Глава 12
Рассказ Марка Истербрука

Джинджер позвонила мне через три дня.

– У меня есть для вас кое-что, – сказала она. – Фамилия и адрес. Записывайте.

Я взял записную книжку.

– Диктуйте.

– Фамилия – Брэдли, адрес – Бирмингем, Мьюнисипал-сквер-билдингз, семьдесят восемь.

– И что все это значит, провалиться мне на этом месте?

– Кто знает! Я не знаю. Вряд ли толком знает и Цветик.

– Цветик? То есть это…

– Ну да. Я основательно ее обработала. Я же говорила, что смогу вытянуть из нее что-нибудь, если постараюсь. Надо было только ее смягчить, а дальше – уже легко.

– И как вы к этому подошли? – с интересом спросил я.

Джинджер засмеялась.

– Женская солидарность. Вам не понять. Дело в том, что если одна девушка рассказывает что-то другой, это как бы не в счет. Считается простой житейской болтовней.

– Всё в рамках женского профсоюза, если можно так выразиться?

– Можно и так сказать. Как бы то ни было, мы пообедали вместе, и я немного поплакалась о своей личной жизни и о том, сколько в ней сложностей: женатый мужчина с невыносимой женой-католичкой, которая не дает ему развода и превращает его жизнь в ад. К тому же она инвалид, вечно страдает, но может протянуть еще много лет. Нет, в самом-то деле, ей же самой было бы лучше, если б она умерла. Я сказала, что сейчас в таком настроении, что готова сунуться в «Белый конь», но не очень-то в курсе, как взяться за дело… И, наверное, это будет ужасно дорого? А Цветик сказала – да, она слышала, цены там ого-го. А я: «Ну, у меня есть кое-какие надежды разбогатеть!» А они у меня, знаете, и вправду есть: двоюродный дедушка. Он просто душка, и я вовсе не желаю, чтобы он умер, но сам факт оказался мне на руку. Может быть, сказала я, пока примут часть оплаты? Вот только как мне вообще к ним подступиться? И тут Цветик называет мне эту фамилию и адрес. «Сперва ты должна повидаться с ним, – сказала она, – и уладить деловую сторону».

– Просто фантастика! – сказал я.

– Еще какая.

Мы помолчали, после чего я недоверчиво спросил:

– И она так все в открытую и выложила? И не казалось, будто… она боится?

Джинджер нетерпеливо ответила:

– Ничего-то вы не поняли. То, о чем она мне рассказала, – не в счет. И, в конце концов, Марк, если наши подозрения правдивы, делу нужна хоть какая-то реклама, верно? Я имею в виду, им все время должны требоваться новые «клиенты».

– Мы спятили, что верим в подобного рода дела.

– Хорошо. Мы спятили. Вы собираетесь в Бирмингем, повидаться с мистером Брэдли?

– Да, – сказал я. – Я собираюсь повидаться с мистером Брэдли. Если он существует.

Я почти не верил в существование этого человека. Но я ошибся. Мистер Брэдли существовал.

Мьюнисипал-сквер-билдингз представлял собой гигантский улей, где роль ячеек сот играли офисы. Номер 78 находился на третьем этаже. На матовом стекле двери было аккуратно напечатано: «К.Р. Брэдли, комиссионер». А ниже, буквами помельче: «Пожалуйста, входите».

Я вошел.

Небольшая приемная была пуста, дверь с надписью «Служебное помещение» полуоткрыта. Из-за двери раздался голос:

– Заходите, прошу вас.

Кабинет оказался больше приемной. Пара удобных кресел, стеллаж для папок, письменный стол, на нем – телефон. За столом сидел мистер Брэдли – невысокий темноволосый человек с проницательными черными глазами. Он был одет в деловой темный костюм и казался образцом респектабельности.

– Закройте дверь, будьте добры, – любезно сказал мистер Брэдли. – И присаживайтесь. Вот очень удобное кресло. Сигарету? Нет? Итак, чем могу быть вам полезен?

Я смотрел на него, не зная, с чего начать, понятия не имея, что сказать. И, наверное, чистейшее отчаяние подтолкнуло меня атаковать его фразой:

– Сколько?

А может, я выпалил это под воздействием взгляда его глаз-бусинок.

Я был рад отметить, что он слегка испугался, но не так, как я рассчитывал. Мистер Брэдли вовсе не решил (как решил бы на его месте я), что к нему в офис ворвался сумасшедший.

Он приподнял брови и сказал:

– Ну и ну! Вы времени зря не теряете, верно?

Я продолжал гнуть свою линию:

– Так каков будет ваш ответ?

Брэдли с легкой укоризной покачал головой:

– Так дела не делаются. Мы должны соблюдать положенные процедуры.

Я пожал плечами:

– Как хотите. И каковы положенные процедуры?

– Мы ведь еще не представились друг другу, верно? Я не знаю, как вас зовут.

– В данный момент я не склонен выкладывать эту информацию.

– Осторожничаете?

– Осторожничаю.

– Осторожность – похвальное качество… Хотя на практике не всегда осуществимое. Кто прислал вас ко мне? Кто наш общий друг?

– Этого я тоже не могу сказать. У моего друга есть друг, который знаком с вашим другом.

Мистер Брэдли кивнул.

– Так ведут себя многие клиенты, – сказал он. – Некоторые проблемы… довольно деликатны. Полагаю, вам известен род моих занятий? – Он не собирался ждать ответа, вместо этого поспешно ответил сам: – Комиссионер на скачках. Быть может, вы интересуетесь… лошадьми?

Перед последним словом он сделал едва заметную паузу.

– Меня не интересуют скачки, – уклончиво ответил я.

– Лошадьми можно заниматься в разных аспектах. Скачки, охота, верховая езда… Меня лично интересует спортивный аспект. Ставки. – Он помолчал некоторое время, потом небрежно – пожалуй, слишком небрежно – спросил: – У вас на уме какая-нибудь определенная лошадь?

Я пожал плечами и сжег за собой все мосты:

– Белый конь…

– А, очень хорошо, замечательно. А вы сами, если можно так выразиться, предпочитаете быть темной лошадкой… Ха-ха! Не надо нервничать. Нервничать просто не из-за чего.

– Так я вам и поверил, – грубо сказал я.

Мистер Брэдли заговорил еще более вкрадчиво и успокаивающе:

– Я прекрасно понимаю ваши чувства. Но, уверяю, не стоит тревожиться. Я сам юрист… Лишенный адвокатской практики, конечно, – жалобно и почти обаятельно добавил он, – иначе бы меня здесь не было. Но могу заверить: я разбираюсь в законах. Все, что я рекомендую, совершенно легально и честно. Это всего лишь вопрос пари. Человек может заключить пари насчет чего угодно: будет ли завтра дождь, пошлют ли русские человека на Луну, родит ли ваша жена близнецов… Вы можете поспорить, умрет ли мистер Б. до Рождества, или доживет ли миссис К. до ста лет. Вы опираетесь на свою рассудительность, интуицию – назовите как хотите. Все очень просто.

Я чувствовал себя так, будто мне предстоит операция и хирург пытается меня подбодрить. Манеры мистера Брэдли идеально подходили для врачебного кабинета.

Я медленно проговорил:

– Я вообще не понимаю, как работает «Белый конь».

– И это вас беспокоит? Да, это беспокоит многих. «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам», и так далее и тому подобное. Откровенно говоря, я и сам этого не понимаю. Но то, что происходит в «Белом коне», дает результаты. Самые изумительные результаты.

– Вы не могли бы рассказать об этом подробнее? Теперь я вошел в роль: осторожный, жаждущий добиться цели – но испуганный. Наверное, большинство клиентов мистера Брэдли вели себя именно так.

– Вы вообще знакомы с «Белым конем»? – спросил он.

Я быстро принял решение. Врать было бы неумно. – Я… ну… Да, я был там с друзьями. Они отвезли меня туда…

– Очаровательная старая гостиница. Крайне интересная с исторической точки зрения. И владелица совершила настоящие чудеса по ее восстановлению. Значит, вы с ней знакомы? С моей приятельницей мисс Грей, я имею в виду?

– Да… Да, конечно. Незаурядная женщина.

– Ведь правда? Правда незаурядная? Вы попали в самую точку. Незаурядная женщина. И с незаурядными возможностями.

– Она делает такие заявления! Уж конечно… это… ну… невозможно?

– Именно. В том-то вся и суть. Она заявляет, что знает и делает то, что просто невозможно! Так сказал бы каждый. Например, в суде…

Сверля меня черными бусинками глаз, мистер Брэдли повторил с отточенной выразительностью:

– Например, в суде. Все сочли бы такое просто нелепым! Если б эта женщина встала и созналась в убийстве – убийстве, совершенном издалека с помощью «силы воли» (или выдумав какое-нибудь другое нелепое название), – ее признание не имело бы силы! Даже если б заявление было правдивым – во что разумные люди вроде нас с вами не поверили бы ни на минуту! – ему не дали бы законного хода. Убийство на расстоянии в глазах закона вообще не убийство, а сущая нелепость. В том-то красота всей идеи – и вы оцените ее, если на минуту задумаетесь.

Я понимал, что меня успокаивают. Убийство, совершенное с помощью оккультных сил, в английском суде не будет считаться убийством. Вот если б я нанял гангстера, чтобы тот кого-нибудь прирезал, я был бы таким же преступником, как и он; а до совершения преступления – его сообщником в преступном сговоре. Но если я дам заказ Тирзе Грей пустить в ход свое темное искусство… Это темное искусство не признают. В чем, по мнению мистера Брэдли, и заключалась красота всей идеи.

Мой природный скептицизм разом взбунтовался, и я горячо выпалил:

– Но, проклятье, это просто фантастика! Я в такое не верю. Это невозможно!

– Я с вами согласен. Совершенно согласен. Тирза Грей – незаурядная женщина и явно наделена незаурядными способностями, но никто не поверит в то, что она о себе говорит. Как вы сами заметили, это слишком фантастично. В наш век никто всерьез не верит, что можно послать мысленные волны, или что там еще, самому или через медиума, сидя на вилле в Англии, и тем самым заставить кого-то заболеть и умереть от подходящей болезни на Капри или в каком-то другом месте.

– Но она заявляет, что способна на такое?

– О да. Конечно, у нее есть некая сила – она родом из Шотландии, а этому народу свойственно то, что называют ясновидением. И ясновидение действительно существует. То, во что я без сомнения верю, – он подался вперед и выразительно помахал пальцем, – это что Тирза Грей знает заранее, когда кто-то вскоре умрет. Это дар. И он у нее есть.

Мистер Брэдли откинулся в кресле, внимательно меня разглядывая. Я ждал.

– Давайте представим такой гипотетический случай. Кому-то, вам или другому человеку, очень хотелось бы знать, когда умрет… Ну, скажем, двоюродная бабушка Элиза. Вы должны признать – иногда такие знания бывают полезны. В этом нет ничего злого, ничего плохого – чисто деловой вопрос. Как удобнее будет строить планы? Скажем, появится ли столь нужные деньги к ближайшему ноябрю? Если вы будете знать это наверняка, то сможете обсудить ценную сделку. Смерть – такая непредсказуемая штука… Дорогая старая Элиза сможет прожить, благодаря стимулирующим средствам докторов, еще десяток лет. Конечно, вы будете от этого в восторге, вы же любите дорогую бабулю… Но как полезно бывает иметь точные знания!

Он помолчал, потом подался ко мне еще ближе.

– И вот тут появляюсь на сцене я. Я – тот, кто заключает пари. Я заключаю пари на что угодно – естественно, на собственных условиях. Вы приходите, чтобы со мной повидаться… Само собой, вы не захотите ставить на то, что старушка скончается. Это было бы омерзительно для вашей нежной натуры. Поэтому мы сходимся на следующих условиях: вы спорите на определенную сумму, что старушка Элиза будет в добром здравии до ближайшего Рождества, а я спорю, что не будет.

Глазки-бусинки на отрывались от меня, наблюдали…

– Тут нет ничего противозаконного, верно? Все очень просто. У нас дискуссия на определенную тему. Я говорю, что тетя Э. вот-вот умрет, вы же утверждаете, что нет. Мы составляем договор и подписываем его. Я называю дату и говорю, что через две недели после этой даты по старушке Элизе в любом случае отслужат панихиду. Вы говорите – такого не будет. Если вы оказываетесь правы – я плачу вам. Если вы ошибаетесь – вы платите мне!

Я посмотрел на него, попытавшись представить, что должен чувствовать человек, который хочет убрать с дороги богатую старую леди. Потом представил, что меня шантажируют. В такой роли все-таки легче себя вообразить. Кто-то доит меня годами. Я больше не в силах это терпеть. У меня не хватает храбрости самому убить шантажиста, но я бы отдал что угодно… Да, все что угодно…

Я заговорил – хрипло, довольно уверенно играя свою роль:

– Каковы условия?

Манеры мистера Брэдли мгновенно изменились. Теперь он вел себя весело, почти шутливо:

– С этого мы и начали, верно? Вернее, вы с этого начали, ха-ха! «Сколько?» – сказали вы. Напугали меня до икоты. Ни разу не видел, чтобы кто-нибудь так быстро переходил к делу.

– Каковы условия?

– Это кое от чего зависит. Зависит от разных факторов. Грубо говоря – от суммы, стоящей на кону. В некоторых случаях – от финансовых возможностей клиента. Мешающий муж – или шантажист, или нечто в том же духе… Сумма устанавливается с учетом того, сколько клиент способен заплатить. Но позвольте сразу объяснить одну вещь: я никогда не заключаю пари с бедными людьми. За исключением случаев такого рода, который я привел в качестве примера. Тогда сумма будет зависеть от размеров состояния тети Элизы. Условия соглашения должны устраивать нас обоих. Мы оба хотим получить что-то в результате пари, не так ли? Но обычно ставки бывают пятьсот к одному.

– Пятьсот к одному? Это довольно круто.

– И рискую я тоже круто. Если б тетя Элиза готова была лечь в могилку, вы бы уже об этом знали и тогда бы ко мне не пришли.

– Предположим, вы проиграете?

Мистер Брэдли пожал плечами:

– Будет жаль. Я уплачу.

– А если я проиграю, уплачу я. Но предположим, я не стану платить?

Мистер Брэдли откинулся в кресле и полуприкрыл глаза.

– Я бы вам этого не рекомендовал, – негромко сказал он. – Настоятельно не рекомендовал.

Несмотря на его мягкий тон, по моей спине пробежала легкая дрожь. Он не угрожал мне открыто. Но в его словах чувствовалась угроза.

Я встал и сказал:

– Я… Я должен все обдумать.

Мистер Брэдли снова стал сама любезность и учтивость:

– Непременно обдумайте. Никогда не следует действовать очертя голову. Если вы решите сделать дело, возвращайтесь, и мы тщательно рассмотрим все детали. Не торопитесь. Думайте, сколько душе угодно. Не торопитесь.

Я вышел. В моих ушах продолжали отдаваться его слова: «Не торопитесь…»