Сергей Мусаниф
Сам себе князь
Глава 1
Ярко светило Солнце, шумел океан, дул легкий ветерок, огромная белоснежная яхта покачивалась на волнах, и Ник подумал, что, наверное, неплохо было бы сейчас оказаться на борту этой яхты, попивать холодный коктейль, лежа у бассейна, или удить рыбу, или спуститься в прохладную каюту и просто подремать перед обедом, тем самым обеспечивая военное присутствие Британской Империи в этой части света и вселяя в сердца аборигенов уверенность, что Метрополия их не бросит.
Уверенность, которую несколько портила эскадра боевых судов недружественного государства, уже второй месяц торчащая в нейтральных водах.
Впрочем, на берегу тоже было неплохо. Тент небольшого кафе на набережной защищал от палящего солнца, океан ласкал взор, яхта выглядела вполне симпатично, а дым эскадры боевых судов недружественного государства был практически неразличим на горизонте.
Ник глотнул кофе.
Впервые за последнее время он мог распоряжаться собственным временем, так, как он хотел, не испытывая при этом подспудного чувства вины. Конечно, он ходил пить кофе на набережную и раньше, но тогда его все время грызла мысль, что это время лучше потратить на учебу, а кофе можно попить и растворимый.
Но сессия наконец-то закончилась, последний экзамен был сдан уже час назад, и через несколько дней Ник станет дипломированным инженером и сможет приступить к долгим и мучительным поискам работы.
Конечно, если не захочет вернуться на родительскую ферму. Но он почему-то был уверен, что не захочет. Сейчас-то он точно этого не хотел и не представлял, какие обстоятельства могут заставить его передумать.
— Привет, бродяга, — сказал Джереми, оседлав соседний стул.
— Привет, — сказал Ник.
Здоровяк ослабил хватку галстука на своей шее, запихнул под стол кожаный портфель и поднял руку, стараясь привлечь внимание официанта. — Ну, и каково это, ощущать себя без пяти минут дипломированным безработным? — поинтересовался Джереми.
— Ощущения ровно такие же, как и пять минут назад, — сказал Ник.
— А я думал, ты уже сидишь и роешь сайты с вакансиями, и глаза твои красны от слез. Ведь спрос на автослесарей в наши времена…
— Инженеров, — поправил Ник. — К тому же, всем надо с чего-то начинать…
— Пять лет учебы для того, чтобы крутить гайки ржавым ключом? — уточнил Джереми. — Что ж, это отличное вложение времени, которое, вне всякого сомнения, себя окупит. Еще лет через пять, если повезет. С другой стороны, ты всегда можешь вернуться под родительское крыло и разводить… кого вы там разводите?
— Мериносов, — сказал Ник.
— Да хоть крокодилов, — легко согласился Джереми. — Ты такой спокойный только потому, что у тебя есть тыл.
Ник пожал плечами.
Возможно, у него и был тыл, но отступать он не хотел. И беседы на эту тему ему уже наскучили.
— У автомобильной промышленности нашей страны великое будущее, — провозгласил Джереми. — И у этого будущего есть имя. Ник Пулос, вот как оно звучит!
— Жаль, что я не могу сказать того же о нашей юриспруденции, — заметил Ник.
— Потому что будущее вашей юриспруденции уже купило себе билет в Метрополию, — заявил Джереми.
— На завтраках сэкономил?
— Еще две недели я с вами, — сказал Джереми, пропустив шпильку между ушей. — А потом уже крутитесь, как хотите.
— Перспективы наши ужасны, — сказал Ник.
Подошел официант, Джереми заказал холодного лимонада и тут же получил заказ. Откупорив бутылку и переливая пузырящуюся жидкость в стакан, он не переставал болтать о своем великом будущем в Метрополии.
— Можно подумать, там нет своих молодых юристов без опыта работы, — заметил Ник.
— Вне всякого сомнения, они есть, — сказал Джереми. — И мой путь к вершинам будет сложен и тернист. Но разница в том, что там они действительно есть, эти вершины, а здесь вокруг меня расстилается одна сплошная пустыня, в которой даже холмика заметного нет. Порт-Джексон — это дыра. Австралия — это дыра. Амбициозному молодому человеку тут ловить нечего. Здесь есть место только для… э… ну… таких, как ты.
— Это каких же? — уточнил Ник.
— Людей без воображения, — сказал Джереми. — Предел мечтаний которых — собственная автомастерская на окраине города.
— Почему сразу на окраине?
— Потому что аренду в центре ты не потянешь, — сказал Джереми, делая глоток лимонада. — Но ничего страшного, когда моя контора выкупит офисный центр в Сити, я приглашу тебя, чтобы обслуживать наш автопарк.
— А ты уверен, что это именно вот так работает? — спросил Ник.
— Конечно, — сказал Джереми.
— И тебя не смущает, что, как выходец из колоний, в Метрополии ты всегда будешь человеком второго сорта?
— Мы все здесь второго сорта, — сказал Джереми. — И это не зависит от нашего местоположения. Потому что есть мы и есть, — он указал рукой на яхту в океане. — Они.
— Но у нас-то их мало, — заметил Ник. — Я лорда-губернатора два раза в жизни видел, если не по телевизору. А в Метрополии лорды на каждом шагу.
— Это все ерунда, — сказал Джереми. — Мы живем в двадцать первом веке. Мир изменился, цивилизация изменилась, сила больше не имеет решающего значения.
— Или это тебе так кажется, потому что мы живем на задворках мира, — сказал Ник. — Сила не имеет решающего значения, говоришь? Расскажи это китайцам. Или русским.
— Это другое, — сказал Джереми. — Это — восток, это не цивилизация. Точнее, это цивилизация, но не та. Сословное общество…
— А у нас не сословное?
— Палата Представителей получает все больше прав, — сказал Джереми. — Которые отбирает у Палаты Лордов.
— И ты на самом бдел считаешь, что они могут влиять на что-то важное?
— Давай сначала определимся, что именно ты считаешь важным, — сказал Джереми.
— Да нет, это пустое, — сказал Ник и махнул рукой. — Не хочу больше говорить о политике.
— Нет, раз ты сам это начал, — сказал Джереми. — По сути, сейчас Палата Лордов имеет исключительно декоративную функцию и существует только на случай войны, и может принимать только соответствующие решения. Но Британская Империя уже давно ни с кем не воюет. И не будет воевать, потому что времена больших войн прошли. В двадцать первом веке вопросы так больше не решаются.
— Расскажи это ребятам на тех кораблях, чей дым прямо сейчас видно на горизонте, — сказал Ник.
— Они не нападут, — сказал Джереми. — У них третий год подряд учения в одно и то же время.
— Океан довольно большой, — заметил Ник. — Почему же они год за годом проводят учения у наших берегов?
— Это политика, — сказал Джереми. — Для политики это нормально. Они побряцают оружием, мы побряцаем оружием, дипломаты договорятся о каких-нибудь уступках, а торговые караваны продолжат ходить своими маршрутами.
— По-моему, все проще, — сказал Ник. — Азия перенаселена, Австралия пустынна…
— В двадцать первом веке вопросы так не решаются, — сказал Джереми. — Что касается азиатских переселенцев, так основной их наплыв кончился лет двадцать назад, а сейчас они оттуда не очень-то и бегут.
— Угу, — сказал Ник. — Но проблема в том, что эмиграция и аннексия — это немножко разные штуки.
— Да брось, — сказал Джереми. — Если они нападут, начнется Вторая Мировая война, а этого никто не хочет. И если бы ты на самом деле верил, что они могут на нас напасть, ты бы сейчас не ждал получения диплома, а рыл бы бомбоубежище и чистил свой «Ли-Энфилд».
— Мой «Ли-Энфилд» всегда почищен и смазан, — сказал Ник.
— А как насчет бомбоубежища?
— На ферме оно есть.
— Только твоя ферма в тысяче километров от города, и если бы ты верил в возможность вторжения, ты был бы сейчас там, — сказал Джереми и ткнул пальцем в яхту. — К тому же, у нас есть вот он.
— На прогулочном корабле.
— Лорду Реджинальду боевой корабль и не нужен, — заявил Джереми. — Лорд Реджинальд — сам по себе оружие, величайший воин Британской Империи, и, скажи мне честно, много ли ты знаешь Мастеров, способных сравниться с ним в мощи?
— Как минимум, одного, — сказал Ник.
— Только вряд ли он есть на борту одного из этих кораблей, — сказал Джереми. — Он же никогда не покидает столицы. А с обычными Мастерами Лорд Реджинальд разберется одной левой, а правой будет писать примечания к «Искусству войны».
— Автор которого, кстати, не англичанин.
— Возможно, это будут критические замечания, — сказал Джереми. — Послушай, это геополитика, а геополитика, это, на самом деле, просто. Возьми логистику. Ты сам говорил, океан большой, пересекать его — дорого, и если ребята действительно захотят увеличить свои территории, то в первую очередь они должны смотреть на Дальний Восток.
— Там они столкнутся с русскими, — заметил Ник.
— А здесь они столкнутся с нами. Или ты считаешь, что русские страшнее, чем мы?
— Я не знаю, — признался Ник.
— А я знаю! — торжествующе заявил Джереми. — Потому что я изучал историю, в отличие от тебя. Дальний Восток де-факто не принадлежит Российской Империи, и значит, их аристократия не будет за него биться.
— Тем не менее, Российская империя не признала республику, — сказал Ник. — То есть, может быть, Дальний Восток им де-факто и не принадлежит, но они так не считают.
— Какая кому разница, что они там считают? — спросил Джереми. — У них только недавно, по историческим, разумеется, меркам, закончились смутные времена, у них полно внутренних проблем, и если они не были готовы вернуть Дальний Восток силовым путем, то биться за него с новыми хозяевами они тем более не станут.
— Тебя послушать, так все действительно просто, — сказал Ник.
Сам он изучал историю исключительно факультативно, и несмотря на то, что в его жилах текла четверть русской крови, проблемы смутных времен Российской Империи его не слишком заинтересовали.
Он знал, что дальневосточный анклав отделился от Империи и провозгласил себя республикой, и что было несколько попыток вернуть его обратно, но не слишком масштабных, а потому — не слишком успешных.
И из этого следовало, несмотря на то, что анклав всячески поддерживали остальные игроки на геополитической сцене, снабжая Дальный Восток в том числе и оружием, вопрос его возврата является вопросом исключительно политической воли, с которой в Российской Империи наблюдался определенный дефицит.
А после падения Дома Романовых все в достаточной степени усложнилось…
— Верь мне, — провозгласил Джереми. — Войны не будет. Я улечу в Метрополию, и уже лет через пять позову тебя к себе. Так что не строй долгосрочных планов и не делай преждевременных инвестиций в этой дыре.
— Ладно, не буду, — согласился Ник.
— А может быть, тебе стоит полететь со мной прямо сейчас? — предложил Джереми. — Машины ведь можно чинить и в пригороде Лондона.
— Нет, спасибо, — сказал Ник. — Мне не нравится островной климат.
— Жара и засухи, безусловно, лучше тумана, — согласился Джереми. — Ты придешь на вечеринку с Салли?
— А с кем еще?
— Ну, разумеется, — сказал Джереми. — Как по мне, то ты слишком старомоден. Нельзя пять лет встречаться с одной и той же девушкой.
— Почему?
— Может быть, ты и предложение ей сделаешь?
— Почему нет?
— Ты серьезно? Может быть, ты уже и кольцо купил?
Ник ухмыльнулся и достал из лежащей на коленях сумки небольшую коробочку.
— О, нет!
Ник открыл коробочку и показал Джереми кольцо.
— Бриллиант? И сколько это в мериносах?
— Больше, чем в крокодилах, — сказал Ник.
— Хорошо, когда у тебя богатые родители, — вздохнул Джереми. — Из всего этого я могу сделать вывод, что в Метрополию ты со мной не поедешь?
— У тебя всегда было четкое понимание причин и следствий, — сказал Ник.
— Дай угадать, — попросил Джереми. — Ты собираешься сделать ей предложение в тот день, когда мы получим дипломы? Чтобы все было запредельно символично?
— Ты считаешь, что это плохой план?
— Как минимум, скучный, — сказал Джереми. — Но, на самом деле, нет. Это действительно символично, трогательно, романтично, и, возможно, это одна из тех милых историй, которые вы будете рассказывать внукам. И родителям твоим она нравится. Поздравляю, дружище.
— Спасибо.
— Просто я на самом деле до последнего надеялся, что мы улетим вместе.
— Я не раз давал тебе понять, что этого не будет.
— Ну да, — согласился Джереми. — Но тогда я не думал, что все настолько серьезно.
— Серьезнее некуда.
— Вижу.
Ник захлопнул коробочку и убрал ее обратно в сумку.
— Надеюсь, ты не будешь болтать лишнего, — сказал он.
— Конечно же, нет, — сказал Джереми. — Твой секрет улетит в Метрополию вместе со мной. Насчет же моего предложения о том, что будет через пять лет… Что ж, привозите с собой и детей. Только если не больше трех.
— Так далеко я еще не загадывал.
Джереми допил лимонад.
— А если серьезно, — сказал он. — Ты никогда не жалел, что родился здесь?
— Так я родился не здесь, — сказал Ник. — Я родился на ферме, а она в тысяче километрах от города.
— Ну, я имею в виду, Австралию в целом, — сказал Джереми. — Ты же понимаешь, что это глухая провинция, а настоящая жизнь кипит в центре Империи.
— Как говорил один поэт, если выпало в Империи родиться, лучше жить в глухой провинции у моря.
— Британец бы такого не написал.
— Так это был русский поэт.
— А, понятно. И что с ним случилось в итоге?
— Умер в эмиграции.
— И куда же он эмигрировал?
— В другую нашу колонию, — сказал Ник.
— То есть, он променял одну империю на другую? Или русские глухие провинции оказались для него недостаточно глухими?
— Не знаю, — сказал Ник. — Я не интересовался. Да и давно это было, в прошлом веке.
— Так с прошлого века ничего особо и не изменилось, — сказал Джереми. — Но мне больше по вкусу другие стихи. «Твой жребий — Бремя Белых! Как в изгнание, пошли своих сыновей на службу темным сынам земли. На каторжную работу, нету ее лютей — править тупой толпою то дьяволов, то детей».
— Слова истинного британского лорда, — сказал Ник. — Жалеешь, что ты не один из них и никогда не станешь?
— Иногда жалею, — сказал Джереми. — Хотя, как я уже говорил, сейчас лорды правят миром лишь номинально. Экономика, друг мой, это сила, с которой приходится считаться даже им. А ты не жалеешь?
— Нет, — сказал Ник. — Нет силы, нет бремени, знаешь ли. И, кстати, у него были и другие стихи. «Неволя нас не смутит, нам век вековать в рабах. Но когда вас задушит стыд, мы спляшем на ваших гробах».
— Так это позднее, это уже после того, как он чокнулся, — сказал Джереми. — И, кстати, цитируют их только подпольщики. Ты один из них, что ли? А Салли знает?
— Ты же сам говорил, Австралия — это глухая дыра, — сказал Ник. — У нас тут даже подполья нет.
— Так поехали со мной, — ухмыльнулся Джереми, поднимаясь из-за стола. — В Метрополии есть все!
— Поговорим об этом через пять лет, — сказал Ник. — Когда ты арендуешь здание в Сити.
— Не арендую, а выкуплю, — поправил Джереми. — Ладно, тогда и поговорим. Увидимся на вечеринке, дружище.
— Непременно, — сказал Ник.
Джереми умчался творить свое великое будущее, а Ник заказал себе еще кофе и снова принялся смотреть на яхту в океане. Только теперь, после слов Джереми, ему казалось, что ее осадка стала чуть больше. Видимо, на нее влияло Бремя Белых пребывающего на борту корабля лорда Реджинальда.
