные ручейки стремились добраться до ног Льва, который, казалось, и не думал спасать свои туфли.
Он стал еще бледнее, хотя ранее это казалось невозможным, и стойки пота катились по серому лицу.
— Он лгал, — сказал Лев. — Он все это придумал, зная, что не выйдет отсюда живым.
— Возможно, — Ник стал со стула.
Паззл в его голове окончательно сложился. Граф не лгал, в этом не было никакого смысла. Несколько фактов, которые всегда были на поверхности, образовывали идеальную картинку, просто он отказывался ее видеть.
Возможно, это был просто механизм самозащиты.
Сознание ребенка не может выдержать вторжение чужого разума.
Ломтев слишком любил свою дочь.
Ник всю жизнь был скучным, послушным, лишенным амбиций, не питающим никакой склонности к авантюризму. Идеальный сын, о котором только можно мечтать.
Ломтев помнил все, что с ними происходило, а в памяти Ника присутствовали лакуны.
Собственно говоря, этого было достаточно, чтобы определить, кто тут настоящий, а кого придумали, чтобы не расстраивать единственного и любимого ребенка.
— Нужно все проверить, — сказал Лев. — Мы найдем другого специалиста…
Интересно, а Ломтев знал? Догадывался?
А отец?
И какое это теперь имеет значение? Они все сыграли в свою игру, и все выиграли, исключая только самого Ника.
Но его мнение ведь можно просто не учитывать.
Ведь его нет.
Ник подошел к двери.
— Я ухожу, — сказал он. — Не пытайтесь меня остановить. Не ходите за мной.
Они и не пытались.
Он беспрепятственно открыл дверь, вышел из подвального помещения, поднялся по лестнице, шагнул на улицу, прошел мимо ожидавшей их машины с курящим возле открытой дверцы водителем, и двинулся прочь.
Лев, торопливо поднявшийся вслед за ним, несмотря на боль в ноге, успел только кинуть последний взгляд в его спину, а потом фигуру молодого человека поглотила темнота.
Ни СИБ, ни высшая аристократия, ни сам император не смогли сбить его с пути, так что Лев и его солдаты не стали бы и пробовать, даже если бы им приказали.
Остановить его мог только один человек.
Но Ломтев не стал.
Назад: Глава 31
На главную: Предисловие